война чужда истинной человечности, но и тогда, когда она ломает и крошит все вокруг, в очень многих людях сохраняются и проявляются доброта, стойкость и вера в жизнь.
Еще больше запомнилось, как через наше село гнали евреев. Расстреливать! Возле станции выкопали противотанковый ров, там и расстреливали. Евреи знали, что с ними будет, поэтому старались спасти хоть детей. Одни передавали их женщинам, которые собрались у шляха, другие просто кидали за изгородь
Интересное дело: если принести из сарая угля или от колодца воды, ничьей помощи нам не нужно, а делать что-то преступное – сразу «Боже, помоги!». Нашли сообщника!
Всю войну и долго после нее мы играли в войну. Делились на «русских» и «немцев», вооружались и с криком «Ура-а! За Родину, за Сталина!» бросались в атаку. «За Родину, за Сталина!» крича ли и «русские», и «немцы», так что непосвященному понять, где какая армия, было трудно.
Через наше село два раза прошла взаправдашняя война, на нас падали бомбы, мы видели убитых. Потому эту детскую забаву никто из нас не называл появившимся позже пренебрежительным словом «войнушка». Мы знали, что война – это очень серьезно.
В паровозном депо показывал всем подряд и вроде бы кому-то сказал: «Посмотри, какие вещи делают немцы!» На второй день мужа тетки Олянки посадили в тюрьму «за агитацию».
Машинка без дела валялась в курятнике, а когда началась война, мама вместе с теткой Ольгой ее очистили и, чтобы скрыть немецкое происхождение, покрасили краской, которой красили в депо товарные вагоны.
Муж тетки Олянки, в чьей землянке мы прожили всю войну, раньше работал машинистом паровоза. Однажды он привез из Ростова швейную машинку «Зингер».
Мельницу, пару коней, пять коров, стадо овец и двадцать десятин земли. Сначала его мельницу разорили махновцы и увезли жернова к себе в Гуляй-Поле. Потом явилась банда атамана Маруськи и забрала коней. Коров, овец и, главное, почти всю землю пришлось отдать колхозу. Себе, как и положено колхознику, оставил огород в половину гектара. Пришли немцы, выкопали из огорода всю землю, погрузили в вагоны и увезли в Австрию. Дедушке только пшик и остался.
Мы спрашивали: откуда мама знает, что нашу землю увезли в Австрию? Может, в Германию?
– Не-е! – возражала мама. – Гитлер-то был австрияк, а наша земля – самая родючая. На ней – самая вкусная борщевая картошка. Вот возле своей хаты, чтоб ему пусто было, огород из нашей земли и насыпал.
Разогрел мужик этот ломтик, сунул в воду, а он: „Пшик!“».
С тех пор у нас на Украине, если кто загубит дело, говорят: «Получился пшик».
Подобное случилось и с богатством, которое наш дедушка купил за мешок привезенных из австрийского плена денег. Как говорила мама, купил он тогда немало.
-калил, ковал-ковал, никак лемех не получается. К тому же почти все железо в огне сгорело, только немного осталось. Дай, думает, хоть топор сделаю. Снова долго калил и ковал, глядь, а железа только на нож и хватит. Ничего, думает, нож тоже в хозяйстве пригодится. Ковал-ковал, снова не получается. На гвоздь железа осталось. Гвоздя тоже не вышло, а всего лишь маленький кусочек с ноготь величиной. Р
Рассказывая о том, как ее папа, дедушка Колотий, ходил в богачи, мама всегда вспоминала украинскую притчу: «Решил как-то мужик лемех выковать. Достал кусок железа, положил в горн, калил-калил, ковал-ковал, никак лемех не получается. К тому же почти все железо в огне сгорело, только немного осталось.
