И-их, дочка, рожать не будешь, замутнеешь, погниешь, заквокнешь вся — не вспомнишь, что жизнь прожила, злобой подернешься… Лучше уж мучиться, да знать, что живая живешь!
Папа, давай сначала мать откроем, ее надо обмывать… А потом ты плакать будешь, и я буду, я тоже хочу – мы вместе!
Если б он немного подрос, то его можно принять даже за девушку, а девушка – это все равно что женщина; это – почти мать.
Теперь, одетый в платье, с детским грустным лицом, Семен походил столько же на мальчик
Давай я им буду матерью, больше некому.
мы сами, без матери, выкормим девочку. Я ей из соска буду давать, – купим сосок и на пузырек его наденем… Только скажи сам Захарке, чтоб он из козы в поле ничего не сосал, а то он любит выгадывать!
они молча играли друг с другом в разный сор и лоскутки материи, делая из них себе вещи и богатство.
Все внутренности отвалились во мне, я как пустая лежу, – сказала мать. –
Если я умру, ты выходи детей за меня, отцу ведь некогда, он хлеб нам добывает…
Семен прилег к матери и попро
Семен с удивлением глядел на свою самую маленькую сестру: только что родилась, ничего еще не видела, а спит все время и просыпаться не хочет, как будто жизнь для нее была неинтересна.
