– Вера моя еще не настолько крепка была. Боялась, что увижу вас и обратно к Богу не вернусь, – пробормотала как заученную молитву Наина. – А я ему обещала.
– А мне ты ничего не обещала? – горько спросила Катя.
какие были, Улбосын. — Я не Улбосын! Сколько раз повторять? Я — Катя. — Улбосын, Улбосын. А если Наинка снова родит девочку, будет Кыздыгой. — А Кыздыгой что значит? — Кыздыгой переводится как «перестань рожать девочек». — А кого надо рожать, чтобы дали нормальное имя? — Катя села расплетать косички. — Мальчиков, конечно! Сыновей! — Фу-у-у! Мальчишки такие противные.
Она ловила себя на мысли, что больше всего на свете хочет отмотать время и никогда не заводить семью. Не рожать детей. Не готовить обеды и ужины, не стирать и не гладить одежду. Не подстраиваться под мужа и его родственников.
Серикбай хотел коснуться своей груди, но наткнулся на большую ветку, будто теперь он сам стал деревом. Больным и старым деревом, которое спилили и толкнули, чтобы оно наконец свалилось. Серикбай хотел еще раз взглянуть на лицо Маратика, но увидел перед собой только заплаканную Катю в несуразном нарядном платье.
