автордың кітабын онлайн тегін оқу Братья
Сергей Арбатский

Сергей Валентинович Арбатский

Братья

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Суть этой истории в силе духа и дружбы, преданности своему делу и краю, в котором родился и вырос. Главные герои — это кузнец Иван и его названый брат царевич Арсений. Невзирая на статус и положение в обществе, они бок о бок сражаются с иноземными захватчиками. Ценой собственной жизни спасают друг друга от неминуемой смерти. Разумеется, для них всё сложилось бы гораздо сложнее, если бы не старая Ведьма.

Все современные гаджеты — это не более чем кусок пластика, а хорошая книга, да ещё в хорошем оформлении — это уже нечто. Речь не идёт именно о данном издании, а о книге вообще.

Написать эту небольшую и неправдоподобную историю меня побудила младшая дочь, которая больше всего на свете обожала сказки и ни в какую не хотела ложиться спать без очередной новой небылицы. И хотя в свои четыре года Адель уже умела читать, она предпочитала слушать.

Эта сказка посвящена моим детям и внукам, а также и тем немногим, кто в трудные времена подставлял своё плечо, кто помогал выжить в этом сложном мире. Хотелось бы верить, что книга хотя бы немного откроет характер и лучшие черты того народа, откуда пошли наши корни. Надеюсь, что обороты, использованные в писании, не оттолкнут моего юного читателя, а наоборот вызовут интерес и подстегнут его к более глубокому изучению русского языка. Думаю, что мамы и папы, дедушки и бабушки с удовольствием помогут им в этом.

С. В. Арбатский

В те давние — давние времена, когда ещё добро побеждало зло, в одной небольшой деревеньке, на самом отшибе жил-был кузнец по имени Пахом. И отец его, и дед тоже были мастерами железного дела. Они-то и передали ему секреты своего ремесла. Семья у Пахома была небольшая: жена Василиса — купеческая дочь, отдавшая руку и сердце ковалю¹ с благословения своих родителей, дочурка Милана — мамина любимица и помощница и сын Иван — надежда и опора отца.

Ещё с детства родители воспитывали в детях любовь к труду, уважение к окружающим и веру в добро. Пахом с утра до вечера работал в кузне, с ним же находился и сын, которому к тому времени уже исполнилось семь лет. Несмотря на свой возраст, это был толковый и сообразительный малыш. Поначалу он раздувал огонь в горне, а немного погодя освоился и с маленькой кувалдочкой. Соседские мальчишки частенько звали его на рыбалку или в лес за грибами и ягодами, но ему больше нравилось помогать отцу.

Жена кузнеца изо дня в день трудилась по хозяйству и приглядывала за дочкой, играющей куклами, которые достались ей от бабушки. Иногда Милана бросала своё увлечение и изо всех сил старалась помочь матушке, тем самым больше мешая, чем помогая, но та только радовалась её рвению и всячески старалась показать, какая от неё незаменимая польза.

Несмотря на усталость после трудового дня, вечерами, при свечах Василиса обучала детей грамоте: учила их читать и писать. Частенько к ним присоединялась и соседская дочь Полина, родители которой занимались гончарным делом. Знания давались ей также свободно, как и её подружке Милане, с которой они были сверстницами. Время от времени девочки пропадали в доме семьи гончара² откуда мамина любимица возвращалась с какой-нибудь незамысловатой поделкой. Её платье, лицо и руки частенько были умазаны глиной, но Василиса не ругалась понапрасну, а видя стремление дочери к прекрасному и необычному, лишь хвалила за каждую новую игрушку, сделанную самой Миланой. А отец Полины удовольствия ради обжигал поделки подружек.

Тем временем Пахом, видя, что сын тянется к кузнечному делу, вкладывал в него душу и сердце, обучая его своему ремеслу, делясь с ним накопленным опытом, а также секретами мастерства, что достались ему самому по наследству. Всё, что говорил или показывал отец, Иван схватывал на лету. Обучение столь нелёгкой профессии давалось ему легко и непринуждённо. Он изо всех сил старался походить на своего отца, которого знали далеко в округе. Люди приходили и приезжали из соседних деревень и сёл, обращаясь к Пахому с разными насущными проблемами, а тот старался никому и ни в чём не отказывать, помогал, чем мог и как мог, проявляя в своём деле смекалку и навык, умение и сноровку.

Так в заботах и хлопотах пролетела дюжина годков. Милана и Полина стали очаровательными деревенскими девушками. Немалая часть домашних хлопот легла на их плечи, тем самым облегчив жизнь матерей. В свободное время девчата с удовольствием навещали кузнецов, работа которых по какой-то причине завораживала подружек. Разгорячённые от жара углей и раскалённого металла, отец с сыном были довольны каждому их посещению, особенно когда те приносили им свежий холодный квас в глиняных кувшинах, сделанных уже самой Полиной специально для такого случая. Конечно, их визиты больше радовали Ивана, который к тому времени стал статным и сильным юношей. Вовсю помогая отцу, он не упускал возможности переброситься парой добрых слов со своей соседкой, которая неохотно вступала в разговор и, как ему казалось, появлялась в кузне только ради того, чтобы составить компанию его сестре. Несмотря на холодное отношение со стороны Полины, она ему очень нравилась, и он искренне уважал её.

Взяв на вооружение всё, что было накоплено из поколения в поколение, Иван любопытства ради начал изобретать новые сплавы, ещё неизвестные в те времена. При этом он использовал принадлежавший ещё его прадеду старый литейный двор³, в коем и заключалась «тайна за семью печатями» династии кузнецов. А чуть позже стал понимать, что без этого уже не обойтись. Пахом, видя стремление сына к чему-то новому, всячески помогал ему. Иногда они надолго покидали дом в поисках новой руды, тем самым заставляя Василису лишний раз волноваться за них. Поощряя своего подмастерья, кузнец потихоньку начал прислушиваться к его мнению.

Скоро слава о ковале и его сыне дошла до самого царя-батюшки. И решил тот проверить: действительно ли так хороши мастера, как о них говорят в народе. Заказал он им меч небывалой прочности.

Всю зиму кузнецы доводили до ума тот самый сплав, над которым уже давно трудился Иван. Ещё несколько лет назад он надумал создать металл, обладающий незаурядными свойствами. За годы труда над ним что-то уже стало получаться, но из-за большого объёма работы приходилось постоянно откладывать эту задумку в долгий ящик. Заказ царя-батюшки был как раз кстати. Пахом с сыном трудились от зари до темна, но частенько для того, чтобы угнаться за идеей, приходилось работать по ночам. И наконец одна из таких бессонниц увенчалась успехом. Кузнецы создали сверхпрочный металл, равного которому не было и нет до сих пор. А потом понадобилось ещё немало времени, чтобы изготовить сам заказ. Работали, как всегда, увлечённо и со знанием дела. Нельзя было передать словами ту гордость, которую испытывал отец за своего сына.

Как-то раз, когда дело уже подходило к концу, Пахом, выйдя на улицу подышать свежим воздухом, вдруг увидел вдали старую женщину. Своим обличием она напомнила ему отшельницу⁴, по заказу которой, когда-то давно, он делал знатный охотничий нож. Бабуля была достаточно привередлива, но осталась довольна работой и рассчиталась за неё настоем, приготовленным из цветка, распускающегося раз в сто лет и благоухающего только одну ночь. Этот таинственный цветок, по её словам, обладал загадочной силой. Достаточно было нанести приготовленное из него зелье на любое сделанное Пахомом оружие, как оно станет обладать невероятной энергией. Коваль, надо сказать, не очень-то в это поверил, но, чтобы не обижать старицу, с благодарностью принял подарок и вскоре забыл про него. А сейчас силуэт проходившей мимо старухи, заставил его вспомнить о нём. И захотелось кузнецу опробовать этот настой на своём новом детище, в создании которого большая часть принадлежала Ивану.

Для испытания сотворённого оружия пришлось задействовать пару мечей, сделанных ещё раньше, и отлично справляющихся с тем, ради чего они были созданы. Но ни один из них не смог противостоять их новому собрату. Оба были развалены пополам с лёгкостью. Казалось бы, что большего не стоило и желать: заказ был выполнен сполна, но тяга к ещё непознанному, к чему-то новому взяла верх.

Чтобы изведать зелье, отправились в ближайший лес, где местные жители время от времени занимались заготовкой дров. Дабы⁵ увидеть разницу между тем, что есть и тем, что будет, решили ещё раз проверить меч на огромной сосне, толщиною в один обхват. Размахнувшись, что было сил, Иван рубанул её как можно ближе к корню: клинок рассёк ствол, лишь слегка задержавшись в самом конце, и дерево стало падать со скрипом и стоном.

На лицах обоих застыло нескрываемое изумление, смешанное с чувством восхищения и гордости. После чего, легонько воткнув меч в образовавшийся пень, Пахом взял берёзовый туесок и достал из него глиняный кувшин с отваром отшельницы. Сделав небольшое отверстие в восковой пробке, он стал аккуратно лить содержимое на рукоять. Настой оказался чуть густоватым и начал медленно сползать вниз, равномерно покрывая оружие. От него исходил терпкий, но приятный аромат доселе⁶ незнакомый кузнецам. Когда зелье достигло самого кончика лезвия, часть его впиталась в пень. Немного погодя меч начал переливаться всеми цветами радуги. Стоя недалеко, поражённые увиденным, отец с сыном явно почувствовали, как от него попеременно исходил то жар, то холод.

Сколько это продолжалось — неизвестно, но когда всё закончилось, кузнецы, хотя и были неробкого десятка, не сразу решились подойти к своему детищу.

Клинок стал отливать серо-синим цветом. Наконец, насмелившись, Иван взялся за рукоять. Он почти тут же ощутил, как от меча к нему передаётся огромный прилив сил. Если раньше это было просто великолепное оружие из сверхпрочного металла, то сейчас это стало нечто неописуемое. Появилось непреодолимое желание испытать его в деле. Пользуясь тем, что вокруг был только дремучий лес и никого, кто бы мог случайно пострадать, Иван вложил в удар всю свою преумноженную молодецкую силушку.

Стоявший за спиной сына Пахом, лишь успел увидеть, как тот повёл плечом, после чего со стоном и скрежетом стали валиться наземь вековые листвяки и сосны, подминая под себя молодняк. Несмотря на то, что кругом стоял неимоверный треск, Иван решил ещё раз убедиться, что всё это наяву, а не во сне. Только теперь, он рубанул с противоположной стороны. Результат был таким же. Вокруг того места, где находились отец с сыном, было повалено добрых два десятка лесных великанов, что напоминало небольшой лесоповал.

Наблюдавший за происходящим Пахом был поражён не менее Ивана. Вдруг его хворая нога, опиравшаяся на пень, в который недавно был воткнут меч, провалилась вниз. Впитавшееся зелье превратило остаток дерева в труху. Это озадачило кузнецов ещё больше. Домой, где их уже давно и с нетерпением ждали, они возвращались под большим впечатлением от увиденного, не зная радоваться или печалиться, так как чувство тревоги не покидало их. Получилось грозное оружие и нельзя было допустить, чтобы оно попало в руки неприятеля или просто в неумелые руки. Не мешкая больше ни дня, Иван сам отвёз подарок царю Феофану, прозванному Надёжей за заботу о государстве и народе. Владыка лично захотел испытать сделанный по заказу меч, но молодой кузнец настоял на том, чтобы для начала самому показать его в действии. Так как вокруг не нашлось ничего, на чём можно было бы это сделать, пришлось пройтись до дворцовой аллеи, где юноша и выбрал дерево потолще, что немало удивило государя. После этого Иван попросил присутствующих отойти подальше, дабы падающий дуб ненароком никого не зацепил. Батюшка с приближёнными отошли на безопасное расстояние. Молодой человек остался один на один с исполином, обхватить который можно было только втроём. Он успел нанести несколько ударов слева направо и справа налево, рассекая ствол поперёк от начала до конца, прежде чем великан стал клониться вниз под тяжестью огромной кроны. Без слов было ясно, что в мире нет холодного оружия равного тому, что они увидели.

Взяв, наконец, в свои руки меч, владыка почувствовал, как его тело наливается крепостью. Он был уже человеком в годах, но сейчас ощутил себя молодым, так как силушка его как минимум утроилась. Полюбовавшись со всех сторон на это чудо, и не найдя никакого изъяна, Феофан принялся распускать на лучину некогда величественное и сильное дерево. Для старого рубаки, да ещё с тем весомым превосходством, что давал ему самосек, сие⁷ не составило труда. В то же время он отлично сознавал, что обладать таким грозным оружием — это не только рубить направо и налево, но это ещё и огромная ответственность. Мало было научиться владеть им так, чтобы не пострадали свои же, но необходимо сделать всё, лишь бы оно не досталось врагу. Затем государь обратился к Ивану:

— Не знаю, на каком колдовстве замешана ваша работа, но меч действительно превыше всяких похвал. Это воистину царский подарок, созданный не для порабощения соседей, а для защиты матушки — земли, кормилицы нашей. Проси чего хочешь, а я посмотрю насколько соразмерно твоё желание с вашей работой.

— Мы, люди небогатые, но не надо нам ни злата, ни сребра⁸, а помоги лучше построить кузню поболе нашей. Да и пару крепких, смышлёных молотобойцев не помешало бы. Думается, работы у нас прибавится.

— А мне нравится твоя речь. Это хорошо, что ты не тщеславен и просишь меньше, чем мог бы. Да и мыслишь правильно, работы у вас действительно прибавится, хотя, насколько мне известно, недостатка в ней вы и так не испытываете.

Очень скоро недалеко от того места, где жили кузнецы, на берегу небольшой речушки, встала не только большая и светлая кузня, но и просторная хата, со всеми полагающимися пристройками. Сюда же перенесли и старый литейный двор. Семья Пахома переехала в новый дом, и как прежде снова закипела работа. Иван с отцом по заказу царя принялись за изготовление мечей для трёх царских сыновей. Нашлось чем заняться и молотобойцам, данных государем в помощники кузнецам. Кропотливый труд над очередным заказом продвигался гораздо быстрее, так как не надо было ломать голову над изобретением нового металла. Вот только на сей раз, оставшееся зелье было израсходовано полностью: до последней капли. Оружие получилось не только такое же грозное, как и первое, но также радовало самый придирчивый глаз и отвечало всем канонам⁹красоты, заставляя трепетать сердце настоящего мужчины.

Царские сыновья остались довольны и щедро отблагодарили мастеров. Правда, потом у них ушло немало времени, чтобы научиться владеть этими клинками. А упражнялись царевичи на том самом месте, где кузнецы испытали свой первый меч, после преподнесённый государю. К ранее поваленным деревьям добавилось ещё немало, но все они были порублены на чурбаки и поленья, тем самым обеспечив деревню дровами на несколько лет вперёд, за что народ был несказанно благодарен своим покровителям

Теперь настало время для изготовления кольчуг. По замыслу кузнецов они должны были получиться лёгкими и сверхпрочными без всякого волшебного настоя.

Только принялись за работу, как пришла тревожная весть сразу со всех застав. С четырёх сторон к границам подступали вражьи силы. Четыре иноземных князя, те самые, что не смогли справиться с царём Феофаном поодиночке, объединились и выставили несметные полчища против своего свободолюбивого и гордого соседа. Не дожидаясь гонца от неприятеля, владыка стал собирать собственное войско. Одним из первых пришёл Иван вместе с молотобойцами и попросил записать их в дружину. Феофан поначалу не соглашался, сказав, что их место в кузне, но юноша осторожно возразил, ссылаясь на то, что на изготовление кольчуг уйдёт достаточно много времени, так как небыстрая это работа. Да и негоже молодым и здоровым прятаться за бабьими юбками. А вот отец, который своё уже отвоевал, кольчугами и займётся.

Пахом, разумеется, и сам собирался примкнуть к ополчению, но нога, на которую он хромал, не позволяла ему это сделать. Полученное ранение перед самым рождением сына, в одном из жесточайших боёв с кочевниками, до сих пор не давало ему покоя. Да и государь слишком ценил его, чтобы дать ему сгинуть на этой войне. Зато, в конце концов, согласился с доводами молодого кузнеца, но за отсутствием ратного опыта велел держаться в бою позади себя. Те долгие и изнурительные тренировки, которым отцы подвергали своих сыновей ещё с детства, передавая им уроки выживания и обучая военному делу, были ничто в сравнении с настоящей бойней!

А тут и вражеский гонец подоспел. В грамоте, которую он вручил старшему царевичу, говорилось о том, чтобы царь Феофан и его наследники платили дань в течение следующих ста лет. В случае отказа грозились покатить головнёй всё государство, а оставшихся в живых обратить в рабство. Немало собралось народу, готового драться с иноземными захватчиками, но силы врага превосходили многократно.

Не стал владыка дробить своё воинство и отправлять его в разные стороны, а собрал в единый кулак. Над каждой тысячей поставил боярина, а над боярами своих сыновей назначил. Сам встал во главе войска. С восходом солнца налетели они на басурман, как ясные соколы на вороньё. Царь был славным рубакой, но и сыновья не отставали, рубили недруга мечами, сделанными Иваном и его отцом, не жалея сил. Направо махнут — полсотни, налево махнут — ещё столько же. Однако и враг не дремал. У иноземцев было огромное количество лучников. Пущенные ими стрелы, казалось, застилали собой небосклон. От них-то, в основном, и несло потери войско царя Феофана.

Но, несмотря на это, в первый же день славяне разбили рать одного из незваных князей. На второй день, в самый разгар боя, ранили царя-батюшку. Вражья стрела пронзила ему шею. Молодой кузнец, дравшийся с ним бок о бок, одной рукой подхватил кладенец из рук падающего с коня царя, а другой — прикрыл щитом от сарацинских стрел. Тут же подоспевшие дружинники, заслоняя государя собой, оттащили его в сторону.

А Иван, словно с новой силой, принялся рубить недруга. Его сильное тело не знало усталости. Махнет налево — сотня, двинет плечом направо — ещё одна. Ни бояре, ни простые воины не прятались за спинами друг друга, не отсиживались в кустах да ложбинах, а дрались за землю-матушку ни сил, ни жизней не жалея. Иван-кузнец да царские сыновья своими мечами повалили большую часть супостатов, а ратники и ополченцы добивали и гнали оставшихся в живых. Славная была сеча. Три дня с восхода до заката солнца, не давая врагу опомниться, продвигалось вперёд войско, возглавляемое царевичами. К концу четвёртого — разбили они последнюю вражью рать. Мало кому удалось убежать, а те, кто попал в плен, долго потом ещё вспоминали о своём поражении. Многим из них приходилось воевать и раньше, но ничего подобного они ещё не видели. Молва о сверхоружии покатилась далеко за пределы государства.

Царь недолго болел, рана оказалась не смертельной. Стрела не задела главной артерии, так что скоро он пошёл на поправку. А Пахом с сыном тем временем продолжали работать над доспехами. Когда первые четыре кольчуги для царской семьи были готовы, кузнецы сами доставили их во дворец. Узнав о прибытии своих сподвижников, царь-батюшка, всё ещё с повязкой, легонько опираясь на руку жены, сошёл вниз по ступенькам палаты и радостно приветствовал мастеров.

— Вот, Владыка, принимай. Только зачем они нам теперь? — спросил молодой кузнец, а затем продолжал, — враг разбит, победа за нами!

— Сгодятся. Избежать жестоких войн пока не получается. На моём веку это не первое великое побоище, не считая малых столкновений. Да и отцу твоему не раз приходилось воевать. Вчера мы разбили одного врага, а завтра ему на смену придёт другой.

— Уж больно заманчива, благодатна и богата наша земля, — продолжила его мысль царица, — кое-кто предпочитает набивать мошну¹⁰ за счёт войн и грабежей, ни в грош не ставя жизнь простых людей.

Пока они разговаривали, дружинники отнесли кольчуги на место, отведённое им для каждодневных тренировок, и водрузили их на деревянные болванки, вкопанные глубоко в землю. Самые сильные воины многократно пытались пробить их копьями, мечами, стрелами. Кто-то пробовал топоры и секиры, но всё безуспешно. Только искры летели в разные стороны.

— Да-а-а, хороши кольчужки, — с нескрываемым удовольствием отметил царь-батюшка, — Эти я раздам сыновьям, а вы сделайте ещё столько, сколько сможете. А сейчас не откажите, разделите со мной трапезу¹¹.

Во время застолья, помимо всего прочего, Иван рассказал, что недавно начал работать ещё над одной своей задумкой, а именно над тем, чтобы изменить наконечники для стрел, что должно было придать им точность поражения и высокую пробивную способность. Эта новость явно обрадовала младшего царевича, по имени Арсений, который всё своё свободное время проводил на охоте и слыл¹² первым лучником в государстве.

Много ли, мало ли прошло времени, а жизнь шла своим чередом. После полного разгрома враги ещё долго не могли опомниться, обескураженные и озадаченные новым оружием царя Феофана. Немало охотников объявилось с тех пор за этими чудо-мечами. Разумеется, при дворе об этом знали, поэтому хранили их в секретных кладовых за семью замками. Ни днём, ни ночью стража не смыкала глаз.

А тем временем кузнец Пахом со своими молотобойцами продолжал работать над кольчугами. Его сын Иван трудился уже самостоятельно, усовершенствуя наконечники для стрел. По мере продвижения работы над ними в кузню всё чаще стал наведываться молодой царевич. Он-то и был главным стрелком, испытывающим это новшество.

Всё, казалось бы, шло хорошо, но однажды беда пришла, откуда и не ждали. На охоте во время гона егеря упустили из виду матёрого тигра, который вскоре вышел из-за спины ничего не подозревающего Арсения. В яростной схватке зверь тяжело ранил своего противника.

Лучшие лекари пытались врачевать нанесённое увечье, но всё безуспешно. Рана гноилась и не поддавалась лечению. Ни золото, ни власть царя Феофана не могли облегчить страдания сына.

Вдруг государь вспомнил одну очень старую легенду, которую когда-то давно поведал ему его дед. В народе говорили, что где-то за дремучими лесами, за непрохдимыми болотами, среди неприступных скал сокрыт¹³ кувшин с живой водой, обладающей невероятной целительной силой. Множество желающих пыталось раздобыть это сокровище, но все либо погибали, либо возвращались ни с чем.

У владыки было достаточно сильных и храбрых воинов, но ни один из них не подходил для столь ответственного и опасного задания. Перебирая всех кого знал, он поневоле остановился на Иване-кузнеце, который помимо перечисленных достоинств обладал твёрдым характером и умением добиваться намеченной цели. В таком качестве, как преданность делу, ему не было равных. Взвесив все за и против, царь велел седлать скакуна, и уже очень скоро был возле кузни Пахома, где как обычно раздавались гулкие удары молота о наковальню. Завидя государя, отец с сыном вышли на улицу. «Плохи видно дела, раз сам батюшка пожаловал», — подумал Пахом и не ошибся.

Едва поздоровавшись, Феофан с болью в сердце посетовал на здоровье сына и начал рассказывать о существующей легенде. По мере того как государь говорил, Пахом становился всё мрачнее и мрачнее. Он отчётливо понимал, куда тот клонит. А царь тем временем продолжал:

— Есть одна очень старая-старая женщина, которую в народе за её нелюдимость и странность характера прозвали Ведьмой. Разные слухи ходят о ней, а живёт она в нашем царстве уже несколько сотен лет и ведает о многом. Но никто из желающих завладеть этим кувшином, не смог найти с ней общий язык, а кто попытался запугать — канул бесследно. По легенде именно она знает, где искать живую воду. А вот, где найти старуху и, как с ней поладить не знает никто.

Видя страдания государя и испытывая дружеское отношение к царевичу, Иван сам предложил отправиться в столь опасное путешествие. При этом он попросил царя-батюшку поподробнее разузнать, где искать эту Ведьму, но тот лишь повёл плечами.

Сознавая, что сын твёрдо настроен отправиться хоть сейчас и неведома куда, Пахом решил рассказать всё, что знал о той самой старухе-отшельнице, зелье которой и наделило мечи невиданной силой.

— Я дюже¹⁴ с ней не знаком, — начал кузнец, — она лишь отблагодарила меня чем смогла или чем сочла нужным за охотничий нож, сделанный по её заказу. А вот один здешний монах, которому я ковал крест на возводимый им тогда монастырь, был с ней знаком поближе, так как общался со старухой поболе. По его рассказам между ними частенько возникали ссоры, связанные с вечной темой о земном и небесном бытии. Но, несмотря на их разногласия во взглядах, она своими травами помогла ему избавиться от, казалось бы, неизлечимой болезни. За что он и поныне благодарен ей. А вот отпаивала его своими отварами она у себя дома, в своих владениях. Давно это было, но, возможно, дорогу к ней он ещё помнит.

Слушая его речь, Феофан немного повеселел. У него появилась очень слабая надежда. А надежда, как известно, умирает последней. Двум сопровождающим его воинам он велел отдать коней кузнецам, и уже скоро все трое были у небольшого каменного монастыря. Узнав, в чём дело, монах поведал, где обитала его спасительница. А жила она, по его словам, на восток от Царь-града. Вот только ехать туда надо по дороге, которая в народе обрела дурную славу, и без особой надобности никто ею не пользуется.

— Теперь дело за тобой, царь- батюшка, — молвил Иван, — хороший боевой конь да меч-кладенец не помешали бы, а кольчуга у меня уже имеется.

— Возьми всё, что посчитаешь нужным. А также можешь взять лучших воинов из моей личной охраны.

— Судя по всему, места там глухие и шума не любят. Уж лучше я сам.

После их разговора Феофан поспешил обратно в город, чтобы хотя бы своим присутствием облегчить страдания царевича, которому становилось всё хуже и хуже.

Вернувшись домой, отец с сыном застали мать там, где и оставили, когда вместе с царём укатили по делам за три версты¹⁵ от деревни, подняв позади себя облако пыли. Василиса почувствовала неладное, как только владыка появился у них во дворе. Стоя у порога избы, она издалека наблюдала за беседой мужчин. А после их отъезда, присев на крыльцо, не смогла сдвинуться с места, настолько тревога овладела её сердцем. Сын, соскочив с коня и подойдя к матери, ласково обнял её и тихонько сказал:

— Не волнуйся, всё будет нормально, а сейчас, будь добра, собери подорожников¹⁶, да поболе. Завтра выезжаю.

Иван не заставил себя долго ждать: ещё с вечера приготовил всё необходимое для ратного боя и дальней дороги. Утром попрощался с родителями и в полном снаряжении выехал в направлении, указанном монахом. Три дня гнал он коня на восток с короткими передышками для себя, а главное, для иноходца¹⁷, выделенного ему государем. Вопреки ожиданиям и людской молве, дорога не принесла никаких испытаний.

Правда, она оказалась плохо проторённой, но вполне проезжей, а скоро и вовсе закончилась. Дальше пошла узкая, едва заметная тропинка, по которой, судя по всему, уже давно никто не ходил. Весь день продвигался Иван по ней, расчищая путь булатным ножом, чтобы самому пройти и коня провести.

Наконец они вышли на небольшую поляну, по другую сторону которой стояла избушка с единственным маленьким оконцем, вросшая в землю почти до середины. Иван подошёл, постучался, но никто не ответил. Постучал ещё раз и тихонько приоткрыл дверь. Внутри слабо горела лучина, но никого не было, видно, хозяин отлучился ненадолго. Юноша не стал заходить без спроса и, прикрыв дверь, повернулся, чтобы уйти, но тут чуть не столкнулся, с неизвестно откуда появившейся хозяйкой жилища.

От её пронзительного, холодного взгляда ему стало не по себе. На ней была ветхая одёжа, на ногах самодельные лапти¹⁸, а за плечами небольшая вязанка хвороста.

В своих тонких, жилистых руках она держала крепкий деревянный посох¹⁹. Её густые, седые волосы спадали чуть ниже плеч. На поясе висел внушительных размеров охотничий нож, по рукоятке которого угадывалась давняя, но добротная работа. Встретив ещё раз её пристальный взгляд, Иван понял, что где-то и когда-то он уже видел эти глаза.

— Ты прав, мы действительно знакомы. Примерно дюжину лет тому назад твой отец взялся сделать по моему заказу вот этот нож, который до сих пор служит мне верой и правдой, — при этих словах старая сбросила с плеч вязанку хвороста и положила руку на рукоятку тесака²⁰. — Когда я зашла в кузню, чтобы забрать его, ты тогда как раз помогал своему отцу, раздувая меха. Видя, что я устала с дороги, сбегал домой и принёст мне кувшин молока, а также большой мягкий душистый ломоть пшеничного хлеба. Либо я была действительно голодна, либо Василиса пекла на славу, но именно тогда мне показалось, что ничего вкуснее в своей жизни я ещё не пробовала.

— Вот теперь, кажется, что-то припоминаю. Ты ещё долго о чём-то беседовала с моей младшей сестрёнкой, которая показывала тебе свои куклы.

— Да, хорошая у тебя сестра: добрая и милая. Надо сказать, ваша семья пришлась мне по душе: скромная и трудолюбивая. А работа твоего отца превзошла все мои ожидания. Это, действительно, работа мастера. Уже много лет я пользуюсь этим ножом и за всё это время на нём ни зазубрины, да и остроту свою он не утратил до сих пор, — чувствуя, что говорить придётся долго, старуха присела на пенёк, а затем продолжала: — Не знаю, что именно подтолкнуло меня, но тогда я решила отблагодарить за хорошую работу, и за твою по-детски бескорыстную заботу обо мне волшебным зельем, обладающим магической силой. Вот только действует оно на то оружие, при изготовлении которого в него были вложены частица души и кусочек сердца. А вы с отцом как раз и есть такие люди: работаете засучив рукава, и отвечаете за всё, что вами было сделано. Этот настой я изготовила сама, а научил меня один колдун, проживший без малого две тысячи лет. Однако тогда твой отец не придал этому значения. А недавно мне пришлось напомнить ему о себе. Ну, а что было дальше, ты знаешь. Иван, пока она говорила, внимательно слушая и не пропуская ни единого слова, стреножил²¹ коня и снял притороченный²² к седлу мешок с провиантом.

— Может, перекусим? Устал я с дороги, да и ты, вижу, притомилась.

— Это хорошо, что ты в мою избёнку без позволения не ввалился. Не любим мы с ней незваных гостей, но тебе я рада. Заходи, отведаем твоих подорожников, а заодно расскажешь, что тебя ко мне привело.

Пока молодой человек развязывал мешок и выкладывал на стол всё, что там было, старая тем временем разожгла больше лучин, и внутри стало гораздо светлее и уютнее. За трапезой завязался разговор и юноша рассказал, зачем и куда идёт.

— Так тому и быть, путь до пещеры я тебе покажу, а вот сможешь ли ты раздобыть кувшин с живой водой — не уверена, потому как охраняет его сам Леший. Даже я побаиваюсь его. Так что не обессудь — дальше сам.

— Ну, что ж, двум смертям не бывать, а одной не миновать, показывай дорогу.

— Сейчас ложись спать, поздно уже, а завтра чуть свет и выйдешь.

Рано утром, как только забрезжили первые лучи солнца, Иван уже был на ногах.

— Коня оставь, там он без надобности, заберёшь, коль жив останешься. А тебе дам я своего проводника, он и доведёт до места.

Выйдя на улицу и просунув руку под корягу, она достала оттуда необыкновенно крупного ежа и показала его путнику:

— Ступай за ним, да поторапливайся, он ждать не будет, — проговорила старая и отпустила зверюшку на землю.

Иван подхватил снаряжение и поспешил за своим провожатым. На этот раз, чтобы не отстать от проводника, молодому человеку пришлось поработать мечом. Лес в этих местах был более дремучим и диким. Природа явно позаботилась о том, чтобы здесь нельзя было ни пешком пройти, ни на пузе проползти. Впрочем, для четвероногого не составляло труда легко и свободно проскакивать между корягами и валежником. Вдруг одно из срубленных деревьев стало падать прямо на что-то вынюхивающего ежа. Ещё немного и оно погребло бы проводника под собой. В одно мгновение, пока дерево ещё было в воздухе, кузнец успел рассечь его на несколько маленьких частей, разлетевшихся в разные стороны. Казалось, неминуемая смерть прошла стороной. А ничего не подозревающий лесной обитатель продолжал неутомимо двигаться дальше.

На закате солнца подошли к непроходимому болоту. Было ясно, что пытаться обойти его нет смысла, да и неизвестно, сколько на это понадобится времени. В лесу темнеет гораздо раньше и быстрее, поэтому кузнец решил переждать до утра. Посадив ежа в котомку и нарезав еловых веток, Иван повалился на сделанное им ложе и тут же крепко заснул. А тем временем старица отрядила верного ей филина к Лесовику, предварительно пошептав ему что-то на ухо.

Утром, проснувшись с восходом солнца, молодой человек принялся валить деревья, чтобы проложить настил через трясину. Работал весь день, не покладая рук и к ночи закончил, но двигаться дальше не смог, так как не было видно ни зги²³. Снова пришлось переночевать. Только с первыми лучами, пробившимися сквозь дремучий лес, появилась возможность следовать дальше. Продолжая расчищать путь, кузнец едва поспевал за провожатым. Наконец они оказались на краю небольшого обрыва. Ёж остановился, носом нарисовал на земле стрелу, указывающую направление, и быстро стал удаляться туда, откуда пришёл.

Иван, проводив его взглядом, поднял голову и замер от завораживающей красоты. Перед ним расстилался сосновый бор, с трёх сторон окружённый высокими, неприступными скалами, вершины которых украшал снег. С гор, весело журча, перекатываясь с камня на камень, сбегал ручей и впадал в небольшое озеро, на лазурной поверхности которого отражались облака. С того места, где находился Иван, хорошо было видно, как на водопой со всех сторон свободно и без опаски подходили звери — обитатели здешнего мира. Вокруг царил абсолютный порядок. Рядом утоляли жажду медведь и кабан, волк и заяц, тигр и олень… Хищник не трогал травоядного, а тот, в свою очередь, не обращал особого внимания на своего, казалось бы, злейшего врага. Поляна вокруг озера была похожа на огромный ковёр, сотканный из неимоверного числа растущих на нём диких цветов. И такой стоял аромат, что у юноши закружилась голова, но надо было поторапливаться. Иван взглянул ещё раз на стрелу, нарисованную его недавним провожатым, поднял глаза в указанном направлении, и увидел у основания горы едва заметный вход в пещеру.

Чтобы добраться до неё кузнец решил обойти поляну краем леса, что давало ему возможность оставаться незамеченным. На этот раз меч пребывал в ножнах, не нужно было расчищать себе путь. Многовековые деревья стояли на почтительном расстоянии друг от друга. Нигде не было видно завалившихся и догнивающих остатков некогда огромных великанов. Судя по всему, кто-то хорошо присматривал за этим участком, находящимся в ложбине среди величественных скал.

Кругом пели птицы, стрекотали кузнечики, а также, если прислушаться, можно было уловить многочисленное разнообразие звуков, присущих таёжному миру. А прислу-шиваться приходилось как никогда раньше. Наслаждаясь голосами пернатых, не обращающих на него никакого внимания, Иван одновременно старался уловить любой подозрительный шорох, за которым мог скрываться хозяин здешних мест, на чьей территории находился незваным гостем наш герой. Но всё по-прежнему было спокойно. Между деревьями дул лёгкий ветерок, неся прохладу с заснеженных вершин.

Вскоре молодец добрался до входа в пещеру и тут вдруг почувствовал, что он не один. Справа от него раздался громкий треск. Кузнец резко повернул голову и остолбенел. В нескольких шагах от него стояло чудовище похожее на огромный кряжистый²⁴ пень, выкорчеванный из земли вместе с корнями. Вот на этих-то самых корнях оно и стояло. Вместо рук — толстые длинные ветви. Вместо носа –крючковатый сук. Рот как огромное дупло. Вот только глаза, явно не соответствовали данному персонажу: живые и подвижные, отливающие изумрудным светом, вовсе не подходящие неотёсанному пню. Именно они-то и придавали ему свирепый вид. Это был тот самый Леший, о котором говорила старуха. А на одном из сучков, выступающих из его, так сказать, головы и чем-то напоминающем ухо, сидел филин. Как показалось молодому человеку, именно этого ночного хищника он и видел на ветке березы, что стояла рядом с избушкой старухи. Пока они разглядывали друг друга, Иван успел опомниться от невольного замешательства. А тут и чудовище заговорило низким, глухим голосом:

— Никто ещё так близко не подбирался к моему логову. Кто ты и что здесь делаешь: смерти ищешь или судьбу пытаешь?

— Кузнец я, зовут Иваном. А сюда привела меня нужда. Ищу кувшин с живой водой для своего друга, пострадавшего в неравной схватке, рана которого не поддаётся лечению. На смертном одре25 он и это его единственная и последняя надежда.

— У тебя только одна возможность уйти отсюда живым — это одолеть меня в ратном поединке. Сможешь — получишь, что хотел, а нет — пеняй на себя, — проскрипел Леший, доставая откуда-то из глубины своего полупустого тела тяжёлый булатный нож и увесистую дубину с огромными шипами по бокам.

А птица тем временем, взмахнув крыльями и громко ухая, словно предвещая беду, покинула место предстоящего боя. Иван медленно вынул из ножен притороченный за спиной меч, и началась схватка не на жизнь, а насмерть. Не раз и не два кузнецу удавалось разрубить чудовище поперёк, но каждый раз оно мгновенно срасталось обратно. При этом его дупло скрипуче расползалось в подобие улыбки:

— За пять веков ещё никому не удавалось развалить меня надвое. Только зря стараешься, сколько не рассекай, всё равно не одолеешь, — при этих словах Леший попытался в очередной раз ударить противника своей увесистой дубиной, но, промахнувшись, лишь отколол массивный кусок скалы. А затем спокойно продолжал:

— Заколдован я от любой насильственной смерти. Только после десятка скоротечных веков заберёт меня к себе земля-матушка.

Бились они до сумерек. Множество раз Иван уворачивался от дубины Лешего, свистящей в опасной близости от его головы. Несмотря на свои внушительные размеры и кажущуюся неуклюжесть, Хозяин тайги оказался довольно шустрым малым. Он несколько раз умудрился вскользь зацепить Ивана своим булатным ножом, высекая тем самым искры, но кольчуга превосходно выдерживала смертоносное лезвие. А вот после пары пропущенных тумаков дубиной, кузнец каждый раз отлетал на несколько саженей в сторону. Правда, при этом Леший не бросался добивать упавшего единоборца, а терпеливо ждал, когда тот поднимется на ноги.

— Таких доспехов, как у тебя я ещё не видывал. Ты первый, кто отделался лишь синяками да ссадинами, всем остальным не повезло. Да и меч у тебя небывалый, настоящий меч-кладенец, так как простым булатным клинком меня не рассечь, — высказывая свои изумления, Иванов супротивник отправил своё оружие туда, откуда извлёк его перед боем, а затем продолжал: — Ты — превосходный воин. Ни храбрости, ни ловкости тебе не занимать. Да и силушкой не обижен!

— Тогда, может, разойдёмся похорошему, и ты подаришь мне кувшин, — вымолвил юноша, едва державшийся на ногах от усталости и боли в груди.

— О, да ты ещё и дерзкий — это хорошо, но не всегда. Давай-ка лучше меняться. Я тебе — воду, а ты мне — меч.

— Зачем он тебе?

— Не хочу, чтобы на одну диковину у меня стало меньше, так что маленькая сделка как раз будет уместна.

Кузнец немного поразмыслил, а затем молвил:

— Ну, что ж, думаю тебе его можно доверить. На кровожадного зверя ты не похож. Судя по всему, тот, кто тебя создал, не вынашивал завоевательские планы. Да и мир в твоей душе, если она у тебя имеется, вызывает уважение и располагает к доверию.

— Ну, вот и договорились, — изображая нечто вроде улыбки, проскрипел Леший и повёл Ивана в пещеру.

Когда подошли вплотную, юноша обнаружил, что внутри было достаточно темно. Вдруг как по мановению волшебной палочки, то тут, то там загорелись факелы. Но, несмотря на это, понадобилось время, чтобы глаза привыкли к полумраку. Перед молодцем предстали несметные сокровища, которые находились под охраной здешнего Хозяина. Злато-серебро в больших сундуках, самоцветы в сундуках поменьше, изделий из драгоценных металлов и роскошного оружия не счесть.

— Слушай, а может, что другое возьмёшь? Бери, что пожелаешь и сколько унесёшь. В вашем мире — это богатство и власть, здесь же этот сверкающий хлам ровным счётом ничего не стоит, в отличие от тех поистине значимых вещиц, что хранятся средь этих гор. А за меч не переживай, спрячу так, что кроме меня его никто и никогда не найдёт!

— Похоже, что не жаден ты, но на жизнь я заработаю сам. А вот кувшин с живой водой поважнее сокровищ станется!

— Пусть будет так, тебе лучше знать. Переночуй здесь, а утром и выйдешь. Сейчас всё равно ничего не видать, да и отдохнёшь заодно.

Иван, подложив руку под голову, мирно заснул на одном из сундуков доверху набитом золотыми монетами. А Леший тем временем ненадолго отлучился. Вокруг была непроглядная тьма, но благодаря своим изумрудным глазищам он видел как днём. А вскоре вернувшись, держал в своих корявых пальцах кувшин с живой водой.

Чуть свет кузнец, захватив сосуд, плотно запечатанный воском, и, поблагодарив Лесовика за теплый приём и поистине бесценный подарок, а также за то, что не убил, двинулся в обратный путь. А тот на прощание лишь проскрипел:

— В случае чего, знаешь, где меня искать!

— Благодарю за дружбу! — ответил молодец и добавил: — Не взыщи за погром!

Только после того, как гость скрылся из виду, Хозяин тайги принялся наводить порядок на месте вчерашнего поединка. На земле лежали поваленные мечом и разбитые дубиной ещё недавно величавые сосны и кедры, а также валялись каменные куски и глыбы, высеченные и выбитые из ближайшей скалы, что являлось результатом ударов, не достигших цели.

Поспешать по уже проторённой дорожке было намного проще и быстрее, оттого уже к вечеру показалась вросшая в землю избушка. Недалеко от неё пасся Иванов конь, успевший за время его отсутствия хорошо отдохнуть.

— Не думала, не гадала, что живым вернёшься. Вижу, поладили с моим лесным братом.

— Сурово и страшно выглядит, но с понятием, справедлив и благороден. Многим нашим собратьям есть чему у него поучиться.

— Давай перекуси с дороги и снова в путь. Сорока на хвосте принесла: плох царевич. И вот что ещё, я тут твоего конька травой-муравой подкармливала, так что обратный путь он преодолеет гораздо быстрее. И ты вот этого настоя отведай, синяки и ссадины в два счёта заживут.

— И за что тебя в народе Ведьмой кличут? От тебя только польза и никакого вреда.

— Люди, сынок, разные. Да и я не подарок. К окружающим отношусь так, как они относятся ко мне.

— Благодарствую за всё, что ты для нас сделала. Век не забуду.

Иван низко поклонился старице, вскочил на коня и вихрем исчез.

— Скоро увидимся, — вдогонку молвила отшельница.

Ещё до наступления темноты всадник и конь выскочили из леса. Полная луна освещала дорогу так, что позволяло скакуну лететь как стрела, пущенная из тугого лука. У кузнеца только кудри развевались по ветру. Прильнув к шее иноходца, и, крепко вцепившись в седло, чтобы не вылететь, молодец ощущал себя птицей, стремительно парящей над поверхностью земли. Уже утром они предстали у ворот Царь-града.

Как был весь в дорожной пыли, так и ввалился юноша в палаты царевича, на ходу откупоривая кувшин с живой водой. Охрана даже не попыталась остановить его, так как все знали, насколько важен этот гонец. У изголовья сына сидел царь Феофан с женой и старшими сыновьями. Сначала Иван подумал, что опоздал, и что семья собралась проститься с Арсением. Однако, встретившись взглядом с царицей, и уловив в нём вспыхнувшую искру надежды, понял — ещё не всё потеряно. Он, не мешкая, полил целительной водой гноящуюся рану, приносящую огромные страдания больному и его родным.

Долго ждать не пришлось. Рана стала очищаться, а затем быстро затягиваться. Все, кто находились рядом, были несказанно удивлены. О таком исцелении они слышали только в легендах, передаваемых из уст в уста ещё с давних времен. Лекари настоятельно рекомендовали царевичу хотя бы ещё пару дней провести в постели, так как тот был обессилен и нуждался в отдыхе. Но, вопреки их предупреждениям, молодое тело укреплялось гораздо быстрее. Вечером царевич уже стоял на ногах, снова радуясь жизни и строя планы на будущее.

Весть о том, что сын кузнеца Пахома вернулся в стольный град живой и невредимый, дошла до его родителей быстрее, чем он сам смог их снова увидеть. Попрощавшись с царём-батюшкой и оставив его с выздоравливающим, Иван поспешил домой. Там молодого человека уже ждали с нетерпением и с нескрываемой радостью, a Милана со своей подругой встречала братца за околицей²⁶ ещё до въезда в деревню.

Через пару-тройку дней, когда окончательно стало ясно, что жизнь снова возвращается в своё русло, государь решил отпраздновать выздоровление сына небольшим семейным пирком. Уже полностью поправившийся Арсений, лично побывал в доме кузнеца и пригласил всю семью своего спасителя на маленькое торжество. Вот только сестра Ивана наотрез отказывалась идти без своей единственной подруги. Вне всякого сомнения, царский сын, испытывающий симпатию к Милане, не мог ей отказать.

На званом обеде присутствовали и ближайшие сподвижники царя. За застольем Арсений, глядя на кузнеца, поневоле вспоминал всё то доброе и хорошее, что с ним было связано, а также он прекрасно осознавал, что в неоплатном долгу перед своим ангелом-хранителем. Он ценил отважного юношу не только за то, что тот спас ему жизнь, но и за то, что они были схожи во многом. Между ними уже давно словно протянулась невидимая нить, соединяющая их нравы и взгляды на жизнь. Ещё отроду царевича учили, что в мире нет ничего ценнее дружбы. Именно поэтому, во время данного обеда, он во всеуслышание объявил Ивана своим названым братом и предложил ему перебраться поближе к царским палатам. А владыка, в подтверждение слов своего меньшого, обещал исполнить любую просьбу кузнеца.

— Благодарствую тебе, брат, и тебе, царь-батюшка, — ответил кузнец, — вот только рисковал я не ради корысти, а ради дружбы. За доверие благодарю — не подведу. Насчёт палат не обессудьте, но деревня наша мне милей, да и без кузни я уже не смогу.

Царевич не обиделся на отказ своего спасителя переехать во дворец, а лишь ещё больше убедился в искренности своего побратима. Тем временем праздник продолжапся. Милана с подругой о чём-то тихонько шептались, поглядывая на виновников торжества.

После короткого праздника, каждый продолжал заниматься своим делом. Неведомо сколько раз осень сменила лето, а весна зиму, но за это время девушки расцвели, стали настоящими красавицами со статной королевской осанкой. Иван же работал, не покладая рук. Он становился всё более мужественным и сильным, а его соседка, как ему казалось, по-прежнему не обращала на него внимания. Сама же Полина не упускала возможности навестить кузнецов, но только вместе с сестрой молодого человека.

А вот Арсению повезло больше. Пользуясь любым удобным случаем, он всё чаще и чаще стал навещать дом кузнеца Пахома, не скрывая своих чувств к его дочери. Милане он тоже пришёлся по сердцу и вскоре царевич известил своего батюшку о том, что собирается жениться. Царь поначалу был против, но когда познакомился с избранницей сына поближе, то поменял своё мнение: настолько хороша и пригожа была обыкновенная простолюдинка. Помимо всего прочего, она обладала незаурядным умом и рассудительностью, а беседовать с ней было одно удовольствие.

Некоторое время спустя сыграли свадьбу: весёлую, шумную, с царским размахом. А незадолго до этого счастливого дня, отец и брат Миланы решили сделать молодым в подарок необыкновенную вещицу. Трудились над ней втайне от всех. Много дней и ночей ушло у них на её изготовление. На свадьбе несчетное количество подарков было вручено жениху и невесте: бесполезных и нужных, дорогих и не очень. Но больше всех, присутствующих поразил подарок, преподнесённый от семьи невесты. Это была необыкновенной красоты роза, настолько изящна и неповторима, что никто из гостей не усомнился в её подлинности. А между тем от стола к столу прошёл слушок, что это штуковина — воплощение рук мастеров железного дела. Особо недоверчивые потребовали пустить её по кругу, дабы убедиться в этом. Только ощутив упругость мягкого железа, они в конце концов признали непревзойдённое творение. Темно-бордовый бутон защищали острые шипы, прячущиеся под резными темно-зелёными листьями. Окраску ей придавала разноцветная эмаль, тонким слоем нанесённая на невиданный доселе металл, добытый Иваном-кузнецом.

После пира молодожёны наслаждались медовым месяцем. А в Царь-граде в это время шла обыкновенная дворцовая жизнь, со своими прелестями и недостатками. В эту же среду²⁷ предстояло окунуться и Милане. Накануне царица познакомила её со своей библиотекой, разнообразие и количество книг которой вызвало нескрываемое удивление у молодой царевны. По вечерам она стала с удовольствием проводить время за чтением, сожалея о том, что раньше это было несбыточной мечтой.

Днями, прогуливаясь по дворцу, она каждый раз открывала для себя всё новые и новые места, не переставая удивляться величественным постройкам, возведенным искусными мастерами.

Однажды ясным и солнечным утром Милана вышла к царскому саду, который находился в центре дворцовых построек и был окружён высоким кованым забором. Вход в него был открыт. Чуть наклонившись под ажурной аркой, царевна оказалась внутри абсолютно другого, незнакомого ей мира. От огромного разнообразия растущих в нём цветов у неё захватило дыхание. Девица замерла от неописуемого восторга: такой красоты и благоухающего великолепия она ещё не видывала. Внутри работали два пожилых садовника, своей выправкой больше напоминающие воинов дружины. Они низко поклонились царевне и, чтобы не мешать ей восторгаться увиденным, незаметно скрылись среди шикарных кустов роз. Сопровождающие Милану служанки держались в стороне, оставив свою госпожу наедине.

По царским масштабам сад был небольшого размера, но обойти его весь за один день молодой царевне не удалось, так как она останавливалась перед каждым новым цветком и долго любовалась им. На завтра, гуляя здесь же и наслаждаясь окружающей красотой, девушка оказалась возле небольшой каменной часовни. Она поднялась по ступенькам и заглянула внутрь. По краям, вдоль стен, располагались две тяжёлые дубовые лавки, на которые падал свет с находящихся напротив окон. Стены были расписаны ликами святых. В небольшой нише стояла икона, слабо освещённая кем-то недавно поставленной свечой. Подойдя к образу, знакомому ей с детства, девушка помолилась о чём-то своём. Скромность убранства и тишина располагали к тому, чтобы находиться здесь подолгу и размышлять о возвышенном. А можно было просто помечтать, вдыхая аромат, попадающий снаружи. Для себя она решила, что будет приходить в этот дивный цветущий сад каждый свободный день. Ну, а так как при царском бытии особо заняться ей было нечем, то такая возможность выпадала достаточно часто.

Милана стала проводить здесь практически всё своё свободное время, помогая садовникам ухаживать за цветами. Иногда сюда заглядывал и царь-батюшка со своей супругой. Правда, сам он долго не задерживался, а вот его жена оставалась здесь и ещё какое-то время находилась с невесткой. Она не столько любовалась бутонами, сколько избранницей сына. Царица была довольна выбором своего младшего и всем сердцем надеялась на то, что их ждёт долгая и счастливая жизнь. Бывало, она рассказывала

Милане о родословной своей семьи, об истории государства, которую знала превосходно. А порой они просто болтали о пустяках или давали волю своему воображению.

Один из таких незначительных разговоров и навёл молодую царевну на мысль о том, чтобы оживить ту самую розу, оную²⁸ подарили брат с отцом на их свадьбу с царевичем. Этой мыслью она и поделилась с мужем. Тот, конечно, согласился, так как ни в чём не мог ей отказать, но при этом напомнил, что кувшин с живой водой находится в царских кладовых, а воспользоваться этим сокровищем без ведома батюшки не удастся. Тогда Милана решила сама поговорить с царём. Но в течение следующих нескольких дней он не появлялся в своём саду. Видимо был занят повседневными неотложными делами. Наконец государь со своей государыней смогли выкроить время для того, чтобы подышать ароматом цветов, который каким-то чудесным образом благоприятно влиял на их самочувствие.

Милана, ещё не привыкшая к дворцовой жизни, и по молодости лет, не признающая никакой дипломатии, как только увидела царя, сразу направилась к нему и без обиняков²⁹ задала вопрос, мучающий её на протяжении последнего времени. Волнение девушки было настолько велико, что она даже забыла поздороваться.

Ну, а тот, видя смущение и растерянность на лице молодой царевны, успевшей за столь короткое время стать его любимицей, поначалу, как обычно, приветливо поздоровался и нежно приобнял её. Сделав элегантный реверанс,³⁰ молодая царевна извинилась и пожелала им доброго утра, тем самым исправив свою невольную ошибку. А владыка, пообещав малую толику живой воды, аккуратно намекнул, что больше не стоит просить его об этом, так как она в любое время может понадобиться для исцеления людей, действительно нуждающихся в ней.

На следующее утро Милана, сгорая от нетерпения в ожидании чуда, пришла раньше обычного и принесла с собой свадебный подарок. Царь-батюшка появился гораздо позже. С ним, как всегда, была царица, которая испытывала чисто женское любопытство к этой затее, хотя и сомневалась, что произойдёт нечто необычное. Смочить весь цветок небольшим количеством живой воды не представлялось возможным. Тогда царевна набрала в рот глоток и, как когда-то учила её мать, сбрызнула розу, покрыв её мельчайшим водяным облаком от макушки до основания стебля.

И все трое стали ждать, что же будет дальше, но, к сожалению, ничего не произошло. Царь, конечно, так и думал, а вот у его супруги была маленькая надежда на этакую невидаль³¹. Зато эта неудача серьёзно расстроила Милану. Огорчение было настолько сильным, что родителям мужа пришлось её утешать:

— Ладно, дочка, не переживай, видно, чудеса случаются не часто. Да и роза твоя и без того прекрасна!

Несмотря на их уговоры, царевна осталась под большим впечатлением от постигшей её неудачи. Придя в свою спальню, она поставила цветок на подоконник. За обедом рассказала любимому о случившемся, и они вместе погрустили об этом. Какое-то время Милана провела в раздумье и печали. А к вечеру уже почти забыла обо всём, так как её супруг нашёл для неё новое занятие. Чтобы развеять неприятный осадок о недавнем событии он решил обучать свою молодую жену верховой езде, чему та несказанно обрадовалась.

На следующий день царевна проснулась чуть позже обычного, видимо, сказалось волнение вчерашнего дня и усталость от первого занятия по верховой езде. Арсения рядом уже не было, и Милана решила ещё немного понежиться в своей постели. И тут вдруг почувствовала тонкий едва уловимый запах роз. Она не поверила этому, закрыла глаза и глубоко вдохнула. Да, ошибки быть не могло, действительно, пахло розами. Этот аромат нельзя было спутать ни с каким другим. Поначалу царевна подумала, что ненаглядный подарил ей букет, но, приподняв голову, ничего не увидела.

И вдруг её словно что-то подкинуло, она в одно мгновение оказалась рядом с окном, где стояла королева цветов. Это нежное благоухание исходило именно от неё. Ещё вчера бутон и листья отражали солнечные зайчики, разнося по комнате чуть заметный отблеск. Но сейчас всё было иначе: её нежные бархатные лепестки купались в утренних лучах, поглощая их волшебную энергию. Царевна восхищалась как ребенок, её восторгу не было конца.

Она тут же захотела поделиться своей радостью с Арсением, но во дворце его не оказалось. Как потом выяснилось, царь-отец в срочном порядке отправил сына по неотложным государственным делам. Милана решила, что её супруг будет первым, кому она расскажет об этом чудесном превращении.

Но случилось нечто, что заставило её передумать поделиться этой новостью с кем-либо. Наступившей ночью то ли во сне, то ли наяву, она увидела старуху, с которой, как ей показалось, где-то и когда-то она уже встречалась. Бесшумно войдя в спальню, та присела на край кровати, где уже отдыхала царевна, и стала говорить тихим, но внушающим доверие голосом: «Рано утром, как только проснёшься, перемешай вот эти камушки вот с этой землёй и пересади в них свою розу». При этих словах она протянула обе руки, в каждой из которых было по маленькому кожаному мешочку, а потом положила их к ногам Миланы. «Это непростая земля и непростые камушки: они будут поддерживать жизнь цветка ровно столько, сколько понадобится. Пои его утренней росой, собранной с роз в царском саду, давай ему купаться в солнечных лучах и храни от любого лиха³². Во дворце все знают, что тебя постигла неудача, так вот пусть с этой мыслью они и пребывают. А теперь о главном: в этом цветке заключена неимоверная сила, но воспользоваться ею можно всего лишь один раз. Он выполнит любое твоё желание, достаточно только прикоснуться к нему и загадать. Но прежде чем вымолвить свою просьбу, хорошенько подумай, чтобы опосля не сожалеть», — ещё тише произнесла ночная гостья.

Утром, приподняв голову, Милана внимательно огляделась по сторонам, но не нашла никаких признаков, указывающих на присутствие кого бы то ни было прошедшей ночью. Также она ничего не обнаружила и в ногах. Зато, как в прошлый раз, уловила нежный запах розы. Откинув пуховое одеяло, она по старой привычке быстро поднялась и подошла к окну, где стояла её любимица. То, что царевна увидела, явно обескуражило её: возле глиняного горшка с цветком стояли те самые два мешочка, которые ночью ей подарила старуха. Именно это и заставило полностью поверить в случившееся. Сейчас она отчётливо понимала, что это был не сон.

Придя в себя, Милана поспешила в сад и сделала так, как ей сказала старица. После чего напоила розу утренней росой. Теперь она точно знала, что ничего и никому не будет рассказывать о той невероятной силе, которой, по словам отшельницы, была наделена её любимица, что никого не будет посвящать в эту тайну.

Жизнь во дворце, да и в государстве в целом, как огромная широкая река, текла своим чередом, размеренно и спокойно. У царевича появилась возможность отвлечься от будней излюбленной охотой, которую он страстно обожал и был хорошим и удачливым зверобоем. Как раз недавно егеря донесли, что обнаружили в заповедном лесу следы небывало огромных размеров. Но самого зверя им так и не удалось выследить. Да и, надо сказать, это было небезопасно. Доложив царевичу, они надеялись на то, что им будет выделена помощь в качестве десятка воинов, которые в случае чего помогли бы справиться с доселе невиданным зверем.

Арсения это лишь подзадорило, так как он обожал охоту с определённой степенью риска. Брать с собой напарников, по вине которых на их последней охоте тигр нанёс ему смертельную рану, царевич не стал, а решил пригласить своего названного брата, в коем был уверен больше, чем в себе. Да и кузнецу, по его мнению, не мешало бы отдохнуть от бесконечной работы и внести в свои будни хоть какое-то разнообразие. Иван не сразу согласился, поскольку всё последнее время мараковал³³ над своей очередной идеей. Арсению всё-таки удалось уговорить его, и они решили выехать через день, потратив это время на сборы. Он позаботился обо всём, что было нужно, а Иван лишь захватил булатный нож, сделанный ещё его отцом, и несколько десятков стрел с новыми наконечниками. Сейчас представилась возможность испытать их в настоящем деле, несмотря на то, что на самодельных мишенях они показали себя превосходно.

Узнав о сборах на охоту на невиданного зверя, царь Феофан хотел выделить в помощники дюжину крепких воинов, но братья наотрез отказались, ссылаясь на свою молодость и здоровье. Тогда батюшка всё же настоял на двух егерях, известивших о появившемся в заповеднике огромном хищнике. Охотникам же приказал беречь обоих, как самих себя. А также настоятельно рекомендовал всем четверым взять с собой кольчуги, потому как всякое может случиться.

Выехали с утра пораньше. Весь свой скарб³⁴ сложили в небольшую, двухколёсную арбу³⁵, в которую запрягли одного из своих коней. А сами остались налегке, при себе имея лишь по охотничьему ножу да по колчану с луком и стрелами. Прощаясь с мужем и братом, Милана почувствовала, как легонько защемило её сердце. Не подавая виду, она лишь наказывала им беречь друг друга.

Двигались не спеша. Дорога пролегала вдоль небольшой, горной речушки. Питались в основном колотой белой рыбой. В жареном виде она была просто объедение, как говорят в народе «пальчики оближешь», а ушица из неё приравнивалась к царскому блюду, запах от которой распространялся далеко вокруг.

Чтобы разогнать скуку молодые люди время от времени устраивали между собой гонки на лошадях, стараясь вырваться вперёд не для того, чтобы прийти первым, а нарочито заставить соперника дышать дорожной пылью. Но тот, кто побеждал в одну сторону, обязательно проигрывал в другую, так как теперь уже ему предстояло поглощать всё то, что летало в воздухе. Егеря лишь улыбались в бороды, глядя на забавы побратимов.

Однажды, когда до заповедника оставалось всего ничего, над ними пролетал небольшой косяк диких гусей. Царевич не мешкая поднял лук и натянул тетиву. Через мгновение, прошив насквозь двух рядом летящих птиц, стрела ушла так далеко, что не было никакого желания гнать на её поиски лошадей. Обе птицы свалились к ногам всадника, подоспевшего к месту их падения. Стало понятно, что для мелкой дичи наконечники не годятся, нужен крупный зверь: такой как медведь или сохатый. Зато все четверо откушали гусятины, приготовленной одним из егерей, который за время их пути проявил себя отличным поваром.

Так за разговорами и мелким промыслом добрались до царских заповедных лесов. Выбрав место, разбили лагерь, стреножили коней и, не откладывая на завтра, отправились на поиски зверя. Шли тихо, перебрасываясь короткими фразами. Очень скоро обнаружили, что не слышно пернатых. Обычно от их гама в лесу стоит звон, а здесь — гробовая тишина. Перед тем как стало темнеть, пришлось вернуться в лагерь с пустыми руками. То же самое повторилось и на следующий день. Ещё не было случая, чтобы в этих местах отсутствовала живность, но на этот раз её действительно не было.

Под самый конец второго дня они наткнулись на разорванного пополам крупного оленя. Судя по всему, он был убит недавно, но никто ничего не слышал, что ещё больше насторожило охотников. Рядом были отпечатки огромных следов. Благоразумия ради решили на ночь не выслеживать хищника, а укрыться недалеко от разорванной туши и ждать. Но найти укромное местечко поблизости не удалось. Примерно в сотне аршин³⁶, на небольшом возвышении обнаружили два поваленных временем достаточно толстых дерева. Между ними и притаились. Спали по очереди, но ночь прошла спокойно, не принеся никаких потрясений.

Зато рано утром, едва начало светать, дежуривший в это время Арсений растолкал спящих и, знаками показывая молчать, кивнул в направлении убитого животного. К растерзанному рогачу с противоположной стороны от наблюдавших приближалось нечто похожее на огромнейшую косматую кошку. Она в несколько раз превышала размеры тигра. Даже издалека было видно, как медленно и мягко двигался этот чудовищных размеров зверь. Несмотря на лёгкий туман, отчётливо вырисовывались его четыре мощных клыка.

На какое-то мгновение зверь замер и поднял голову в сторону притаившихся охотников. Его ноздри расширились, а в глазах блеснул холодный свет. Медленно подойдя к своей жертве, он проглотил её за два-три раза. Потом, не торопясь, подступил к стоящему рядом высокому кедру и почесал волосатый бок, да так, что кора в этом месте слетела сразу. Затем поднялся на мощные задние лапы и, вытянувшись во весь рост, вонзил когти в ствол великана и протянул их вниз. Создавалось впечатление, что эта «кошечка» похвалялась своею силою. После чего она стала удаляться, волоча по земле свой длинный и толстый хвост.

— Да-а-а, хотя бы один меч-кладенец нам бы точно не помешал. Зря не прихватили, — прошептал Иван.

— Пока доберёмся до дома уйдёт немало времени, а эта тварь³⁷ запросто может переключиться с лесных обитателей на людей, чего допустить никак нельзя, — ответил царевич.

— Тогда выход один: преследовать зверя, — при этих словах Иван взглянул на то, как они вооружены и с сожалением подумал, что у них нет ничего, чем могли бы противостоять столь сильному и огромному хищнику. Разве что новые стрелы, но до сих пор их испытывали только на мишенях, которые они пробивали насквозь. Гуси же были не в счёт, так как в сравнении с тем, на кого им предстояло охотиться, они выглядели просто горошинами. А вслух лишь добавил: — авось кривая да вывезет?!³⁸

Когда подошли к месту, где лежала жертва, то не смогли найти даже следов крови, всё было тщательно слизано. Некогда величественный кедр был обезображен неимоверно глубокими порезами, оставленными когтями хищника, и напрочь отсутствовала кора, которая сейчас валялась у основания дерева. Не нужно было приглядываться в поисках отпечатков лап, глядя на их величину, казалось, разумнее держаться от них подальше.

Охотники шли по следу молча и не спеша. Переговариваясь лишь знаками, не забывали поглядывать по сторонам. Кругом стояла зловещая тишина: ни одна ветка не хрустнет, ни один гриб, спрятавшийся во мху, не надломится. В одном месте зверь явно останавливался. Там, где он стоял, земля была вывернута когтями. Образовавшиеся углубления имели внушительный размер. Иван шутки ради, чтобы развеять напряжение, слегка поёжился, показывая, как по телу бегут мурашки, вызвав тем самым скупые улыбки на лицах охотников. Все понимали какая опасность их ждёт, поэтому сейчас никому не хотелось дурачиться.

Через какую-то сотню саженей следы резко оборвались. Все четверо по наитию³⁹ подняли головы вверх и тут же бросились врассыпную. Сверху на них падал, раскинув лапы, огромный хищник. Лишь Арсений замешкался на мгновение, натягивая тетиву, но этого было достаточно, чтобы зверь ещё в падении успел атаковать его. Здоровенные когти вскользь прошлись по кольчуге, но та выдержала, несмотря на то, что приложенная сила многократно превосходила всё, что до сих пор на ней испытывали. Вот только царевич отлетел к ближайшему дереву и так сильно ударился о ствол, что на какое-то время потерял сознание. Егеря как по команде бросились на зверя со своими дротиками. Но шкура оказалась настолько толстой, а мышцы настолько крепкими, что металлические наконечники, войдя в тело лишь на половину своей длины, напрочь застряли там.

Одним движением хвоста чудовище сломало белой акации древка как хворостинки, не обратив особого внимания на эти лёгкие уколы. В очередной раз отмахнувшись от охотников как от надоедливых мух, котяра снёс находящуюся между ними сосёнку, оставив лишь чистый срез, как после удара секирой.⁴⁰ Падающее дерево завалилось прямо на егерей, но именно это и спасло им жизнь.

В то же время кузнец, увернувшись от острых как клинки когтей, вонзил свой булатный нож в районе сердца, вогнав его по рукоять, но тот оказался слишком короток и оттого не достиг цели. Зато кошак своей тяжёлой смертоносной лапой хватил его так, что затрещали рёбра. Иван, как и царевич, отлетел на несколько саженей и ударился головой о торчащий из земли камень. Зверь, почувствовав победу, на мгновение расслабился.

А тем временем, очнувшись и придя в себя, Арсений поднял валяющийся на земле, чудом уцелевший лук, выхватил из притороченного на боку колчана, сделанную братом стрелу и натянул тетиву. Выждав момент, когда злорадствующий хищник повернулся к нему своей страшной мордой, он разжал свои сильные пальцы. Стрела на мгновение загудела и, попав точно в глаз, исчезла там вместе с оперением. Кошак зашатался и стал медленно опускаться на землю. Охотники уже были готовы накинуться на него с тесаками, но в этом отпала необходимость, так как и второй глаз начал мутнеть, а тяжёлые веки стали закрываться уже навсегда.

Царевич, видя внушительных размеров кровоточащую рану на голове кузнеца, понял, что дела плохи. Одному из егерей он велел срочно добираться до лагеря, где паслись лошади и что есть силы мчаться домой за лекарем и кувшином с живой водой. Хотя и было очевидно, что помощь придёт поздно, но он всё же надеялся на чудо. Затем Арсений вместе с охотником осторожно наложил повязку на повреждённую голову брата. Аккуратно взвалив смертельно раненого на плечи, ещё раз бросив взгляд на поверженного врага, они двинулись в сторону временного пристанища.

А в царских палатах, ещё с самого утра, Милана не находила себе места. Она почувствовала нарастающую тревогу за отправившихся на охоту мужа и брата. Напоив свою любимицу утренней росой, царевна попыталась отвлечься от нахлынувшей тревоги, ухаживая за цветами, но это не помогло. Тогда она решила посетить конюшню царя-батюшки, что не так давно показал ей царевич, и в вольерах⁴¹ которой она обучалась верховой езде. Угостив морковкой серого в яблоко скакуна, и не найдя на сей раз ничего привлекательного в своём новом увлечении, Милана решила вернуться в сад, где, как обычно, после утренней процедуры оставляла свою розу, давая ей насладиться солнечным светом, пробивающимся сквозь кроны деревьев. До часовни, на ступеньках которой и находился цветок, оставалось с аршин, когда царевна ощутила резкую боль в сердце. Собрав последние силы, сделав недостающие два шага, она опустилась на колени и, едва протянув руки к горшочку, взяла его и прижала розу к груди.

Если ещё недавно она сомневалась в том, на что потратить свою единственную возможность, то сейчас Милана уже точно знала, каким будет её желание, а также она понимала, что медлить больше нельзя, что именно сейчас дорогим ей людям нужна помощь как никогда раньше. Позабыв всё, о чём мечтала, царевна стала умолять свою любимицу сохранить жизнь супругу и брату.

Через какое-то время её ноги стали затекать, а в коленях появилась боль. Тут она вдруг поняла, что сердце уже успокоилось и ей стало легче дышать. Молодая царевна посмотрела на цветок и скорее почувствовала, чем увидела, что в нём что-то изменилось, хотя он попрежнему казался таким же. Медленно поднявшись, она зашла внутрь часовни и, присев на скамейку, стала отдыхать. Ещё ни разу в жизни Милана не ощущала себя настолько усталой. Но, вопреки всему, на душе у неё было спокойно. Она верила, что отшельница не обманула, и что цветок внял её мольбе.

А в это же самое время охотники добрались до разбитого ими лагеря. Уложили истекающего кровью на еловые ветки, ещё сохранившие мягкость и запах хвои. Царевич не мог себе простить, что допустил роковую ошибку, не взяв живой воды, хотя знал о подстерегающей их опасности. Затем, видя всю безысходность положения, упал на колени возле умирающего брата. Его спина согнулась под тяжестью бремени,⁴² а голова поникла ниже плеч, и он явно осознал, что ничем не сможет помочь Ивану, несмотря на то, что тот когда-то спас ему жизнь, рискуя своей. Вдруг он отчётливо услыхал глубокий вздох, вырвавшийся из груди кузнеца. Арсений успел подумать, что тот умер. Его сердце оборвалось, но он почти тут же уловил ровное и спокойное дыхание. Также ему показалось, будто цвет лица у смертельно раненого стал меняться. Царевич зажмурил глаза, а когда открыл, то увидел, что на ланитах⁴³ Ивана появился румянец. Только после этого он обратил внимание, что рана перестала кровоточить. Достав нож, Арсений аккуратно разрезал повязку. Стоявший рядом егерь присел на корточки⁴⁴ с противоположной стороны и стал помогать. К их огромному удивлению от того ужасного увечья не осталось и следа.

Было похоже на то, якобы кузнец просто мертвецки устал и спит крепким богатырским сном. Но о случившемся напоминал кровавый след, проступающий на ещё зелёной хвое. Стало понятно — без вмешательства чудотворца здесь не обошлось или приняла участие какая-то другая добрая сила. Только сейчас царевич вспомнил, что отправил гонца за живой водой, которая теперь, к счастью, не понадобится. Довольные благоприятным исходом охотники не стали тревожить Ивана, давая ему возможность хорошенько отдохнуть. Не торопясь перекусили, обсуждая прошедший день, который принёс столько потрясений. После чего, не дожидаясь ночи, завалились спать.

Пока в заповеднике все трое крепко почивали, гонец, посланный царевичем, проскакал уже большую часть пути, при этом насмерть загнал коня. Он не останавливался даже ночью: когда мог — бежал, когда не мог — шёл. Егерь ни разу не подумал о привале, зная, что от того, как быстро доберётся до крепости, зависит жизнь побратима царевича. До Царь-града оставалось не так уж и много, когда один из местных купцов, везущий в город товар, уступил ему своего коня, тем самым ускорив его прибытие в стольный град⁴⁵. После доклада о случившемся, егерь больше не смог сопротивляться навалившейся на него усталости и стал медленно оседать на землю. Подоспевший дружинник подхватил его и, оттащив в тень рядом растущего дерева, уложил на стоящую там скамейку для отдыха.

Весть быстро дошла до Миланы, которая в это время находилась в своей спальне и с грустью смотрела на цветок, вернувшийся в своё первоначальное состояние. Он был так же красив, как и раньше, вот только на сей раз уже не поглощал лучи небесного светила, а отражал их, вызывая тем самым слабую игру солнечных зайчиков. Царевна уже успела успокоиться, но последняя новость снова заставила её волноваться, хотя в глубине своего сердца она знала, что всё будет в порядке.

Пока дюжина крепких воинов готовилась покинуть город, царь тем временем принёс кувшин с живой водой и, подав его своему лекарю, наказал беречь как зеницу ока. Тень едва успела сдвинуться с места, как всадники уже скрылись за ближайшим холмом. Чтобы не останавливаться на отдых, к седлу каждого из них был приторочен запасной конь, скачущий налегке.

На восходе солнца Иван открыл глаза и первая мысль, что пришла ему в голову, была мысль о том, что он уже в раю, потому как настолько хорошо не чувствовал себя никогда. Вокруг стрекотали кузнечики, щебетали первые пташки, а сквозь листву деревьев было видно ясное голубое небо и, вдобавок ко всему, в воздухе стоял запах хвои, перемешанный с ароматом диких цветов. Совсем рядом весело жужжали вечные работяги пчёлы, перелетая с одного клевера на другой. Последнее, что помнил кузнец, это удар головой о торчащий из земли огромный остроугольный камень, а дальше — темнота. Но дума о небесном житии быстро уступила место мысли о чём-то съестном, так как он явно и резко ощутил чувство голода — первый признак земного бытия. Не испытывая абсолютно никакой боли, Иван приподнялся и, ощупав рану, не поверил самому себе. Тряхнув головой, чтобы привести мысли в порядок, ещё раз тронул место смертельного увечья. Всё было в полном порядке, не осталось и следа от того, что заставило его пребывать между жизнью и смертью.

— Есть хочу зверски! — то ли подумал, то ли произнёс вслух кузнец.

Спящие от него по бокам мгновенно проснулись, то ли услыхав, то ли почувствовав это заявление. Пока царевич выражал восторг по поводу изумительного выздоровления своего названного брата, егерь тем временем приготовил незатейливый, но сытный завтрак. Он также был поражён увиденным ещё накануне и находился в этом состоянии до сих пор.

Плотно подкрепившись, все трое решили вернуться на место вчерашней короткой, но жестокой схватки, чтобы ещё раз посмотреть на чудовище, от которого им так крепко досталось. Шли по привычке тихо, лишь иногда перебрасываясь скупыми фразами, одновременно наслаждаясь окружающим миром. Чем больше они углублялись в лес, тем громче становились птичьи голоса, то тут, то там потрескивали сухие ветки. Заповедник стал оживать. Слышно было, как в него возвращается жизнь — прямое доказательство того, что лютого зверя больше нет.

Добравшись до места, они наконец-то смогли рассмотреть своего врага получше. До сих пор было как-то не до этого. На земле лежал огромных размеров хищник. Он был гораздо крупнее, чем показался им, когда они впервые увидели его на расстоянии в сотню аршин. Но немного меньше того, что падал на них сверху. Как им тогда привиделось, он закрыл собою солнце, которое к тому времени уже успело высоко подняться. Всё тело и хвост этого зверюги были покрыты густой длинной шерстью, отливающей темно-болотным цветом. В приоткрытой пасти торчали массивные зубы. Четыре невероятно огромных клыка: два сверху и два снизу, даже у бездыханного зверя, заставляли содрогнуться, вызывая бегущие по коже мурашки. Когти на толстых и мощных лапах мало чем отличались от острых стальных клинков. Его глаза уже не светились холодно-синим светом. На месте одного, куда попала стрела, была лишь запёкшаяся кровь, а другой — помутнел и был полузакрыт.

Иван вынул свой нож, в спешке оставленный зверобоями в теле убитого хищника, и вырубил три крепких берёзовых кола.⁴⁶ Охотники попытались спихнуть зверя в ближайший овраг, но не смогли, уж слишком он был тяжёл. Вернувшись в лагерь и, оставив егеря дожидаться подмоги, братья решили поторапливаться домой навстречу спешащим на выручку. Они были уверены, что гонец добрался до города и помощь уже не за горами, хотя сейчас в ней не было нужды.

Как же были удивлены всадники, несущиеся во весь опор и везущие целительную воду, когда увидели скачущих им навстречу конных, в которых без труда узнали царевича и кузнеца. Забрав кувшин с живой водой, друзья продолжили путь дальше, а прибывший отряд отправился захоронить поверженного зверя.

Время от времени царевич подгонял своего скакуна. Кузнец, видя, что брат его спешит, не вытерпел и спросил:

— Что, ждёшь не дождёшься попасть в объятия молодой жены?

— Жаль, что у тебя ни жены, ни невесты, а то бы и ты поторапливался, особенно после того, что случилось.

А Иван, немного помолчав, решил поделиться своей маленькой тайной, которая, в общем-то, ни для кого из близких уже не была секретом:

— Есть у меня одна девица на примете, да не ведаю как подойти, уж слишком горда.

— Кажется, я знаю о ком ты говоришь. Лучшая подруга твоей сестры и есть та самая зазноба⁴⁷. Да, красива, стройна, горда. Но, поверь мне, она гораздо лучшего о тебе мнения, чем ты думаешь. А её гордость — это лишь средство, чтобы скрыть истинное чувство.

Сделав маленькую паузу, царевич продолжал:

— Я уверен, что ты ей нравишься, а может даже и больше, чем только нравишься. Если бы ты видел, как она смотрела на тебя на нашей с Миланой свадьбе. Вот приедем, и давай сразу к ней, глядишь, и не оттолкнёт.

— Ну, что ж, тогда будем поторапливаться вместе! — ответил Иван и наддал коню пятками.

Как только улеглась пыль за группой всадников, галопом ускакавших в заповедный лес, Милана отправила гонца с письмом к своей подруге. В нём, не извещая о том, что случилось с братом, просила её приехать. Дочь гончара хорошо знала царевну и понимала, что та не будет тревожить по пустякам ради собственной скуки. После того как она прибыла в город, подруги стали проводить время на крепостной стене, с нетерпением ожидая возвращения охотников. Милана вкратце рассказала всё, что было связано с её розой. Полина же отнеслась к этому настороженно и с недоверием, но тем не менее это вселяло надежду на лучшее, и им обеим было легче ждать.

К вечеру второго дня вдали показались два всадника. По мере их приближения всё отчётливее вырисовывался облик людей, дорогих для каждой девицы посвоему. Обе красавицы быстро сбежали вниз по каменным ступенькам и устремились к широким воротам, открывающим доступ в город. Полина же остановилась в их проёме, не желая выказать свои чувства к Ивану. Милана тем временем бежала до тех пор, пока не поравнялась со всадниками. Когда два молодых человека одновременно и ловко спрыгнули с коней, она повисла на их крепких шеях и сильно прижалась к обоим.

— Я знала, знала, что с вами всё будет в порядке, хотя гонец и принёс печальную весть!

Именно сейчас она поняла, что все переживания и сожаления о том, что роза из живой снова превратилась в железную, были сущим пустяком.

Любимый цветок, исполнив её заветное желание, не только избавил от смерти родного ей человека, но тем самым вернул надежду в завтрашний день. Затем, подняв полные слёз светящиеся радостью глаза, она подмигнула брату и, слегка кивнув головой в сторону крепости, уже спокойно произнесла:

— А тебя там ждут!

Иван посмотрел, куда показывала сестрёнка, и увидел в проёме ворот ту самую, к которой уже давно был неравнодушен. Он оставил молодых наедине и поспешил к Полине. Подойдя к ней, робко поздоровался:

— Ну, здравствуй, красавица!

Она также робко протянула ему свою руку. От волнения кузнец сжал её чуть сильнее, чем надо было. Девица ойкнула, но не обиделась, а про себя лишь подумала: «Ну и медведь!».

Стоявший неподалёку государь, также с нетерпением поджидавший охотников, пригласил всех на ужин, за которым долго расспрашивал о недавней охоте. Царевич и Иван, рассказывая о том, что произошло, старались как-то сгладить случившееся, чтобы как можно меньше напугать родных и близких им людей. После ужина царь предложил гостям остаться переночевать, дабы не ехать ночью, но те, в свою очередь, вежливо отказались, поблагодарив за гостеприимство.

К крыльцу подвели двух запряжённых рысаков⁴⁸ и молодые люди, ещё раз попрощавшись со всеми, отправились в сторону деревни, где их ждали семьи. По дороге они уже свободно и подружески болтали о пустяках. Проводив Полину до самого дома и, получив в награду долгожданную чарующую улыбку, Иван с трепещущим сердцем направился домой к отцу. Избы кузнеца и гончара находились недалече, поэтому молодой человек решил прогуляться, ведя за собой двух скакунов. По дороге он думал о том, что не такая уж и своенравная его соседка, а добрая и милая девушка, которую он любил всей душой.

Вскоре вернулись воины, оставленные царевичем в заповеднике. Они привезли с собой в качестве трофея четыре огромных клыка убитого зверя. Арсений, покрутив немного поданные ему «бивни», велел отвезти их Ивану-кузнецу, чтобы тот распорядился ими по своему усмотрению.

Полина стала всё чаще наведываться в кузню, только теперь уже без своей подруги. Да ей и не хотелось больше скрывать своих чувств к молодому человеку. Дочь гончара не только умела работать с глиной, переняв навыки и сноровку у своего отца, но и великолепно готовила. Время от времени она баловала кузнецов своей изумительной стряпнёй. Молотобойцы были очень довольны и частенько подшучивали над Иваном, ставя его в неловкое положение. Василиса, видя старания Полины, всем сердцем желала, чтобы та оставалась такой же на многие и многие годы, чтобы бесконечные неурядицы и заботы не сломили её. Пахом же незаметно улыбался в бороду, не только когда видел молодых, но и когда просто думал о них. Он был рад складывающимся отношениям между сыном и дочерью соседа, с которым бок о бок прожил десятки лет.

Иван уже облюбовал надел земли недалеко от родительского дома, где и собирался строиться после свадьбы, так как дело двигалось именно к ней. Но кто-то опередил кузнеца и на этом месте стал ставить большой хороший дом. По словам плотников, возводивших сруб, это был один из зажиточных горожан, владеющий небольшой торговой лавкой. Правда, самого хозяина никто и никогда не видел. Несмотря на эту неприятность, свадьба получилась на славу. Гуляла вся деревня. В качестве почётных гостей были Арсений и Милана.

После торжества Иван внёс свою красавицу жену в те самые хоромы, чт

...

автордың кітабын онлайн тегін оқу БратьяСергей Арбатский

Сергей Валентинович Арбатский

Братья

Оглавление

автордың кітабын онлайн тегін оқу Братья
Сергей Арбатский