Но напор нахальства на деликатную душу – своеобразный гипноз. В силе напора как бы подразумеваются знания, которых нет у деликатной души, и она покоряется напору как превосходству больших знаний.
Другой заменитель живого огня – алкоголь. Очаг опасно перенесен на обеденный стол: в бутылке – мокрый огонь. И он действительно развязывает языки, как когда-то языки огня развязывали человеческий язык.
И вдруг он с ошеломляющей ясностью понял, что загубил ее чистую жизнь, что нет и никогда не будет ему прощения за это, и, с дикой, утробной тоской напрасного, запоздалого покаяния, закричал всей мощью своего голоса: – Софичка! Он звал сестру.
Она все еще лежала рядом с ним с задранным платьем, но ее голые стройные ноги сейчас вызывали в нем только отвращение и ненависть. – Прикрой занавеску, – клокотнул он в ее сторону. Она удивленно посмотрела на него и молча прикрылась платьем.
Раньше близость к пламени очага контролировалась прямой угрозой обжечься. Контролировать огонь алкоголя гораздо труднее. Чем больше пьешь, тем сильнее иллюзия его живительной безопасности. Последующая рюмка как бы пригашает опьянение предыдущей рюмки.
