Оглавление

1. Золотая рыбка

Замечательная страна Тридевятое царство. Однако компетентнейшее издание «Путеводитель по N-ым царствам» под редакцией Никиты Афанасьева заявляет, что это царство одно из множества других миров, которые существую в данном месте параллельно с другими. «Путеводитель…» не может точно указать число всех царств, но говорит, что бесконечность — это не предел. Но жители тридевятого царства мало думали о таких заумных вещах и были весьма довольны своим существованием.

На окраине тридевятого царства к югу от его столицы, знаменитого и богатого мегаполиса Китеж-града, простираются обширные пшеничные поля. Среди них затерялась небольшая деревня Кулачки. В ней то и жил наш старик. Как и все жители тридевятого царства до определенного момента был доволен своей жизнью и старик, пока сегодня на него не «наехал» говорящий конь и не обложил данью. Можно сказать, что старик крепко попал в твердые копыта лошадиной мафии.

— Ты понял старик, это рэкет!

— Рэкет — это твое имя? Больно мудреное, нельзя было тебя проще назвать. Скажем, Васей или Семеном, но и имя Акакий для коня тоже неплохое.

Старик и говорящий конь стояли на окраине пшеничного поля, чьи желтые просторы простирались до линии горизонта. Светило беззаботное солнце, а синие небеса были наивно чисты. Такая чудесная погода просто вдохновляла на вымогательство.

Конь перевел дыхание, старик его признаться утомил. Такой нудный и несговорчивый.

— Мое имя Гораций, а не рэкет!

— Вы не из иностранцев будете, с какого царства к нам приехали?

Гораций заскрипел зубами.

— Слушай старик, не заплатишь дань золотом вовремя, мы все твои поля повытопчем, а пшеницу поедим.

Старик обвел взглядом необъятные просторы.

— Неужели всю? Ее здесь много, за десять лет не съесть!

— Всю, старик, а что не сможем съесть, то пожуем да выплюнем.

— Ешьте так, зачем плевать! Откуда у меня золото.

Гораций сплюнул под ноги старику.

— Решай сам старик, не заплатишь — будешь без полей, заплатишь — будешь с урожаем!

Конь оттолкнулся от земли и легко взлетел вверх на три метра. Он завис над головой старика; на его копытах поблескивали золотые подковы, которые пульсировали красноватым светом.

— И запомни старик: мы — мафия! — Он сделал круг над полем и унесся в небо.

Старик остался стоять, бормоча себе под нос:

— Ма… фия… какая-то, чудно все это. — Он вздохнул.

После таких заявлений чудного коня, куда было податься старику как ни к деревенскому голове. Дом городского головы был большой и видный и находился посередине деревни Кулачки. Справившись в передней у худого секретаря, недоучившегося школяра из церковной семинарии, дома ли голова, и, получив утвердительный ответ, старик прошел в его кабинет.

Голова, слегка полноватый мужчина с пышными усами, сидевший за дубовым столом, внимательно выслушал про беду старика. Во время рассказа он сопереживающее сопел и шумно дышал в усы.

— Не ты первый обращаешься ко мне, — сказал голова и выложил на дубовый стол пачку прошений, — все жалуются на этих бандитов. Это просто бедствие для нашего района!

— Так примите меры!

Голова фыркнул.

— Меры говоришь? Все меры приняты, сейчас покажу результат!

Голова крикнул секретаря.

— Пусть наши охотники на лошадей войдут, покрасуются, — велел голова, как только прыщавая физиономия секретаря показалась из-за двери. Тот кивнул и исчез, а через минуту в комнату нестройной шеренгой вошел отряд местных охотников. Голова встал и вместе со стариком прошел вдоль них. Охотники отворачивали от них свои лица изукрашенные синяками и ссадинами. У пары охотников были перевязаны бинтами руками, а один вовсе стоял, опираясь на костыли.

— Вот они наши меры! Всех победили эти парнокопытные мафиози!

Старик помрачнел.

— Что же делать? Может донести в Китеж-град?

Голова вздрогнул и быстро выпроводил охотников.

— Вот этого делать не нужно, — предупредил он старика и угрожающе погрозил пальцем. — Сами справимся, проблемка то маленькая!

— Когда разберетесь?

Голова развел руками.

— Пока не придумаю как! А ты, старик, пока заплати. Заплати также как и все!

Опечаленный старик пошел прочь.

У старика было три сына. В большинстве сказок все сыновья, — независимо от социального положения их любимого папаши, — представлены в виде ряда убывающей умственной последовательности: старший умный, средний чуть глупее, а младший вовсе дурак. Мы не будем говорить о двух старших сыновьях старика, а сразу перейдем к младшему. Нельзя сказать, что бы он был законченным дураком, но небольшая доля слабоумия у него все же присутствовала. Она выражалась в излишней мечтательности и застенчивости. Братья его считались людьми умными по местным меркам. Они могли отчаяться на такие умные вещи как утром субботнего дня въехать на вымазанном навозом хряке без одежды в баню к деревенским девкам. У младшего сына на такое умишко не хватило бы. Одним словом — дурак.

И так, младшего сына старика звали, как и полагается в сказках, Иваном. Он был небольшого роста застенчивым и мечтательным юношей, которому недавно исполнилось семнадцать лет.

Выйдя на улицу, Иван увидел, что его отец чинит рыболовную сеть. Это было очень странно, потому что старик терпеть не мог рыбачить и не переносил запаха рыбы.

— Батя, что это ты решил порыбачить? Может, я в лавку сбегаю и куплю рыбки?

Старик вздрогнул от неожиданности и хотел спрятать сеть, словно стыдился, что его увидят с ней, но увидев перед собой младшего сына, расслабился.

— Это ты Ванюша? Братья где?

— Умными делами занимаются: один траву покосить пошел, другой лес порубить.

— И как покос?

— Я думаю хорошо, полчаса назад я видел, как брат косит. Хорошо он закосил. Так закосит, что от его храпа трава на лугу пригибается.

— А как порубка леса идет?

— Так же, как и покос, честно говоря, в исполнении моих братьев покос от порубки не сильно отличаются. Умные они ребята, один я дурак, все пашу да пашу.

Старик согласился.

— Не ты один Ваня — я тоже пашу.

Юноша прислонился к изгороди и кивнул головой на сеть.

— Бать ты меня за дурака держишь, это скорее на рыбалку похоже.

Старик страдальчески закивал головой.

— Вот именно Ванюша. Проблема у нас с тобой такая, что мы с тобой пахать не то, что за четверых, за восьмерых будем.

— Почему?

— Наехала на меня мафия лошадиная и повелела мне оброк за мои же собственные поля платить им золотом. Представляешь себе?

— И до нас добрались, рэкетиры проклятые. Батя, они всех селян обложили такой данью. По воздуху летают кони проклятые.

— Вот я и решил с ними бороться.

— Рыболовной сетью? Батя, ты небо с морем не путай. Они по воздуху летают, а не в воде плавают. При чем тут сеть?

Старик опять вздохнул.

— Эх, Ваня не собираюсь я их ловить. Охотники деревенского головы не могли их поймать, а где мне, старому человеку, за ними угнаться.

— Батя, так сеть рыболовная тут при чем?

Старик начал собирать сеть.

— Вань поможешь, а я тебе по пути расскажу семейное придание?

— Хорошо помогу, только ты сперва скажи, куда ты с этой сеть идти собрался, а то, не ровен час, с тобой в сумасшедший дом попадешь.

— На море я собрался, не на поле же с сетью идти!

— Тогда все в порядке.

Старик с сыном прибрали сеть, взвалили ее на плечи и покинули двор. Выйдя из деревни, они взяли направление на море и пошли. По пути старик стал рассказывать.

— Как ты помнишь, наше состояние было нажито благодаря твоему дедушки, моему отцу, вечная хвала ему за это, но нажил он его весьма экстравагантным способом. Был наш дедушка беднее церковной мыши и считался среди односельчан человеком недалекого ума.

— Как и я — дураком?

— Скорее всего. Все односельчане зарабатывали свой хлеб хитростью и изворотливостью, а наш дед, знай себе, пахал с утра до ночи в поле. И совершенно понятно, что у него ни копейки не было. Надоело такое положение вещей нашему деду, и решил он тоже попытать счастье в другом виде деятельности — рыбалке. Вот приходит он к синему морю, закидывает сеть и сразу же ловит рыбку. Непростую рыбку, а Золотую.

— Вот это да! — удивился Иван. — Ну, он эту диковинку продал, а на деньги купил пароход с большой сетью и нажил состояние!

— Дурак, ты, Ванька! — рассердился старик. — Слушай дальше и не перебивай, когда старшие семейную быль рассказывают!

— Так вот, взмолилась ему рыбка человеческим голосом и попросила его, отпусти меня на волю я тебе, что хочешь, сделаю!

— И что он попросил?

Старик замялся.

— Тебе сколько лет?

— Семнадцать!

— Тогда можно, — успокоился старик и продолжил, — он попросил бабушку.

— Бабушку? Чью?

— Да ни чью, свою бабушку!

— Батя, почему он попросил бабушку, он, что не мог молодую попросить, что у нас за дедушка странный такой был?

Старик остановился.

— Ванька он попросил молодую невесту, которая в последствие стала твоей бабушкой, понял? Не было у него жены на тот момент, а без женщины, как хозяйство вести, вот он и просил себе невесту

— Понял батя, ты не сердись, я же дурак!

— Не бери в голову, а то и прям дураком станешь. Исполнила его желание рыбка. Сыграл дедушка свадьбу, а так как денег у дедушки не было, а запросы у бабушки были большие, то пришлось ему опять брать сеть и идти к морю.

— И так он ходил к морю три раза, да батя?

— Если бы три, не три, целых тридцать три! Вот так и нажил старик свое состояние! Он так много у нее попросил, что потом зарекся больше подходить к морю и этот завет передал мне, а я передаю вам! Добрая эта рябка оказалась! Вот и я думаю, пойду, закину сеть в море, поймаю рыбку и прошу ее избавить нас от мафии!

— Дело говоришь, бать! — одобрил Иван.

Подошли они к морю. Старик и сын остановились на крутом берегу, поросшем кустарником.

— Батя, а где ловить будем, твой дедушка на сей счет ничего не сказал?

Старик пожал плечами.

— Нет. Я не знаю.

— Хорошо, а прикормка нам нужна?

— Я не знаю.

— Ух, твой отец, батя, хоть инструкцию оставил своим потомкам.

— Вообще приезжал какой-то курчавый поэт к нему и с его слов записал инструкцию.

— И где она?

— Наверное, в библиотеке в Китеж-граде, не знаю!

— Ох, батя, нужно было нам с тобой ее почитать, может, мы чего не учли?

— Не мудри, давай спускаться.

Старик с сыном спустились по отлогому берегу, расположились у самой воды и кинули сеть в воду.

— Бать, — спросил Ваня, — а через какое время рыбка приплывет?

— Откуда я знаю, я что рыбак? Вытянем через минут двадцать.

Спустя отведенное время они вытащили сеть. В сети трепыхалось нечто, покрытое тиной и илом. Старик и сын с радостью кинулись к сети.

— Золотая рыбка! — радостно прокричали они.

На них смотрела древняя черепаха в очках.

— Ась? — спросила она. — Че говорите?! Вы громче говорите, я не слышу?!

— Я говорю, вы Золотая рыбка? — спросил старик.

Иван с сомнением толкнул старика.

— Батя, — сказал он, — мне кажется, что это черепаха?

— Молчи Ванька, ты же дурак! — ответил старик и поклонился черепахе. — Здравствуйте уважаемая Золотая рыбка, нас кони данью обложили…

— Кони?! — переспросила черепаха. — Кто кони двинул? Я еще ого-ого, только в пояснице стреляет, но это на курорте в Лукоморье подлечу!

— Нет, вы не поняли, нас обложили…

— Кто на кого наложил?! — переспросила черепаха. — Такое бывает, помню…

— Эй, шантрапа! — раздался со стороны моря задорный девичий крик. — Чего к черепахе пристали, бабушка уже из ума выжила.

В воде по пояс стояла девица в зеленом купальнике. За ее спиной был акваланг, сконструированный из пивного бочонка. На ее голове была маска для подводного плавания, которую она подняла на лоб. При виде любительницы подводного плавания Ваня смущенно заулыбался. Отец дал ему подзатыльник и вежливо поклонился.

— Простите нас, прекрасна русалка, мы не знали, что это черепаха.

— Вот-вот, бросьте ее обратно в море.

Отец и сын уперлись руками в панцирь черепахи, которая продолжала бубнить под нос что-то про политику, болезни и погоду, и сбросили ее в воду. Старик хотел поблагодарить прекрасную ныряльщицу, но той и след простыл.

Старик с сыном вновь закинули в море сеть. Не прошло и минуты, как в нее попалось нечто тяжелое. Они с трудом вытянули на песчаный берег двухколесный агрегат с коляской.

— Ява, — прочитал на боку агрегата Ваня. — Батя, это чего, на велосипед похоже?

— Кто его знает, сынок, сваливается в наш мир из других миров всякий мусор. Давай еще раз попытаем счастья.

Они вновь кинули сеть и опять что-то попалось. Улов был очень большой, и старику с сыном пришлось повозиться, прежде чем они смогли вытащить на берег гигантскую сандалию. На внутренней стороне обувки можно было прочесть имя владельца: «Фэм».

— Кто-то калошу потерял, — сказал юноша, почесывая затылок. — Бать, наверное, сейчас сокрушается, как думаешь, стоит вернуть ее владельцу?

Старик сощурил глаз, мысленно измерил размеры обуви, и представил себе рост хозяина.

— Знаешь, Вань, ты парень добрый, хоть и дурак, но я сомневаюсь, что нам стоит это делать.

— Думаешь, владелец ее будет не рад.

— Нет, Вань, я боюсь, что владелец этой калоши будет нам очень рад. Мне кажется, что это сандалия великана-людоеда.

— Эй, шантрапа! — вновь послышался знакомый крик со стороны моря. — Вы что клад ищете?

Они вновь увидели прекрасную ныряльщицу с аквалангом.

— Клад, — рассеяно произнес старик, — а здесь есть клад?

Ныряльщица рассмеялась и поправила на своей спине акваланг, сделанный из пивной бочки.

— Можно найти если постараться.

Ваня оттолкнул отца и вышел вперед.

— А что это за штука у тебя за спиной? — поинтересовался он у ныряльщицы.

Ныряльщица посмотрела на свой самопальный акваланг.

— Ах, это, это опытный образец, прибор, чтобы дышать под водой. Я сама его придумала. Мне-то он ни к чему, я и сама могу свободно дышать под водой, а вот люди могут заинтересоваться. Можно выгодно продать или сменять.

Старик зашел вперед сына и прервал разговор на научную тематику.

— Это очень хорошо прекрасная русалка, но не подскажешь нам, где мы можем найти Золотую рыбку.

Ныряльщица нахмурилась.

— Зачем это вам золотая рыбка понадобилась? Ее давно никто не искал?

— Она очень добрая! Понимаете, мой отец как-то закинул сеть в море, поймал Золотую рыбку, и она исполнила все его желания, вот я и подумал, что Золотая рыбка и нам поможет… — старик замолчал. Он почувствовал, что с погодой вокруг стали происходить резкие изменения. Небо заволокло тучами, с моря подул пронизывающий холодный ветер, а на берег стали набегать большие волны.

Ныряльщица сорвала с себя акваланг и выкинула его в воду. Лицо у ныряльщицы приняло выражение крайнего раздражения. Один глаз у нее стал дергаться. Старик и сын отпрянула назад.

— Значит это твой отец приходил ко мне каждый день, — говорила ныряльщица. — Каждый день, как на работу, приходил сюда на берег и клянчил у меня всякую ерунду, а потом он снова и снова приходил.

Море стало клокотать. Волны громадных размеров стали разбиваться о берег, а брызги окатывали старика и сына.

— Он еще на мне жениться обещал. Альфонс проклятый!

— Кто?! — в ужасе от перемены в девушке и окружающей среде молвил старик.

— Твой отец — гад! Обещал жениться, а потом сбежал с какой-то девкой! Обманщик! Вот я на его потомках сейчас и отыграюсь.

Ваня легонько постучал отца по плечу.

— Батя, я тут книгу читал, детектив…

— Причем тут твой детектив! — возмутился отец, показывая на небо, откуда стали спускаться вихри, а облака стали раскалываться молниями. — Ты смотри, что делается!

— А при том, что главный герой там говорил следующее: я чувствую, что наступил тот самый момент, когда нам нужно бежать.

— Ох, Вань дурак ты у меня! Нужно было уже давно это сделать! Бежим!

Отец и сын бросились к крутому склону и стали карабкаться по нему вверх.

Ныряльщица, а это и была Золотая рыбка, расхохоталась демоническим смехом, недавно выпущенной из дурдома пациентки, и приказала волне ринуться на берег. Громадная водная рука завила над берегом. Ее полупрозрачные пальцы, состоящие из морской воды, обхватили тела сына и отца и потащили их в море. Старик и Ваня беспомощно барахтались в соленую воду.

Золотая рыбка хохотала, пока не осипла. Прокашлявшись, она попыталась опять похохотать. Хохот у нее получился, но как-то слабовато.

— Демонизма не хватает, — просипела она. — Нужно было тренироваться каждый день. Вот что теперь делать?

Пока она раздумывала над создавшимся обидным для нее казусом, с неба, пронзив черные тучи, быстро спустилось изящное создание по своему виду и подобию напоминавшее маленькую лошадь. Лошадка обладала умными глазами, кокетливой челкой; на ее спине размещался походный рюкзак. Увидев утопающих в бушующем море людей, она мгновенно кинулась к ним. Схватив старика за шиворот зубами, она ловко закинула его себе на спину, то же самое проделала она и с Иваном.

Золотая рыбка, заметив, что ее добыча ускользает, искренне возмутилась этому:

— Что такое! Это мое! — она резко вытянула руку и в сторону летающей лошади ударила мощная струю воды. Маленькая лошадь еле успела увернуться от нее. Она, легко лавируя между высоких волн, которые потянулись к ней со всех сторон, понеслась по воздуху в сторону берега.

Как метеор она пронеслась над головой Золотой рыбки. Та разразилась страшными матросскими ругательствами, но старик и сын, были уже не в пределах ее досягаемости.

— Вы с ума сошли? — поинтересовалась маленькая лошадь у старика и Вани. Они отлетели на порядочное расстояние от моря в пшеничное поле и там совершили посадку.

Старик был огорчен.

— Как же так, отец говорил, что рыбка добрая все даст, все сделает, а тут такое произошло, — сокрушал старик.

Лошадь покачала головой.

— Про вашу Золотую рыбку написано в «Путеводителе…». — Она скинула со спины рюкзак и ловко оттуда достала книгу в кожаной обложке. — Вот смотрите, читаю: «Золотая рыбка — психически не уравновешенная особа, страдающая маниакально-депрессивным психозом, нимфоманка. При попытках просить ее о помощи впадает в яростное неистовство. Особые увлечения: естественные науки и эксгибиционизм…» И вы ее решили просить о помощи!

Старик отжал мокрый рукав рубахи.

— Ужас, это дедушка ее довел до такого состояния, — уверено сказал он Ване, — он вообще с женщинами плохо ладил.

— Батя, а чего такое эксгибиционизм?

— Дурак, ты, Ваня, не забивай себе голову ерундой. Нужно подумать, что делать будем, как проблему решим?

Лошадка поинтересовалась.

— А какая у вас проблема?

— Ох…

— Может, я помогу? Меня, кстати, Заря зовут.

— Это еще не хватало.

Багровый закат, как красное вино, разливался по широким полям. Лошадиная мафия легко летела над землей, поблескивая своими подковами. Банда состояла из троих: Горация — главаря банды, Марцелы, премиленькой кобылки белой масти и Октавиана, коня серой масти.

Увидев на краю поля сверкающую кучу золота, Гораций весело вскрикнул:

— Ого, старик все же заплатил! Как миленький заплатил!

Кони сделали круг над кучей сокровищ и стали потихоньку снижаться. Уже на подлете к земле Гораций вдруг почувствовал, что не может затормозить. Наоборот, его скорость стала быстро нарастать.

Марцелла вскрикнула:

— Помогите, эта куча золота притягивает меня! — Она затрепыхалась в воздухе, пытаясь повернуть обратно, но некая сила тянула ее к куче.

Октавиана так же притягивало золото

Первой сдалась Марцелла, кобылу притянуло к куче, причем за ее чудесные золотые подковы. Такая же участь ожидала и Октавиана. Гораций сопротивлялся дольше остальных.

Наблюдая из-за холма за его тщетными попытками вырвать за пределы магнетической силы, распространяемой кучей сокровищ, Заря давала указания Ивану. Юноша вместо белки бежал внутри большого колеса, подключенного к самопальной динамо-машине. Скрытые провода от нее шли к громадному электромагниту, закамуфлированному под кучу золото. Магнит притягивал преступных лошадей за их подковы.

Гораций все-таки сдался, и он был притянут к электромагниту. И как только это произошло, из соседних укрытий выбежали веселые селяне. Они размахивали фонарями и предметами сельхоз быта. Лошадей связали, и деревенский кузнец тут же снял с них волшебные подковы, благодаря которым они и могли летать. Каждая отрываемая подкова встречалась громкими аплодисментами сельской аудитории.

Усталый Ваня наблюдал за всем с высоты холма. Он очень устал, бегая внутри колеса. Рядом с ним стояла Заря.

— Все получилось очень просто, — сказала лошадка. — Твой папенька только зря воду мутил с этой рыбкой.

— Это не папенька, это дедушка мутил с рыбкой, — отозвался Ваня, — а мы расхлёбывали. Вернее чуть не захлебнулись.

— Ваня я озолочу тебя. Мир увидишь, что тебе здесь делать? Тут тебя все дураком считают. Поедем в столицу!

Разговор между Горацием и Ваней происходил в конюшне поздно ночью. В деревне по случаю поимки лошадиной мафии была устроена грандиозная гулянка. Ваня, который хотел поближе рассмотреть легендарных рэкетиров, решил зайти к ним в конюшне, где лошади стояли со связанными ногами.

— Вань, что меня ждет? — спросил Гораций.

— Хомут, да соха, что же еще, — ответил ему Ваня.

Конь вздрогнул и посмотрел ему в глаза.

— Мне нельзя в хомут и соху, а не выдержу такой работы. Я мыслитель, мне суждено работать только головой.

— Вань, ты умный парень, хоть тебя все и считают дураком. Пойдем в столицу, с моими мозгами ты станешь там видным человеком. Увидишь мир и столицу!

Ваня задумался, ему очень хотелось увидеть столицу и посмотреть, что делается в тридевятом царстве.

— Увидеть Китеж-град, это было бы не плохо.

— Конечно, не плохо, но только нужно все делать быстро, Вань. Пошли сейчас, нас никто не хватится.

— Сейчас, а отец, а братья?

— Ты им письмо напишешь потом, когда устроишься во дворец главным конюхом.

— Как же я туда устроюсь?

Гораций тихонько заржал.

— Ох, Ваня на это есть идеальный план. Решайся, не мешкай!

Заря по воздуху нагнала Ваню около двенадцати часов дня на лесной дороге. Он шел, ведя на поводу троих коней. Заря спикировала прямо пред ним.

— Ты куда собрался? Тебя дома обыскались, такой скандал поднялся! Деревенский голова сказал, что самолично, тебя выпорет, если поймает, а с лошадей снимет шкуру.

Ваня опешил от таких новостей и перепугался, на его лице даже веснушки побелели.

— Как же так, я хотел столицу увидеть, мир посмотреть, — проговорил он.

— А преступников, зачем с собой взял?

— Гораций сказал, что у него есть план…

— У него есть план?! Это какой же план?

Хитрый конь, вслушивавшийся в разговор Вани и Зари, хранил до сего момента молчание, но сейчас подал голос:

— Тебя это не касается, пони, лети своей дорогой! — презрительно сказал он Заре.

Заря смерила его взглядом.

— Ваня ты привяжи их покрепче к дереву, что бы ни убежали, а мы с тобой отойдем, поговорить нужно.

— Ваня не сдавайся! — крикнул юноше Гораций, когда Ваня и маленькая лошадь отходили на почтительно расстояние от него.

Заря попыталась отговорить юношу, но тот твердо решил идти в столицу.

— Я столько лет просидел в этой деревне, хочется приключений.

— А ты сам готов к ним?

— Конечно, это же так интересно.

Заря еще долго говорила ему о том, что лучше вернуть, что впереди его ждут только неприятности и беды.

— Этот Гораций тебя обязательно во что-нибудь втянет.

Вспомнив о хитром коне, оба посмотрели в сторону Горация и увидели возле группы коней странного человека. Он был одет в черный камзол, черный плащ, черную широкополую шляпу, надо ли добавлять, что и полумаска, закрывавшая его лицо, тоже была черного цвета.

— Кто это, неужели разбойник?! — перепугался Ваня.

Заря вздохнула.

— Вот, видишь, приключения начались. Это, скорее всего, конокрад, он сейчас украдет трех твоих лошадок. Что же ты встал, беги, спасай свое имущество!

Ваня остался стоять на месте. Вид странного человека пугал его и вселял тревогу.

— А ты? — упавшим голосом проговорил он.

Лошадка потопталась на месте.

— Ладно, посмотрим, что твоему разбойнику от нас нужно.

Но едва юноша и маленькая лошадь стали приближаться к Горацию, который достаточно мирно разговаривал с черным человеком, незнакомец завернулся в плащ и очень быстро, практически бегом, исчез в лесу.

— Кто это? — строго спросила у Горация Заря.

Конь отвернул от нее свою морду.

— Старый знакомый, — ответил Гораций.

— Не нравиться мне это старый знакомый. Надеюсь, больше мы его не встретим?

Напрасно Заря так опасалась встречи с разбойниками и всякими незнакомцами в черном. До столицы Ваня и его лошадиные попутчики добрались без особых приключений.

Утром на шестой день пути Ваня вместе с лошадями прошел через южные ворота города и спустя полчаса оказался на самом важном месте города, — знаменитом Китеж-градском базаре. Что тут только не продавали и каких заморских диковинок юноша здесь не увидел. Его кони произвели сенсацию. Вокруг Ивана и его лошадей собралась большая толпа. Все выкрикивали цены, одна выше другой.

— Запомни Ваня, — шептал ему на ухо Гораций, — делай вид что торгуешься, но нас не продавай до тех пор, пока не появится царь-батюшка.

— А он появится?

— Появится, — уверил его Гораций, — вести разносятся быстро.

Гораций как в воду глядел: через час на базар въехал торжественный кортеж во главе с царским воеводой Полканом. Приземистый, но широкий в плечах, воевода шел впереди царской охраны, держа в руке большую булаву, признак военной власти. За ним ехала на лошадях многочисленная дружина в золотых доспехах, которые как жар горели на солнце. В средине кортежа на открытой коляске, запряженной лошадью, ехал царь Берендей. Это был весьма подтянутый старичок, спортивного типа. Как говорили, большой любитель здорового образа жизни и всякого рода физических упражнений. Правда бывало, что он был резок на слово, кулак и на расправу, но с кем не бывает. Востальном это был очень хороший во всей отношения просвещенный государь и политик. Народ его любил.

Рядом с царской коляской бежал высокий худой человек с ярко красной длинной острой бородкой. У него была плешивая голова с рыжими космами. Это был советник царя по всем вопросам дьяк Афоня. Человек был он дельный, о таких, как правило, говорят: толку от него никакого, а вреда может причинить очень и очень много. Наверное, поэтому его и держали на царской службе.

Царский кортеж с помпой остановился возле Ивана и продаваемых им коней. Заря наблюдала за всем, стоя в толпе.

— Здорово юноша! — помахал из коляски Ивану царь.

Ваня, не зная как себя вести в такой ситуации, и тоже сделал царю ручкой.

— Почем кони?

Ваня, наученный Горацием, ответил:

— Для вас ваше величество бесплатно, если сумеете взять.

Царь хитро улыбнулся.

— В чем подвох? — спросил он.

— В том, что кроме меня никто с этими лошадками справиться не сможет. Если возьмете лошадей, то вам придется брать и меня.

Царь хмыкнул.

— Метишь на место главного конюха, хитрый мальчик?

Афоня зашептал царю:

— Царь-батюшка главный конюх — это я! Неужели за место меня вы поставите деревенщину неотесанную?

Царь улыбнулся.

— Ну-ка Афонька подойди к лошадям.

— Зачем это, кормилец?

— Попробуй их отвести в мою конюшню. Если сможешь, то я тебе еще кафтан от себя дам, не сможешь — лишу должности.

Дьяк надвинул шапку на брови и приступил к делу. Он обошел группу, Горация и компанию, вокруг три раза. Потом остановился в нерешительности позади Горация и уставился на его хвост. Так он медитировал на лошадиный хвост минут десять.

Царь стал терять терпение.

— Афонька, ты скоро?

Дьяк, наконец, пришел к какому-то выводу и решительно дернул Горация за хвост. Тот не остался в долгу. Удар копытами задних ног пришелся Афоньке аккуратно в грудь. Дьяк с криком поднялся в воздух и, описав дугу, упал далеко от места старта.

Царь Берендей весело рассмеялся.

— Твоя взяла, быть тебе главным царскими конюхом. — Потом он обратился к воеводе. — Пошли кого-нибудь с лопатой, пускай моего советника Афоньку соскребут с земли. Сыро сегодня, еще простудится.

2.Перо жар-птицы

Ночное небо с мириадами звезд мягко держало землю в бархатных объятиях. Все созвездия вселенной собрались на свой магический хоровод сегодня. Можно было глядеть во все глаза на это скопление сияющих огоньков и не наглядеться.

Ночь была светла. Круглая луна, серебреным диском висела в пространстве. Казалось, что она находится очень близко. На ее поверхности можно было рассмотреть горы и впадины. Ее свет, словно волшебная пыльца, орошал темный молчаливый лес и берег озера. Гладь воды была совершенно ровной без ряби. Серебристый свет разливался по поверхности лесного озера. Ни ветерка, ни шороха, только аромат лесных трав и свежесть чистой озерной воды. Магическая волшебная завораживающая картина, чтобы ее нарушить нужно достаточно мужества и силы. Волшебной силы.

Но звук, который осмелился потревожить тишину, нельзя было назвать волшебным. Этим звуком был топот копыт лошадей.

Два великолепных коня и одна кобылица, разбрасывая в стороны густые гривы, по волоскам которых пробегал лунный свет, выскочили на берег озера. Они стали резвиться и катать по траве. Потом они вошли в озеро, пили чистую воду, фыркали от удовольствия и трясли гривами.

Невдалеке от места, которое облюбовали животные для своих забав, росло несколько кустов. Двое из них довольно странной формы задвигались, потихоньку сделали несколько шагов и остановились. Конечно, магическая атмосфера вокруг располагала на чудеса, но ходячие кусты — это не то, что хотелось ждать от такой волшебной ночи как эта.

— Ты видишь, лошади прибежали к озеру, — прошипел один куст другому.

— Ты мне не верил, ты всегда мне не веришь, — отозвался другой «куст». Надо вам сказать, что голос у него был глуховатый с приятной хрипотцой, от которой мурашки непрерывным током пробегали под кожей. В тоже время нечто в этом голосе было не человеческое. То есть он мог принадлежать кому угодно только не человеку.

— Но я поверил коням.

— Кони, — пренебрежительно фыркнул куст, — я всегда говорила, что они не надежные. Им верить нельзя. Они только себя и любят, а меня выставляют дурой. Вот самый главный из них, Гораций, какого он о себе мнения! Мол, я на него наговариваю. Строит из себя светского жеребца. Про Марцеллу я и говорить не хочу. Настоящая кобыла. Октавиан же просто скотина!

— Я тебя понял…

— Вань, не затыкай мне рот, я имею полное право насладиться триумфом.

Ваня, а это именно он прятался в кустах, лишь тяжело вдохнул. Ему нечего было ответить Заре, что пряталась в соседнем кусте.

Появлению наших героев в столь поздний час и в столь экстравагантной маскировке у берега лесного озера предшествовали необычные события, которые произошли за время службы Вани в царской конюшне. С того момента как Иван столь хитрым способом стал царским конюшим прошло шесть месяцев. За это время ничего примечательного не происходило. Заря тоже заимела себе местечко на службе и помогала Ване словом, а иногда и делом. По вечерам, когда бархатная темнота спускалась на землю, Иван, сидя верхом на маленькой лошади, совершали облет окрестных лесов и полей. Однажды, когда Иван и Заря поздно возвращались с вечерних полетов обратно в конюшню, у самых ее дверей на юношу и лошадку едва не налетел человек в черном. Он, как угорелый, понесся прочь со двора. Заря сразу признала в нем прохожего, который разговаривал с Горацием по пути в Китеж-град.

Ваня легкомысленно отнесся к этому утверждению Зари.

— Ты легко могла ошибиться. Потом зачем этому человеку приходить сюда? Что ему здесь нужно?

— Он хотел встретиться с Горацием, и он встретился с этим хитрым конем. Гораций что-то затевает, — стояла на своем маленькая лошадь.

— Мы легко можем у него спросить, — сказал Иван и, толкнув тяжелую дверь конюшни, вошел внутрь.

Гораций естественно все отрицал.

— Это столичный житель, любитель лошадей. Он просто зашел поговорить, как правильно ухаживать за лошадьми, — ответил Гораций. — А на того человека, что встретился нам по пути в столицу, он всего лишь похож.

— Вот все и выяснилось, — сказал Ваня Заре, скептически глядевшей на Горация.

Она не поверила бывшему главарю лошадиной мафии.

Спустя несколько дней лошади из конюшни исчезли. Ваня и Заря заметили это когда вернулись из очередной прогулки. Обеспокоенные они вначале решили не поднимать шума из-за этого исчезновения и самим попытаться найти пропавших лошадей; для этого решили облететь окрестности города. Но пока Ваня и Заря летали вдоль дорог, высматривая двух коней и кобылицу, лошади опять появились в конюшне странным образом.

— Мы уходили из конюшни, — признался Гораций, — но были в пределах царского двора. Дальше него мы не уходили.

Ване этого объяснения было вполне достаточно, но Заре нет. Она поняла, что неспроста лошади пропадали в этот вечер. И решила следить за ними. Через некоторое время ее слежка дала свои результаты.

— Они вновь улизнут из конюшни, — поведала Заря Ване. — Я подслушала их разговор. Они отправятся к лесному озеру.

Иван только рассмеялся.

— Каким образом? Перелетят через стену, устроят подкоп?

— Это мы узнаем, когда устроим им засаду, — сказала Заря.

Ей удалось уговорить юношу.

— Пойми Ваня если Горацию и компании удастся сбежать из конюшне и не вернуться обратно к утру, тебе могут отрубить голову. Сам знаешь, царь-батюшка человек не злой, но строгость любит во всем.

И вот так юноша и маленькая лошадка оказались на берегу лесного озера.

— Хорошо, — сказал Ваня, — я признаю себя виноватым. Но одного не могу я понять: как они добрались сюда? Обычная лошадь будет добираться целый день к озеру. А они добрались за несколько часов.

И только он так сказал, как Марцела — красивая белая кобылица — вдруг оторвалась от земли и легко, словно пушинка, понеслась над серебряной гладью озера. Она отражалась в лунном зеркале воды. Порой, ради забавы Марцела касалась копытцем глади озера, от этого на поверхности проступали круги. Гораций, как зачарованный смотрел ей вслед, потом сделал рывок телом и полетел по воздуху над озером. За ним последовал Октавиан. В ночной тиши лошади неслись над серебряной водою.

Иван наблюдал за происходящим, раскрыв рот.

— Вот это да, — прошептал он.

— Что да? — спросила Заря.

— Красиво.

Маленькая лошадь не разделяла его эстетических порывов.

— Что красиво?! Они вновь обрели способность к полету, но я не вижу на них волшебных подков, за счет чего они летают?

Заря задумалась.

Как эти кони летают? Что дает им магическую силу?

Кони, облитые серебром луны, танцевали над поверхностью озера, в котором отражались они сами, луна и весь ночной небосвод вместе с созвездиями.

Иван, пораженный красотой, шмыгал носом и утирался рукавом. Заря же смотрела на происходящее, подобно фокуснику, который пытается отыскать подвох в трюке своего собрата по мастерству. Глаза Зари заметили необычную звезду на небосводе. Мало того, что она блистала не холодным светом серебра, а горячим красноватым светом, так она еще и быстро приближалась. И по мере ее приближения вокруг становилось все светлее и светлее, словно посреди ночи надумало подняться солнце.

Ваня тоже заметил приближение странной звезды. Он видел, как от ее света заалели берега озера и лес, а гладь воды стала отсвечивать жаркими тонами. Кони подставляли спины свету этой звезды. Они ждали именно ее.

— Что это такое? — прошептал Иван и заметил, что Зари не было поблизости. Она убежала.

Юноша пожал плечами и стал смотреть, как разрастается красно-желтое зарево в небе.

Заря тем временем летела по темному лесу, что окаймлял берег озера. Она знала, что за звезда приближалась к озеру и никак не хотела упустить момент. В лесу было темно, но Заря хорошо видела в темноте. Она как можно ближе подобралась к берегу и притаилась в кустах. Из своего укрытия ей было хорошо видно гарцующих посреди озера лошадей. «Теперь я знаю, как вы пытаетесь вернуть себе способность летать. Но этого я не допущу, иначе вы таких дел натворите в тридевятом царстве, а нас с Ваней подставите под плаху, — шептала она. — Пусть только приблизится, я ее…»

Звезда приблизилась настолько, что можно было различить ее силуэт — это была птица. Птица огненно-рыжая, с длинным хвостом. Света, что она распространяла, хватило на то, чтобы превратить все вокруг в день. И этот свет не доставлял никакого неудобства глазам, так, что можно было во всех подробностях рассмотреть эту волшебную птицу.

Ваня тоже видел чудную птицу. Он сразу решил, что это жар-птица. Именно так описывал ее дедушка, сидя морозной зимой у горячей печки.

Кони под лучами жар-птицы сбились в кучу. Они явно готовились к тому, что жар-птица спустится вниз к озеру. На шее у Октавиана болталась небольшая сумка, Гораций зубами открыл клапан на ней и сунул морду внутрь. Он вытащил вначале одно яблоко, и бросил его на воду, в которой переливался золотой свет жар-птицы. Яблоко закачалось на поверхности озера. Вскоре появилось еще несколько яблок, которые Гораций также вытащил из сумки. Ваня помнил, что жар-птицу привлекают именно яблоки. Они для нее самое любимое лакомство. Жар-птица стала неспешно спускаться вниз.

Кони парили над водой. Гораций мотал мордой из стороны в стороны, прикидывая, куда может опуститься жар птица.

«Они хотят ее поймать», — догадался Ваня.

Ему пришла мысль, что возможно из-за жар-птицы у лошадей и появилась удивительная способность к полету. Он затаил дыхание и смотрел на прекрасное зрелище: волшебная птица спускалась к озеру. В этом было нечто торжественное. И вот, когда жар-птице оставалось до поверхности озера метров пятнадцать-двадцать, этот торжественный момент оборвался самым нелепым образом. Из леса вылетело некое темное тело, оно как метеор пронеслось над озером, отразившись пятном на его поверхности, и врезалось в волшебную птицу. Удар был такой силы, что он отшвырнул жар-птицу в сторону. Будто искра из большого костра из жар-птицы вылетело одно-единственное перо. Оно, кружась, стало опускаться.

Жар-птица, восстановив равновесие в воздухе, спешно развернулась и улетела, забрав с собой волшебный свет. А вместе с ним и день.

Наступила ночь.

Тело же, сбившее жар-птицу, осталось висеть над озером. Эти телом была Заря. Маленькая лошадь, весьма довольная своим поступком показала Горацию язык и помчалась над озером к берегу. Гораций, вне себя от злобы и досады, проводил ее взглядом. Октавиан и Марцела не могли оставаться на месте и бросились догонять Зарю. Гораций следил за погоней. Он видел, как легко и непринужденно летела Заря. Октавиан и Марцела же напротив летел все медленнее и медленнее, словно постепенно обретали свой животный вес. Гораций и сам чувствовал, как в его теле наливается свинцовая тяжесть. Копыта Октавиана и Марцелы чиркнули по воде. А через некоторое время они уже опускались в воды озера. Расставшись с невесомостью своих тел, лошади вынуждены были плыть к берегу по воде.

Гораций с сожаление посмотрел на свои ноги, которые погружались в серебряную воду. Он обретал свой собственный вес. О возможности обрести способность к полету, можно было забыть навсегда. И тут на глаза коню попалось золотое перо жар-птицы, лежавшее на озерной глади. Оно светилось солнечным светом, и Гораций устремился к нему, наполовину уйдя в холодную воду. Но едва только он схватил перо зубами, как тут же вновь потерял вес. Невероятная легкость наполнила его тело. Внутренне ликуя, он поднялся из воды в воздух, и, словно пущенная из лука стрела, понесся по ночному воздуху за Зарей. Внизу под его копытами промелькнули Октавиан и Марцела. Они плыли к берегу.

Заря зависла над Ваней; он пытался задать ей вопросы.

— Не время, — осадила Заря. — Быстрей забирайся мне на спину, и полетели отсюда.

Она с тревогой посматривала на летящего над озером Горация. В его зубах горело перо жар-птицы.

— Ого, — протянула маленькая лошадь и подлетела к Ване. Юноша вскочил ей на спину.

Заря рванулась ввысь!

— ААААА! — закричал Ваня, когда земля резко ушла вниз. Его душа спикировала в пятки от полета, а в ушах прогудел ветер. Вскоре страх сменился восторгом. Они летели над лесом, внизу мелькали верхушки елей. Вокруг был простор ночного неба, а далеко вверху горели звезды. Ваня заметил, что за ними из-за леса поднялась маленькая горящая точка. Это был Гораций, а горящей точкой был свет от пера жар-птицы, которое конь держал в зубах. Заря тоже заметила преследование и сделала маневр: ушла ниже верхушек деревьев. Колючие ветви елей стали бить Ваню по лицу! Он закрыл глаза и сильнее обнял шею Зари, чтобы ни упасть. Лошадка вновь изменила направление полета и взмыла к небу. Она долго летела вертикально вверх, стремительно набирая высоту. Вцепившийся в ее шею, Ваня был ни жив, ни мертв. Он видел перед собой только звезды, которые стремительно приближались к нему.

Заря прекратила набирать высоту. Теперь они летели чуть медленнее параллельно земли. Хотя сейчас говорить о земле было неуместно, — она терялась где-то внизу за слоем пушистых облаков. Но здесь на такой большой высоте вдали от земли сияла Луна. Здесь все дышало волшебством и магией. Юноша и маленькая лошадь испугали громадную птицу, которая с воем умчалась к Луне, и, обогнув ее, исчезла за обратной стороной.

Мимо Вани и Зари, сидя в горшке, степенно и величаво пронесся колдун. Он был в мантии, изукрашенной магическими символами, а серебряный свет ночного светила отражался на потертых боках горшка. Засмотревшись на его сердито сдвинутые брови, наши путешественники чуть не столкнулись с ковром-самолетом, на котором сидел мужчина в чалме. Он осведомился у оторопевшего Вани, не нуждается ли тот в партии хороших джинов, и, узнав, что нет, с сожалением умчался прочь. Несколько ведьм промчались на метлах. Они шумно переговаривались и шушукались, обсуждая видимо удавшийся шабаш так, как студентки обсуждают удавшуюся вечеринку. На всех парусах промчался летучий корабль. Он пролетел так стремительно, что Заре пришлось подняться выше, чтобы ни врезаться в его деревянный бок, из которого высовывались угрюмые пушки. Когда они огибали высокую мачту, Ваня успел увидеть ветхую палубу, а на ней скелета с повязкой на белой костяной голове; он стоял у штурвала.

Заря, решив, что приключений довольно и Гораций их не догонит, стала спускаться ниже. Вскоре они увидели Китеж-град. С высоты птичьего полета его было интересно разглядывать. Он имел несколько колец внутренних городских стен — одно в другом. Стены были выстроены из белого камня. Улицы города были чистые и широкие, их, как правило, освещали уличные фонарики. Городские ворота были расположены по сторонам света. Дома в городе были причудливыми постройками, и представляли собой терема. Изогнутые лукообразные крыши, возвышались одна над другой. Изысканная витая резьба украшала здания сложенные то из камня, а то из деревянных бревен. Город был очень красив.

Заря и Ваня не смогли отказать себе в удовольствии зависнуть над Китеж-градом и полюбоваться в ночной час городом. Они и подумать себе не могли, что Гораций был рядом. Он укрылся в лесу у городских стен. Из-за ветвей деревьев ему были хорошо видны Ваня и Заря. Горячность Горация сменила холодная рассудительность. Перо жар-птицы в его зубах горело уже не так ярко. По мере того, как тратились магические силы на волшебный полет коня, так потихоньку угасал свет пера. Гораций это понимал, но больше он понимал, что ему не обыграть Зарю в гонке. Ему нужен был союзник. Пока перо жар-птицы совсем не погасло, Гораций проглотил его. Он знал, что это даст возможность передвигаться по воздуху, хотя и не так стремительно, как летает Заря. Ах, если бы ему только раз удалось коснуться жар-птицы, тогда он обрел бы такую способность к полету, что его скорости могли позавидовать все кометы и метеориты вселенной N-тых царств. Но этого не случилось благодаря подлой Заре.

Коня печалил еще тот факт, что его друзья, Октавиан и Марцелла, были лишены возможности летать. Гораций скрипнул зубами. Это не навсегда, он так не оставит их. Он что-нибудь придумает, а для этого ему нужен союзник, пускай не очень умный, но он должен быть вхож в царское окружение. И такой человек есть.

Ваня и Заря, наконец, улетели, и Гораций смог выбраться из своего укрытия. У него созрел в голове план. Ненароком он вспомнил о своем договоре с человеком в черном.

«Пускай подождет», — решил Гораций и поднялся в ночное небо.

3. Главный злодей

Дьяк Афоня был советником царя в девятом или десятом поколении. Он был высок ростом, неимоверно худ, но на удивление сутул. Рыжая борода и волосы, окаймлявшие его плешивую голову, имели ядовито-рыжий оттенок. Как и положено советнику царя, по старой незыблемой традиции, он был обязан творить злые козни всему честному люду, то есть всем жителям тридевятого царства. Быть злодеем ему полагалось по статусу царского советника. Этот статус бережно передавался из поколения в поколения. Его предки отличались просто редкими злодействами как-то: подкладывали тухлые яйца на табуреты, пинание в зад ногой зазевавшихся прохожих, (после чего они с гиканье, высоко задрав полы кафтана, убегали прочь), швыряли с колокольни наполненные водой бычьи пузыри в толпу прихожан у церкви. Все их проделки вызывали у народа гомерический смех. И люди понимали, что злой советник царя так и должен поступать, поэтому не обижались.

Афоня был самым неудачливым в плеяде царских советников. Сам он считал доблестные подвиги своих предшественников ребячеством, но повторить их, а тем более превзойти их, у него, не хватало то ли умения, то ли везения. У народа дьяк вызывал жалость и желание ему помочь. Однажды он решил бросить яйцо в проходившего мимо ткача. Тонкая скорлупка лопнула под его корявыми пальцами и заляпала ему левый глаз. Дьяк попытался кинуть ещё одно яйцо, но и то, лопнуло и запачкало ему — догадайтесь какой глаз? Неправильно — опять левый. Щурясь и проклиная все на своем веку, он, однако, не отступил, а попытался сделать еще одну попытку. Но третье яйцо вывалилось у него из руки и покатилось по городской мостовой. Дьяк бросился его ловить, поймал, снова выронил. Яйцо упало, но не разбилось, и дьяк вновь погнался за ним. Между тем его жертва продолжала стоить на месте и ни куда уходить не собиралась. Ткач с интересом глядел за манипуляциями дьяка и пытался помочь ему дельными советами. Проходившие мимо прохожие тоже останавливались, чтобы посмотреть на мучения Афони. Образовалась толпа, в центре которой скакал измученный дьяк, ослепленный на один глаз яичным желтком. Яйцо каталось у его ног, но в руки не давалось. Кто-то толкнул ткача в бок, и сказал: «Тебе не совестно, видишь, как человек убивается, помог бы».

Ткач утвердительно кивнул, со вздохом поднял яйцо, которое само закатилось ему в ладонь, показал его окружающим и с размаху разбил его о свой лоб. Все вокруг зааплодировали. Послышались одобрительные крики, и все бросились качать обалдевшего дьяка. Афоня пытался вырваться, но народ качал его как чемпиона.

Дьяк еле выбрался из толпы, оставив в чьих-то руках сапог. С тех пор он перестал открыто творить злые дела. Но лучше не стало.

А дьяк всерьез хотел переплюнуть своих предшественников. Изучая истории о дальних предках, он узнал, что те были душегубами и убийцами, но самое страшное: они угнетали народ поднятием налогов. Дьяк не имел никакого понятия, что значит «поднять налоги», но он знал, что в результате это вызовет страдание народа. В его изображении страшное слово «налоги» представлялись ему неким волшебным молотом. Стоит только поднять его и люди начнут мучиться и страдать.

— Налоги — это явно волшебная вещь, — решил Афоня и погрузился в изучении магических книг.

Основательно загрузив себе мозг бессмысленными магическими терминами и жуткими ритуалами, дьяк был не доволен. Он не встретил ни малейшего упоминания о налогах. Возможно, об этом говорилось в магической литературе высшего порядка, но такой в царской библиотеке не было.

Тогда Афоня решил перейти к практике. Он решил вызвать духов потустороннего мира, чтобы вопрошать их о тайных знаниях. Согласно книге «Смаги», он совершил обряд. Начертил соответствующую магическую фигуру на полу спальни и зажег свечи.

В книге говорилось, что обряд нужно проводить полностью нагим, дабы своей потрясающей наготой привлекать магические флюиды из потустороннего мира. При этом в книге помещалась эффектная иллюстрация молодой обнаженной девушки с развивающимися волосами. Афоня долго ее рассматривал, потом с сомнением посмотрел на свои кривые волосатые ноги (к тому времени он снял штаны и остался в одной ночной рубашке, достававшей ему до колен). Его волосатые ноги никак не вязались с «потрясающей магической наготой», как говорилось в книге. Но он все же встал в середину магической фигуры.

В комнате было холодно, печки дьяк не зажег, так как в книге говорилось, «…лишние очаги энергии могут сбить точную настройку заклинания». У новоиспеченного мага зуб на зуб не попадал от холода. Ноги посинели. Пробормотав что-то не членораздельно, Афоня очертил руками в воздухе соответствующую фигуру.

Бухнуло! Вспыхнуло фиолетовое пламя!

Когда пламя погасло, то в спальне оказался странного вида человек в сером костюме и толстых роговых очках. Он деловито осмотрелся и пробурчал, что ошибся адресом и вновь исчез.

Афоня возликовал. Несмотря на холод, он вновь попытался вызвать духа, но на этот раз произнес заклинание четче. Опять бабахнуло, вспыхнуло, — и в спальне оказалась группа людей в белых халатах. Они по-деловому обступили испуганного дьяка и стали его измерять. Один из них, самый главный, записывал показания в блокнот. Дьяка вертели, крутили и измеряли везде. Заглянули в рот и, стыдно сказать, не обошли внимание уровень чресл. Потом всё быстро прервалось, когда главный сказал волшебные слова: «Шабаш, ребята, институт нам столько не платит». Все сгруппировались на середине комнаты и исчезли. Дьяк опустился на холодный пол ни живой, ни мертвый. Такого страху он никогда не испытывал.

— Все, — решил он про себя, — больше никакой магии. Хватит с меня вызывания духов.

Он поднялся с холодного пола, чтобы надеть штаны, когда окно распахнулось, и в спальню везла лошадиная морда. Нагло ощерив в улыбке крупные зубы, конь сказал:

— Здорово хозяин, не спишь еще?

Дьяк со стоном упал в обморок.

Конечно, жители тридевятого царства сталкивались с говорящими животными и прочими проявлениями волшебства, но считалось, что подобные встречи возможны где-нибудь в провинции (только не в нашем районе). Поэтому не удивительно упасть в обморок при виде говорящего коня, который наглым образом влез к вам в окно, учитывая, что сами вы живете на вершине башни, в неурочный час, когда вам приспичило заняться черной магией. Тут простительно упасть в обморок любому человеку. Но дьяк и не думал оправдываться. Когда он пришел в себя, то первое, что ему пришлось увидеть, была все та же лошадиная физиономия. Конь держал в зубах штаны дьяка. Он подал их Афоне и сказал:

— Одевайся, есть деловой разговор. Времени у нас с тобой не так уж и много.

Дьяк схватил штаны и отключился снова. Пришел он в себя от выплеснутой из кувшина воды.

Гораций был раздражен. Конь быстро заговорил:

— Только, пожалуйста, не теряй сознания. Хватит разводить нюни. Ты же первый злодей государства, изволь вести себя подобающим образом.

Дьяк кивнул и собирался опять упасть в обморок, но конь его остановил:

— Стоп, стоп! Не делай этого!

— Ага, как же, — непослушными губами побормотал Афоня, но сознания на этот раз не лишился, а напротив — поднялся и надел штаны.

Конь с подозрением оглядел спальню.

— Чем это ты тут занимаешься? — спросил он, поковыряв копытом луч магической фигуры на полу. — Хорошая краска, — заметил конь, — ее не сразу сотрешь с пола.

— Думаешь? — обеспокоился дьяк.

Беспокоиться ему было с чего, потому что царским хозяйством во дворце ведала баба Бабариха — неимоверно толстая царская ключница с румяным лицом и вечно пылающими жаром щеками. Она обладала весьма увесистыми прелестями и не менее увесистой рукой. Больше всего на свете она не терпела беспорядка. Дьяк был по природе человек безалаберный и неряшливый, поэтому он много раз получал от нее нагоняй. Очень сильно дьяк боялся царской ключницы.

Он ужаснулся, представив себе лицо Бабарихи в то мгновение, когда эта пышнотелая дама переступит порог его комнаты и увидит, во что он превратил пол. Перед глазами замаячили толстые ручищи ключницы. Расправа не минуема!

— Что же делать?! — заметался по комнате дьяк; спадающие штаны он поддерживал одной рукой. — Как быть, хозяйка меня убьет!

— А то?! — согласился конь и попытался сесть в кресло. На удивление это ему удалось, хотя и ни сразу. Кресло затрещало, но выдержало вес коня.

— Я думаю, тебе стоит попробовать смыть это художество «кекрасином».

Дьяк остановился.

— Кекр… кракре…, — попытался произнести Афоня и сплюнул, — тьфу! Как это зелье зовется?!

— Кекрасин у меня есть, могу ссудить пару баночек.

— Вот хорошо, — обрадовался дьяк, и захлопал в ладоши; штаны, поддерживаемые лишь восторгом дьяка, упали. Ему пришлось их вновь подтянуть. Когда Афоне это удалось, то он вдруг осознал, что разговаривает с конем, который сидит в его кресле. Приглядевшись к наглой морде животного, он узнал в нем коня из царских конюшен по прозвищу Шустрый. Именно этот конь так жестоко и подло ударил несчастного дьяка копытами в грудь, в результате чего Афоня улетел.

Тем временем Гораций попытался принять позу и выражение на своей физиономии максимально серьезное, если такое только можно сотворить на лошадиной морде.

Он понизил голос и с интонацией особой значимости произнес:

— У нас есть к вам деловое предложение.

Дьяк почувствовал серьезность происходящего и поэтому, подражая интонации коня, сказал:

— Я понял вас, — при этом он молитвенно сложил ладони перед собой. Штаны опять упали. Но на этот раз они съехали неспешно, с неким торжеством, словно и они уловили не простой момент разговора.

Гораций, поморщив нос, посмотрел на спущенные штаны дьяка.

— Слушай, сделай с ними что-нибудь. Я не могу разговаривать о серьезных вещах с человеком без штанов.

— Да, конечно, — закивал головой Афоня, от чего его ярко рыжая бороденка затряслась.

Подвязывая пояс, дьяк думал несколько серьезно можно говорить о важных делах с конем, который с грехом пополам пытается усидеть в кресле.

Он пригляделся к животному.

— Постой, я тебя узнал, ты конь из царской конюшни. Ты — Шустрый — один из коней, которых привел этот выскочка Ванька-дурак. — Дьяк скорчил ядовитую мину.

Выскочка конюх ему не понравился с первого взгляда. А несколько дней назад, как-то ночью, Афоня обнаружил, что Ванины кони из конюшни пропали. Он хотел разбудить стражу и арестовать Ваньку за кражу, однако под утро выяснилось, что кони мирно стоят на своих местах. Это зародило в его злодейской душе страшные подозрения. И дьяк решил наблюдать за царскими конюшнями. Но никаких результатов это ему не принесло.

— Зови меня Гораций, — сказал конь, — в душе я философ.

— Гора… чего? — дьяка начало одолевать сомнения, стоит ли слушать парнокопытное создание, которое мнит себя философом. — Послушай, кто ты такой, откуда ты взялся? Как влез в окно?

Конь выдержал паузу.

— Хочешь насолить Ваньке-конюху? — спросил он прямо.

Дьяк подпрыгнул на месте.

— Спрашиваешь, конечно, он как бельмо на глазу! А тебе это зачем? Сено, что ли не поделили?

Гораций раздул ноздри.

— Хуже. Он нас хитростью поймал. Лишил магических способностей и заставил работать на конюшне.

— Кем? — поинтересовался Афоня.

— Как кем? Лошадью!

— Но ты и так лошадь.

— Нет.

— Да-а?! — протянул дьяк и выпучил глаза, словно хотел рассмотреть в коне еще кого-то или чего-то.

Афоня понизил голос до заговорщицкого шепота.

— А кто ты?

— Я философ! — с достоинством ответил конь.

Дьяк хмыкнул. Он помнил, что его учитель в семинарии Альфонсий Немец — известный бабник и выпивоха — частенько любил говорить, что он философ и его никто не понимает. Говорил он это в тех особых случаях, когда руководству семинарии удавалось уличить учителя в пьянстве. Порол, однако, он пребольно.

— Слушай, философ, изъяснись точнее, — сухо проговорил дьяк.

Конь стукнул копытом о копыто, будто в ладоши.

— Точнее, так точнее. Заяви сегодня царю, что Ванька-конюх нерадиво относится к своим занятиям. Делами не занимается и поэтому сегодня ночью, благодаря его попустительству, коней украли.

— Как украли?!

— Никто их на самом деле не крал, но ты сделай так, что бы во дворце подняли шум, будто царских коней нет в конюшне.

— А их действительно там нет?!

— Нет, они за городской стеной ждут тебя.

— Ждут меня?! А зачем мне царские кони?

— Скажи царю, что коней украли, болван! А тебе, царскому советнику, удалось вырвать их из лап вора. И представишь коней царю, как доказательство своих действий!

Дьяк понял хитрый план.

— Замечательно! — обрадовался Афоня. — Ваньку выпорют, а потом отрубят голову! Это настоящее злодейство!

Гораций пожевал губы. Наблюдая за дьяком, он пришел к выводу, что у малого проблемки с головой.

— Нет, — четко сказал конь.

Дьяк оцепенел.

— Как нет?!

— Попытайся этого не допустить.

— Скажи царю, что бы задал ему сложную задачку. Если не сделает, то не сносить ему головы.

— Ого, как мудрено. — Дьяк с уважением посмотрел на Горация. — Это ты хорошо придумал. Пойдет выполнять задание, выйдет за город, а там мы его чик- чик… и порешим.

— Нет!

— Нет?!

— Нет, скажи царю, пусть Ванька принесет жар-птицу.

— Жар-птицу, да ее на свете нет. Ходят слухи, что она живет в царстве у царя Федора. А где на самом деле ее искать никто не знает.

Гораций ухмыльнулся.

— У Ваньки помощница есть. Пускай вместе с ней и поищут.

— Зачем все эти сложности? Легче взять, да и…

— Легче. Но нам нужна жар-птица.

— А зачем?

Гораций помедлил, он думал, какой бы ответ придумать для этого глупого дьяка.- Ты хочешь стать царем?

— Царем?! Царем, пожалуй, нет.

Гораций изумился, но виду не подал.

— Почему? — спросил он. — Почему ты не хочешь быть царем?

Афоня помедлил, собираясь с мыслями.

— Как тебе объяснить, все мои предки были царскими советниками. И я тоже царский советник. Не хотелось бы нарушать традиции.

— Что же ты хочешь?

Дьяк смущенно улыбнулся, оглянулся по сторонам и прошептал:

— Хочу быть злодеем.

— Кем?! — переспросил Гораций.

Дьяк, как красна девица, залился пунцовой краской.

— Понимаешь, мы царские советники отличались особым коварством, мастерством по части интриг и злодейству.

Гораций участливо закивал мордой.

— Понимаю, понимаю, надо держать марку.

Афоня вытянулся во весь свой рост, словно статуя на пощаде.

— Я должен оставить своим потомка хорошую славу… тьфу, что я говорю, я должен оставить своим потомкам дурную славу.

«Идиот», — процедил сквозь зубы Гораций, а вслух сказал:

— Вот и прославишься, — заверил его конь.

Афоня задрожал, растрогался; одна единственная, но большая слеза выкатилась из его глаза и повисла на кончике длинного носа.

— Вот и славно, поднимай тревогу во дворце. Пусть кто-нибудь их охраны убедиться, что коней нет в конюшне. Мы с тобой пойдем, заберем лошадей из-за городской стены, пока их на самом деле не украли.

Дьяк стал радостно собирать, однако Гораций его приостановил. Он внимательно посмотрел на лицо царского советника.

— Есть только один нюанс, — сказал он. — Ты как бы должен будешь биться с ворами, чтобы отнять коней.

— Ну и что не так?

— Надо что бы тебе поверили.

— Говорю я очень убедительно.

Гораций покачал головой.

— Нет, одних слов здесь мало, нужен еще и внешний вид.

— Как же его создать?!

— А вот как! — с этими словами конь саданул копытом прямо по физиономии дьяка. Тот прокрутился три раза вокруг своей оси, ойкнул и упал на пол без сознания.

Гораций фыркнул.

— Кажется, я переборщил.

Конь нагнулся к дьяку и убедился, что тот дышит. Поднимая голову, Гораций заметил за окном чей-то озорной взгляд. Полный дурных предчувствий, конь подскочил к окну и ударом копыта распахнул ставни и вгляделся в утренний пейзаж спящего города.

Над лукообразными крышами домов небо становилось светлее, звезды исчезали, ночная темнота переходила в предрассветные сумерки. Снаружи никого не было.

4. Утро в Китеж-граде

Шепот влюблённых — томный и страстный, как молитва, — ветерком нежности разносился в царском саду. Белые колонны беседки были увиты плющом. Аромат роз растворялся в воздухе. Из беседки влюбленным была видна панорама безмятежно спящего города, досматривающего последние сны перед пробуждением.

Небо над золотыми куполами церквей становилось все светлее и светлее.

Шепот губ. Горячее дыхание на коже друг друга. Вопросы и ответы.

— Ты меня любишь?

— Да.

— А будешь любить вечно?

— Буду вечно.

— Вечно, вечно.

— Вечно, вечно, вечно.

— Давай вечно, вечно, вечно и еще одно вечно… Сколько это будет?

— Это будет вечно.

— Как только одно вечно? Это мало.

— Но если сложить два «вечно» — будет вечно. И сколько раз мы не складывали «вечно» оно будет одно.

— Но неужели не может существовать два «вечно» — одновременно.

— Это когда мы порознь, а когда мы вместе вечность только одна.

— Фу, какой ты умный. Умный и нудный.

Царевна Софья поджала губки и отвернулась, прежде чем её кавалеру удалось поцеловать возлюбленную. Этим кавалером был царский библиот