Оглавление

1. Путешествия одной души
2. Предисловие
3. Джи из Бомбея
4. Фредди с крокодиловой фермы в Австралии
5. Лучано, владеющий запахами
6. Скала на Титаниуме
7. Ворон Карл в средневековой Европе
8. Воплощение кита
9. Макар из экспедиции Н. Рериха
10. Контраст со временем
11. Эвенкский шаман
12. Аммонит
13. Берегиня Вервета
14. Петти, играющая с водой
15. Марыся, жена гончара
16. Аманда и Васил, создавшие любовь
17. Младенец, умерший от оспы
18. Вера, не способная испытывать эмоции
19. В лаборатории «вселенских генетиков»
20. Уродец Пьер
21. Фохат, постигающий мудрость в Персии
22. Путешественник на Кайлас, в «Пещеру спящих»
23. Веннский резчик по дереву Ваун
24. Антонио и Амалия — в Венеции с Солнышком
25. Монах Андре и брат Ансельм
26. Ковбой с рыжим конем
27. Целительница Лейла из Аравии
28. Опиумный китаец
29. Подросток в США
30. В гостях у создателей драконов
31. Серая птичка
32. Русалка Миерин
33. Линда и Зак — жизнь без любви
34. Ребёнок с синдромом Дауна
35. Арчи — средневековый воин
36. Индийский слон Шамо
37. Тигрица

Предисловие

Рассказывая историю Абдуллы, конюха из Аравии (в конце первой части «Путешествия одной души», книга 1), я с удивлением обнаружила, что вначале у души была задумка прожить жесткое мужское воплощение в суровых условиях. Я так красиво рассказывала про лошадей: как замечательно у меня получается ладить с ними, как я рада результатам своей жизни. И меня снова удивило, насколько душа видит жизнь совсем с другого ракурса. Та жизнь в действительности была трудной и тяжелой, и все восторги по поводу реализации своего предназначения никак не умаляют суровых условий бедного существования в Аравийской пустыне.

С помощью этой книги мне хочется сместить фокус вашего внимания на взгляд из сознания души, видящей несомненную ценность в каждой жизни. В каких бы условиях вы ни жили, как бы тяжело и трудно вам ни было порой, необходимо уметь видеть главное. Условия, которые вас закаляют, делают сильнее, мудрее, воспринимать не как трудности и сложности, а как инструменты для того, чтобы становиться лучше. Попробуйте на любые жизненные ситуации, которые касаются вас самих, ваших близких, посмотреть глазами души, представить, как бы она восприняла всё, что с вами происходит.

— —

Ещё хочу пояснить одну из особенностей изложения историй в этой книге, которая может показаться читателю очень странной. Когда я пишу о своей душе, то говорю от её лица в мужском роде. Согласно некоторым концепциям, душа человека бесполая. Но на своем опыте работы со многими людьми я убедилась, что душа может быть как бесполой, так и обладать выраженными мужскими или женскими качествами характера. Свою душу я чувствую больше как мужскую.

Когда речь идёт о персонажах в воплощениях, то иногда я пишу от первого лица, а иногда от третьего. И часто перескакиваю с одной позиции на другую. Нарочно не стала причёсывать текст в этом отношении, чтобы показать, как происходит процесс вспоминания. При обучении студентов в Институте Реинкарнационики мы используем упражнение «в теле/вне тела», когда человек может смотреть на своего персонажа со стороны или отождествиться с ним и рассказывать от первого лица.

Воплощения могут попадаться очень разными, приятными и созвучными в данный момент или, наоборот, отталкивающими, болезненными, в которые не очень-то хочется окунаться. И даже внутри одной и той же истории это перескакивание «в тело/вне тела» происходит само собой. Позиция «со стороны» позволяет рассказывать историю, о происходящих событиях в общем. Повествование «изнутри» помогает лучше прочувствовать эмоции и состояния героев, чтобы ярче их передать слушателям и читателям.

Джи из Бомбея

После воплощения, в котором я был конюхом Абдуллой, я стал чувствовать, что товарищи посмеиваются над моим пристрастием к лошадям. А я этого и не скрываю. Мне действительно очень приятно с ними взаимодействовать, скакать верхом. В этой жизни я тоже очень люблю лошадей.

Душа делает передышку, оставаясь какое-то время в Мире душ. Произошел разговор с Наставником, более серьезный, чем были прежде. В этой жизни был важен момент выбора, который я сделал. Хотя, если бы я пошел по другому пути и стал разбойником, жизнь была бы лихая, яркая, но короткая. И это тоже был бы приемлемый выбор, хороший вариант. Наставник по-отечески смеётся, похлопывая меня по спине: «Я понял, ты решил растянуть удовольствие». Кто-то выпивает эспрессо одним глотком, а кто-то долго смакует даже самую маленькую чашку.

Затем я предаюсь мечтам, облачившись в воображаемые богатые арабские одежды, в руках у меня четки. Я смотрю на них и тихонько вздыхаю, представляя, как было бы приятно касаться отполированных деревянных бусин, на которых начертаны узоры. Слегка растерянно я слоняюсь без целей и задач. Так бывает, когда все задания выполнил и у тебя появляется свободное время, а ты его не планировал и не знаешь, чем заняться. Потом я подумал: «Может, заглянуть

к своим ребятам? Может, у них что-то интересное затевается — пойду, посмотрю». Стол, за которым мы обычно планируем наши жизни, — живой интерактивный стол-экран в виде большого камня с отполированной гладкой поверхностью. В нем можно видеть всё, что творится на Земле, либо просматривать свои жизни. Вокруг него сидят мои товарищи, те их части, которые присутствуют в Мире душ. Они полупрозрачные, словно находятся в полусне. Это значит, что они воплощены на Земле. И только один полностью присутствует здесь, наблюдая за тем, что происходит у ребят.

Мы обмениваемся парой фраз. Я вижу там что-то связанное с войной — воронки, вихри. Про себя ухмыляюсь: нашим экстремалам всегда нравится что-то активное, будоражащее и сейчас они там воюют. Думаю, чем мне заняться, беру книгу с полки, листаю ее. У книги интересный красивый переплет с восточным орнаментом, и мне приходит идея о воплощении Джи…

Индия, железная дорога на Бомбей. 1962 год. Худенький темнокожий мальчишка с копной кудрявых волос сидит в вагоне у окна. Никаких мыслей, в голове пусто. Он едет просто куда-нибудь, не знает, что ждет его впереди. Приехали. С осторожностью выходит из вагона и окунается в толпу. Женщины в сари, тележки, рикши — мальчуган разглядывает всё вокруг. Он неспешен, ему всё в диковинку, множество необычных запахов, людей. Он жадно всё впитывает. Видит собаку и радуется ей, словно родному существу. Хочет потрогать её, но опасается. Он бродит по узким темным улицам. Страшная женщина обращается к нему с насмешкой. Это проститутка, она подшучивает над мальчишкой. Хочется есть. Где взять еды? Вот бы сейчас оказаться в поле, но это большой город и полей рядом нет. Кто-то ест рис — у Джи живот сводит голодной судорогой!

Вот ему двадцать один год. Он работает рикшей. Сам везёт тележку на колесах. С благодарностью принимает деньги. Одет в довольно хорошую рубашку, не оборванец. Парень улыбчивый, добрый, очень контактный. Когда он проезжает по улице, люди здороваются и машут рукой. Однажды, проходя мимо одной из лавок, он видит девушку, несущую на голове хворост и пальмовые листья. Красавица смущенно опускает глаза. Она ему нравится. У Джи рождается чувство любви, совершенно потрясающее ощущение полета. Теперь она — смысл его жизни. Все его мысли о ней, как бы её встретить, увидеть. Думает о её взгляде, как привлечь к себе внимание, понравиться ей, но не решается подойти.

Однажды всё же набрался смелости и подходит к девушке. Руки сложены в приветствии. Внутри чувствуется спокойная уверенность. Он принял решение к ней обратиться, и будь что будет. Джи видит, как она смущенно опускает глаза, и это его подбадривает. Он придумал повод: просит её помочь с письмом, которое не может прочесть. У неё насмешливый взгляд, но она принимает игру и берёт письмо. Они присаживаются рядом. Она читает. Письмо от родителей. Ей очень нравится, что письмо из дома доброе и хорошее, создаёт ощущение домашнего уюта. Между молодыми людьми возникает теплая привязанность, доверие. Спохватывается — в нагрудном кармашке у него сладость, обернутая в бумагу. Он достает её и смущенно протягивает девушке в знак благодарности за помощь.

Свадьба проходит в Бомбее. Дальше вижу её уже располневшую, с ребенком на руках у их небольшого домика с простой обстановкой. В ней чувствуется раздражение и усталость. В нём тоже, так как приходится много работать, чтобы обеспечить семью. Она смотрит на него таким взглядом… Это не счастливые глаза женщины, хотя в них нет упрека. Он спешит отвернуться. В глубине души Джи есть чувство вины от того, что нет в глазах любимой женщины счастья и блеска радости, что в семье всё сложно. И хочется скорее уйти от этого взгляда, чтобы не чувствовать себя виноватым. Он уходит. Бродит один по берегу моря. Она спрашивает, будет ли у них второй ребенок. Джи не продолжает с ней отношения, так как не хочет больше детей. Это осложнит ситуацию. Его чувства к ней остыли. Не ладится между ними. Ребенку лет семь, он идет в школу. Обстановка гораздо спокойнее. Она занята домашними делами и сыном, а также выполняет кое-какую работу — проверяет тетрадки. Берёт на дом какие-то рукописи. А Джи…

Вернулось слово «свобода». А где эта свобода? Приходится работать, жить в городе, есть жена и обязательства. Он не ощущает себя свободным. Он уже более уверен в себе. Большим достатком это не назовёшь, но они живут сносно, не бедствуют. Ему тридцать пять, и у него появляются мысли о том, для чего он ехал в большой город. Он ехал за свободой, и где он сейчас? Того ли хотел? Задумывается, чего же он хочет на самом деле, доволен ли тем, что имеет сейчас. Вроде бы всё хорошо, но чего-то не хватает. Есть ощущение внутреннего поиска. Идя по улице, он пристально вглядывается в разные ситуации, внимательно смотрит, что происходит вокруг, ища знаков или возможностей, которые разорвут рутину и привнесут что-то новое в его жизнь.

Он стоит у храма с колоколом. Легонько касается его язычка, чтобы тот издал тихий звук. И в момент обращения к Богу благодарит за то, что всё хорошо. Спрашивает, что происходит, что делать ему. Он не понимает, что с ним происходит. Его это тревожит. Я вижу того, к кому он обращается. Он похож на Наставника или духа, который по-доброму посмеивается над Джи и гладит его по голове невидимой рукой, как маленького мальчика: «Ты молодец! Всё хорошо! Иди». Дух радуется тому, что Джи задаёт себе эти вопросы, ищет ответы, а не отмахивается от них.

И вот парню попадается газета с объявлениями. Требуются технические рабочие на киностудию. Он подумал: «Почему бы и нет». Это что-то совершенно новое. Он идет туда. Его задача — делать простую работу: перекатывать и устанавливать осветительные приборы — огромные лампы. Его увлекает мир, где снимается кино. Яркие костюмы, краски, музыка, танцы! Всё ему очень нравится! Он идёт домой после работы уставший, но постоянная смена картинок и впечатлений его радует.

Старый Джи сидит в кресле. Приходит сын. Он навещает отца и рассказывает ему о своих успехах. Джи смотрит на него, видит себя в юности и радуется. Он доволен своим сыном. Это дает ему чувство удовлетворения от прожитой жизни. Жены уже нет в живых. Сын беспокоится о том, как живётся отцу. Джи успокаивает его, хотя сам уже довольно дряхлый и ему сложно передвигаться. Он живет своими воспоминаниями, рассеянный. У него склероз сосудов мозга и проблемы с памятью. Он встал, куда-то пошел, отвлёкся и зовет сына другим именем, не узнаёт его. Сын расстраивается. Он понимает, что отец болен, его это очень печалит. Тут же Джи поворачивается к сыну и говорит: «А ты чего раскис-то? Всё хорошо!» — и снова ему улыбается, узнаёт его. Сын понимает, что ничего с этим не сделаешь, прощается с отцом и уходит расстроенный.

Джи ложится спать и умирает во сне. Душа вышла из тела, озирается, заглядывает себе в лицо, разглядывает всё вокруг с недоумением, словно пытаясь припомнить, где он и что произошло, что делать дальше. Я впервые вижу такой вариант ухода: появляется свечение, которое притягивает, и душа идет на этот свет. Ощущаю присутствие нескольких существ рядом и лечу на свет. Наверху встречает мой Наставник в образе сказочного индийского мудреца. Он называет меня «малыш Джи».

«Ну как? — смеется. — Ты получил свою свободу?»

«Ну да! А что, у меня была неплохая жизнь, получше, чем у многих».

Неман хохочет. Его забавляет то, что сам момент нахождения в теле уже является несвободой. И когда человек пытается искать свободу, находясь в теле, это на его взгляд забавно. Потому что свобода — это ощущение Духа самого по себе. А когда воплощаешься в теле, имеется ряд ограничений и обязательств, взятых на себя в связи с жизнью. Можно иметь свободу только в определенных рамках.

Марис: Давай посмотрим, что предшествовало воплощению, для чего оно было? Чей это был выбор? Был ли выбор?

Мы с Наставником сидим перед моей книгой жизни. Он спрашивает: «Куда ты хочешь?» У меня сразу возникает образ мальчика, который может пойти куда угодно и самостоятельно выбрать свой путь. Если он свободен, то может сделать любой выбор. Приходит вариант пойти в храм, служить в ашраме. Можно искать работу, как он и сделал, начиная с самых низов. Можно на море или на реке жить, ловя рыбу или перевозя людей. Можно наняться в работники в сельской местности и обрабатывать поля. У меня была полная свобода выбора. Я хотел посмотреть, что получится, а не планировать.

Марис: Люди, которые были близкими родственниками или друзьями в жизни, — это знакомые или совершенно незнакомые души? Или ты не согласовывал такие обстоятельства, чтобы иметь возможность попробовать, что такое свобода?

Женщина. Ее глаза и притягивающий взгляд — это был момент узнавания. Мы договорились, что она будет моей женой, но пусть будет как получится, не будем загадывать. И сын тоже. С ним очень доброжелательные отношения и очень высокая степень принятия. Но конкретных договоренностей не вижу.

Марис: Были ли какие-то активные вмешательства Наставников в жизнь во время воплощения?

Вижу момент его прихода в храм. Это не было вмешательством. Они наблюдали, так как идея была в свободе выбора. И это был знаковый момент, что он самостоятельно проснулся в тридцать пять и задумался о том, где он, что делает и чего хочет, начал искать. Наставники порадовались тому, что этот момент поиска был и что он сработал, изменил его жизнь.

Марис: Есть ли комментарии Наставников по этому воплощению?

Пришла фраза: «Свобода в душе». В том смысле, что, где бы ты ни находился в жизни и в какой ситуации, в твоей воле чувствовать себя свободной душой, свободным духом. В таком случае нужно помнить, кто ты. Тогда ты останешься свободным в любых обстоятельствах. Если ты забываешь, кем являешься на самом деле и полностью погружаешься в ситуацию, — в этом твоя несвобода. Ты сам ограничиваешь свою свободу.

Фредди с крокодиловой фермы в Австралии

Вижу мужчину, работающего на крокодиловой ферме в Австралии. Эта жизнь — противоположность предыдущей. Там я отрабатывала свободу выбора, а здесь душа хочет прожить опыт, когда человек ограничен в своей свободе, он не волен выбирать. Это заключенный, которого привезли в Австралию из Европы, он вынужден там оставаться, работая на крокодиловой ферме. Он связан по рукам и ногам законом, вывезен на другой материк, его жизнь полностью контролируется властью.

Я родился в публичном доме у одной из работающих там девушек. Повитуха, принимавшая меня, пробурчала: «Ну вот, еще один крысёныш». Моя мать безразлична и к родам, и к ребенку. Ей больше тридцати пяти, в то время это солидный возраст, поздние роды.

Детство. Я худой и несуразный. Мое имя — Фредди. Живу здесь же, при борделе. Меня используют как подсобную рабочую силу — принести воды, унести ведра, я помогаю ходить на рынок. Рано научился воровать, предоставлен сам себе, шляюсь по улицам, пробовал притворяться калекой. Пару раз полицейские оттаскали меня за уши. Иногда матери приходится выкупать меня — монетами или своими услугами, пуская в ход женские чары. Она постоянно меня упрекает: «Давай, бугай, вырастай уже!» — сил у неё остается всё меньше, она совсем дряхлая и потасканная. А я превратился в дерзкого парня, не обременённого моральными принципами, любителя выпить и наблюдать за теми, кто приходит в бордель. Мне нравится их одежда, драгоценности, но я не решаюсь воровать здесь, и меня очень строго предупреждали об этом. Иначе у борделя будет дурная слава и они потеряют клиентов. Меня это злит, ведь это самое простое.

Однажды меня на улице подзывает тип в цилиндре, помятый какой-то, с тростью. Видит, что я слоняюсь без дела — олух, которого можно использовать и подставить, если возникнет необходимость. Он решил прибрать меня к рукам, пока это не сделали другие. Приманивает сладкими обещаниями участия в деле: «У нас всё схвачено, добычу делим по справедливости». Расписывает все прелести нахождения в банде. С ними интереснее, нежели в бабьем гнезде толкаться, они всё время меня шпыняют. Соглядатаи банды получают информацию о том, что один состоятельный джентльмен будет проезжать за городом. Они знают этот тихий, безлюдный участок и решили устроить там засаду. На самом деле в банду меня не пускают, я общаюсь с этим типом и еще парой таких же олухов, как я. Они делают это нарочно, чтобы я никого не мог выдать.

Мой связной специально вырядился в полосатые яркие штаны, приклеил усики. Мне с самого начала казалось, что у него театральная, бутафорская внешность. Оказывается, этот театр — для меня, чтобы я мог описать его полицейским. Сняв же этот маскарад, он останется неузнанным. Схема такова: банда получает свой выигрыш, подставляет полиции трёх олухов, полиция находит преступников, у них дело закрыто, начальство их хвалит, они на хорошем счету. А настоящие преступники остаются вне пределов досягаемости. Естественно, всё проплачено и все остаются при своих интересах.

Я полон азарта перед засадой! Надел платок на лицо, закрыв его нижнюю часть, сверху шляпа, плащ, какое-то даже оружие дали. Я чувствую себя героем. Для меня большая радость, что я могу что-то толковое сделать, поучаствовать в настоящем деле и у меня будет настоящая доля добычи! Я не подозреваю об опасности и подставе, мне всё кажется идеально спланированным. Вот что значит «нет выбора». Когда ты оказываешься пешкой в чужой игре, но мнишь себя очень значимым.

Происходит нападение. Нам сказали без крайней нужды богатого господина не убивать. Один из подставных оказался совсем без тормозов, не удержался и резанул господина по горлу своим странным серповидным ножом. Все на него стали шипеть: «Что ты наделал? Это уже мокруха! Ты нас всех подставил!» Началась паника, все разбегаются в разные стороны. Мы мечемся по неопытности, еще не умеем заметать следы. Я спрятался неподалеку в часовне около кладбища. Подумал, что меня там не найдут. А те, которые на самом деле забрали добычу, абсолютно спокойно, без всякой суеты и паники удалились, зная, что им ничего не грозит. Их не станут искать по договоренности. Меня нашли с помощью собаки, которая взяла след и вывела на кладбище. Так же нашли и схватили тех двоих. Суд приговорил нас к каторге в Австралии. Мы плывем на корабле. Условия нечеловеческие. Руки сзади закованы, всё тело сводит, ни пошевелиться, ни расправить конечности — самая настоящая пытка. Налаженная линия, четко проторенный маршрут. Небольшое судно с заключенными, грузом и почтой.

Когда привозят заключенных, приезжают фермеры и разбирают нас — кого на сахарный тростник, кого на плантации для сельскохозяйственных работ. Меня увидел огромный рыжий мужик с бело-розовой кожей и пышными рыжими усами, в грубой одежде. Я стою на коленях, руки сзади скованы. Поднимаю лицо, глядя на него, длинные волосы, слипшиеся сосульками, усиливают мой злобный взгляд. Именно этот взгляд и привлек его внимание. Он забрал меня и еще четверых на свою крокодиловую ферму.

Когда мы прибыли, я увидел загон, где живут в воде крокодилы. Он просто кишит ими. Есть загон для маленьких. Хозяин рассказывает, что влияет на их кожу. Кожа огромных старых самцов крокодилов, у которых грубые толстые наросты, идет на панцири и другие серьезные изделия. А кожа молоденьких крокодильчиков более тонкая, нежная, совсем светлая, бывает разных цветов. Крокодиловое мясо тоже используют, местные едят. Работа опасная. Мы постоянно находимся под надзором в одной клетке с этими монстрами. Нельзя зевать ни минуты — или окажешься в пасти чудовища. Они не нападают часто, но возможность такая всегда есть, поэтому надо быть очень аккуратным. Не знаешь, что придёт в голову этим зверюгам. Я нахожусь в постоянном напряжении, всегда начеку, в состоянии охоты и обороны, это очень заводит. Это сделало меня самого резким, агрессивным. Я сам стал похож на крокодила, и мне нравится их убивать, давая выход адреналину. Года два я занимался кормежкой, отловом, сортировкой, наблюдением. Только потом меня научили, как их правильно убить и разделать. Однажды у меня на глазах крокодил сожрал моего товарища — схватил его за ногу и утащил. Очень сильный, мощный крокодил — мы не смогли спасти товарища: держали его за руки, но крокодил всё равно вырвал у нас тело и утащил. Другие крокодилы тоже бросились, чтобы схватить добычу, но этот большой уволок ее в воду. Он не может расцепить пасть, чтобы обороняться от других крокодилов, ведь тогда он выпустит добычу. Вода бурлит, словно вскипая, зверюги дерутся, шлепают хвостами.

Эта работа научила меня ловкости, осмотрительности, чёткости и выверенности каждого движения. «Хочешь жить — умей вертеться» — здесь эта фраза имеет абсолютно прямое значение. Я хотел жить, и я вертелся. Голова на 360 градусов, я выживал. Я заперт на небольшой территории вместе со страшными животными. То, что приходится быть внимательным к каждой мелочи, не дает мне возможности поднять голову и увидеть своё положение — что на самом деле я в тюрьме, в заключении. Я несвободен, не могу никуда уйти или делать то, что хочется. Хозяин позволяет выпить вечером виски, иначе здесь не выдержать. Я вхожу в свою маленькую каморку, выпиваю, расслабляюсь, вытягиваюсь на нарах, и больше мне ничего в жизни не надо. Мое состояние не даёт мне почувствовать свою несвободу и ограниченность. Я забываюсь и ни о чем не думаю. У меня будто нет возможности подумать, что за пределами моего мира в жизни есть ещё что-то интересное, ценное, светлое, радостное. Иногда на ферму приходит женщина, которая скрашивает нашу жизнь, но эта связь лишена теплых эмоций.

Мне уже за сорок, я возмужал, стал сильным. Благодаря моему проворству и опыту у нас с хозяином отношения стали не то чтобы дружеские или на равных, но я стал тем, кому он доверит любое дело на этой ферме. Это не значит, что у меня есть какие-то привилегии, но, по крайней мере, я чувствую его уважение ко мне. Это позволяет мне чувствовать себя человеком, а не рабом. Я провел здесь более двадцати лет и заслужил то, что хозяин иногда отпускает меня дойти до поселка. Там есть магазин, трактир, можно посудачить с мужиками, но я неразговорчив и нелюдим, резок и грубоват, не самый приятный собеседник.

Однажды, когда я стоял с бутылкой неподалеку от трактира, какой-то приезжий парень лет тридцати решил покрасоваться. Сначала он не цеплял никого конкретно. Здесь довольно суровая жизнь, хватает возможностей показать себя — и с лошадьми, и на ферме, — нам неинтересно меряться силами с недоумком. А он новенький, видимо, в его краях так принято. Сперва я не обращал на него никакого внимания. Но парня стало цеплять то, что его игнорируют, и, поскольку я был один, угрюмый, погруженный в себя, он выбрал меня своей жертвой: «Ну чего ты, дед? Ну давай!» — оскорбительные фразы полетели в мой адрес. Я какое-то время сдерживался, понимая прекрасно, что мальчишка того не стоит, но инстинкт сработал, и мы сцепились всерьез. Я его хорошо прижал, придушив рукой. Когда он стал хрипеть и синеть, понял, что я не шучу, он струхнул, достал из сапога нож и вонзил его мне между ребер. Наблюдавшие возмутились: «Ты чего наделал? Фредди не ангел, но он наш. Он не самый компанейский парень в округе, но наш, а ты пришлый, да ещё лезешь на рожон». Парня скрутили и отправили к шерифу. Мне пытались помочь, я был ещё в сознании, но потерял много крови, начались судороги, и я умер.

Не чувствую с их стороны скорби и сожаления, это лишь неприятное происшествие. Они поняли, что мой хозяин будет очень огорчен: я был хорошим работником, на которого можно положиться. Это потеря для фермы. С другой стороны, жизнь есть жизнь, от этого не убережешься, незаменимых нет. Меня закопали в сухую красноватую землю. Человека четыре постояли, сняв шляпы, выкурили по папиросе, положили на могилу самокрутку и разошлись по своим делам. Я наблюдаю за этим сверху. У меня ощущение, что я настолько привязался к этой клетке с крокодилами, что мне трудно отсюда уйти. За мной приходят двое и говорят: «Ну, крокодилий папа, давай уже домой». Я оглядываюсь на них. Мне в этот раз сложнее переключиться с одной реальности на другую. Они смеются и шутят надо мной, в том числе и для того, чтобы помочь мне в этом. А я, как слегка контуженный, залип в этой физической жизни.

Я с ней плотно сросся, для меня как для души самые яркие моменты — это крокодилы, их шкуры на ощупь, деревянный помост, по которому я ходил, стук сапог о него, грязная жижа, кишащая крокодилами, мясо, все связанные с этим запахи, Джек Дэниелс, тоже неразлучный товарищ, такой привычный и родной, еще какое-то местное пойло. Курить очень любил. Душа уходит из этой жизни, смакуя физические ощущения, столь ценные для мужчины, которым я был. Поднимаясь наверх, я понемногу перестраиваюсь на более тонкий план. Мои сопровождающие отпускают шуточки на тему того, что я слишком сильно провонял крокодильим мясом, пойлом и куревом. Они так себя ведут, будто им брезгливо, что я такой чумазый: «Ты, парень, слишком сильно залип в этом, иди-ка очищайся». Я пока ещё не полностью вернулся сюда и следую тому, что они говорят, понимая, что им стоит довериться. Попадаю в пространство, в котором с меня уходят поверхностные наносные энергии, более плотные, как коричневые лохмотья, следы прожитой жизни, а на душе появляется отпечаток заскорузлой крокодиловой кожи, со вкусом виски и табака.

Дальше я беседую с Наставником, он спрашивает: «Зачем ты ходил, чем была для тебя эта жизнь?» — «Я познал вкус несвободы». — «А в чем была несвобода?» — «В том, что моё внимание было привязано к условиям жизни, это не позволяло поднять голову и оглянуться вокруг». Несвобода была не в том, что я был заключен на ферме, а в несвободе моего сознания. Она может быть разной. Люди привязываются к чему угодно, например к драгоценностям, вещам, животным, местам, становятся зависимыми от своих привычек и пристрастий. А свобода — это когда ты можешь выбирать, о чём тебе думать, какие принимать решения. Если ты прикован к масс-медиа, — ты думаешь так, как говорят в телевизоре, одеваешься, как показывают в журналах, следуешь тому, что модно сейчас. Это тоже несвобода, своего рода заключение. Я прожил это в жестко утрированной форме, у меня не было вариантов выбора и возможности избежать своей участи. Мне нужно было прожить этот длительный опыт от начала до конца. Он меня слегка скукожил, сделал жёстким и твёрдым, как кожа старого матёрого крокодила.

Но, как ни странно, я чувствую, что этот опыт придал силу и твёрдость моей душе. Можно сравнить молодого, лёгкого, гибкого юношу и зрелого уверенного в себе мужчину, который твёрдо стоит на ногах и благодаря пройденному опыту понимает, на что он способен, что может, чего не может, он чётко знает, чего он достоин и кто он есть. Я чувствую появившуюся в душе силу и уверенность, она понимает, на что способна и что может теперь.

Светлана: Если ты со стороны посмотришь на душу после этого опыта, изменились ли как-то ее цвет, энергии?

Этому воплощению присущи коричневые цвета: табак, виски, крокодилы, мутная вода — все картинки в коричневой гамме. И душу я тоже вижу с коричневатым оттенком, загрубевшую немножко. Ощущение твёрдости и жесткости. Мне оно нравится, поскольку я даже в погружениях замечаю, что говорю о себе в мужском роде, и бо́льшая часть моих опытов, которые мы просмотрели, мужские. Видимо, у души больше мужских качеств, поэтому мне нравится это состояние. Оно придало больше мужественности.

Я также вспоминаю запахи алкоголя и табака, который любил курить. Любопытно, что сейчас на контрасте приходят другие запахи. Я представляю, что, например, джентльмен в смокинге с бабочкой и с сигарой будет пахнуть совершенно иначе и те места, где он обитает, пахнут иначе, более утончённо. И уровень сознания людей высшего общества гораздо выше. Они чувствуют эти запахи, воспринимают и ценят их иначе, потому что это, в том числе, показатель их статуса. Для Фредди запахи — это часть грубой, осязаемой, плотной материи. Для джентльмена запахи служат лишь фоном его мыслей, разговоров, событий, происходящих в его среде. Любопытно, что одно и то же ощущение физического тела имеет разное значение и разную интенсивность в разных воплощениях. Для мужчины, у которого мозг не особо задействован, это яркие воспоминания. Для мужчины же из высшего общества, живущего на уровне ума, эмоций и сознания, они будут иметь гораздо меньшее значение. Это то, о чем моя душа думает, находясь в Мире душ. Мне было бы интересно это поисследовать.

Светлана: Какой вывод Наставник сделал для тебя в разговоре после этого воплощения? Сказал ли что-то важное?

Во-первых, он отметил, что для меня было ценным познать контраст между свободой и несвободой. В воплощении индийца Джи свобода выбора была проявлена очень ярко, а здесь была полная несвобода. Этот контраст дает мне большее понимание темы и, как следствие, больше осознанности в принятии решений как душой, так и моими персонажами в дальнейшем на основании полученного опыта. У меня есть опыт, на основании которого я могу дальше действовать немного иначе, чем до этого. Я чуть-чуть познал эти механизмы, но, конечно, не в полной мере.

Светлана: Как чувствует себя душа после того, как вернулась в пространство Мира душ и пелена опыта немного спала, когда ты пришла в себя?

Я чувствую налет взросления, который появляется на душе. Меньше и меньше становится азарта, с которым она кидалась в воплощения, когда только родилась. Сейчас становится более спокойной, взвешенной и степенной.

Светлана: Был момент, когда сопровождающие сказали тебе: «Иди, восстанавливайся после этой жизни». Где восстанавливалась твоя душа и каким образом?

Это пространство ничем не ограниченное, но по ощущениям больше похоже на сферическое, залитое белым светом. Он проходит через меня как световой душ и растворяет наносное, грубое, лохмотья астрального тела.

Светлана: Посмотри, в этом воплощении кто-то из близких или родственных душ сопровождал тебя?

Не вижу родственных душ. Самым главным персонажем был рыжий хозяин крокодильей фермы, но это не родственная мне душа, я его не знаю. Мы просто играли в «одном спектакле», но не связаны какими-либо обязательствами, у каждого были свои задачи.

Лучано, владеющий запахами

Потихоньку вырисовывается предстоящее воплощение во Флоренции. Это мужчина в черном ритуальном масонском плаще, подбитом красным атласом. Он имеет отношение к запахам, которые оказывают необычное воздействие на людей, вызывая определенные чувства или физиологические реакции. Обладая такими знаниями, можно легко манипулировать людьми и их поведением.

Я рождаюсь у женщины по имени Бригитта. Меня зовут Лучано. Большой городской дом, роскошная кровать под пологом. На улице весна, всё цветет и воздух наполнен дивными ароматами. Моя мать внимательно и придирчиво относится к тому, какие запахи витают вокруг. Она даже истерику может устроить, если не так пахнет. Она особа эмоциональная и экзальтированная, ярко выражает свои чувства и эмоции. Бригитта любуется ребенком, но он раздражает её своим плачем. Когда что-то происходит не так, как ей хочется, она закатывает глаза и для кормилицы это знак, что ребенка надо убрать подальше. Отношение к запахам, умение различать их тонкие оттенки — это и моя наследственность, и образ жизни, привитый с детства. Любое оброненное матерью слово, реакция на тот или иной запах, их называния — всё впитывается с младенчества, становится частью меня.

Я молодой человек семнадцати лет, знатен, галантен, и мне нравится наблюдать за людьми. К моему возрасту я хорошо освоил одну штуку: умею, приглядевшись к человеку, понаблюдав за ним, почувствовать его внутренние характеристики, сложение, особенности характера и физиологии. И я могу подсказать, какой запах очень хорошо подойдет ему. В частности, это касается девушек и женщин. Они этим пользуются, спрашивая у меня, что бы я порекомендовал. И я очень точно подбираю для них ароматы, которые наиболее ярко могут раскрыться именно на их коже, придавая то качество, которое им хочется. Чаще всего, конечно, они стремятся привлекать мужчин. Я разговариваю с ними об их мужчинах и умудряюсь подобрать такой запах, который срабатывал бы именно для НЕГО (по описанию женщины). Пока я молод, для меня это лишь игра и отличный способ привлекать женщин. Они приходят ко мне за советом, слушают, открыв рот, и я чувствую себя богом. Я молод, красив, элегантен и умею наслаждаться жизнью в полной мере.

Флоренция в данный момент — серьезный парфюмерный центр. Здесь производится много экстрактов, эликсиров, ароматов, ингредиентов для их составления. Есть семьи, которые этим занимаются из поколения в поколение. Они имеют давно сложившееся имя, репутацию. Некоторые же не боятся исследовать и экспериментировать, открывать что-то новое.

Годам к двадцати четырем я стал более взрослым, меня уже не так сильно привлекают игры с жеманством и кокетством в салонах с молодыми девушками. Хочется чего-то более серьезного и интересного — того, что будет занимать мой ум, что будет заставлять что-то придумывать и показать не просто свои способности, дарованные природой, а реальные достижения, за которые меня будут уважать, принимать в обществе. Я раздумываю над тем, в какую сторону мне направить свою деятельность. Наша семья тоже занимается парфюмерией. Глава предприятия — отец, но я его почти не вижу, расту с матерью. И свои первые эксперименты я провожу над ней.

Иногда она страдает мигренями, а может, это приступы экзальтации. Она впадает в истерическое состояние, ее сложно успокоить. И я решил подобрать такую композицию, которая бы ее успокаивала, умиротворяла и прекращала ее истерики. И вот я пробую разные смеси и незаметно для матери наблюдаю за их действием. Была смесь, от которой она спала. От другой оказывалась в совершенно дурном расположении духа. Были смеси, на которые она не сильно реагировала. Была такая, от которой она веселела, становилась беззаботной, — её действие сродни марихуане. Я что-то сильное туда добавил. Конечно, я опасаюсь, не будет ли это иметь последствия, можно ли человеку часто находиться в таком состоянии. Но это можно проверить только эмпирическим путем. У меня есть большая серо-коричневая крольчиха. Вдоль ушка, по кромке, у нее светлые палевые полосы, очень красивая. Я наблюдаю за ней. Она постоянно находится под воздействием запаха, который веселит мою маму. Мне нравится действие этого аромата. Но тревожит то, что мать становится не совсем собой, какой-то странной.

Так я вовлекаюсь в семейное дело, но пока не включаясь в коммерческие дела отца, обособленно занимаясь своими опытами. Отец не хочет, чтобы я вмешивался в деятельность его предприятия. Но ему нравится, что я интересуюсь именно этим и занимаюсь сам собой. Ему отрадно осознавать, что, когда придет время и он состарится, предприятие перейдет в руки человека, который в этом понимает и сможет продолжить его деятельность.

Итак, я нахожусь в комнате с кирпичными стенами: столы, химическая посуда, колбы, реторты, испарители, экстракторы, трубочки, очаг с огромным медным сосудом внутри, большие окна, которые можно открывать, чтобы проветривать. Я пробую свои ароматы на разных людях в салоне при общении и наблюдаю за тем, что с ними происходит. Так я создаю вещества, которые воздействуют на человека. Причем доставляю их объекту весьма изощренными способами: могу подарить даме пропитанный ароматом веер или красивый кружевной платок, который она прижимает к лицу, губам и таким образом получает нужную дозу. Это может быть цветок. О, отличная находка! Я не знаю, придумал ли это сам или подсмотрел у кого-то, но я научил своего подмастерье делать цветочки из папиросной бумаги. Пропитывая нужными ароматами, я преподношу их дамам. Естественно, они из вежливости, в знак уважения прикалывают их к груди или теребят в руках и вдыхают ту смесь, которую я им подсовываю. Я могу сделать даму раздражительной, разозлить ее, возбудить сексуально или расслабить и успокоить. Женщина не понимает, что с ней происходит, но её тело бунтует. Одна дама даже испугалась, ей стало неловко, и она уехала домой с приема. Одну юную леди я довел до слез, она впала в меланхолию и так горько плакала, не понимая, почему заливается слезами.

Я чувствую триумф, видя, насколько сильны мои смеси, как мощно они воздействуют на человека, и всё больше и больше чувствую себя богом. Мне нравится играть в эти игры. Ещё вижу одну женщину, которую я сделал очень раскованной, беспрестанно хохочущей и доступной для любого мужчины. То есть с помощью запахов и своих смесей я могу сломить волю человека. Насколько же сильное оружие в моих руках! Когда я почувствовал силу власти над людьми (примерно в тридцать два года), мне стало интересно пойти дальше — туда, где решаются серьезные финансовые и политические вопросы, и попробовать свои снадобья не на женщинах, а на влиятельных мужах — политиках, высших чинах церкви. Там же знатнейшие сеньоры нашего города, надо быть аккуратнее! Если женщинам я легко мог построить глазки, сделать комплименты, они тут же теряли бдительность, таяли, мне легко было ими манипулировать, то здесь придется освоить новый уровень мастерства. Мало того, что нужно заставить человека вдыхать аромат, важно сделать это осторожно, более утонченными способами. Ведь если кто-то заподозрит меня в подобных вещах, то меня ждет серьезное наказание и однозначное изгнание из высшего общества Флоренции.

Один из способов — это капнуть капельку на кончик сигары, но важно учесть фактор горения. Нужно подобрать такую смесь, которая будет работать при горении в сочетании с табаком. Вот с этим пришлось повозиться, придумывая нужную формулу. Как всегда, выручает кружевной платок, но он работает не так хорошо, как у женщин. Проще всего взять бокал, в котором подается напиток, и на его край нанести тонким слоем нужную смесь. Тогда, выпивая, мужчина подносит бокал к лицу и вдыхает аромат.

Итак, у одного я вызвал агрессию. Он взвился и вызвал кого-то на дуэль, стал вести себя вызывающе, несдержанно, грубо. Одного пожилого господина я усыпил. Естественно, всё это я делаю в разное время, в разных ситуациях, чтобы не привлекать к себе внимания и не вызывать подозрений. Довольно просто вызвать легкое состояние эйфории, расслабленности, когда человек теряет контроль, бдительность и становится очень легко доступным для любых взаимодействий и манипуляций, снижая уровень контроля сознания и критичности к тому, что происходит. С этим уже можно играть по-крупному. Если с женщинами можно с помощью моих снадобий открыть дверь практически в любую спальню, то здесь ставки иного характера: я могу взять большую сумму, повлиять на мнение о другом человеке, на принятие решений.

Во Флоренции проходят собрания, где принимаются законы города и ближайшего округа, и я с помощью своего воздействия могу повлиять на это, даже не входя в него. Стоит только внушить под действием определенной смеси мысль, которую этот человек уже дальше продвигает как свою. Меня это забавляет. Действительно чувствую себя богом — я могу всё! У меня было ощущение, что я полностью управляю всем, что происходит в этом городе, и всеми людьми. Естественно, на заднем дворе моего сознания где-то мелькает мысль, что на самом деле это не так — это тоже моя иллюзия, игра, но мне очень нравится чувствовать себя всемогущим. Обратная же сторона могущества — одиночество. Когда обладаешь подобной властью и можешь манипулировать людьми, находящимися в твоем окружении, получается, что среди них нет равного тебе. Находясь на верхушке власти, ты оказываешься очень одиноким. Иногда мне тоскливо от этого.

Еще дальше, как следующий уровень моего мастерства, я задумываюсь о более опасной игре — тайном обществе с таинственными ритуалами и реальными опасностями. Я стал искать кого-то, кто был бы причастен к масонской ложе. Я собираюсь раскрыть такому человеку свои способности и возможности и предложить свои услуги. Весь превратился в наблюдение, пытаясь подметить тайные знаки в общении, одежде, некие странности. Мое внимание привлек сеньор Лоренцо. Его черные кудрявые волосы ниже плеч и гладко зачесаны назад. Он высокий, худой, окруженный ореолом загадки, притягивающим к нему внимание. Довольно скрытный тип, и мне показалось, что он может быть именно тем, кого я ищу. Сработала внутренняя чуйка, интуиция. Я стал более пристально наблю