Когда Валентина Гафта спросили, почему «Спартак» лучше всех, он ответил: а за кого болеть? За «Динамо», что ли? Или за «Торпедо»? У нас во дворе даже вопросов таких быть не могло. «За кого болеешь?» — «Ты дурак, что ли? За „Спартак”, конечно».
Роберт Эдельман в своей книге «Московский „Спартак”. История народной команды в стране рабочих» называет это «другим способом быть советским». Ты должен каким-то образом внутренне выразить свою инаковость, и «Спартак» дает тебе способ это сделать. И важно, что он дает тебе это сделать именно внутри системы, оставаясь полностью ей лояльным.
У нас был такой массажист. Чемпион Европы по тяжелой атлетике. Вот такого роста — маленький. Я говорю: «Фарахович, а как ты выиграл, что ты там мог поднять?» Он говорит: «Ну как, нас заявилось трое. Один не поднял начальный вес, другой заболел, вот я и стал чемпионом Европы».
было очень смешно, когда Владимир Маслаченко, замечательный комментатор, а в прошлом выдающийся вратарь, встал в ворота сборной правительства России. Противоположная команда в перерыве подошла и начала возражать, говорят: «Профессионалов ставите, так нечестно! И вообще, он не в правительстве!» И Ельцин тут же подписал указ о назначении Маслаченко заместителем председателя Госкомспорта России.
Мы приезжаем в условный Воронеж, а там просто жрать нечего. И мы в двадцать рыл ходим по городу, пытаемся найти, где присесть. А когда находим наконец бар, у них там одна ножка куриная на всех. Одна.
Самое важное было — не удариться головой в зеркало. Ты заходишь, стоит зеркало, а ты думаешь, что это проход в другую комнату. Хозяева так узнавали русских: мы всегда бились в зеркала, потому что у нас таких магазинов не было.
