Женщине всегда восемнадцать. По крайней мере, до тех пор, пока восемнадцать не исполнится ее дочери
Ворота были закрыты – давно стемнело, а на Заречной не принято гулять ночами, здесь живут добропорядочные горожане.
Женщине всегда восемнадцать. По крайней мере, до тех пор, пока восемнадцать не исполнится ее дочери.
Тут я обратила внимание на лейтенанта и спохватилась: – Лауринь! Если уж вам так приспичило похвастаться завтраком, выйдите наружу и не портите мне натюрморт!
Бледно-зеленый, как молодая травка, Лауринь, зажав рот рукой, опрометью бросился наружу. Было слышно, как его выворачивает наизнанку за ближайшим углом. Видимо, я угадала и выдержка его распространялась только на свежие трупы…
– Молодежь… – неодобрительно протянул судейский, посмотрев ему вслед.
Я невольно улыбнулась и повернулась к Лимесу. Тот, по-моему, уже прикидывал, куда половчее приладить веревку. – Господин Лимес! Обождите меня здесь, я скоро вернусь. Вешаться пока погодите, вы мне еще не заплатили.
– И что вам нужно на сей раз? – спросила я совсем неласково.
И снова лейтенант вверг меня в изумление.
– Вы же моя дама сегодня, – сказал он. – Я должен проводить вас до дома.
– Вы, лейтенант, случаем, не пьяны? – спросила я, посмотрев на него сверху вниз.
– Нет, госпожа Нарен, – понуро ответил Лауринь. – К сожалению.
Что значит «не получится»? – удивилась я. – Он что, при смерти? Однако это входит у него в привычку!
Господин Лимес! Обождите меня здесь, я скоро вернусь. Вешаться пока погодите, вы мне еще не заплатили.
Свободу, лейтенант, надо еще заслужить. Или купить. За все нужно расплачиваться, знаете ли. Лелья решила заплатить предательством, вот и получила то, что заслужила…
