Но никто из близких никогда не слышал от него матерной ругани. Это вообще в прежние времена было свойственно казачеству: между собой казаки могли крайне изобретательно, назовём это, общаться, а в семье — ни-ни, грех!
Вы мечетесь, вы разбрасываетесь, а потом вот глотаете слёзы обиды. Молодой человек... я тебе задам вопрос: чего же ты хочешь? Чего? Ответь!..
Ты хочешь... чтобы началась новая война, чтобы вы потерпели в ней поражение и к вам бы наводить свои порядки ворвались какие-нибудь неоэсэсовцы, неогитлеровцы — неважно какой национальности — снова ли немцы, или кто другой?
«Я зараз так думаю, что нету на белом свете ничего хуже баб! Это — такое крапивное семя... это, братец ты мой, у Бога самая плохая выдумка — бабы! Я бы их, чертей вредных, всех до одной перевёл, чтобы они и не маячили на свете!»
«И вот лежу ночью, об прошлой войне вспоминаю, и пришло на ум: когда-то давно в газетке читал, что Гитлер будто тоже на войне германской был. И такая горькая досада меня за сердце взяла, что я ажник привстал на кровати и вслух говорю: “Что же он мне тогда из этих восьмерых под руку не попался?! Раз махнуть — и свернулся бы надвое!” А жена спросонок спрашивает: “Ты об ком это горюешь?” — “Об Гитлере”, — говорю ей...»
«Шолохов — весомое подтверждение того, что писатель не должен, не может избегать дней и атмосферы своего детства» — так подбил итог.
Василий Белов вспоминал: «Встреча с Шолоховым просто доконала его: “Вот в ком истина! Спокоен, велик! Знает, как надо жить. Не обращает внимания ни на какие собачьи тявканья...” Он вернулся с Дона совсем с другим настроением...»
Если б Шолоховы жили на Нижнем Дону, на их татарские черты и внимания б не обратили; но на Верхнем это бросалось в глаза. Верховые казаки были русые, голубоглазые — предки их вышли с рязанских, воронежских, тамбовских краёв и с полонянками перемешаться не успели.
Шолоховское пьянство — о котором позже начнут ходить толки — понемногу начиналось именно тогда: на жесточайших перегрузках середины 1930-х. Но в те годы хватало сил на всё: и пить, и работать, и тащить на горбу верхнедонские проблемы и горести.
В книге Антона Владимировича Антонова-Овсеенко «Портрет тирана» рассказано: «В июне 1937 г. перед очередным пленумом ЦК на квартире... собрались несколько старых коммунистов — Пятницкий, Каминский... и Филатов... Сошлись на мнении: Сталина от руководства надо отстранить. На пленуме ЦК добиться осуждения политики
