Лоя Ксеанелис

Тайное вплетение

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Лоя Ксеанелис, 2019

Любовь Эльги с Олегом взаимна, но реальные и вымышленные препоны стоят стеной между ними. Молодые люди вынуждены скрывать свои чувства друг от друга. Они расстаются, героев разбрасывает по свету. Пролетают десятилетия, однако память об утраченном счастье продолжает тревожить душу. Пересекутся ли их пути вновь? Что готовит эта встреча? Найдут ли в себе силы на откровенность? Способны ли бросить вызов судьбе, откинув страх?

18+

ISBN 978-5-4496-2806-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Тайное вплетение
2. Часть первая Там, где всё началось
   1. 1. Она. На пороге
   2. 2. Он. Вторжение
   3. 3. Она. Предшествие
   4. 4. Он. Соприкосновение
   5. 5. Она. Предыстория
   6. 6. Она. Впервые
   7. 7. Он. Проба
   8. 8. Она. Сомнения
   9. 9. Он. Распознавание
   10. 10. Она. Откровение
   11. 11. Он. Наотмашь
   12. 12. Она. Недоверие
   13. 13. Он. Попытка
   14. 14. Она. Противостояние
   15. 15. Она. Надлом
   16. 16. Он. Иллюзорный шаг
   17. 17. Она. Унесённые мечты
   18. 18. Он. Недостижимая
   19. 19. Она. Трясина
   20. 20. Он. На пределе
   21. 21. Она. По нисходящей спирали
   22. 22. Она. Шантаж
   23. 23. Он. Терзания
   24. 24. Она. Всё предопределено
   25. 25. Она. Ради него
   26. 26. Он. Между адом и раем
   27. 27. Она. Кто решает за нас
   28. 28. Он. Неоправданные надежды
   29. 29. Она. Грань излома
   30. 30. Он. Падение в бездну
   31. 31. Она. На жертвенном алтаре
   32. 32. Он. Запоздалое прояснение
   33. 33. Она. Он будет жить!
   34. 34. Он. Последний шанс
   35. 35. Она. Латентный период
   36. 36. Он. Попытка отрыва
   37. 37. Она. Последнее свидание
   38. 38. Он. Разведение мостов
   39. 39. Она. Навсегда
   40. 40. Он. Перевёрнутая страница
   41. 41. Она. Убивая любовь
   42. 42. Она. Разорванная в клочья
   43. 43. Она. Надо забыть
   44. 44. Она. Жива
   45. 45. Она. Напоследок
   46. 46. Она. Сожжённые мосты
   47. 47. Она. Новые горизонты
   48. 48. Вопреки всему
3. Часть вторая Дан-Ия или Алые паруса счастья
   1. 1
   2. 2
   3. 3
   4. 4
   5. 5
   6. 6
   7. 7
   8. 8
   9. 9
   10. 10
   11. 11
   12. 12
   13. 13
   14. 14
   15. 15
   16. 16
   17. 17
   18. 18
   19. 19
   20. 20
   21. 21
   22. 22
   23. 23
   24. 24
   25. 25
   26. 26
4. Часть третья Оттиск дождя
   1. 1. Спустя полжизни
   2. 2. Потревоженная память
   3. 3. Столкновение интересов
   4. 4. Шантаж
   5. 5. Кабы тогда знать
   6. 6. Донести правду
   7. 7. Концы разорванной нити
   8. 8. Допрос с пристрастием
   9. 9. Ради любви
   10. 10. Мечты сбываются
   11. 11. Расставить точки
   12. 12. Быть рядом
5. Эпилог

Часть первая
Там, где всё началось

1. Она. На пороге

Эля смотрела, как за окнами старенького «уазика» исчезали в сумраке проносившиеся картинки пейзажа чужой страны. Всё было ново, хотя ничто не поражало воображение. Она чувствовала сейчас лишь растерянность, страшилась неизвестности, в голове царил сумбур, вызванный срочным отъездом. Девушка знала о предстоящей перемене, готовилась к ней, однако события стали развиваться неожиданно скоро. Случившееся оказалось на руку. Рутина последних лет жизни засасывала её в омут безысходности, не давая никаких надежд на будущее. Спокойная стабильность, застой в отношениях, какая-то неподвижность во всём, тоскливая скука пролетавших дней, месяцев, лет заставляли чувствовать себя отработанным материалом, чужой в собственной судьбе. Изматывали постоянные скандалы в семье, устраиваемые истеричной матерью, приевшаяся работа да извечные проблемы эгоистичного брата.

Эле надоели ничего не значащие, скоротечные знакомства, одномоментные встречи, одноразовые свидания, заискивающе-масляные взгляды потенциальных претендентов на благосклонное внимание. Холодную пустоту девичьего сердца они не согревали. Один странный тип, приглашённый вздорной мамашей, племянник давних знакомых, возомнил себя её женихом, вызвав протест в сознании недотроги. Мать настойчиво рекомендовала не отворачиваться от гостя, обходиться с ним поласковее. Окрылённый поддержкой визитёр набрался смелости, размечтался о совместной жизни, стал планировать скорое рождение двух детей-погодков. Эльгу не спрашивали, даже слова вставить не давали. Она махнула рукой, оставила бесполезные попытки, опасаясь очередного припадка материнской агрессии. Скоропалительный контракт на три года явился для неё избавлением от ненужных выяснений отношений с родительницей да с загостившимся «женихом», своеобразным побегом.

Эля ехала за новыми эмоциями, надеждами, скрывалась от одиночества, грусти, оставляя за плечами всю серость, неурядицы московской жизни.

Городок Фюрстен встретил их неоновым светом вывесок на немецком и тишиной. Разъехавшиеся ворота на пропускном пункте военного городка открыли для машины проезд на территорию части. Девушку с провожатым высадили у двухэтажного серого здания общежития для служащих. По ступенькам широкого крыльца они поднялись к входной двери, из-за которой раздавался гул мужских голосов. Створки неожиданно резко распахнулись, Элю едва не сбил с ног мужичонка, вылетевший на улицу под крики оставшихся:

— Николаич, будет тебе! Постой!

Безнадёжно махнув рукой, тот потрусил прочь.

Прибывшие вошли внутрь. Шум стих. На Эльгу оценивающе глядели с десяток мужских глаз. Девушка ненавидела такие моменты, хотя жизнь любила бросать её в подобные ситуации. Ещё в подростковом возрасте ей приходилось частенько испытывать на себе любопытные взгляды сотен подчинённых отчима, служившего командиром в одной из войсковых частей. Чтоб скрыть свою природную стеснительность, скованность, она придавала лицу выражение равнодушной отстранённости, словно пряталась за маской, что вошло в привычку. Мать неизменно отчитывала её за «надменную манеру поведения», но освоенный приём всегда выручал. Сейчас опять пришлось прибегнуть к излюбленной тактике, принять холодно-безразличный вид, дабы не залиться краской смущения. Следуя через узкий проход между разгорячёнными, подвыпившими незнакомцами, с которыми ей предстояло жить по соседству, она ни на кого старалась не смотреть, пока в этой безликой для неё толпе не упёрлась в спину высокого жилистого парня, стоявшего в проходе, размахивающего руками, хриплым громким голосом доказывая что-то своим оппонентам. Отступив на шаг, Эля попробовала обогнуть препятствие. Неторопливо обернувшись, молодой мужчина заглянул прямо в глаза оторопевшей девушке, вызывающе прохрипел:

— Здрасте!

Зажав растерянность в кулак, сдерживая дрожь в голосе, Эльга постаралась ответить ровно, спокойно, в тон приветствию:

— Здравствуйте, — и поспешно проследовала за провожатым, уже скрывшимся за углом.

Подселили её к женщине тридцати пяти лет, в просторную светлую комнату, разделённую шкафами на жилые отсеки, где каждая из жиличек имела угол с пружинистой кроватью, тумбочкой. Около самой двери находилась кухонька, отделённая занавесью, там помещались столики для приёма пищи да разделочный с электрической плиткой, рукомойник, полки с немудрёной посудой, пара табуреток, в углу примостился маленький холодильник. В центре помещения, между шкафами, красовались большой стол с несколькими разномастными стульями, два кресла, тумба со стареньким телевизором для совместного пользования. В общем, на первый взгляд всё приемлемо, даже довольно мило. Рина — так звали соседку — накормила Элю с дороги жареной картошкой, наскоро ввела в курс дела, чтоб поскорее отправить в душ, дабы избежать очереди, — как раз наступило их время пользования санитарным отсеком.

Прихватив с собой халатик с тапочками, полотенце, сумочку со всем необходимым, девушка поспешила в самый конец длинного общего коридора, который, к её радости, опустел. Подставив уставшую спину под упругие струи тёплой воды, новенькая с наслаждением расслабилась, лениво прокручивая в голове события дня. Вскоре, обмотав мокрую голову полотенцем, затянув влажное тело в ярко-красный халатик с белым горошком, посвежевшая, ожившая, она толкнула дверь в уже свою комнату и растерянно остановилась, замерев на пороге от неожиданности.

За большим столом сидел тот самый парень, который поразил её самобытностью голоса ещё на лестнице, что-то говорил, почти кричал Рине. Вынув дымящуюся сигарету изо рта, окинув оценивающим взглядом худенькую девичью фигурку, он вдруг обрушил на неё шквал вопросов, незамедлительно требуя ответов, словно имел право на допрос с пристрастием. Ситуация слегка сбивала, чуть злила, заставляла думать, что парень глуп, не понимает двусмысленности положения или намерено разыгрывает комедию.

Девушка, мокрая, полураздетая, растрёпанная, казалась испуганной первоклассницей перед разошедшимся директором школы, не смела дать отпор зарвавшемуся нахалу, ввести его в «игнор». Эле не хотелось начинать пребывание на новом месте со скандала, она еле цедила слова, отвечала, стиснув зубы, старалась больше отмалчиваться. Мучителя спектакль забавлял, он длил и длил эту пытку, дразня её, и, похоже, вознамерился оставаться в девчоночьей комнате долго. Наконец, отбросив свои вопросы, гость разразился тирадой о политике, политиканах, обругал Москву, москвичей, прошёлся по новинкам из мира музыки. Вдруг, прервав свой монолог, заявил:

— Сними полотенце, волосы высохли. Я хочу их видеть.

Задохнувшись от негодования, Эльга прошипела, что знает, когда что делать. Тут мелькнула догадка — паренёк пьян! Возмущение овладело девушкой. Упрямо сомкнув губы, она, отбросив стеснение, недовольно уставилась на дерзкого человека, посмевшего нарушить её спокойствие. Долговязый, светловолосый, с сильной шеей, широко развёрнутыми плечами, молодой мужчина определённо отличался привлекательностью, неброской красотой, извечно притягивающей женщин, и знал об этом. Его насмешливые, искристо-серые глаза из-под прищуренных век изучали её, принимая условия предлагаемой игры. Поломанный нос с горбинкой, тонкие твёрдые губы, нависшие светлые брови, с одной стороны перечёркнутые небольшим шрамом, тяжёлая челюсть да рыкающий голос заметно будоражили воображение. Было в нём нечто общее с образом русского воина из былинных времён, но одетого в современные джинсы с чёрной футболкой.

— Долго пялиться друг на друга будем? — прервал молчание парень. — Может, попробуем познакомиться? Меня Олег зовут. Я тут самый главный бузотёр. Тебе ещё расскажут про меня. Своё имя назовёшь?

— Эльга, — механически ответила девушка.

— Уже кое-что, — опять поддразнил парень.

От непривычной беспардонности в общении, нетактичного поведения незваного визитёра захлестнуло волной ярости. Всё копившееся раздражение грозило выплеснуться наружу. Устав слушать их перебранку, Рина пришла на помощь, вызвалась проводить гостя до его комнаты. Когда дверь за ними закрылась, Эля устало подумала о предстоящем весёленьком житье, если всякие алкаши начнут ходить сюда без спросу, просиживая здесь штаны.

2. Он. Вторжение

Олег лежал на кровати, уставившись взглядом в потолок. Любимый томик — «Момент истины» Богомолова — валялся на полу рядом. Магнитофон на тумбочке без толку надрывался голосами группы Scorpions с композицией Still Loving You — его не слушали.

Сосед по комнате ушёл в гости к подружке, затянувшаяся связь с которой не доставляла Валентину никакой радости, вызывала хроническое недовольство. Разорвать же парень не мог, не хотел обижать девчонку, у той заканчивался контракт через полгода. Друга грела надежда — тогда всё разрешится само собой, Тая уедет без скандала.

У Олега через шесть месяцев трёхгодичная командировка тоже подходила к концу. Произошедшее нынче вечером смыло остатки хмеля, всколыхнуло где-то глубоко в груди нечто, о чём даже не смел задумываться, что казалось несвойственно, слишком ново, непривычно для него. В голове мелькали картины довольно бурной юности, казавшейся бесконечной, — там всегда находилось место безумству мальчишечьих выходок, красивым девушкам, танцам, книгам, музыке, увлечению техникой. Впрочем, всё обычно, у многих так. Отслужив в армии матросом Балтийского флота, он на всю жизнь приобрёл валкую походку бывалого моряка, хриплый сорванный голос, придающий ему дополнительный шарм в глазах прекрасного пола, да страстную привязанность к Ленинграду. Девчонки тянулись к нему, недостатка в женском внимании не испытывал, но долго они не задерживались из-за его тяги к свободе, смене лиц, приключениям. Связи распадались самопроизвольно, без боли, радости. Одни лица память хранила, другие исчезали бесследно, зато запоминался азарт охоты при завоевании нового трофея и триумф победы. Ему нравилось слышать признания в любви, но в конце всегда ждала разлука — делить свою жизнь ни с кем не хотел.

Судьба помотала по свету, технари требовались везде. С годами пришло осознание: ничего стоящего в багаже прожитых лет не осталось, денег не накопил, жил легко, не обременяясь ничем, семьёй в свои двадцать восемь лет, в отличие от друзей, не обзавёлся. Как-то случай столкнул на улице с одной из бывших подружек — та шла, светясь от счастья, с мужем, толкавшим детскую коляску. Неожиданно кольнула мысль: если бы он захотел, дитя могло быть его. Мать с сестрой постоянно в письмах ноют, требуют остепениться, жену в дом привести. Была девушка, которая вроде всем устраивала, только родным, близким не понравилась. Друзья предупреждали о ветрености избранницы — не верил, пока в постели с другим не застал. Банально, однако до сих пор обида на распутницу не забывается. Долго мечтал о реванше, мол, подруга призовёт, прощение станет вымаливать, вновь сумасшедшие ночи захлестнут их, а натешившись, он сам оттолкнёт её, отомстит за унижение, — но девица вернулась в деревню, вышла замуж за одноклассника. Более трёх лет минуло, а сладкие объятия беспутницы не забываются. Нет, Олег не любил, считал себя неспособным к возвышенным чувствам, для радости хватало лёгких отношений, пьянящих, будто пузырьки шампанского, что будоражат кровь, а вскорости быстро, без последствий исчезают.

Провожая в Германию, мать просила остепениться, приезжать с невестой, мечтала о внуках. Олег матушку боготворил. Она и сестра воплощали в себе самое дорогое в жизни молодого мужчины.

Попав в эту часть, вдруг ощутил — время остановилось. Дни тянулись, а годы летели. После смены заняться нечем, семейные заботились друг о друге, холостякам же спешить некуда. Зачитанное старьё из библиотеки, редкие дискотеки, демонстрация устаревших кинофильмов в клубе — весь непритязательный набор для культурного досуга. Иногда летом, сговорившись с ребятами, выезжали на рыбалку или на шашлыки, приправляли горячительным. В общаге сбивались в группы, запивая скуку ликёрчиком или пивком, перекидывались в карты. Свободные мужики по женским номерам ходили, интрижки затевали, кто кого переманит, скольких уломает, уговорит. С бабёнкой под боком жилось веселее, некая осмысленность появлялась.

По приезде с непривычки чурался этого, но одна шустроглазая, из дальнего номера, стала откровенно новенького обхаживать. Он поддался на провокацию, веселье понеслось. Женщина оказалась падка на приключения, принялась подбивать клинья к другому. Глупо неволить пустышку — разбежались. Другу любовница оказалась без надобности, любил жену, разбивать семью не планировал. Расстроенная дамочка кинулась обратно, да у него интерес сдулся, пригляделся к соседке бывшей пассии. Девочка прибыла из Горлова, от которого до родной Нежи рукой подать, — на том сошлись.

Вета сначала всего побаивалась, стеснялась. Она казалась созданием готического стиля: фигура, лицо, нос, волосы — всё выглядело удлинённым, устремлённым ввысь. Неприметная, закомплексованная, вызывающая сочувственную сопричастность, девушка смотрелась странноватой, потом привык к ней, проникся, находил даже привлекательной. Бывшая от ревности остервенела, накинулась на напарницу. Олегу пришлось стать на защиту. Вета плакала, он утешал, урезонивая соседку. В первое время разговаривали много, потом Веталина, с его молчаливого согласия, окружила заботой, стала подкармливать, обстирывать, чинить одежду, одалживала денег.

Девчонка быстро влились в его компанию. У бывшей пассии контракт закончился, она отбыла в Союз. Веталина, оставшись единственной хозяйкой в комнате, осмелела, взялась открыто проявлять к нему симпатию, что, безусловно, льстило. Очень нравилось ей выезжать с ним в город или на природу. Когда Олег начинал артачиться, мягко надавливала, убеждая сладеньким голосом в необходимости его присутствия. Чувствуя себя обязанным, со скрипом соглашался, к тому времени ему всё стало порядком надоедать.

В общаге подсмеивались над активными ухаживаниями Веты на фоне его апатичности, впоследствии их объединили в пару, хотя они тогда ещё даже не целовались. Всё произошло гораздо позже и стало нудной обязанностью. Что касается постели, Веталина возвела стену защиты, обещала ввериться ему только после замужества. Такая расстановка пугала: Вета неплохая компаньонка, однако жениться не рвался, это казалось скучным, чувств никаких не возникало, не хватало остроты ощущений. Он считал девчонку лишь другом. Их вялотекущие, длительные отношения приелись, но вреда от них не ощущалось, пользу же приносили. По умолчанию в общаге Веталину принимали за его девушку — парень отмахивался, хотя частенько думал о матери, которую такая хозяйственная невестка устроила бы. Готовила подруга классно, чистенькая, скромная, но останавливало полное отсутствие влечения к ней, такого счастья не хотелось. Влюблённость подопечной тяготила; спасаясь от надоевшей, парализующей опеки, затягивающей в трясину обыденности, парень чаще прикладывался к бутылке. Вета мягко журила, просила не пить, отхаживала от похмелья, прощала грубые выходки, тот же, протрезвев, сбегал к друзьям. Им требовался отдых, разрядка, в отпуск решили идти порознь, тогда-то наконец он обрёл лёгкость, ощутил дыхание свободы.

Сейчас девушка находилась в Союзе. Попойки с пацанами не прекратились, правда, стали менее интенсивными, привычный образ жизни враз не изменишь.

Слуху о прибытии новенькой в отдел ядов Олег не придал значения. Сегодня, стоя в компании мужиков на лестнице, весь прокуренный, чуть пьяный после пары бутылок пива от Николаича, отмечавшего очередную днюху, заметил её не сразу, не обратил внимания на внезапно наступившую тишину, лёгкий стук каблучков по лестнице. Потом запах сирени, ещё чего–то необычайно свежего, лёгкого заставил обернуться и утонуть в зелёном омуте распахнутых глаз. Растерявшись, автоматически стряхнул пепел с сигареты прямо на пол, неловко буркнул, проклиная грубость своего голоса, нечто вежливое, уместное, по его разумению. Девушка ответила в тон, теми же словами, нежнейшим голоском, как из зазеркалья. Обойдя их бочком, она поспешила за провожатым с лёгкостью бабочки, исчезла за углом. Парни зашумели, делясь впечатлениями. Олегу же показалось, что сердце в груди забыло биться. Чудесный голос, непривычная серьёзность взгляда отпечатались в памяти. Ему нестерпимо захотелось узнать, чем его зацепили, повторить, осознать непривычные ощущения.

Под каким-то надуманным предлогом он ввалился в комнату к Ринке, куда подселили новенькую, ввязался в бессмысленный диалог, дождался возвращения из душа заинтересовавшей особы. Девушка вошла с полотенцем на голове, раскрасневшаяся, тёплая, влажная, в тонком халатике. Несмотря на неловкость ситуации, Олег не смог уйти, не уяснив природы странного наваждения, испытанного впервые. Забавляла девичья растерянность, когда он её рассматривал. Чуть больше среднего роста, с осиной талией, длинной шеей, высокой небольшой грудью, стройными ногами, маленькими детскими ступнями, девочка казалась худенькой, необычайно привлекательной, с чарующими зелёными глазами на нежном лице. Захотелось втянуть прибывшую в разговор, дабы вновь услышать голос, увидеть улыбку, краску смущения на щёках. Парню понравилось новую соседку дразнить, наблюдать за вспышками гнева, негодования, даже злости; ответные реплики собеседницы становились хлёсткими, голос напрягался струной. Решив не накалять обстановку до критической, позволил девчонкам выпроводить себя. В ушах звенел дерзкий, дрожащий от ярости голосок. Рассеянно чему-то улыбаясь, Олег спустился к себе, теперь произошедшее перетиралось в деталях. Валька так и не пришёл.

«Наверно, у Тайки ночует, опять не отпускает, присосалась намертво», — отметил он про себя.

Ничего не хотелось, только бы лежать, уставившись в потолок, предаваясь фантазиям о зелёных чарующих глазах. Он пытался анализировать ощущения, но чем дольше думал, тем больше запутывался в хаосе чувств, поступков.

Утром Олег вышел на крыльцо. Мужики встретили вопросами:

— Ну? Обломилось что-нибудь?

Парень лишь безнадёжно махнул рукой, неопределённо пожал плечами, пробормотал беззлобно:

— Откуда в общаге все и всё всегда знают?

3. Она. Предшествие

Пятница пролетела в хлопотах. Эльга осваивалась на новой работе, принимала отдел. Суббота принесла те же проблемы. Вечером соседка позвала на какой-то немецкий праздник. Идея сходить проветриться в городской парк, познакомиться с местными обычаями показалась заманчивой.

Девушки не спеша прошлись по аллеям, продегустировали ликёр на раздаче, попробовали что-то из национальной кухни. Когда вышли к танцполу, уже смеркалось. Всех мужчин вокруг изрядно штормило. Элю пригласил на танец рыжий накачанный немец. Рина сделала страшные глаза; соседка заранее предупредила о неприемлемости отказа на Паркфесте — так назвалось торжество, нечто праздника любви. Несогласие местные воспринимали с обидой. Эльга, опасаясь скандала, скрепя сердце, подчинилась обстоятельствам. Партнёр, насквозь пропахший острыми колбасками и пивом, издавая непонятное рокотание, с силой вжимался в неё. Девушка механически кивала в ответ, не в состоянии ничего понять, тщетно пыталась чуть отодвинуться, глотнуть свежего воздуха. Немца не смущал языковой барьер, партнёрша устраивала, отпускать её из ловушки рук он не думал, удерживал пленницей тур за туром.

Эля с облегчением вздохнула, когда заметила ребят из общаги, тоже воспаривших в пиво-ликёрных парах. Они подошли большой компанией, спугнув тем самым незадачливого кавалера, мгновенно растворившегося в толпе. Позволив наконец себе расслабиться, девушка повернулась к вновь прибывшим.

— А, москвичка! Как тебе здесь? — Знакомый надтреснутый голос раздался у самого уха.

Неопределённо пожав плечами, Эльга попыталась ответить, однако зазвучавшая музыка заглушила слова. Олег, схватив за запястья, потянул танцевать.

— На ногах-то устоишь? Меня не уронишь? — съязвила она, но, вспомнив рыжего бугая, положила руки ему на плечи — свой лучше, не так пугает.

Парень прижал к груди с настойчивой нежностью. Девушка неожиданно ощутила уютную безмятежность. Плыть в волнах музыки под куполом звёзд, меж тёмных стволов огромных деревьев, под защитой сильного мужского плеча показалось необычайно хорошо. Среди танца он опустил одну руку, крепко поддерживая другой за спину, откинув голову назад, принялся подпевать звучащей песне, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. Минутный дискомфорт сменился неизъяснимой прелестью такого положения, она полностью отдалась мелодии.

Приближалась полночь. Рина засобиралась домой, позвала Элю. Ребята оседлали велики, стайкой потянулись к части. Девушки шли по тёмным тропам, во мраке выбираясь из города. Один из велосипедистов приостановился возле них, знакомый хриплый голос окликнул:

— Садись! Поехали!

Очевидная нетрезвость Олега да беспросветная темень пугали.

— Нет! — пролепетала в ответ. — Багажом не езжу, опасаюсь! Тебе бы самому удержаться! Рискуешь разбиться.

— Садись, говорю! — пьяно упорствовал парень, разозлённый отказом, убеждая не трусить, согласиться.

Эля возмущённо вскинулась, оставаясь непреклонной.

— Что привязался? Меня возьми! — отшутилась Рина.

— Нет! Нужен вес полегче, такой только у москвички, — настаивал упрямец.

Уговаривал долго, потом, потеряв терпение, вконец раздосадованный кавалер умчался вперёд, оставив соседок в одиночестве. Вскоре их догнала группа знакомых девчат, глубокой ночью шумной стайкой все вернулись в часть. Олег сидел на освещённом крыльце, курил. Увидев их, вскочил, обиженно отвернулся, направляясь к себе. Эльга, проследив взглядом за долговязой фигурой, недоумённо пожала плечами.

На следующий день в комнату девушек под разными предлогами, да и просто так, потянулись свободные парни, «временные» холостяки общаги, проживающие без жён, дабы представиться новенькой, перекинуться парой слов. Эля отчаянно смущалась, но храбро встречала атаки мужского населения, даже находила силы чуть дерзить — сказывался московский опыт отваживания нежеланных ухажёров. Выходные пролетели быстро.

Рабочие дни принесли новые хлопоты по огромному списку служебных вопросов, требующих скорейшего разрешения. Среди недели новые знакомые не очень докучали, если не считать ежедневных сборищ на крыльце по утрам-вечерам да в обед, когда ей приходилось пробираться сквозь толпу мужчин, ощущая оценивающие взгляды. Эльга собиралась с силами, маскируясь отрешённостью, проходила ежедневные испытания пристальным вниманием, напряжённая скованность была заметна только при очень тщательном наблюдении. В глубине души ей это льстило, хотя она с грустью осознавала неизбежность привыкания со временем. Понимала, что откровенный интерес к ней вскоре исчезнет. В толпе парней глаза Эли всегда отыскивали фигуру Олега, сумевшего всё же обратить на себя внимание; неодолимо тянуло вглядываться именно в него.

В очередной субботний вечер Рина вновь потащила соседку в городской парк. Отмечался заключительный день Паркфеста. На этот раз ощущение новизны исчезло, праздник не впечатлял, погода испортилась, моросил дождик. Эльга, боясь натолкнуться на рыжего немца, удерживавшего её танцами неделю назад, периодически нервно оглядывалась. Общежитские ребята опять налегли на пиво, до жути надрались.

— Неужели отдых для наших — это наклюкаться до болтанки? — шептала девушка с тоскливой жалостью к ним, к себе, ведь придётся жить среди такого сброда целых три года.

В какой-то момент знакомые лица растворились в толпе гуляющих. Ринку уволок куда-то Коста, довольно видный «одесский еврей» — так называл он сам себя — с кучерявыми волосами, которого Эля посчитала близким другом приятельницы. Сейчас же, оставшись в тёмном незнакомом месте в одиночестве, девушка растерялась, не зная дороги домой. От подступающей паники спас парнишка из ближайшей части. Тот приметил новенькую со складов в общем магазине и теперь, увидев беспомощно оглядывающуюся девушку среди толпы немцев, поспешил на помощь. Красавчик с шапкой кудрявых русых волос мягким голосом представился Андреем, предложил не волноваться понапрасну. Но тут спасителя оттеснил смутно знакомый мужичок, потребовавший отрекомендовать его даме. Огорчённый помехой парень неохотно выдавил:

— Николай Николаевич — мой начальник!

Эле вспомнился день первого появления в общаге. Человек, чуть не сбивший её с ног, вылетевший навстречу после попойки, претендовал на знакомство. Девушка зябко повела плечами, впечатление о вынужденных попутчиках не обнадёживало, вызывало настороженность. Но других провожатых в темноте искать не имело смысла. Они шли, не торопясь, втроём, выискивая очертание знакомой тропинки. Эльга старалась держаться ближе к Андрею. Пьяненький шеф парня принялся расшаркиваться, раскланиваться, забрасывая комплиментами:

— Мадонна! Как есть Мадонна! — заплетающимся языком бубнил он, похотливо оглядывая фигуру девушки.

Напористость Николаича шокировала, а рассказы о пикантных приключениях, пересыпанные бесконечными объяснениями в любви, пугали.

Их группа подошла к проходной. Мужчина усилил давление на спутницу, заявил напрямую, что имеет женщину со складов, которую готов сейчас же заменить на «Мадонну», так как он околдован, сделает для неё всё. С облегчением схватившись за створки ворот на пропускном пункте, Эля, прервав монолог разошедшегося ухажёра, осведомила его об оставшемся в Москве любимом женихе и неприемлемости замены.

Николаич, после непродолжительной паузы, упрямо попробовал преодолеть возникшее препятствие, наклонив голову, пробубнил:

— Жених далеко, а я близко!

Наткнувшись на насмешливый взгляд спутницы, осёкся. Через несколько минут, подходя к дверям общаги, жалобным тоном неожиданно выдавил:

— Дай тебя поцеловать! Разреши! Только попробуем! Ты хоть раз целовалась по-настоящему?

Девушка сдержала нервное передёргивание плеч, всегда возникающее при попытке нарушения извне её личного пространства. Ничем не выдав отвращения, мягко ответила, проскальзывая в приоткрытую дверь:

— Не надо. Ни к чему. Спокойной ночи. Спасибо за компанию!

Общага ещё не спала. Она прошла к своему номеру на втором этаже, толкнула створку. Дверь не поддалась, закрытая на замок со вставленным изнутри ключом. Робко постучав, Эльга отошла к лестничному маршу, изнывая от смущения, интуитивно догадавшись о происходящем в комнате. Идти было некуда. Эля одиноко стояла, думала, что жизнь идёт своим чередом, как и в Москве, да только всё мимо неё.

4. Он. Соприкосновение

Эльга не попадалась на глаза Олегу пару дней, до субботы. Он старался не думать о ней, мало ли симпатичных мордашек на свете. Девчонка ему без надобности, хотя чем-то цепляет, даже странно. В первый день из любопытства пытался подсадить её на крючок — не поддалась, так лучше, зачем осложнять себе жизнь. Правда, зелёное пламя девичьих глаз временами всплывало в памяти.

В субботу, в первый день немецких парковых гульбищ, они с ребятами традиционно расслабились, угощаясь пивом с сардельками, приправляя всё ликёром. Бездумно наблюдая за раскачивающимися парами на танцполе, в сгущающейся темноте ночи парень разглядел тонкую знакомую фигурку в руках рыжего детины, заметил, что напор партнёра пугает новенькую — с трудом сохраняя спокойствие, та украдкой оглядывалась, ища спасения. Громко переговариваясь, пацаны большой ватагой подошли к стайке девчат из их части. Музыка оборвалась, Олег перехватил девушку у немца, неуклюже поприветствовав, увлёк танцем, не спрашивая согласия. К удивлению, Эля не стала сопротивляться — видимо, местный бугай казался страшнее пьяных рож соотечественников, хотя Эльга не удержалась от язвительной реплики по поводу его устойчивости. Ответить не смог, захлебнулся в ощущениях. Через тонкую ткань её одежды проходили странные волны какой-то энергии. Прижимая партнёршу сильнее, попытался определить природу явления, возникающего при касании её тела. Хотелось уткнуться лицом в мягкое облако волос, вдыхать аромат сиреневой свежести, дабы унять внезапное кружение в голове. Не в силах совладать с наваждением, парень чуть откинулся, нуждаясь в глотке ночной прохлады, дабы восстановить самообладание. Сквозь щёлки неплотно прикрытых век Олег разглядывал лицо партнёрши, казавшееся нереальным в неярком свете звёзд.

Программа праздника подошла к концу. Эльга отошла к ожидающей приятельнице, потерялась в темноте. Позже ребята гнали на велосипедах в сторону дома. Увидев призрачную фигурку, возвращающуюся в общагу в компании соседки, Олег притормозил, с неловкой грубоватостью предложил ей велик, но девушка побоялась довериться. Парень уговаривал, убеждал, хотелось заполучить столичную птичку себе; разозлившись, умчался вслед за друзьями, не добившись желаемого. Паркуя велосипед на освещённом пятачке перед дверями, неожиданно почувствовал смутное беспокойство за Эльгу.

«Как такая хрупкая в кромешной тьме?» — тревожило его.

Никогда в жизни он не волновался так за малознакомого человека. Не понимая беспокоящих импульсов, Олег уселся в ожидании на ступени крыльца, нервно куря сигарету. Увидев приближающихся девушек, явственно ощутил облегчение, а она даже не заметила, так и не подняла глаз. Обида обожгла — его одурачили, вынудили сходить с ума! Отбросив бычок, он кинулся прочь.

На следующий день Олег с тревогой наблюдал за бестолковой суетой у комнаты Эли. Мужики общаги одурели, пытаясь завладеть вниманием красотки. Парня душила злость на неё, на себя, на этих павианов; думал, ему совсем ни к чему это, и вдруг осознал, что безостановочно повторяет:

— Эля. Эльга! Как красиво твоё имя! Звучит неожиданно свежо, такое ёмкое, сильное, одновременно нежное, очень подходит тебе! Не поддавайся! — заклинал он шёпотом, не понимая зачем, ведь у неё впереди три года работы здесь по контракту, а ему через полгода уже в Союз.

На рабочей неделе только мельком удавалось увидеть Птаху — так он её прозвал за летящую походку, — она проскальзывала мимо, шепча торопкое «здравствуйте», сбегала с крыльца, исчезала куда-то по своим делам. Пытаясь отключиться от навязчивого наваждения, пробовал не обращать внимания на девчонку, но глаза всегда и всюду, вблизи и вдали видели только её.

На закрытии сезонного празднования немцев Олег с остальными пацанами тусовались в городском парке, девушку там не искал, не желал видеть. Вернулся в общагу не поздно, заметил Косту с Риной, входящих в номер, услышал звук поворачивающегося ключа.

— Хоть кому–то кайф светит, — усмехнулся парень, заворачивая в восемнадцатый номер, к компании дружков, отмечающих выходные.

Ребята допивали последнюю бутылку пива. Через открытую фрамугу донёсся голос Эльги. Выглянув в окно, Олег увидел москвичку, возвращающуюся с двумя чужаками. Суетливый Николаич упорно рекламировал себя, а Кучерявый — так нарекли его пацаны — молча любовался спутницей. Новенькая, улыбаясь нелепым предложениям, почти бежала к дверям, тепло поблагодарив за сопровождение, вошла внутрь здания.

Парень приоткрыл дверь комнаты, сгорая от любопытства. Столкнувшись с запертой изнутри дверью своей спальни, Эля растерялась, затем её лицо осветилось осознанием происходящего; отчаянно смутившись, она покраснела, отошла к лестничному пролёту.

Олег понял: девушка не намерена мешать Рине, деликатно не хочет привлекать внимание ни к себе, ни к соседке с её гостем. Его это невероятно тронуло. Забыв о давешней обиде, решении держаться в стороне, парень тихо вышел из комнаты, изображая случайность встречи, подошёл к Птахе сбоку, усмехнулся, скрывая неловкость. Она удивлённо распахнула глаза, зелёная глубина поглотила его.

5. Она. Предыстория

Эльга всегда знала, откуда у неё такая неприязнь к прикосновениям, к поцелуям. Стоя в одиночестве в коридоре общаги сейчас, она вспоминала один эпизод своего детства, с которого всё началось.

Её отчим слыл неплохим человеком, неплохим командиром, довольно хорошо относился к падчерице. Всю жизнь девушка страдала от несправедливости, вспыльчивости, бесконечных нападок матери. Ей стукнуло четырнадцать лет, она заканчивала восьмой класс школы. В выходной день мая стояла хорошая солнечная погода. Эля зубрила формулы по алгебре к экзаменам, параллельно утюжила бельё. Младший братишка спал в соседней комнате, убаюканный после обеда. Мать с мужем отмечали чей-то юбилей в гарнизонном кафе.

Неожиданно возвратился непривычно пьяный отчим, сально пошутил, ввергнув в смущение, подойдя ближе, притянул приёмыша с силой к себе за худенькие плечи, страстно впился поцелуем, раздвигая языком губы. Девчонка испуганной кошкой попыталась отскочить, отчаянно заколотила по натянутой на груди форменной рубахе кулачками, сдирая костяшки пальцев о звёздочки погон. Сила зрелого мужчины несоизмерима с нескладной хрупкостью подростка. Наконец Эльге рывком удалось оттолкнуться, закричав с отвращением: «Фу!» — она побежала в ванную оттираться, краем глаза заметив ошеломлённое, трезвеющее лицо материного мужа. Под струёй холодной воды Эля долго с остервенением тёрла с мылом губы, зубы, щёки, даже нос, смывая, сдирая с себя следы отвратительных мокрых губ.

Вечером потрясённая девочка пожаловалась матери, только зря — та неопределённо пожала плечами, всё вскоре забылось, так показалось глупенькой простушке. Отчим больше не повторял такого никогда. Зато мать, которая постоянно унижала, внушала ей мысль о никчёмности, не обращала на неё внимания, скупилась на ласку, совсем охладела.

— Кто ты такая? Кому ты нужна? За что тебя любить? Никому не интересны твои телячьи нежности! Бр-р! — часто с отвращением корила женщина старшую дочь.

Эльга срослась с одиночеством — трудно в собственной семье жить под гнётом постоянного ощущения вины невесть за что. Родительница стала следить за каждым шагом, каждым движением подростка, атмосфера подозрительности угнетала. После экзаменов Эля уехала в Москву, поступила на фармацевта, зажила отдельно. Это спасло.

Семья вернулась из Заполярья в столицу через три года, девушка окончила техникум, поступила в медицинский институт. Искренняя радость отчима, когда она прошла по конкурсу, шла вразрез с мрачной подавленностью матери, та словно взбесилась:

— Я не собираюсь за неё платить! — заявила женщина, но Эльга оформилась на вечерний факультет, успешно работала, материально ни от кого не зависела, и той пришлось смириться.

Будучи студенткой, приходила домой только на ночь, но всё равно у родительницы получалось сильно досаждать. Только тогда Эля начала смутно понимать: приёмный отец давно испытывает к ней совсем не отеческие чувства. Она отгородилась, начала сторониться мужчины, но мать всё равно сходила с ума от ревности.

Спустя два года отчим их бросил, оставив после себя ад отношений. Кого и когда бы мать ни приводила в дом с той поры, девушка всегда чувствовала настороженный ревнивый взгляд стареющей озлобленной женщины, разучившейся доверять и любить. Для Эльги же тот давний случай вылился в непереносимость любых физических контактов. Только во время танцев она воспринимала прикосновения. Возникающие же ситуации с поцелуями оживляли воспоминания, мерещились мокрые губы бывшего материного мужа, приближающиеся к лицу, отвращение захлёстывало, заставляло отворачиваться, отталкивать, всячески избегать контакта.

Мать, пережив развод, обвинив во всех бедах дочь, совсем взбеленилась, захотела поскорее сбыть девушку с рук, а та даже мысли о близких отношениях не допускала, хотя выбор выпадал неплохой. На голову Эли посыпались обвинения в разладе семейных отношений, во вмешательстве в личную жизнь старших — мол, эгоистка, не даёт возможности выйти матери в третий раз замуж. Девушка сносила всё, но однажды родительница бросила недотроге в лицо:

— Порченая ты! На тебя ни у кого никогда не встанет! А если зацепит кто, выберешь наконец жениха по вкусу — он тебя перед алтарём бросит, в первую же брачную ночь сбежит. Не увидитесь больше никогда. Обманет! Вот тебе моё слово!

Девушка онемела от ужаса, возмутилась такой злобой, впоследствии закрылась от мужчин ещё сильнее.

— Зачем они, если с ними плохо, а брошенные женщины сатанеют до того, что забывают своих детей? — рассуждала Эля. — Лучше не начинать вовсе!

Но всё же в самой глубине души, вопреки всему, она жаждала любви, ждала, верила. Жизнь проходила мимо, держа её на обочине, в стороне. Ей предлагали поцелуи, ухаживания, секс, но всё не то, всё не с теми. Вот и сейчас приходилось, как всегда, по привычке избегать отношений, а Ринка в номере не теряет времени даром, пользуется свободой. Счастливая!

Стряхнув грустные воспоминания, Эля вздрогнула от ощущения постороннего присутствия.

6. Она. Впервые

Покачиваясь от выпитого, Олег стоял сбоку, изучая грустное лицо Эльги. Она ярко вспыхнула от наглой бесцеремонности.

— Чего жмёшься бездомной кошкой? — пророкотало над ухом.

Девушка неопределённо пожала плечами. Парень нарочито медленно подошёл к её двери, дёрнул за ручку, затем пошловато заулыбался, потянул Элю к себе в комнату.

— Пойдём! У меня никого нет. Я не трону. Переждёшь. Посидим. Музыку послушаем. Давай соглашайся!

— Нет! — не осмелилась она. — Ночь на дворе.

Мимо прошли ребята, поглядывая, как Олег уламывает новенькую, пряча понимающие улыбки, подкололи Эльгу:

— Не верь ему! Обманет! Пошли лучше с нами!

Дверь комнаты распахнулась, выпустив Косту с Риной. Соседка поманила девушку домой. Олег ввалился следом, уселся хозяином в кресло.

— Запомнила меня? Я — Олег Серёгин. Самый большой баламут да пьяница на складах. Обо мне ещё порасскажут, у кого ни спросишь. Говорил же тебе уже!

Ей стало неловко под пристальным взглядом гостя, она ускользнула на кухню. Скрывая смущение, поставила греться чайник. Он поспешно вскочил, не желая оставаться в одиночестве, двинулся следом. Там, притиснув к раковине напрягшуюся фигурку, прижал к себе. У Эли перехватило дыхание, она задрожала. Это была не та привычная дрожь отвращения, пробирающая каждый раз при столь плотном контакте с чужаками. В этот раз чувствовалось нечто другое. Прикосновение мужской груди вызывало приятные ощущения. Жар его тела сквозь тонкую ткань блузки обжигал, твёрдость натренированных мышц волновала до самых глубин, посылая положительные импульсы по всей коже.

— Что затрепетала? — шёпотом спросил парень, удивлённо подняв светлые брови, и тут же ответил сам: — О! Я знаю, отчего тебя трясёт!

— Не ври! Ничего ты не знаешь! Просто неудобно стоять, — попыталась оправдаться Эля.

— Да ну! — усмехаясь, заулыбался в ответ Олег.

Это её возмутило, пойманной птицей рванулась из рук осмелевшего гостя, но тот сумел удержать.

— Пусти, синяки будут, — взмолилась девушка.

Парень ослабил хватку, доверительно посоветовал:

— Ты не сопротивляйся!

Задумчиво добавил:

— Почему у вас у всех синяки от моих рук? Вроде не сильно беру, а всегда пищите.

— Кто это все? Почему всегда? — огрызнулась Эльга, пробуя освободиться.

Олег уже не слушал, пристально следя за движениями губ, — казалось, не мог оторвать взгляда. Он настойчиво привлёк её к себе, придерживая за затылок одной рукой, потянулся к лицу. Они почти соприкасались, порывистое дыхание молодого человека смешивалось с учащённым дыханием Эли.

В какой-то момент ей захотелось вывернуться, оттолкнуть, привычно оказать сопротивление, хотя возбуждённый рассудок стал противиться отлаженной манере поведения: «Отчего бы не попробовать? Он не противный! Я хочу ласки этого брутального мужчины. Не беря в расчёт отчима, ко мне ни разу никто не прикасался, а ведь давно пора. В двадцать семь лет необходимо попробовать вкус желанного поцелуя. Если накроет волной непереносимого отвращения, тогда можно прерваться. Надо дать себе шанс изведать эффект единого дыхания при слиянии губ. Вдруг больше не возникнет такой возможности. Пусть свершится положенное с этим пьяным, наглым парнем, у которого такие невероятно сильные руки, такое магическое притяжение».

Дикая, необузданная потребность испытать неизведанное поразила Эльгу. Расслабившись, она подставила своё лицо. Парень, пробуя, нежно провёл языком по её губам, затем осторожно раздвинул их, плотно прижался своим ртом. От нахлынувшей кутерьмы чувств Эля тихо застонала. Ободрённый явным знаком расположения, он опустил руки с затылка на плечи, сильнее притискиваясь к ней бёдрами. Девушку бросило в жар, тело раздирало от неизведанных чувств и ощущений, о существовании которых она никогда не догадывалась. Язык Олега уверенно хозяйничал у неё между зубами, заигрывал, изучал, осваивая новую территорию. Запах парня с привкусом мятного ликёра да сигарет будоражил Элю. В его объятиях девушка чувствовала себя нужной, надёжно защищённой, как в парке во время танца.

Разорвав поцелуй, Олег дал возможность отдышаться, вновь завладел губами, рукой непринуждённо соскользнул за разрез блузки. Эльгу это испугало, она легонько оттолкнулась.

— Всё! Хватит! — с усилием приказала ему. И себе тоже.

Олег не согласился, отпущенного удовольствия не хватило. Рухнув с высоты своего роста на табурет, Серёгин притянул объект желания на колени, вдавил в себя одной рукой, другой же проскользнул под юбку. К такому повороту Эля совсем не готовилась, попыталась выскользнуть, отстраниться. Ёрзая, извиваясь на его коленях, она постаралась ускользнуть от смущающей атаки, но это заводило Олега сильнее, что Эльга явственно ощущала, ещё больше робея. Она осознавала, что он входит во вкус, зажигается, поддразнивая, играясь с ней, будто с котёнком, вглядываясь ей в лицо серыми, искрящимися глазами, изучает её реакцию.

Неожиданно парень дурашливо, по–девчачьи захлопав ресницами, с наигранной невинностью спросил:

— Ты что, стесняешься своих ног?

— Ну нет! Ног я не стесняюсь, — возмутилась девушка, упрямо отводя тревожащие руки. — Ну не получится, чтоб всё сразу: и ноги, и грудь, и губы. Надо выбирать.

— Получится! — нахально ухмыльнулся парень, откинул её тело себе на локоть, наклонился, вновь впиваясь губами.

Поцелуи становились длительнее, настойчивее, требовательнее, прожигали Эльгу страстью, напрочь лишая сил. Закипевший чайник частично привёл девушку в чувство, заставил вырваться из соблазнительных оков.

Выключив плиту, Эля, собрав остатки воли, твёрдо заявила:

— Всё! Уходи! Нам нужно спать!

Олег недоверчиво уставился на девчонку, затем уязвлённый отошёл к окну, открыв форточку, нервно закурил, не обращая внимания на возражения. Отказ задел.

— Хорошо, — коварно улыбнулся лишь уголками губ. — Ты ляжешь — уйду.

Потоптавшись в растерянности, Эльга поняла: парень действительно не уйдёт, не уговоришь его, не выгонишь. Возможно, хитростью получится успокоить, добиться желаемого. Махнув на стеснительность, разделась за распахнутыми дверцами шкафа, натянула сорочку, юркнула под простыни, сбросив на стул покрывало.

— Уходи! Я сплю!

Олег повернулся. Эля, смущённая настойчивым взглядом, почувствовала себя бесстыдно обнажённой под тонкой тканью, повторяющей очертания её фигуры, стыдливо прикрыла глаза. Звук медленно приближающихся шагов заставлял нервничать. Мгновенно скинув обувь, Олег растянулся рядом. Девчонка забарахталась, завозилась. Надо же так, попалась дурёхой в собственные сети! Серёгин, подсунув руку под простыни, с наслаждением стал оглаживать кожу, щекотать, вводя в состояние странной невесомости. Как же до смешного неловко получилось! Хотелось возмутиться, послать вон, но не могла, тело пело, откликаясь на прикосновения. Сопротивляясь, отбивала настырное наступление похотливых пальцев, тем сильнее заводила соперника. Всё переросло в шутливую детскую борьбу за победу. Олег навалился на неё всем телом, кровь закипала в венах. Захватив обе её руки в свои большие ладони, завёл за голову. Беспомощная, обездвиженная Эльга замерла, силясь справиться с бурей противоречивых чувств, бушующих в сердце, которое едва не выскакивало из груди.

— Лежи тихо, — прошептали губы парня ей на ухо. — Не двигайся.

Потемневшие от желания глаза Серёгина порабощали. Порочно улыбаясь, он наслаждался обретённой властью. Эля чувствовала силу кожей, впитывала его состояние, эмоции. Из-за новизны ощущений исчез контроль над происходящим. Вторая рука Олега стиснула подбородок, губы нашли рот девушки, почти жёстко завладели им. Эльга испытывала необыкновенно приятное состояние, всё тело ликовало в наслаждении от контакта, напора мужской мощи. Страх ушёл, отвращения не возникало, только желание как можно больше длить это чувство близости к нему.

Оборвав поцелуй, парень отстранился, бесстрастно наблюдая, как она пытается отдышаться. Почувствовав слабину, девушка обрела возможность думать, упрямо возобновила борьбу, сильнее принялась извиваться, увёртываться. Игра не закончилась! Иногда, когда казалось, что теряет силы, Эля шутливо грозила:

— Смотри! Рину позову! — Сонное дыхание соседки слышалось из-за шкафа.

— Ты что, больная? — нарочито пугался Олег, покручивая пальцем у виска, затем с бóльшим упорством шёл в наступление, пробуя сорвать одежду со строптивицы.

Наконец ему удалось забраться под сорочку, тёплые пальцы обхватили не знавшую чужих прикосновений грудь.

— Упругие, небольшие, будто нераспустившиеся бутоны, — выдохнул он, растягивая слова, делясь своими ощущениями. — Приятно!

Щёки Эльги расцвели маковым цветом. Никто никогда не трогал её так, не обсуждал части тела при ней. Стало неловко. Вновь попыталась вырваться, но Серёгин, не прерывая ласки, шептал, внушая пленнице:

— Тихо! Ведь тебе тоже приятно! Они у тебя такие нежные! — и теребил, гладил, мял упругие выпуклости.

Пытаясь расширить доступ, парень рванул ворот сорочки, тонкая материя расползлась.

— Тебя что, тянет туда? — недоверчиво произнесла девушка, пытаясь привести себя в порядок.

— Каждого мужчину туда тянет, так заведено, — ухмыльнулся Серёгин, довольный тем, что ему сошла с рук разорванная сорочка, а потом, нагловато щурясь, приказал лукаво улыбающейся Эле: — Раздевайся! Я люблю совсем голых женщин, — и замер, прикрыв глаза, в ожидании ответной реакции на такое явное нахальство.

Девушка захлебнулась от возмущения, округлила глаза, хотела грубо одёрнуть, но внезапно тихо рассмеялась. Поощрённый этим Олег вошёл в раж, удвоив напор. Некоторое время спустя ему удалось сломить игривое сопротивление. Она лежала раздетой в его руках. Он рассматривал миниатюрную фигурку в свете фонаря, пробивающегося сквозь незашторенные окна, гладил матовую кожу, целовал губы, руки, плечи, шею, задыхаясь от нежности, какого-то неземного восхищения, прокладывал дорожки из поцелуев по девственно белой груди, животу, бёдрам. Эльга, замерев, тихо лежала, впитывая каждой своей клеточкой неизведанные ощущения, млея от восторга.

В какой-то момент парень вскочил с кровати, в одну секунду сам освободился от одежды, про которую Эля забыла думать в пылу борьбы, плотно прижался к её прохладной коже. Нежно, интимно, захватывающе, интригующе он покорял, постоянно наращивая интенсивность ласк. Эльга не совсем потерялась в захлестнувшем водовороте ощущений. Хоть покровы спали, тайна разгадана, обнажилось не только тело, но и душа Эльги, всё же последний аккорд ещё не сыгран. Девушка считала себя неготовой покориться, полностью отдаться, и когда руки соблазнителя подобрались к центру женственности, она зажалась, неожиданно ловко увернулась, перекатившись набок, застенчиво затянулась простынёй. Олег попытался повторно использовать силу, нейтрализовав руки, бунтарка метнулась коброй, укусив за щёку.

— Ты явно больная! — с досадой, обиженно воскликнул парень, выпуская Птаху из западни рук.

Эльге неожиданно стало жалко большого глупого мальчишку, который не желал понять, как трудно перебороть сомнения, ввериться без остатка чужому мужчине, хоть тот и волнует ей кровь, завладел помыслами. Всё равно он ничего не знает о ней, она — о нём. Творится какое-то безумие, вакханалия, безудержное, ни на чём не основанное влечение друг к другу. Она всегда свято верила в любовь. Происходившее сейчас не вписывалось ни в какие рамки представлений об этом. На первом этапе отношений не ведут себя так откровенно.

Видя, с каким недоумением Олег трёт пострадавшую щёку, девушка в порыве раскаяния, приподнявшись, стала зализывать укушенное место, покрывать лёгкими, воздушными поцелуями. Серёгин, только что обиженно сопевший, не дыша замер, отдавшись её губам. Эльга наслаждалась властью, чувствуя свою необходимость для этого великовозрастного ребёнка, щедро дарила ему радость, счастье, блаженство своей первой ласки. Затем, скинув с себя простыню, обнажённая прошла к столу, порывшись в коробке, вытащила тюбик с мазью, вернулась, постоянно ощущая кожей его пристальный взгляд. Выдавив на руку каплю приятно пахнущего средства, осторожно провела по щеке, обрабатывая пострадавший участок.

— Завтра ничего не будет. Не обижайся. Не хотела. Ты тоже руки не распускай очень! Мне кажется, мы потеряли голову, слишком много себе позволили. Не буду я сегодня твоей. — Её голос обволакивал, околдовывал.

— Сегодня не будешь? А потом? — уцепился за слово Серёгин.

— Потом, может, буду, а пока нет, — задумчиво ответила Эля.

— Почему? — Сказанное интриговало.

— Не хочу. — Стрельнула озорно глазами. — А что, если я девочка?

Олег недоверчиво хмыкнул.

— Не ври! Не верю! Сейчас девочек после пятнадцати не бывает. Не уродка ведь! Парни на дыбы встали, когда приехала.

Эльга отвернулась, страдальчески свела брови, сглотнула комок, который некстати возник в горле, горько прошептала:

— Не поймёт! Такие разве понимают, что в природе ещё существуют снегурочки-дурочки, которых воротит от физиологии без чувств, которые до последнего ждут любви. Им необходимо, чтоб их отогрели. Они никогда не забывают, кем были разбужены, навсегда поселяют их в своём сердце. Началась моя оттепель, я таю! Такое никогда не осмыслить закрытой душе. Нет ничьей вины, что раньше не сумели разморозить. Мне суждено навек запомнить этого упрямца.

— Что ты там бубнишь? Наговор творишь? Можешь колдовать?

Эля, искоса бросив взгляд на Серёгина, кривовато усмехаясь, с издёвкой подколола:

— Так и не поверил в сказку о девственности? А ведь мог первым стать!

Небрежным движением руки Олег отмахнулся от загадочных слов, подхватил девушку за талию, увлёк на кровать, уложив на груди, с новой силой принялся ласкать, наслаждаясь свежестью кожи, мягкостью волос, сладостью губ. К утру, устав от борьбы, он понял, что новенькую сегодня не пересилить — не его день.

Эльга, уставшая, со слипающимися глазами, пробормотала ему в ухо:

— Я устала! Сплю! За окном рассвело. Хоть пару часов подремать. Иди уже! Пора.

Парень неохотно поднялся. Эля сквозь ресницы наблюдала, как он одевается, с сожалением поглядывая на неё, уютно свернувшуюся клубком под простынкой, тихо идёт к дверям, исчезает. Теперь можно расслабиться, позволить себе заснуть.

7. Он. Проба

После ночных бдений Олег без сна лежал в номере. Ещё вчера вечером не поверил бы, что такое может произойти — он будет держать в руках гордую москвичку. Парень почти взял Птаху! Немного осталось. Хватило же ему нахальства заловить её!

Олег посмел сравнить девчонку с кошкой, позвал к себе! Не пошла, трусиха, испугалась. Тогда он вломился к ней, потеряв всякий контроль, его влекло туда со страшной силой. Парень глуповато отрекомендовался, словно хуже него в общаге никого нет, ранее между ними проскакивало нечто подобное. Она совсем запаниковала, решила спрятаться на кухне, вот тут-то у Серёгина получилось поймать птичку в свои сети, в итоге сам оказался на крючке. Эльга невероятно притягивала. Олег не хотел, чтоб девушка боялась, отгораживалась, стеснялась, однако его самого трясло нехило, дурацкая бесцеремонность в поведении вытекала из этого. Выпитое пиво придавало смелости, уверенности, чтоб держаться бывалым плейбоем.

Едва Ринка ретировалась, решив не встревать в их противостояние, он совсем слетел с катушек. Все чувства обострились. Парень ощущал трепет худенького тела, птицей рвущегося из сцепленных рук. Серёгин крепко прижимал Элю к себе, по нему разлилась волной уже знакомая энергия, распространяясь по сосудам, затапливая, распирая до боли сердце. Почудилось, если замешкаться, чуть ослабить хватку — мечта выпорхнет, улетит навсегда.

Он разглядывал каждую чёрточку, каждую морщинку на лице девушки, её глаза сверкали зелёными молниями, изящно выточенные губы манили свежестью.

Внезапно ситуация поменялась, вместо ожидаемого сопротивления она поддалась. Хмель от близости к ней вытеснил пивную сумятицу. Душа наполнилась предвкушением чуда. Нереальность происходящего поглотила Серёгина, когда своим ртом он накрыл горячие губы Птахи. Дальше всё происходило на уровне инстинктов, очарованно тянулся руками к груди, к тайне, скрытой под покровом тонкой юбочной ткани, жаждал прикоснуться к шелковистой коже стройных ног, а девушка, дразня, отбивалась.

Олег наблюдал, как поцелуй превращает зелёные искры глаз Эльги в полыхающее жаркое пламя, остро ощущал необходимость почувствовать рядом девичье тело, видел, как дрожь возбуждения пульсирует зарядами между ними. Серёгин хотел её, хотел безумно всю, без остатка. Парню не терпелось увидеть девушку расслабленной в своих руках, доверившейся ему, чтоб исчезли преграды и ничто не смогло бы разъединить слияния их тел. Борьба малышки захватывала, манила. Она смеялась, будто играла в какую-то нелепую игру. Для него же всё оборачивалось куда серьёзней!

Когда Эля неожиданно погнала его, разочарование накрыло с головой. Серёгин уйти не смог, растерял возле неё все прочие желания, утратил волю, пошёл против своих правил, действуя без её согласия. Восстанавливая контроль, он закурил в комнате в открытую форточку, дрожащими пальцами еле удерживая сигарету.

А дальше время понеслось вскачь, не осталось возможности о чём-либо подумать. В глазах стояла только она, ускользающая и завлекающая, отбивающаяся и поддающаяся, нападающая и отгораживающаяся, застенчивая и смелая, слабая и сильная, но всегда нежная и прекрасная. Девушка сдалась на его милость, доверилась силе, подчинилась рукам, предстала пред ним открытой, беззащитной, обнажённой. Невероятное блаженство — наслаждаться видом хрупкой точёной фигурки в свете луны, делающем желанную нереальной, сотканной из призрачных лучей, ощущать её близость каждой клеточкой тела! Пускай не свершилось, дальше интимных ласк дело не пошло, что-то мешало Птахе переступить последнюю черту, Олег смирился в надежде на будущее.

Эльгиной сказочке про девственность не поверил, отмахнулся. В этом он тёртый калач! Убедившись, что выдумка не испугала, не тронула, Эля перестала дурачиться, более не возвращалась к скользкой теме. Можно считать — проверка пройдена! Манера девчонки держаться, её способность справляться одним взглядом с особенно назойливыми хахалями восхищала. Она подпустила только его, и никого более! Да, она королева, ей нужен король, Олег же обыкновенный технарь. Вот кокетка и пытается морочить голову всякой чушью! С такой внешностью в таком возрасте девственниц не бывает. Не стоило ей пробовать. Они взрослые люди, отдающие себе отчёт в действиях. Он не насильник, подождёт, когда девушка будет готова.

Под утро вымотанный до предела гость понял: если сейчас хоть на секунду больше пробудет возле неё, то не сдержится, не выполнит обещания, не сможет уйти, не овладев этой принцессой. Сердце то бухало в груди молотом, то вдруг совсем переставало биться от нахлынувших ощущений. Судорога долгого сдерживания начинала скручивать мышцы. Эльга уже почти спала, не открывала глаз от усталости, гнала вон. Он ушёл, одурманенный сложной гаммой чувств, неистово бушующих в груди.

Когда шёл по коридору, хотелось плакать и смеяться одновременно.

«Хороша! — подзадоривал он себя. — Почти моя! Чудачка дразнится! Ведь не убудет от неё, до тела же допустила, только потом струсила. Такой кайф обломала, всё удовольствие испортила! Не поймёшь этих баб! Сказки сочиняют. Фантазёрка! А кто теперь мою боль уймёт? И всё же выбор пал на меня! Почему? Чьё это решение? Может, тоже моё?»

Вопрошающим рёвом парня встретили в номере, где друзья в ожидании провели всю ночь. Губы непроизвольно растянуло улыбкой.

— Ну как она?

Олег неопределённо пожал плечами, пальцами показал, что всё на уровне, и, ни слова не говоря, устало лёг на кровать.

— И что в тебе бабы находят? — завистливо спросил Валька.

— А в тебе не находят? Тайка-то с тобой, — отмахнутся Серёгин, закрывая глаза.

8. Она. Сомнения

Воскресным утром Эльга, окончательно ещё не проснувшаяся, лежала в постели под смятой простынёй, лениво размышляя о событиях прошедшей ночи. Эпизоды разорванной чередой проплывали перед её мысленным взором. Новые впечатления пробирали до дрожи. Смесь эмоциональных ощущений пугала и манила одновременно. Было до жути стыдно, неудобно, но необычайно хорошо, прямо чудесно. Однако как поднять глаза после всего случившегося на кого-либо в общежитии? Сумеет ли? Про разговоры да сплетни вообще думать не хотелось. Какую линию поведения избрать, чтоб не уронить достоинство? Эля знала специфику жизни в ограниченных пространствах. Всё сознательное детство провела в войсковых частях. Вставать не тянуло.

Громкий стук в дверь стряхнул остатки сна. Жизнь требовала подчиниться заведённому ритму. Выходной день неожиданно превратился в приёмный для мужского населения общаги. Парни шли под выдуманными предлогами, вовлекали в разговор, о чём-то говорили, рассказывали, спрашивали. Девушка рассеянно слушала, кутаясь в халатик. Кто-то использовал непристойные выражения в беседе — таких она останавливала взглядом, это было у неё в крови. Суета помогла справиться с неуверенностью, Эля вскоре сориентировалась в особенностях предлагаемых обстоятельств.

Олег момент не упустил, влился в общий поток визитёров. На виду у всех он казался неестественно оживлённым, болтливым, громко смеялся, пытался говорить пошлости. Девушка укорила его пристальным взглядом — зубоскалить тому расхотелось. Эльгу чем-то тревожила складывающаяся ситуация, причина беспокойства не определялась, мысль не сформировывалась. Устав от пристального внимания, каверзных реплик, Эля попыталась укрыться в кухне.

Олег прошёл следом. Сильные руки сомкнулись вокруг талии, губы начали творить магию, мурашки побежали по спине, блаженство окутало тело. Не хватало сил вырваться, соблазнительный запах томил, ласки околдовывали. Ей нравились прикосновения, опасно нравились; не укладывалось в голове, как после столько лет отрицания, непереносимости посторонних касаний бывшая недотрога обрела способность ощущать столь сильное удовольствие. Исчезновение психологических барьеров, запретов являлось нереальным прорывом. Девчонка не уставала подставлять полуоткрытые губы под поцелуи Олега, не могла насытиться чарующей нежностью.

Мысль о присутствии посторонних в комнате отрезвила Эльгу. Кое-как выбравшись из рук парня, девушка поспешила выйти к гостям после достаточно продолжительного уединения. Некоторые выходили, кто-то входил, наверняка их слившиеся фигуры видели многие. Олег потянул на кровать, окончательно смутив открытостью намерений, затеял возню, она привычно отбивалась, потом, устав, в отчаянии взмолилась:

— Уберите его с моей постели! Ну кто-нибудь!

Реплика понравилась, вызвала смешок.

Ребята проявили милосердие, постепенно ретировались. Олег, оставшись с ней наедине, поймал за халатик, привлёк к груди. Женское упрямство восстало против мужского упорства, Эле вновь пришлось прибегнуть к хитрости:

— Я устала! Из-за тебя ночью не выспалась, вечером дискотека. Давай поспим вместе, рядышком! Не шевелись! Засыпай! — внушала плутовка парню.

Ласковые руки приятеля, а особенно губы девчонку, бесспорно, очаровывали, но некоторая странность в массовом приходе мужчин настораживала, именно это тревожило её весь день — развитие событий походило на спор, где она выбрана ставкой. А может, здесь такие правила? Серёгин так заявляет права на неё? В происходящем стоило разобраться, не хотелось усугублять ситуацию. Днём светиться не следовало, неизвестность останавливала. Она чего-то боялась, всё казалось очень хрупким. В душе зарождалось нечто нежное, неизведанное; Эля не желала, чтоб это «нечто» изничтожалось недобрыми взглядами, пачкалось злобными речами, подвергалось осмеянию. Эльга чувствовала опасность, как поднятая с гнезда птица при взлёте предчувствует выстрел, находясь на мушке. Откуда ждать притаившейся беды, оставалось загадкой. Сумятица чувств, отсутствие времени не давали возможности проанализировать происходящее.

«Лучше обождать», — твердила она себе, вглядываясь в спокойное лицо Олега, который, вняв уговорам, по-детски тихо уснул рядом.

Лёжа под руками этого несносного парня, девушка не двигалась, опасаясь спугнуть беспокойный сон, размышляя об удивительных странностях, когда за одну ночь малознакомый, посторонний человек неожиданно обосновался в сердце, стал дорогим.

Время текло, она тихо соскользнула с постели, подошла к зеркалу — отражение ужаснуло. Помятое бледное лицо с красными раздражёнными пятнами, лихорадочный блеск глаз, всклоченные волосы ввели в шок. Необходимость спасать ситуацию подстегнула к действиям. Плеснула холодной водой на кожу, заколола пучок, тронула тушью ресницы, помадой придала жизни губам, переоделась в любимое платье, повертелась туда-сюда, довольная оглянулась на Серёгина. Олег пристально наблюдал за действиями Птахи из-под полуопущенных ресниц.

Эльга застенчиво улыбнулась парню, тот молча продолжал её разглядывать. От смущения в голову полезли несуразные мысли: «Наверное, протрезвел. Под градусами все красавицами кажутся. Сейчас жалеет, что не с той связался».

Смягчая неловкость положения, спросила невпопад:

— Проснулся? Слышала, некоторые тебя Кузнецом называют? Почему, скажи-ка? Ты же Серёгин!

Парень неохотно разомкнул губы:

— Заметила, значит. Кличкой с первого года наградили. Одной детали не хватало для прибора, пришлось выкручиваться, переделывать из доступного материала, подгонять. Нагрел на огне, придал форму, отбил. Удачно вышло. С тех пор Кузнецом величают.

— Кузнец, Кузнец, Кузнечик, — пропела девчонка, смешно морща губы.

— В Кузнечика ещё не превращали, — насупился Олег, поднимаясь с постели. — Ты же Ренкова? Тебя не обзывают Гренкой или Пилюлькой какой из-за профессии. Так что давай учитывать пожелания друг друга.

Пожав плечами на неожиданный выпад, Эля в замешательстве отвернулась. В дверь номера, коротко стукнув, ввалился Валя — сосед Олега, якобы в поисках друга, таща под мышкой магнитофон.

Поставили чай, врубили музыку. Симпатичную мордашку Вальки портил неподвижный взгляд исподлобья — это беспокоило Эльгу, в нём сквозило что-то затаённое, невысказанное, чувствовалось опасное желание, проникнув в голову, считывать мысли собеседника.

Даже если гость неприятен, выставлять того без причины оскорбительно. Валентин предложил размяться. Чуть попрыгали под музыку, Эльга двигалась неплохо, увлекалась ритмикой. Олег отказался от разминки, в его поведении проявилось напряжение, развязность исчезла, уступив место настороженности. Когда полилась медленная мелодия, Серёгин не пошевелился, продолжил наблюдение, даже не попытался пригласить ту, которую так упорно добивался в течение суток. Девушка неловко замялась — танцевать в одиночестве в приватной обстановке, под чувственную музыку, в компании малознакомого человека не доставляло удовольствия.

«Он мстит за „Кузнечика“?» — заметалась в догадках. Неодобрительно взглянув на непонятливого партнёра, с которым менее получаса назад делила подушку, Эля качнулась в объятия подсуетившегося Валентина. Тот привлёк Эльгу к себе, обняв, осторожно повёл в танце. Гордячка с независимым видом вскинула голову, подстроилась под ритм. Ощущая испытывающий взгляд Олега, сглотнула обиду, обречённо решив: «Тут совсем не чисто. Правильны ли мои ходы? Не обыграют ли меня эти хитрецы? Веду себя как параноик! Может, всё по-честному, просто я успела разонравиться? Банально звучит! Что же происходит? Он даёт меня взаймы другу, будто вещь. Как поступить? Я не подчинюсь, пешкой ни в чьих играх не буду. Неужели закралась ошибка. Магия между нами лишь почудилась?»

Вскоре ребята ушли на перекур, встретиться решили на дискотеке. Девчонки засобирались.

9. Он. Распознавание

Олег шёл в клуб в полной прострации, не в состоянии разобраться в возникших за прошедшие сутки жизненных перипетиях. Воскресным утром парня разбудила какая-то суматоха. Валька, неприязненно посмотрев в сонное лицо соседа, ехидно усмехнулся:

— Проспал ты, батенька, безбожно проспал! Пацаны повалили к москвичке. Прощупать почву хотят.

Серёгина ветром сдуло с койки. «Дуралеи всё испортят, две недели я не мог к ней подступиться. Не то чтоб она сильно уж зацепила, есть же Ветка! Ох! Совсем забыл про неё. Но Эльга… Какое же звучное имя, незабываемое имя! Чем же она меня взяла?»

Ночное приключение развлечением не казалось, возникло желание постоянно видеть Элю, она притягивала. Серёгин, почувствовав встречный отклик, идущий от партнёрши, неожиданно ощутил её частью себя. Ошеломлённый, испуганный сошедшим откровением, парень запаниковал. Хоть намеренно выставлять свои победы на всеобщее обозрение желания не имел, но и оставить девушку один на один с толпой мужиков не мог, странная сопричастность ко всему, касающемуся москвички, не давала на это права.

Похмелье от выпитого вечером, а может, от общения с новой жиличкой окончательно не выветрилось, усталому телу требовались еда и сон, однако тревога понесла молодого человека в комнату Эльги. Визитёров набилась тьма, они переговаривались о том о сём с Риной, бросая вопросительные взгляды на молчащую соседку, пытались втянуть её в разговор. Девушка отвечала неохотно, односложно, под столь пристальным вниманием Птаха явно ощущала дискомфорт.

Обвиняя себя во всём, злой до безобразия Олег неуклюже попробовал перевести стрелки на себя, глупо нёс какую-то жуткую ересь, громко смеялся, ёрничал, вставляя ненормативные словечки, как принято в мастерской. Эля напряглась сильнее, отгородилась невидимой стеной, перестала замечать суету рядом, с холодной безучастностью справлялась со всеми заигрываниями, приставаниями. Его неудачная помощь только выбивала новенькую из колеи, создавая вокруг завихрения нервозности.

В какой-то момент, устав обороняться, Эльга скрылась в кухне. Смятение потянуло за ней, в замкнутом пространстве закутка, не найдя слов, не видя другого способа поддержать, Олег сразу же закольцевал девичий стан руками, припал к губам, чувствуя, как напряжение оставляет хрупкое тело. Окружающий мир исчез, тишина поглотила обоих, не было сил оторваться. Они вдыхали друг друга, она доверчиво подставляла губы, крепче прижимаясь к нему. Усилившийся гул голосов из комнаты вернул к реальности.

Серёгин прижался разгорячённым лбом к прохладной кафельной стене, с ликованием прошептал закипающему чайнику:

— У нас всё сладится, Эльга будет моей!

Он не мог, не хотел ничего скрывать, свидетели, наблюдавшие поцелуй, стали безразличны. Выйдя вслед за хозяйкой из-за занавеси, Олег ухватил за девичий локоток, притягивая ближе, увлекая на кровать, тем самым закрепляя за собой право на новенькую. Но девушка, недавно такая податливая, неожиданно заартачилась, ей не хотелось ни рук, ни намёков на близость при других, она скрывала чувства, не отваживалась признать свой выбор, отрицала возникшее притяжение. Серёгина бесило глупое девчоночье упрямство, но перебороть девушку не удавалось, та гнала прочь. Пацаны посмеивались. Вместо ожидаемого триумфа Олег, отвергаемый прилюдно, испытал унижение. Парни вскоре ретировались, поняв неуместность присутствия. Эльга сразу переменилась, стала сговорчивой, позволила уложить себя на покрывало, хотя ночными играми отказалась заняться.

Олегу не терпелось вновь ощутить тепло желанного тела, но у строптивицы появились другие планы. Её губы, руки, убаюкивая, ласкали, голос тихо увещевал, прикосновения кружили голову, расслабляли, он тонул в тихой музыке слов. Неожиданно для себя, разомлев от дарованной неги, от усталости бессонной ночи, парень уснул. Очнулся в липком ужасе от леденящего одиночества, прокравшегося к сердцу. Эля, ускользнув из объятий, стояла перед зеркалом, удручённо разглядывала отражение. Затаившись, поражённый Серёгин наблюдал, как испуганная, хрупкая малышка путём нехитрых манипуляций неуловимо превращается в неприступную, прекрасную бунтарку с решительным, гордым взглядом. Метаморфоза поразила до оторопи, она что-то спрашивала, он отвечал механически.

Потом Валька приволок магнитофон, затеял ненужные танцульки, вовлёк соседок, а Олег безвольно сидел, смотрел на их хаотичное мелькание. Отрезвила ревность, пришло осознание, что сосед, непринуждённо отодвинув его, обжимается с девочкой, которую он целовался всю ночь напролёт. Взыграла ярость, Птаха приняла стороннее приглашение на танец, отвергла право первого. Последние аккорды умолкли, парень, буркнув о необходимости перекура и желании собраться на дискач, подхватив Вальку с его неуместной музыкой, бросился вон из комнаты, лишь бы Эльга не заметила гневного возмущения.

У себя в номере Серёгин набросился на друга:

— Ты чего над ней навис? У тебя Тая!

— А у кого-то Вета! Запутался совсем с девчонкой? Что злишься? Я тоже не против испытать судьбу. Тайке ничего не обещано, после Нового года она отвалит — «свобода воссияет». Почему не попытаться? Мне тоже москвичка по душе пришлась. Вот зачем ты суетишься — загадка. Отчаливаешь же вместе с Таисией. Стоит ли начинать, чего не сможешь закончить? Не морочь никому голову!

Олег скрипнул зубами, надвигаясь на Валентина.

— Тихо, тихо, Ромео! Хорошо, могу подождать. Но с кем остаться, новенькая решит сама. Порода чувствуется. Если выберет тебя, то ладно. Пожелает другого — тебе придётся смириться. Тут из-за тёлок лбами не сшибаются, прекрасно знаешь.

Сдерживая гнев, Серёгин сжал кулаки, собрался с мыслями. Размышления успокаивали: «Валька прав: ни потасовками, ни глоткой не поможешь. Эльга чётко ставит всех на место. У меня действительно есть Вета, с этим ничего не поделаешь. Сейчас некого винить, прозевал пригласить, хотя видел призывный блеск глаз кокетки в свою сторону. Да, мы целовались, да ещё как целовались, но это не повод москвичке бросаться на шею мужчине. Наверное, у неё своё мнение на ночное приключение».

Олега разбирала досада, изматывала неопределённость, сомнения сжигали.

«Как поступить? Что предпринять? Надо бы на дискотеке сразу отсечь девчонку от всех! А как засвоевольничает, не пойдёт за мной, вновь прилюдно оттолкнёт, охолонит, отбросит в ряды прочих? Нет, я для неё не прочий! Нерешительность — не мой конёк. Впервые не знаю, как поступить с бабой. Ладно, время покажет, потом посмотрим!»

Идти на дискач парню совсем не хотелось, но там должна появиться она — чем не повод окончательно обнародовать права на Эльгу. Грудь сжимало нехорошее предчувствие, чересчур большое внимание привлекает новенькая, слишком отличается от всех. Вокруг их отношений возникло много назойливой суеты. Неизвестна реакция Эли на его подружку — сомнений нет, ей донесут, правда выльется наружу. Необходимо выкроить время, признаться самому. Скорее бы дискач закончился! Наедине, в объятиях друг друга легче раскрыться. Всё прояснится, она поймёт!

В зале Олег встал отдельно ото всех, около колонны, с независимым видом наблюдая за входом, чтоб она сразу подошла, увидев его.

10. Она. Откровение

Стало смеркаться. Шумной стайкой девчата выпорхнули на улицу. Эльга ощущала себя чужой в их обществе. Девушки щебетали то об одном, то о другом. Эля обратила внимание на незнакомое имя, прозвучавшее вкупе с фамилией Серёгин, прислушалась к шушуканью спутниц — сердце разорвалось на части. Уехавшая в отпуск некая Вета уже год встречалась с Олегом, который без неё совсем задурил, затосковал в одиночестве.

Валькина подруга Тая искоса стрельнула взглядом в Эльгу. Той стоило неимоверных усилий сохранить спокойствие, выдержать запал любопытства, не дрогнуть, сохранить спокойствие на лице, не погасить улыбку, с кем-то перекидываться репликами, кому-то поддакивать, хотя в голове панически запульсировало: «Вот оно! Пасьянс сложился. Предчувствия сбылись. Оказывается, скука заела бедного, свежачок вовремя подвернулся, никакой магии, никаких чувств, всего лишь временная замена. Как просто! Третья в паре всегда лишняя! Зачем так жестоко? Я же живая!»

В ушах стоял звон бьющегося стекла, мир рушился. Ночью что-то чистое, непорочное, нежное вдруг зародилось в её душе к чужому парню, теперь вот, израненное, страдало, корчилось в муках. Правда мгновенно, безжалостно обрушила призрачные мосты надежд в пропасть.

«Спокойно! Всё обдумаю потом, — твердила она про себя. — Время не пришло! Главное — решить, как держаться, как вести диалог с ним».

Вошли в тёмный коридор. Эля незаметно стряхнула слёзы, некстати набухшие на глазах. Танцевальный зал встретил оглушающим роком. Кое-кто уже отплясывал. Она видела Олега, поджидающего у колонны, холодно блеснула глазами, равнодушно отвернулась, пытаясь вычеркнуть последние сутки из памяти, из жизни, заговаривала боль: «Всё поправимо! Сильно увязнуть, запутаться ещё не смогла. Влюблённости нет! Он даже не нравится, совсем же не красавчик, посмотреть — и вовсе страшный. Меня гораздо лучшие добивались, такие же никогда не нравились. Запросто вынырну, забуду о неудаче, о своей оттаявшей душе, его обжигающих поцелуях. Меня не сломить! Я не дам себя разрушить!»

Эльга танцевала с упоением, заглушая ритмичными движениями терзания. Олег не шевелился, прожигая девушку злым, насмешливым взглядом исподлобья. Запустили медленную композицию, парень прирос к колонне.

«Пожалуйста, пусть Кузнечик подойдёт, позовёт, объяснится! Пусть всё станет на места!» — неожиданно вырвалась мольба.

Серёгина качнуло в её направлении; передумав, замер опять. Местные ребята приглашать Элю не торопились, помня обстоятельства утра, — негласно она считалась занятой. Девушку позвал Андрей, с ним вчера возвращалась из города, с Паркфеста, попрощались только не очень хорошо. Кажется, давно это было. Как один день мог так много вместить в себя?! Кучерявый пришёл на танцы из соседней части, ни о чём не догадываясь. Эльга приняла приглашение. Она свободна! Серёгин должен знать! Связь распалась. Ей никогда не быть игрушкой для развлечения. Андрей вёл нежно, осторожно, Эля с готовностью подчинялась рукам партнёра. Танец за танцем дарила девушка новому ухажёру, избегая смотреть в сторону застывшего Олега.

Обитатели общаги поглядывали на неё с удивлением. По их представлениям, подруга круто стартовала, кадрит Кучерявого, к Кузнецу холодна. Какая же дрянь! Не успела приехать, уже покувыркалась в постели с одним, в танце крутит с другим. На то и москвичка! Этим всё сказано. Принесла же нелёгкая улыбающегося херувимчика с дебильно-восторженной мордахой! Без него охотников хватает!

Осуждение присутствующих буквально коконом опутало девушку, чувствовалось нарастающее негодование местных, подогреваемое нелицеприятными мыслями. Получилось плохо, неловко, но по-другому не выходило. Не дожидаясь окончания вечера, дабы избежать нежелательного развития ситуации, Эля в сопровождении партнёра двинулась к выходу. Отстранённо скользнув взглядом по Олегу, проплыла мимо, выпорхнув в темноту ночи.

Вечер выдался тёплый. Они промелькнули мимо освещённых окон танцзала, скрылись в направлении пустыря. Эльга наконец смогла перевести дух. Болтовня о пустяках отвлекала от тяжести на сердце, снимала напряжение. Августовская ночь посылала им яркий свет звёзд. Эля смотрела вверх, думая, что если б люди чаще поднимали глаза к небу, сияющему миллиардами созвездий, к этой первозданной красоте, то осталось бы меньше низости с подлостью, чего нахлебалась сегодня с лихвой.

Пара добрела до деревенского паба, Кучерявый заказал пива, она от напитка отказалась, сошлись на солёных орешках. Посидели недолго, домой возвращались через поля, ступая ногами по выпавшей росе. Эле было всё равно, с кем делить время, лишь бы отчаянье не завладело всем её существом. Юноша отвлекал шутками, девчонка, не вникая в смысл, натянуто улыбалась, думая о своём.

Резко остановившись, Андрей отчаянно, будто решившись на нечто очень трудное, притянул Эльгу к себе. Та не отстранилась, поняв намерения молодого человека, её подталкивала к несвойственным поступкам необходимость забыть Олега с его сладкими, зачаровывающими поцелуями, стереть из памяти запах, ласку рук вчерашнего гостя, поменять нежность одного на мягкость другого, перечеркнуть события прошлой ночи. Разрешив тёплым, по-детски припухлым губам Кучерявого прижаться к своим холодным, Эля ощутила разочарование — поцелуй не обжигал, не возбуждал, показался пресным, совершенно безвкусным, вообще никаким. Недовольная Эльга отстранилась.

«Не то, — сухо подвела итог. — С твёрдыми, упрямыми губами Олега несравнимо. Эти младенческие касания не помогут переключиться, скорее толкнут обратно».

От второй попытки девушка увернулась. Смущённый Андрей проводил спутницу до дверей общаги. Эля не пригласила парня на чай, не обратила внимания на намёки, отвергла прощальное прикосновение, безучастно прошептав об усталости, скрылась за дверями.

В номере она вжалась в стену возле кухни, позволив слезам обиды стекать по щекам вместе с остатками туши на ресницах. Дрожь отчаяния терзала тело. Добравшись до кровати, укуталась в покрывало, хранившее запах её Кузнечика. Хорошо, что Рина ушла на ночь к Сергею в соседний номер.

— Странная, — беззлобно выговаривала девчонка подушке, пытаясь увести мысли в сторону. — Через ночь соседа обслуживает, иногда днём тоже, и в обеденный перерыв с ним же спит, а в свободные вечера солдатика из казармы привечает, время от времени Коста ею пользуется. Как так можно? Ещё умудряется держать любовников в тайне друг от друга! Ловка!

Однажды Ринка, оправдываясь, попыталась объяснить:

— Сергей опытный, с ним хорошо. Антоша молодой, я его обучаю, тот манит новизной, свежестью. Мне опять хорошо. Ну а Коста наскоком берёт, разнообразием. Опять устраивает.

Теория показалась дикой, но не ей женщину судить.

Тишина и полумрак комнаты успокаивающе окутали Элю. Она начала складывать общую картину из обрывочных сведений. Получалось, что из-за временного отсутствия некой Веты, официальной девушки Олега, Эльга превратилась в утешительный приз для парня, в банальное развлечение. Если позволить всему продолжиться, остаться с ним, то непременно увязнет в болезненной ситуации. Для него она никто! Ей уже нанесён урон, а как привыкнет, прирастёт душой, вообще трудно станет уйти, придётся рвать по живому, с мясом. Такое не выдержать! Значит, необходимо остановиться!

Но почему так тянут его губы?! Он стоял на дискаче, не пытаясь поговорить с ней, пригласить, ничего не захотел предпринять. Ему, видно, безразлично, с кем ложиться, кого целовать, ласкать. Эля должна была всё понять сразу. Ещё тут, в комнате, Серёгин отдал её Вальке, будто вещь, чтоб тот оценил новую игрушку, наблюдал за руками друга, которые в танце прижимали, шарили по спине девушки, и не реагировал. С Андреем тоже ни одного протестующего жеста. Даже друзья Кузнечика как-то обозначили своё отношение. Она же его унизила, ушла с другим, когда все знали об их ночных похождениях, а Олег смолчал. Эля никогда не покажет боль, парень не сможет похвастаться победой ни перед кем. Точно — победа! Похоже на истину! Верно, с ребятами поспорили на неё, кто быстрее сломит сопротивление, уложит на спину, подчинит. Поэтому он так упорно её добивался. И ведь почти выиграл! Перед мужиками растрепал, те и пошли стройными рядами проверять. Он развязно держался в номере — видно, отчитывался.

«Да, обыкновенный спор! Стыд-то какой!» — определилась девушка.

Опять злые слёзы чёрными ручейками заструились по щекам. Эльга смахивала капли ладошками, размазывая тушь по лицу.

«Серёгин жаждал доказать друзьям мою принадлежность ему. Я спутала карты, уйдя с Андреем. Ладненько! Так держать! Пусть теперь гадают о моих планах! Отлично, что не далась ему, что удержалась у последней черты. Вета приедет — им найдётся о чём поговорить. Вот посмеяться не получится! Не допущу! Насмешками изведу или отгорожусь маской равнодушия, она выручит! Мне по силам уйти! Надо же так вляпаться! Но нет! Я сама себе хозяйка. Не получится подчинить меня! Кишка тонка! Почему же так больно?» — лепетала про себя Эля, задыхаясь от рыданий.

Уставшая от наплыва переживаний, она уснула, свернувшись калачиком.

11. Он. Наотмашь

Томительное ожидание разбилось о равнодушие проследовавшей мимо Эли. Тень колонны скрыла разочарование. Хотелось броситься навстречу, но пустым, холодным взглядом девчонка пригвоздила к месту. Как Серёгина взбесил служащий из соседней части, взявший его Эльгу в оборот! Тот танец за танцем не отпускал Птаху от себя. Парню бы подскочить, разорвать сцепление их рук, взять мёртвой хваткой за грудки новоявленного соперника, устроить склоку, но он лишь жёг огнём ярости сладкую парочку. Происходящее озадачило всех. Свои Элю обходили, Валька сболтнул, что Олег бесится из-за неё; этот же херувимчик будто свалился с неба, ни о чём не догадывался, серьёзно настроился завоевать новенькую. Она же домашней кошкой шла к тому в руки, смеялась, флиртовала, отгородилась от прочих. Гордость помогла Серёгину избежать импульсивных поступков, унижаться не хотелось, не желал показывать миру, что столичной штучке удалось зацепить его.

Не дождавшись окончания вечера, парочка ушла в ночь. Неужели москвичка клюнула на смазливую мордаху? Он сдержал порыв броситься вслед, догнать, порвать Кучерявого в клочья, отобрать, увести дурёху силой; остался стоять, демонстрируя безразличие, дотерпел до конца, пока не смолкла музыка, не объявили об окончании вечера. Вышел вместе со всеми на улицу. Эльга с ухажёром испарились.

Парни перекидывались байками, пытаясь развлечься. Серёгин непривычно молчал, куря сигарету за сигаретой, глубоко уязвлённый, униженный сочувственной жалостью ребят. В общаге, не задерживаясь на крыльце, торопливо пошёл в номер, упал на койку. Бешенство, злость, отчаяние испепеляли, грозили вырваться из-под контроля.

«Где они? — молотом било в висках. — Тут? В её номере? У него в части? Где?»

Сон бежал, ревность зверем разрывала сердце на куски. Олег многое в жизни повидал, с предательством сталкивался, до конца же понять баб не смог. Сегодня ночью, да и днём тоже, Птаха обнажённая, податливая была в его власти, упоённо отвечала на поцелуи, ласки. Через час же, словно посторонняя, упорхнула с другим, сменила плёнку в хорошенькой головке, перепрограммировалась. Такое возможно? Мужики видели их целующимися, вдруг девяностоградусный разворот, в остатке пустота, боль. Пошутили да разбежались? Даже для общаги крутовато. Чего новенькая добивается? Себя топтать не даст, не трава придорожная. Допустим, хороша эта столичная козочка, он тоже не лыком шит! Сколько женщин перебывало у него руках, да ещё каких, но так лихо никто не обрывал! Не зря он недолюбливал москвичей! Существует же причина странного поведения!

Девушка, казалось, мстила за обиду. Нечто случилось до танцев, она пришла иной — просто вычеркнуть его, как хлам. Кучерявый зануда воспользовался моментом, не остановили выскочку. Эльга избрала другого! Да, прав Валька — выбор за ней. Не хочется подчиняться унизительному раскладу. Пусть думают, что дело в нём, не позвал, решил остаться верен Вете. На каждый привет — соответственный ответ. Неужели всё в прошлом? Слава богу, есть Веталина! Может, в этом дело? Пробило ознобом. Неужели донесли?! Самому сказать не удалось, времени не хватило. Выпить бы, но завтра на работе ответственный день, не успеет оклематься.

В дверях показался Валька:

— Лежишь? Не скули. Привёл Кучерявый куклу в целости да сохранности. Не целовались, вежливо разбежались, видел своими глазами из окна Тайки. Говорил тебе, что она выбирает. Ты, похоже, уже не козырный туз!

— Отстань. Я сплю. Мне плевать, — взорвался Серёгин, выругавшись.

Следующая неделя получилась томительной. Тянуло к Эльге. Непонятно, как можно так быстро подсесть на человека. Стиснув зубы, держался. Комната девушки оказалась для него под запретом. Олег старался не замечать Эли, захлестнувшая обида помогала выстоять — лишь холодное «здравствуй», ничего более. Мужики молчали, говорить было нечего. Только глаза не подчинялись воле, втайне от всех везде выискивали хрупкую фигурку москвички.

В конце недели Серёгин заприметил Кучерявого, входящего в комнату Эльги. Ходил слушок, что тот частенько наведывается к Птахе. Бешеная ревность, острое желание увидеть, разоблачить вертихвостку, чтоб потом забыть, выжечь, стереть из памяти, бросили парня к заветным дверям. Вызывающе громко постучал, сдерживая напряжение, влетел, в сторону их не глядел, что-то наплёл Ринке про голодных котов, затребовал рыбные хвосты, совсем запутался в чепухе. Рина недоумённо пожимала плечами. Круто развернувшись, в отчаянии махнул рукой, краем глаза уловил одинокую фигуру Кучерявого за столом.

— У нас в общаге коты водятся? — резанул по сердцу голос Эли из её уголка.

Не обернулся, не ответил, молча вылетел из комнаты. Вспышка глухой ревности, с которой не мог сладить, указывала на более глубокие раны в душе, оставленные приезжей ветреницей.

«Неужели я влюбился? Нет! Всё наваждение. Ветка приедет — баламутица пройдёт», — с раздражением размышлял Олег, однако тайно следил за дверью девушек.

Визиты Андрея становились реже, короче, что успокаивало. Зато повадился другой охотник за приключениями, из новеньких.

«Как осы на мёд», — недовольно подумал парень.

В один из вечеров Валька, вернувшись из душа, пробубнил:

— К твоей Игорёша, новенький, лыжи навострил. Или не твоя уже? — подозрительно добавил он.

— Иди ты в баню, — отбил Серёгин, вновь уткнувшись в книгу.

Только Валя отбыл к Таисии, Олег вылетел из своего убежища. Подскочив к дверям девушки, стукнув пару раз, распахнул створку. Эльга сидела за столом с малознакомым мужчиной, о чём-то оживлённо беседуя.

— Извините, ошибся дверью, — пробормотал парень, выскочил вон.

— Нет! С этим надо заканчивать, — нервно проговорил ревнивец в открытое окно, выкуривая у лестницы очередную сигарету в ожидании, когда Игорь выйдет из комнаты.

Тот появился в коридоре, через минуту вернулся с магнитофоном. Звуки попсы послышались из-за закрытой двери. Выдержки хватило на десять долгих, томительных минут. Серёгин ворвался в комнату без стука, в полумраке горели свечи, две фигуры, слитые в одну, плыли в волнах музыки.

Нагло хмыкнув, Олег с размаху плюхнулся на стул, развязно приказал:

— Налей выпить да закуски! — обозначая, мол, здесь не впервые, гость не случайный, одновременно издеваясь над ней, над собой.

— Спиртного не держу. — Эльга потерянно взглянула на него, всё же выставила какой-то капустный салат. — На, закусывай! Извини, гостей не ждала. Больше предложить нечего. В следующий раз о визите предупреждай за сутки.

Сарказм зазвучал в голосе, возмущённо полыхнули зелёным пламенем глаза. Хозяйка, демонстративно развернувшись, ушла к себе за шкаф.

«Значит, не так безразличен, как хочет показать, раз психует», — с удовлетворением отметил Олег.

Долго парни не задержались, вывалились из комнаты вместе. Серёгин увлёк новенького искать что-нибудь согревающее. Позже Игорьку намекнули о неких тёрках между странной парочкой, которые на людях в упор не замечали друг друга. Вообще-то девчонка не скучала — если ревновать каждый раз, можно закончить психушкой. Эля с успехом справлялась с вспышкой гормонального бума у общежитских парней. К ней ходили, но победой никто не хвастал, это успокаивало. Подробности знать не хотелось, верить в плохое не мог, ему несносна была даже мысль, что он не один пил мёд её губ.

Вета вернулась из Союза, ходила за ним по пятам, делилась новостями. Олег изнывал, обижать не мог, терпел скуку, мечтал о другой. Добрые люди донесли подруге, что Кузнец клеился к новенькой, та надулась, но вскоре отошла, оставив затею такого воздействия на друга. Серёгина больше волновало, что Эльга осталась одна, её соседка укатила в отпуск. Девчонку тяготило одиночество; коротая время, та часами просиживала у приятельниц. Их отношения оставались равнодушно-пренебрежительными, но Олег знал, чувствовал, что не забыт окончательно.

Однажды духота выгнала на крыльцо ночью. Серёгин курил в одиночестве, думая о несправедливости жизни. Валька с Тайкой не знает, как расплеваться, пассия замучила разговорами о свадьбе. Он с Ветой мается, слишком скучна да приторна; если нужда заставит жениться на ней, от тоски на луну завоет, а женщина, к которой магнитом тянет, стала чужой. Всё так быстро промелькнуло, в одно мгновенье их свело, в следующее — развело, оставив щемящую боль, недоумение, обиду и всё ту же неубывающую тягу к Птахе, отчаяние от невозможности даже поговорить по-дружески. Вета стерегла, как сторожевой пёс, тоже ревнует, оказывается. Мысли бежали одна за другой в тишине летней ночи, нарушаемой лишь стрекотом цикад. Раздался лёгкий звук шагов, на крыльцо выпорхнула Эльга, словно притянутая силой мысли.

— Здравствуй. — Тихий грустный голос накрыл нежностью.

Олег не успел ответить, Эля скрылась в темноте.

«Куда она на ночь глядя? Неужели встречается с кем? Андрею удалось затянуть узелки?» — кольнула паническая мысль. Шаги раздались вновь. «Возвращается, к почтовому ящику бегала», — с облегчением отметил в голове.

Возликовал, забыв о бойкоте, радостно вякнул:

— Эль, за меня письмецо напишешь?

— Мне адресатов хватает, — неожиданно тепло улыбнулась девушка.

В чудных глазах заплясали искры, взметнулись русые прядки волос, дверь за ней закрылась. Обида враз испарилась.

12. Она. Недоверие

«Не смей думать о нём! У него другая. Ты не сможешь быть подменой».

Эльга шла на работу, предчувствие зреющего возмущения привычно давило на плечи незримым грузом. Гордо подняв голову, прошествовала мимо уязвляющих взглядов парней. С той последней дискотеки Олега она предпочитала не замечать, скрывала обиду в себе. Проходя мимо него, холодно улыбалась, равнодушно здоровалась. Однако, таясь, всё же выискивала глазами в толпе ребят знакомую фигуру, безотчётно радуясь встречным взглядам, следила издалека за раскачивающейся походкой несостоявшегося любовника.

Временами удавалось отвлечься, не попадаться ему на глаза, ничего не видеть, не слышать. Приказывая сердцу молчать, девушка пыталась стереть из памяти следы рук, губ, но, надкусив яблоко страсти, вкуса забыть не могла. Её манил образ Олега. О, если б всплыла беспочвенность сплетен, кто-то добрый заверил мятежный разум, что на самом деле она не приз в споре, не средство от скуки! Ей хотелось стать кем-то более ценным для Кузнечика — так назло, в отместку за нанесённую обиду, она про себя обзывала Серёгина. Только его жаждала слышать, видеть, чувствовать неискушённая душа.

Через некоторое время острая обида от оскорбления поутихла, Эльга почувствовала себя предательницей, злой взгляд отвергнутого любовника с дискотеки преследовал её. Девушка гнала бредовые мысли о собственной вине — ей не в чем себя упрекнуть, использовал наивность, обманул доверие он. Олег же не спешил разуверять никого в подлости, оправдаться, утешить. Становилось непонятно, чего добивался парень, хочет ли продолжения.

Вопросы множились, объяснений не находилось. Андрей попался у неё на пути вовремя, но с ним никогда ничего не будет; тот захаживает каждый вечер, уговаривает погулять, сидит, болтает, совсем не мешает. Мальчишка не вызывает в ней умопомрачительного чувства полноты жизни, ощущений, не заставляет сердце бешено скакать в груди, он не Олег. Выставлять поклонника не имело смысла, с ним она отвлекалась от мыслей о Кузнечике; также смягчалось тяжкое ощущение бойкота со стороны мужиков общаги, которые теперь обходили Эльгу, неохотно, сквозь зубы отвечая на приветствия. Девчата тоже неодобрительно шушукались за спиной, ехидно стреляя глазами.

Оставшись вечером одна, часто восстанавливала предшествующие события. Каждый раз задевало осознание, что в поведении Серёгина не чувствовалось ни раскаяния, ни сожаления, будто та ночь приснилось, не наяву Эля доверилась чужаку, сокрушив все преграды. Ужасно стыдно считаться отработанным, ненужным материалом, использованной вещью. Его вежливое безразличие при случайных встречах вводило в растерянность, ранее вызывавший трепет восторга взгляд теперь ввергал в пропасть разочарования. Эльга внушала себе мысль о нереальной надуманности отношения к Олегу, но каждая мимолётная встреча порождала бурю эмоций в крови, всё труднее становилось прятаться за маской безучастности. Она не подавала виду, старалась выглядеть сногсшибательно, хотя не могла понять зачем.

Андрею новенькая нравилась всё больше и больше, ему чаще хотелось общаться с нею. Он робко заикался о продвижении отношений, намекая на интим, что выводило девушку из себя. Приходилось сдерживаться, рассчитывая на догадливость парня. Желание утереть нос Серёгину, доказать, мол, ей и без него неплохо, приносили результаты. Олег врывался в комнату девушки каждый раз, когда узнавал о посещении Андрея. Эля видела пламенеющую ревность, сжигающее бешенство в дорогих глазах, ликовала, слушая чушь, которую он нёс, объясняя свой приход, тешилась надеждой на что-то невозможное.

Эльге быстро наскучили искусственные провокации Андреем, девчонка решилась прямо отказать парню:

— Андрюш, ты хороший, только мне неинтересен как мужчина, забудь думать об этом, лучше вообще не появляйся здесь, найди кого-нибудь другого.

Мучительно наблюдать за понуро уходящим поклонником, но девушку раздражало в нём буквально всё, с этим справиться она не могла. Парень исчез на неделю, потом же визиты возобновились. Эля не осмеливалась вновь причинить боль, указать на дверь попавшему в её сети воздыхателю.

В середине недели в общаге появился новенький из Союза. Будучи не в курсе недавних событий, вычленил из толпы Эльгу, решив наладить с соседкой отношения, явился в гости. Приезжий оказался интересным собеседником, они довольно долго болтали, смеясь над шутками. Дверь распахнулась, влетел Олег, потоптался на месте, буркнул о досадной ошибке да вышел вон. Девушка внезапно разглядела безумное отчаяние на грустном лице, сердце сжалось от осознания, что она стала этому причиной.

«Почему он такой? Разве нельзя по-взрослому решить, по-человечески выяснить всё», — мучилась она угрызениями совести.

Тем временем новый знакомый принёс от себя магнитофон, свечи. Создав небольшой «романтик» мерцанием пламени, нежными звуками какой-то итальянской группы, Игорь повёл в танце, тесно прижимая девушку к груди. Элю не оставляли в покое мысли о тлеющей муке в глазах Серёгина.

Дверь вновь распахнулась. На этот раз Олег не захотел ничего надумывать. События стали развиваться в оскорбительном для Эльги варианте. Вскоре парни ретировались, девушка не сдержала улыбку, ведь Олег появился — следовательно, равнодушие, выказываемое парнем, показное.

На следующий день, в обед, Игорёк опять зашёл к соседке — извиниться за вчерашнее. Покрутившись у порога, спросил с неприкрытой страстью:

— Со мной будешь?

— Нет. И откровенность за откровенность: не стоит тебе искать здесь случайных пассий — ты вызвал жену, это осложнит вам жизнь вскорости.

— Может быть, — разочарованно прозвучало в ответ. Больше к этому не возвращались.

Он заходил ещё некоторое время по-дружески, пока не приехала супруга.

«Вот мужичьё, — возмущалась девушка впоследствии, наблюдая за парой, идущей впереди, когда бежала на работу. — Месяца без бабы прожить не в состоянии, налево норовят. Жена не уродка, всё при ней, чуть полновата, а так мила — так нет же, интрижкой на стороне не побрезговал. Олег такой же!»

Эльга понимала: Кузнечику удалось до неё достучаться, она запуталась в чувствах к нему. Им так и не удалось объясниться, Вета приезжала уже сегодня — выходит, не судьба прояснить назревшие вопросы.

Вечером того же дня две девушки столкнулись на лестнице, с любопытством обшарили друг друга глазами. Олежкина подруга Эле не глянулась. Девица была худой, высоченной, серой, как мышь, с вытянутым лицом, нечистой кожей, тонкими губами, длинным носом; лишь пышные, светло-пепельные волосы притягивали внимание.

— Я лучше, — бормотала Эльга, влетая в комнату под удивлённые взгляды приятельницы, — Какая же настороженность во взгляде его подружки! Вероятно, милые соседи успели донести про нас с Кузнечиком?

Дни шли. Быть рядом и не видеться с Олегом становилось мучительно, это угнетало. Правда, случай столкнул их однажды, когда ночью приспичило опустить письмо подруге, чтоб ушло с утренней почтой. Он курил, сидя на ступеньках крыльца. Сердце забилось пойманной птицей. Она прошелестела приветствие, голос вдруг пропал. Девушка почти не различала Серёгина в темноте, только огонёк сигареты, зато чувствовала всем телом. Возвращаясь, молила, чтоб не ушёл, хотела вновь ощутить Кузнечика рядом. Он исчез. Разочарование окутало Элю. Приглушённый хрипловатый голос прозвучал с противоположной стороны, ощущение эйфории вернулось, а нелепые предложения полуночника развеселили. Она отмахнулась от странных слов нарочито равнодушно, напоследок подняла глаза и поразилась теплоте ответного взгляда в свете уличного фонаря.

«Перестал сердиться, больше не дуется, холода нет, — наполнилась счастьем душа Эльги. — Только очень печален! Как же у него получилось стать для меня таким дорогим человечком?»

Его взгляд заряжал энергией, создавал стимул для дальнейшей жизни — у других так не получалось. Но она не имеет права позволять себе думать об Олеге всерьёз.

13. Он. Попытка

«Боже! Её взгляд опять живой, тёплый, она мне улыбалась! Лечебный бальзам на истерзанную душу», — ликовал Олег, когда фигурка Эльги скрылась в проёме двери.

На следующий день пришло время очередной дискотеки. Молодёжь радовалась. Серёгин привычно простаивал у колонны на медляках, не осмеливаясь пригласить Элю, с другими танцевать не желал. Девушка же меняла партнёров часто, это привычно раздражало. Один раз он позволил Вете утащить себя на танцпол, избегая очередного шквала обид и жалоб. Неожиданным подарком парню явился змеиный взгляд Эльги. Впрочем, девчонка поспешила тут же спрятать его под ресницами, качаясь рядом в паре с общежитским слесарем.

«Следит, значит, не забыла», — торжествующе взметнулась мысль.

По окончании дискотеки молодёжь гурьбой двинулась к общаге. У крыльца их поджидал магнитофон, услужливо предоставленный кем-то для продолжения веселья. Тёплая погода располагала, идти домой никому не хотелось. Эля уже отдала дань уважения почти всем присутствующим, когда её пригласил пьяный приятель Рины. Коста хохмил, как-то сумел развеселить девушку. Олег сидел с Ветой на ступенях крыльца, наблюдал. Помня ревнивый взгляд Эльги, решил удостовериться в чувствах Птахи, напоказ начал целовать Вете руки — ранее до такого не додумывался никогда. Та смутилась, принялась вырываться. Эльга же, равнодушно скользнув взглядом по лицам, неожиданно громко рассмеялась очередной шутке Косты. Серёгин не выдержал, забыв об осторожности, запустил оскорбительной репликой о намечающемся соперничестве соседок. Коста нахально ухмыльнулся, спросив у Эли, как та терпит Олега. Щёки москвички возмущённо заалели, слова ранили, оскорбляли.

Девушка выстояла, пожав плечами, меланхолично изрекла:

— Мне никакого дела нет! Пусть болтает, если легче становится.

Слова, тон резанули парня крепко. Вот как получается! Нет никакого дела до него? С досады отвернулся, Эльги след и простыл. В номере осенило: она ревнует, не отмолчалась, ответила колко — значит, небезразличен. Плевать тогда на условности. Он пойдёт к гордячке, всё выяснит — так дальше продолжаться не может.

После отъезда Рины поток визитёров к Эле удвоился. Учитывая обстоятельства, Олег явился среди недели, когда никого поблизости не оказалось. Кратко постучав, вошёл в девичий номер. Она читала в кресле, повернувшись лицом к окну. Вырез платья частично оголял спину. Не сдержав искушения, молча подошёл сзади, с наслаждением провёл руками по краю выреза.

Стояла жара, но кожа Эльги поразила приятной прохладой, ответная дрожь желания исходила от хрупкого тела. Девушка подняла ресницы, глаза засияли изумрудными звёздами, будто не замутнённая ничем радость плескалась в глубине зрачков.

— Приду сегодня ночью! — ободрённый этим светом, с ходу заявил он, замерев в ожидании приговора с трепетом в сердце.

— Нет!

Восторг померк во взгляде Эли. Она отвела руки, больше не позволив дотронуться до себя.

— Уходи. Собралась в кино с соседкой, — добавила с вызовом.

— Ты говоришь «уходи» так, будто просишь остаться, — потерянно улыбнулся Олег, а потом отчаянно выпалил: — Знаешь, как сказать, я ведь не совсем свободен. У меня пунктирная свобода там, на первом этаже. Даже хуже — штрихпунктирная. Понимаешь?

Эльга грустно опустила голову. У него захолонуло сердце от ощущения причинённой боли, но он обязался сам сказать это ещё тогда. Эля понимала ситуацию, признавать не хотела. Тряхнув упрямо выбившимися из пучка прядками русых волос, взглянула исподлобья.

— Не понимаю, о чём ты. Какая-то штрихпунктирная свобода. Бред? Ну да ладно! Пошли. Мне в кино.

— Не очень–то ловко хитришь, — заметил Серёгин, потянулся, зафиксировал руку с ключами от комнаты в своей ладони, легко извлёк позвякивающую связку.

— Отдай! — потребовала Эльга.

— Придёшь — отдам!

— Ну хорошо, — легко, без сопротивления согласилась девушка. — Только запри, как надумаешь уходить. — И выскользнула наружу.

Олег не понимал ни себя, ни её. С тоской глядя на закрывающуюся за ней дверь, вертел ключики в руках. Зачем они теперь? Серёгин задерживал девушку, чтоб та не убежала, а она не хочет оставаться наедине, боится. Было бы идеально поговорить сейчас обо всём, прояснить обстоятельства, любоваться светом её глаз и целовать, целовать, целовать. Ушла водой сквозь пальцы. Что теперь, здесь с ключами дожидаться? Можно засветиться, вновь придётся терпеть унижение. Эля променяла его на другого! Ну уж нет! Такое не повторится! Тихо выйдя из комнаты, запер номер. Планы рухнули, она их разрушила.

Безучастно бредя по коридору, наткнулся на Милку — подругу, соседку и землячку Веты, отрешённо сунул ключи в руку женщины, попросив:

— Слушай! Передай Эльге. Она в кино пошла. Так вышло. — Не вдаваясь в подробности, направился к Вете.

Ему стало всё равно, где быть, с кем, лишь бы не в кино, где она, недоступная, сидит совсем рядом. На душе скребли кошки.

Мила успела донести Ветке о нежеланном визите, пока он заскочил к себе в номер по пути. Вета устроила разнос. Ну что мог сделать Серёгин, когда к Эле тянуло магнитом. Олег равнодушно отмалчивался в ответ на нападки, думая об Эльге. Необходим один лишь знак; если нужен Птахе, тогда верным псом у ног будет лежать, не отойдёт. Она избегает его, следовательно, стоит с ней заканчивать. Он перетерпит, постарается не видеться, всё само собой пройдёт. Эля сегодня ясно сказала «нет», значит, чувства ушли без возврата.

Серёгин честно пытался избегать с ней встреч. Дни мучительно тянулись.

14. Она. Противостояние

Первая дискотека после возвращения Веты запомнилась Эльге тянущим чувством обидной несправедливости, когда увидела Олега, идущего рядом с возвратившейся отпускницей. Но парень по привычке во время парных композиций подпирал колонну, отжигая только в вихре быстрого ритма. С приездом его пассии бойкот для Эльги автоматически отменили, от приглашений не было отбоя. Девчонку же интересовала только одна конкретная пара. Долгие безуспешные попытки Веты вытянуть Серёгина на медляк, его вынужденное, неохотное согласие на один тур немного подняли настроение, но вызывали растерянное недоумение: «Он хотел, чтоб я так же уговаривала соизволить снизойти до меня в прошлый раз?»

Когда дискотека продолжилась около крыльца общаги, кружащейся с очередным партнёром Эле нестерпимо хотелось иных объятий, каждой клеточкой спины она чувствовала жар глаз Серёгина. В тот тёплый вечер девчонка испытывала невыносимо тоскливую вину от неуместного жгучего желания танцевать именно с ним. Девушку ошарашили провокационные шпильки Кузнечика, нацеленные в неё, едкие реплики пугали. Она ускользнула незаметно, избегая нежелательного разочарования.

После отъезда соседки Эльга сначала чувствовала себя неуютно в одиночестве большой комнаты, позже вошла во вкус. Парни опять потянулись с визитами к москвичке, предлагали составить компанию, разогнать тоску. Приходилось включать фантазию, отшучиваться, даже бесцеремонно выставлять вон. С Олегом дело обстояло труднее. Он тоже как-то заскочил мимоходом. Её тело не подчинялось разуму в присутствии этого парня, кожа покрывалась мурашками, сердце плясало в груди. Радость встречи с бывшим партнёром, осознание, что присутствие Веты не остудило, не остановило, переполняло ликованием, мерещилась надежда на несбыточное.

«Надо держать себя в руках, не поддаваться порывам странного притяжения. У него другая! Я не стану развлечением в руках обманщика. Нельзя сдаваться! Необходимо быть равнодушной!» — внушала себе девушка, но, не выдержав, подняла глаза.

От их зрительного контакта разлетелись искры. Эля увидела во встречном взгляде тоскливую неуёмную страсть. Захотелось прижать голову Олега к груди, гладить волосы, лаской успокаивая боль. Неожиданный вопрос о ночи интима чуть не сбил с ног, перечеркнув наивные мечты: «Выходит, так и осталась утехой, временной куклой? Наверно, какие-то осложнения с подругой».

Эйфория радости куда-то утекала. Как бы девчонке ни хотелось поцелуев да ласковых рук, тянущихся к ней, в отрицании мотала головой, а потом чуть ли не бежала от признаний про утаённую, сокрытую им длинноносую Вету. Да, глупенькая простушка повелась, доверилась, позволила чувствам взять верх. Что уж теперь? Эля ощутила грязь, её испачкали — парень пришёл за дешёвым развлечением, к дешёвой женщине! Девушка же имела твёрдое убеждение, не позволяющее делить своего любимого с кем-то, смиряться с тем, чтоб ею делились. Докладов об этом не делала — знать такое посторонним неинтересно, поэтому отмахнулась от объяснений, изобразив беззаботное невнимание, предпочла исчезнуть, бежать, пока имела силы сопротивляться харизме молодого человека. Спасаясь, беглянка в испуге даже ключи оставила.

Разочарование, грусть, плескавшиеся в знакомых до боли глазах, молили о пощаде, но оставаться рядом больше не могла, боялась вспыхнуть, не выдержать, лишиться силы воли, не посметь уйти. Быть временным утешением — не её дорога. Он необходим весь, без остатка, дабы стать для него путеводной звездой, несущей счастье, чтоб только двое, никаких штрихпунктиров, а если так невозможно, то лучше вообще никак.

Ключи от комнаты получила обратно после кинофильма, гость передал через Милку. Не хотелось задумываться, зачем Олег раскрылся, как оправдался перед длинноносой, но ревностью затопило разум: «У той сидит — так, получается?! Меня не хочет видеть! Вета постаралась, сама дала требуемое. Даже ключи через соседку передал. Утруждаться, объясняться не входило в планы. Значит, теперь всё! Серёгин с Веталиной. Со мной же у него не штрихпунктир, а точка. Ну ладно, быть по сему! Проживу без него. Как-то раньше могла ведь!»

Ложась в одинокую постель, Эля не могла унять слёз бессилия, беспросветного отчаяния.

«Если чувство, что вызывает во мне Кузнечик, есть любовь, — размышляла девушка, вытирая намокшие глаза, щёки полотенцем, — то почему тогда погибаю от боли, тону в море слёз? Где же солнце, свет, тепло, радость, ощущение полёта? Не может называться это любовью, слишком солоно!»

15. Она. Надлом

Воскресенье пролетело безлико. Эльге казалось, что все про неё забыли. С соседкой сговорились пойти на вечерний киносеанс в клуб. В свободное время занялась уборкой. Почти сладив со всеми делами, услышала стук в дверь. Отвела со лба прилипшие волосы, распахнула створку. Она знала — не Олег, его оригинальный перестук невозможно повторить.

Коста неуверенно переступил через порог. Эля не сразу определила степень изрядного опьянения гостя. Большие мутные глаза тяжело смотрели ей в лицо. Зная, что это один из мужчин соседки, отошла, пропуская гостя вглубь комнаты.

— Рина в отпуске. Ты не в курсе, не сообщила разве? — спросила хозяйка, прополаскивая тряпку в ведре.

Он молчал. Эльга оглянулась, с удивлением посмотрев на вошедшего.

— Я не к Рине. Я к тебе в гости пришёл. — Хриплый голос заставил поёжиться.

— Некстати. Но проходи! Помощь нужна? — Эля расставляла по местам освободившийся инвентарь.

Надо бы избавиться от непрошеного визитёра, но гнать невежливо — вдруг у соседки проблемы возникнут из-за проявленной нелюбезности. Разобравшись с уборкой, предложила чаю. Они сидели за столом, от кружек со свежезаваренным напитком распространялся аромат мяты. Коста легко увлёк её разговором, мастерски забалтывая россыпью анекдотов, шутками, забавными случаями из жизни, рассмешил до слёз. Незаметно, совсем естественно мужчина притиснулся ближе, втянув носом запах волос. Стало неуютно и тревожно, девушка попыталась дистанцироваться, гость мгновенно перехватил за локоть.

— Хочешь, погадаю? Умею по руке, по глазам тоже. Ух! Таких глаз, как у тебя, видеть не приходилось, и волосы пахнут умопомрачительно.

Собеседник притянул хозяйку к себе, дохнув в лицо перегаром. Эльгу передёрнуло от омерзения.

— Коста, ты пьян! Мне в клуб надо. Уходи!

— Ну, совсем чуть-чуть пьян.

Рывком обхватив ладонями её голову, прижался к губам. Это оказалось ещё омерзительней, чем с отчимом, — до тошноты. Эля пыталась вырваться, безуспешно колотя руками по твёрдым плечам, отталкивала со всей силы. Мужик мощью походил на быка, сопротивление его раззадорило, возбудило сильнее, мокрые губы слюнявили лицо, шею, спускаясь к груди. Эльга взывала к разуму, увещевала, уговаривала, просила — ничего не помогало.

Подхватив её на руки, Коста пересел на кресло, но, передумав, вскочил, опустил сопротивляющуюся жертву на кровать, задрал подол, грубо исследуя бёдра, ягодицы, снизу добрался до груди, сжав до боли в ладонях. Ожогами горели отвратные поцелуи.

— Пусти! Закричу! — рванулась Эля, чувствуя себя загнанной ланью.

Молодчик опять закрыл кривящийся рот губами, удерживая одной рукой тонкие запястья, другой сдёрнул с тела юбку, трусики. Оторвавшись от губ, довольный своей находчивостью, изрёк:

— Ну вот! Теперь кричи!

В сознании угодливо развернулась ужасающе позорная картинка, где на призывный крик сбегается общага, все эти мужланы, которые сами клянчили любви, благосклонности, близости, насмехаются, рассматривая маслянистыми глазами растерзанную обнажённую фигурку. Олег тоже, конечно, увидит её жалкое унижение; наверное, сначала пожалеет, потом с презрением отвернётся.

О! Она знала нравы закрытых войсковых частей! Никто разбираться не станет. На пару с Костой отправят в Союз, никогда ей более не увидеть милого сердцу Кузнечика. Опять придётся изнывать от безысходности в руках истеричной мамаши, слушая бесконечный, надрывный трёп по телефону о шалаве дочери, которую попёрли из Германии за непотребное поведение. А потом маменькин прихвостень, её женишок, потащит девушку в ЗАГС из милости, чтоб всю жизнь бахвалиться благородством да попрекать. Нет, не выйдет!

Может ещё Олег в драку ввязаться, тогда и его попрут раньше срока, он её тогда возненавидит. Даже если всё замнут, всё сойдёт всем с рук, Эля останется опозоренной, не посмеет поднять голову, взглянуть в глаза свидетелям своего позорища, ни обелиться, ни отмыться никогда не сможет. Девушка не видела выхода.

Коста наседал, глаза горели похотью, вожделенно оглядывая нагое тело, мокрые губы дрожали от возбуждения.

— Ну же! Что же не кричишь? Кричи!

— Пусти, Коста, пусти! Я девственна, — выдавила Эльга.

— Спокойно! Сейчас проверим! Не переживай, не зверь, чай, прорывать не буду. Мне нужна твоя грудь, нужна ты. Вся ты! Неужели не замечала, как действуешь на меня?! Тихо! Будешь послушной — больно не сделаю, — бормотал мужчина, расстёгивая штаны, прижимая несчастную к матрасу.

— Господи, только бы никто не вошёл, — прошептала Эля, теряя силы…

— Поздравляю! Ты теперь женщина! Прости, не сдержался, больно сладкая, — усмехаясь, отчитался насильник, когда всё закончилось.

Эльга почти ничего не почувствовала — ни боли, ни удовольствия, ни стыда, только отвращение; с ней обошлись как с безгласным животным — отымели при незапертых дверях. Коста выпустил фигурку из своих медвежьих объятий, встал, оправил одежду, разглядывая растерзанное, жалкое тело лежащей в оцепенении девчонки. Вдруг та ожила, встрепенулась птицей, рванулась к столу, надевая на ходу юбку, поправляя топ. Вытащив аптечку, сходу засунула какую-то таблетку в рот, на кухне запила водой. Мужик присел на кровать, заинтересованно наблюдая за суетой растрёпанного воробышка — гордая королева внезапно исчезла.

— Что мечешься?

— От тебя детей не хочу! — выпалила молодуха.

— Детей не будет. Чернобыль за плечами. Облучён.

— Плевать. Не хочу всё равно!

— А я хочу! — чуть не закричал он, ощутив страстное желание иметь ребёнка именно от этой женщины. — Ты у меня вторая, всего вторая девушка за всю жизнь. Остальные шлюхи, пробу некуда ставить.

Строптивица с ненавистью взглянула в сторону говорившего, вложив в свой взгляд столько презрения, что Коста поторопился неуклюже подняться да убраться восвояси. Она бросилась следом, заперла дверь. Способность думать, анализировать возвращалась. Эльга привела себя в порядок, глянула в зеркало.

«Ну, вроде ничего не изменилось. Я та же! Никто ничего не узнает. Из-за такого ублюдка не стоит страдать! Не дождётся!» — уговаривала она себя, накладывая грим на раскрасневшееся лицо.

Потом грустно подумала, что, видно, изнасилование проходит у неё по судьбе. Три раза ей удавалось увёртываться, удерживаться на краю. После учёбы в вечернем институте домой вынужденно возвращалась затемно. Первый раз удалось освободиться, мягко высмеяв зарвавшегося паренька; тот пришёл в чувство, он был совсем незрелый пацан, извинялся потом. Второй и третий раз на помощь пришли терпение, ласковое увещевание да прохожие. Главное было — оставаться на тропинке, дождаться реальной помощи, какого-нибудь взрослого, сильного мужчину. С трудом, но удалось вывернуться. Третий раз сильно ударил по психике. Минут тридцать сдерживала свински пьяного, распоясавшегося самца разговорами, лестью, пока не дождалась подмоги. Тот был красив, искренне не понимал, отчего она сопротивляется. Женщин, стариков, детей до поры до времени не тревожила, чем успокаивала парня, смягчая обстановку. Москва — сложный город!

«Что ж вся пьянь на меня лезет? Сегодня, видимо, не мой день, но надо жить. Что, в сущности, произошло? Мне двадцать семь лет, девственность начала тяготить. Сказать кому — не поверят, что в таком возрасте ещё дожидаюсь своего Грея. Олег не поверил».

Ни слёз, ни жалости к себе Эльга не испытывала. Только омерзение.

«Самой хотелось бы распорядиться нетронутостью, отдать по своей воле тому, кто вызвал романтические чувства. Однако у Олега Вета, парень совсем позабыл происходившее с нами безумие, нет мне места в его жизни. Он никогда теперь не поверит, насколько чиста была глупая москвичка в ту единственную нашу ночь, про первый поцелуй не поверит. Видно, так суждено, зато этот сдерживающий фактор теперь окончательно исчезнет из моей жизни».

Закончив с макияжем, спокойной, безучастной барышней вышла из комнаты, кликнула подружку. Под ручку, весело переговариваясь, приятельницы двинули к клубу. Коста стоял на крыльце, с изумлением провожая взглядом удаляющиеся фигурки. Не верилось, что гордячка полчаса назад несчастной, растрёпанной птицей лежала под ним. Будто ничего не случилось, скользнула равнодушно-холодным взглядом, в лице ничего не дрогнуло. Он не привык к безразличию. Бабы сами вешаются на него, и эта будет скоро в лицо заглядывать.

Следующий день оказался очень напряжённым для Эли на работе. Она принимала, отпускала, пересчитывала, регистрировала большое поступление товара. Домой вернулась вымотанная, заперлась, приготовила нехитрый ужин. Вышла на пять минут в дамскую комнату. Когда вернулась, чья–то нога не дала закрыть дверь.

Коста ввалился, оттеснив хрупкую фигурку вглубь, прижал створку спиной. Он виновато смотрел ей в лицо, пытаясь вызвать ответный взгляд. Эльга отводила глаза. Покаянно опустив кудлатую башку, в которой явственно проступало нечто бычье, принялся просить прощение, говорить комплименты, осыпать возвышенными эпитетами. Потом вдруг разразился тирадой, что, если б мадмуазель сама не захотела, ничего бы не случилось, только боязнь сдерживала трусиху, а так всё свершилось по обоюдному согласию. На возражения не хватало ни сил, ни желания, лишь устало усмехнулась в ответ.

— Ну ты же хотела меня! И сейчас хочешь! — настаивал Коста.

— Нет. Тебя никогда не хотела, — вяло отмахнулась Эля.

— А кого хотела? — настороженно, злобно буравил её голодными глазами насильник.

— Никого! — с вызовом выдохнула новенькая. Какое ему дело до души, когда тот домогался тела?

Ответ взорвал Косту. Заломив руки, тот мерзко впился поцелуем в губы.

— Не надо! Ещё не поджило. Больно будет!

Сил сопротивляться бугаю не осталось. «Всё равно наследил, испоганил меня», — обречённо пронеслось в голове. Один страх позора да огласки тревожил растоптанную душу

— Закрой хотя бы дверь на ключ, — умоляюще прошептала Эльга.

— Вот чего ты боишься! — усмехнулся мужик, но, исполняя просьбу, повернул ключ, потащил к кровати.

Эля чувствовала себя грязной дешёвкой, бездушной игрушкой чужой похоти. Не раздеваясь, мужчина нагнул пленницу головой в подушку, задрал подол, освободил от белья, тяжело дыша, быстро, унизительно отымел. Апатия накрыла бедняжку с головой. Как неживая, перетерпела соитие. Освободившись от железных пальцев, будто очнулась, где-то в глубине неожиданно вызрел сильнейший протест против происходящего с ней.

— Выпьем чаю? Имеется отличная заварка, не чета твоей. Подсластить тоже чем найдётся. Давай схожу! — примирительно предложил обидчик.

Подняв на него глаза, Эльга твёрдо произнесла:

— Конец, Коста. Натешился? Больше сюда не ходи! Ты жену вызвал. Тут любовные треугольники со сценами ревности никого не заводят! Даже не суйся! Не пущу!

Он пробовал ей что-то доказывать, сбивчиво убеждал, но она, чётко выговаривая, припечатала:

— Будешь настаивать — найду способ нейтрализовать, до конца пойду.

— Ну хорошо, успокойся, — смешался молодчик. — Давай ставь чайник! Заварку принесу да конфеты, потом всё спокойно обсудим.

Мужчина вышел за дверь, девушка тотчас повернула ключ, выключила свет, бросившись на постель, отвернулась к стене. Больше сил на сегодня не осталось. Только вялый стон сорвался с бледных губ:

— Эх, Олежка! Хотелось отдать всё тебе, как обещала в первую ночь. Но твоя Вета, твоё враньё… Другому досталась моя чистота. Упустил! Зря тогда не верил. Не судьба, видно, милый Олежка.

Всю следующую неделю Эльга носила маску холодной безучастности. Это помогало восстановиться, вновь обрести самоуважение. Коста больше не приходил, хотя постоянно Эля ощущала ожидающий, горящий надеждой взгляд затаившегося бугая. Девушка вычеркнула подлеца из числа объектов, заслуживающих хоть какого-то внимания. Через неделю тот отбыл в отпуск в свою Одессу.

Рина же вернулась с отдыха, доставив приветы из Москвы. В комнате стало сразу шумно, как-то тесно. Осенние дни, как листья календаря, таяли в тусклой повседневной суете. Соседке пришлось рассказать об инциденте, та сообщила, поджав губы, что с ней ухажёр поступил так же, прежде чем стать постоянным.

— Что будешь делать? — спросила у Эльги.

— Да ничего, пожалуй. Просто больше не пущу.

— Он упрямый, сильный!

— Я не останусь его шлюхой! — почти злобно выкрикнула Эля. — Лягу с любым, только не с ним. С любым, кто первым попросит, а таких хватает.

— С любым? — Глаза напарницы загорелись насмешкой.

— Нет, не с любым, — подумав, поправилась Эльга. Решение пришло неожиданно, но показалось таким естественным, как само собой разумеющееся, будто об этом всегда знала. — С Серёгиным, только с ним буду.

— Ну ты разбежалась! Он же у Веты постоянно околачивается.

— Сейчас у Веты — завтра будет со мной! — Уверенность в её голосе поражала. — Мне Вета не соперница!

— Да уж, а кто здесь тебе соперница… Лучше не вмешиваться, — пробурчала Рина, поспешно удаляясь в свой угол.

16. Он. Иллюзорный шаг

Коста уехал в отпуск. Тот Олегу не нравился, но они числились в одной компании. В последнее время мужик странно себя вёл, ходил кругами, издевательски поглядывая, приговаривал:

— Кто-то что-то упустил! Жаль! Я не гордый, я подобрал.

Странные намёки настораживали. Слава богу, умотал.

Вернулась соседка Эльги. Олег вздохнул свободнее, ведь москвичка уже не одна; он даже не подозревал, как его это волнует. Теперь меньше станут путаться под ногами обезумевшие кобели. Парню казалось естественным отождествлять Элю со своей женщиной, несмотря на странность их отношений. Ну не выходила девчонка у него из головы, везде чудились её улыбка, глаза, запах. Разобраться в путанице чувств не мог, приблизиться к прелестнице тоже не имел возможности: она ходила холодная, как сосулька, колючая, взгляд стеклянный, чужой.

Оказия всё же подвернулась довольно скоро. Сергей, верный друг и начальник, отмечал днюху в комнате по соседству с Элиной. Серёгин входил в его круг общения, в отличие от других членов компании, включая Вету с Валькой, это давало определённую свободу манёвра.

Парень пришёл, когда градус веселья зашкаливал, гости сошлись за столом, заваленным бутылками да закусками. Присутствовала соседка Эльги. Молодой человек мимоходом поинтересовался:

— А почему москвичку не позвали?

— Да девка артачится. Не пьёт, видите ли, гордая, — ответила за всех Рина.

— Значит, не так приглашали. Пойду-ка я за ней!

Ребята понимающе ухмыльнулись, но ему стало наплевать на всё. Постучался робко, вошёл в комнату. Спинка кресла почти скрывала изящную хозяйку. С ходу ляпнул что-то неуместное — не хватило времени обдумать слова. Пульс зашкаливал, в ушах звенело. Чудная у него реакция на девчонку! Однако он заметил, как напряглись хрупкие плечи гордячки при звуке его голоса.

— Отчего одна куксишься? Пойдём, нас ждут!

Эля отказалась. Ну что за странное существо! Всегда на его «да» говорит «нет». Это Олега злило — знает же, что не отстанет. Серёгин принял вызов, обошёл сбоку. Ну надо же, маникюрится! Фу ты, мамзель какая! Недовольно бормоча, взял в охапку, взвалил на плечо, поволок драгоценную добычу к дверям. Невесомое тело лозой обвилось вокруг накачанного торса, ладони ухватились за шею. Мороз пробежал по коже. Она умоляюще заверещала, прося отпустить, обещая слушаться.

Олегу нравилось ощущать власть над строптивицей, нравилось покорять. Он разжал руки. Молодка сползла змейкой, плотно прижимаясь бюстом, скользя своим упругим телом по груди похитителя. Коснувшись пола ногами, замерла, не отстранилась, глядела в глаза. Олег не мог пошевелиться, некая неодолимая сила удерживала их друг подле друга. Через несколько секунд отпустило, они отскочили, рассыпаясь в извинениях да оправданиях.

У Серёги их ждал ликёр, сели рядом. Его куда-то несло, язык не останавливался. Парень вглядывался в тонкий профиль, понимая, что она не воспринимает слов, погружена в свои мысли. Врубили магнитофон, Олег увлёк безучастную прелестницу в танец, ощущая мощное притяжение к партнёрше. Разгорячённые спиртным ребята раскричались, Серёгин интуитивно потянул Элю из задымлённого помещения в тишину её номера.

По пути девушка заскочила к приятельнице за забытой кофтой, парень прошёл вперёд. В оставленную незапертой комнату занесло гостей. Ревностью полоснуло по глазам присутствие кучерявого Андрея, развалившегося за столом вместе с Николаичем и незнакомым парнем. Те радушно поманили зашедшего на огонёк выпить за компанию.

Впорхнула Эльга. Разочарование, удивление, гнев, ярость вспышками молний отражались в бездонных глазах. Мгновенно домашняя кошечка превратилась в дикую царственную тигрицу, голос стал холодней металла, черты лица оледенели. Эля редко приказывала, когда прибегала к этому — ей подчинялись. За секунду мужики оказались за дверями. Серёгин в восхищении глядел на эту метаморфозу. Парни бросили нечто скабрёзное, на что пара не обратила внимания.

Девушка заглянула в глаза Олега, маска холода сползла, оставив лишь трогательную беззащитность. Они целовалась долго, самозабвенно, Эля подставляла лицо под обольстительные губы, отвечала сладостными поцелуями. Дрожь пробивала тело, он плотно притискивал гибкий стан к груди, пытаясь успокоить, срастаясь с ней. Им было необычайно хорошо. Зелёные глаза очаровательницы пылали ярким огнём.

Серёгин неожиданно для себя задал мучивший сознание вопрос, на который жаждал получить подтверждение:

— Любишь?

В ожидании приговора застыл, от простых слов зависела, казалось, вся жизнь, звуки замерли. Она затихла, даже не дышала. Парень не сомневался в положительном ответе, чувствовал встречное влечение, но Эльга, запинаясь, проронила:

— Нет! Не люблю. Нравишься! Очень нравишься. А Вета тебя любит?

Перехватило дыхание, будто холодной водой окатило. Всего лишь нравится! При чём же тут Вета? Мужчине захотелось причинить боль, как только что сделала девчонка; принялся петь дифирамбы достоинствам Веталины, остановила неприкрытая горечь, появившаяся в омуте дорогих глаз. Эля стояла, с усилием продолжая улыбаться, гордо держа голову.

— Да, любит! — соглашаясь, прошептал парень и добавил, наклоняясь вплотную к уху девушки: — Только тянет меня не к ней. Неодолимо влечёт сюда, к тебе!

Он почти признался в любви, ждал ответного хода, подтверждения её нежных чувств. Птаха упорно молчала. Не выдержав усиливающегося напряжения, Серёгин бросился целовать бледное лицо упрямицы жёстко, болезненно, будто мстя. Это не уняло острую неудовлетворённость происходящим.

— Верёвку принести? — предложил язвительно, потом не удержался, зарылся носом в ароматное облако рассыпчатых волос.

— Зачем?

Недоумение в голосе подстегнуло к дальнейшей глупости:

— Вешаться будешь. Мне скоро уезжать, через четыре месяца отчалю.

Остановился, почувствовав под тонким слоем ткани дрожь в худеньких плечах, словно от удара хлыстом. Строптивица справилась, не сдалась, ответила соразмерно:

— Не повешусь. Такое не по мне! Уедешь — забуду!

Сказанные в запале слова пронзили Олега раскалённой иглой. Жаждал вырвать признание, причиняя боль, пытался раскрыть хитрую игру девицы, попался на свою же наживку. Возник соблазн исчезнуть, наказать, хлопнуть дверью, но слишком долго стремился к ней, не мог испортить всё одномоментно, не мог оторваться от податливого женского тела.

Как оказались в кровати, когда неосознанно истязали друг друга словами, терзали губами, осталось загадкой. Их несло на крыльях бредовой страсти. Вдруг тёмная стена встала между любовниками, такого с парнем никогда не случалось. В самый ответственный, самый желанный момент Олега подвело собственное тело, они не слились в одно целое, он не сделал москвичку своей. Серёгину ни одну женщину не хотелось так сокрушительно, никогда он не жаждал так мучительно испить страсть взаимного удовлетворения, вознестись на высоту превосходства над бывшими любовниками партнёрши, доставив той неземное блаженство. Сорвалось, не смог воплотить мечту в жизнь, всё исчезло в самый последний миг. Олег опозорился, унизился в глазах возлюбленной, ставшей центром его вселенной. Жалостливое разочарование в глазах Эли оскорбило, ощутимо ударило по самолюбию. Раз за разом упорно он возобновлял любовную игру, вновь и вновь та обрывалась на вершине взлёта заколдованным образом.

Уже под утро, реабилитируясь, отыгрываясь за своё фиаско, крепко прижимая обнажённое тело девушки к себе, нагородил нечто несуразное о былых похождениях, страстных возлюбленных, пытаясь задеть, оскорбить беззащитную Эльгу. Остановиться не мог, желал довести до слёз, чтоб солёными фонтанами брызнули из её глаз.

— Если бы та Галя позвала, ушёл бы к ней тут же, прям из твоей постели, — летели в молодую женщину страшные слова, красными отметинами оставаясь на побелевших щеках.

— Не бери в голову! Ещё встретишь настоящую любовь, свою единственную, от которой не захочется убегать, лёжа с ней в койке, которая будет значить больше, чем все мы, остальные. Пусть будет взаимным то чувство! — неожиданной насмешкой парировала Эля.

Стрела попала в цель, сказанное сводило с ума. Какую любовь? Только она с некоторых пор владела сердцем молодого человека, это она отвечала молчанием на его страсть, теперь вот досадный провал всё испортил!

Он процедил жестоко, безжалостно, уравнивая счёт:

— Что валяешься со мной? Знаешь же — между нами ничего быть не может!

— Знаю. — Мужчина удивился спокойствию любимого голоса. — Действительно, что можно ожидать от наших отношений? Всё, уходи! Утро уже, поспать необходимо.

Легко спрыгнула с кровати, накинула халатик, почти вытолкала его, еле успевшего одеться, из комнаты.

— Иди уже к Вете! С ней всё может статься! — издевательски бросила на прощание.

Серёгин шёл по коридору, яростно вполголоса ругаясь. Хорошо начиналось — паршиво закончилось. Стыдно! Нет, к ней он больше ни ногой. Выход один — забыть! Вёл себя как настоящий идиот, да и она хороша! Дура занозистая! Да, сглупил, набрехал чушь, пытаясь сохранить лицо, остатки гордости, а строптивица взвилась, выгнала. Его выгнала! От мысли, что больше не прикоснётся к любимому лицу, заныло сердце.

Ночью его крутило, не мог заснуть от боли. Злость за случившееся брала верх, всё же Олег понимал, что Птаху сильно обидел, она же в отместку взяла в полон его сердце.

17. Она. Унесённые мечты

«Ну вот и вся любовь, — обречённо размышляла Эля, лёжа в постели с закрытыми глазами. — А так славно начиналось! Всё пошло прахом! Хорошо хоть от Косты прикрылась. Поласкались, наговорили гадостей, разобиделись да разбежались. Как такое могло произойти?»

Веки разомкнулись, зрачки вглядывались в темноту. Девушка минуту за минутой прокручивала события ночи в голове, каждый миг, каждое слово. Она отказалась идти с приятельницей в соседний номер на какую-то попойку — не заинтересовало, Олег там не ожидался. Занималась маникюром, когда дверь распахнулась. Постучали приметно, вошедшего определила безошибочно, выглядывать из-за спинки кресла не потребовалось. Сердце сделало в груди сальто.

— Что чахнешь? Пошли. Не пьёшь, так просто посидишь, — сразу насел Олег.

— Заслали гонца? — Лучше съязвить не получилось.

— Ведь знаешь — не отстану!

— Куда денешься!

— Всё понял. Необходим другой подход!

Эльга замешкалась, быстро отреагировать не смогла, посланец мгновенно оказался рядом, поднял легко на руки, забросил на плечо, вынес через дверь в коридор. Забылось, как дышать, тело перестало подчиняться. Она тряпичной марионеткой повисла за спиной парня, по инерции продолжая подпиливать ногти, ощущая неловкость.

— Пусти! — взмолилась. — Сама пойду!

— Честно?

— Ага!

Когда сползала по груди похитителя, живым слепком повторяя контуры, придерживаясь за шею, произошло нечто странное: ноги коснулись пола, они продолжали стоять, приросшие друг к другу. Серые спокойные глаза не прерывали контакта с зелёным пламенем. Сопротивляться возникшему притяжению казалось невозможно. Только осознание опасности разоблачения разомкнуло спаянность тел.

— Зачем ты так? — запинаясь, прошептала Эльга, покрываясь румянцем.

— Это ты что со мной делаешь? — слабо огрызнулся Олег, взяв за руку, потянул за собой. — Потом всё, сейчас нас ждут.

У ребят ей плеснули в бумажный стаканчик мятного ликёра, пододвинули пирожки. Гостья чуть отхлебнула предложенного напитка, стены поплыли перед глазами, но не из-за спиртного — от близости Серёгина, пристроившегося рядом, сыпавшего словами, которые горохом отскакивали от одурманенной головы.

Олег потянул танцевать под магнитофон. Эля неуверенно встала, про себя подметив комичность поведения обоих. Мелькание лиц, духота, смог от сигарет, капля ликёра, музыка, крепко прижимающие мужские руки ввели в состояние прострации. Душа уже забыла, как приятно ощущать Олега рядом, волны счастья приподнимали над полом, она парила. Парни громко заспорили, что нарушило идиллию сопричастности.

— Пойдём к тебе, — предложил Серёгин.

— Да, хорошо! Иди вперёд, мне заскочить в семнадцатую за кофтой нужно.

— Зачем? Потом забежишь!

— Поздно будет, они лягут. Утром холодно на работу идти. Сдуру забыла!

— Хорошо. Я жду. Только быстрее! — Олег ушёл вперёд.

Девчонка отчаянно нуждалась в этих нескольких минутах передышки, чтоб привести мысли и чувства в порядок. Рядом с желанным мужчиной всё меркло. Она прислонилась щекой к прохладной стене возле двери, успокаиваясь. Решено! Он будет с ней сегодня или никогда.

Вернувшись к себе, Эльга испытала сильнейшее негодование, обнаружив уже позабытого Андрюшу, по-свойски распоряжавшегося за столом с Николаем Николаевичем да каким-то незнакомым бугаём.

«Кучерявый теперь пожизненно будет чёрным котом на моём пути? Сегодня с эскортом притопал! Такого ещё не случалось!» — подумалось в отчаянии.

Олег, совершенно спокойный с виду, потягивал пиво с ними за компанию. Мгновенная растерянность сменилась сухой яростью.

— Что вы здесь делаете? Вас приглашали?

Леденящий голос с металлическим оттенком смутил непрошеных гостей.

— Встали, все пожитки прихватили с собой! Даю секунду освободить помещение, не пивная! — Эля почти приказывала.

Мужики, безропотно прихватив бутылки, отправились восвояси. Эльга краем глаза видела, как Серёгин оцепенело наблюдал с каким-то потаённым торжеством за решительными действиями, но для неё сейчас первостепенно важным являлось лишь одно: сегодня необходимо остаться наедине с Олегом.

На выходе Андрей замешкался, но качок, ухватив того за плечи, сально произнёс:

— Пойдём! Не видишь, тут брачная ночь намечается!

Воительница стояла, опустив глаза и руки, ощущая усталость. Всплеск неукротимой энергии угас, оставив опустошённость. В голове билась птицей мысль: «Я буду только его! Только его!»

Олег подошёл, провёл костяшками пальцев по побелевшему лицу, дрожь наслаждения пробила тело.

— Тише! Успокойся, дурочка! — нежно проворковал он.

«Я послушна, перечить не стану, сделаю как скажешь! Я сознательно и добровольно вверяю тебе душу и тело. Будь со мной! Научи меня!» Произнести вслух заверение не осмелилась. Мысли бились в висках, отражались в движениях

Олег порывисто привлёк к себе Элю, запрокинув голову, впился в губы; она опьянела от его силы, нежности, власти, впитывая вместо воздуха поцелуи. Такого расслабления девушка не допускала никогда, реальность исчезла в фантастическом мареве.

Вопрос про любовь застал врасплох, Эльга растерялась. Подсознательно зная, что страсть к любимому человеку расцветала в душе, она боялась окончательно уверовать в это, убеждала себя в ошибочности рвущихся наружу чувств. Не поверив себе, не могла раскрыться никому другому. Запасной аэродром Вета, изначальное враньё, ненормальное, судорожное развитие отношений, насильственное вклинивание в ход жизни Косты, неизвестность последствий очень тревожили сознание неопытной простушки, которая не могла представить, как это соединить, как всё отразится на ней, поэтому отговорилась более умеренными чувствами, но щёки запылали от лжи.

Губы вновь соединились. Во власти навязчивой мысли, сквозь поцелуи сумела задать мучающий вопрос о сопернице. Серёгин, уверенный в любви Веты, прихвастнул всепрощающим поведением подруги, его такое положение устраивало. В одно мгновение в сознании вспыхнуло: «Зачем ему я? Для коллекции?»

Ловелас, почувствовав смятение, стал оправдываться, объясняться:

— Я её не люблю! Веталина хорошая подруга, всегда будет только ей, много помогает, но долго находиться в её обществе не могу, изматывает. Если женюсь на такой, то года через два сбегу, не выдержу. Налево потянет точно! Изменять буду! Ты другая, совсем другая. От тебя тепло исходит, нежность. С тобой и легче и тяжелее одновременно. И хорошо и плохо. Ты будто затишье перед бурей, волнуешь до потери пульса!

Потянув к кровати, обрушил на лицо, шею, губы каскады поцелуев, пробрался к груди, задохнувшись от наплыва эмоций. Потом, обхватив голову двумя руками, зарылся носом в мягкий пух волос.

— Пахнешь обалденно!

Эльга не могла остановиться, она чувствовала страсть партнёра, но не принимала в расчёт; объяснения не устраивали, только полное признание её прав на любимого могли успокоить страждущую душу.

— У Веты красивые волосы…

— Да, — согласился он. — Красивые. Может, это единственное, что до дрожи нравится. Но твои шелковистее, мягче, пахнут волшебно. Не могу насладиться! Знаешь, семь лет назад ваш покорный слуга являлся обладателем длинных волнистых волос. Сестра с подружками завидовали. Сейчас же видишь — поиздержался. Может, через пару лет ещё полысею.

Эля хмыкнула. Не вырисовывался у неё Олег без волос, с лысиной. Тот отстранился, внимательно посмотрев в лицо, неожиданно обозлился на что-то. В серых глубинах глаз мелькнули недобрые огоньки, с издёвкой стал истязать наивную дурочку странными намёками на суицид из-за его скорого отъезда. Эльгу, никогда не ставившую жизнь в зависимость от обстоятельств, непроизвольно передёрнуло от безжалостного предложения.

— Тебе так хочется моей смерти? — сумела совладать с эмоциями Эля.

Она отлично понимала причину его ожесточённости, но не допускала мысли о возможности такого безжалостного поведения в моменты наивысшего доверия. Пренебрежительно пожав плечами, нанесла свой удар, бросив через плечо, что всё забывается, он тоже не исключение.

— Уедешь — забуду!

Обнимающие за плечи руки дрогнули, хотя не отстранились.

«Зачем делаем друг другу больно?» — покаянно мелькнула мысль перед новым погружением в хаос поцелуев и ласк.

Ощутила девушка себя вновь, когда они окунулись в блаженство соединения тел. Погружаясь в радость единения, ощущая партнёра каждой трепещущей клеточкой, неумолимо приближаясь к черте, делающей двух человек одним целым, они балансировали на грани перехода реальности в иное мироощущение… Не случилось, соития не произошло. Всё прекратилось, будто сдулся воздушный шар, оборвалась струна на высокой ноте, в момент кульминации виртуозной музыкальной композиции. Девушка лежала опустошённая, оглушённая, неуклюже пытаясь ободрить поникшего любовника:

— Наверно, во всём виновата моя неопытность, — шептала успокаивающе, переводя ответственность за неудачу на себя. — Может, не то делаю, не вдохновляю…

— Причина не в тебе! Чёртовы гулянки виноваты, — прервал Олег, отводя глаза. — Ты возбуждаешь, даже чересчур сильно. Всегда возбуждала!

Вновь и вновь возвращалась пара к любовной игре, но каждый раз некая заколдованная черта вдребезги разбивала взлелеянные надежды. Эльге были приятны губы, руки, тело возлюбленного, она испытывала удовольствие, подчиняясь желанному мужчине, млела, лёжа на заросшей светлыми волосками рельефной груди, а он плотнее вжимался в неё, чтоб вобрать в себя без остатка, соединиться хоть таким способом. Ей это нравилось.

Глубокой ночью вернулась Рина, уловив очертание парня, прошла в свой угол, стараясь не смотреть в их сторону.

«Вот стерва, — с сарказмом подумала женщина. — Вчера ещё не знала, на ком остановится, на Кузнеце решила отыграться, только определилась — и мгновенно заарканила. Что хочет, то и делает. Наивной, беззащитной простушкой прикидывалась. Надо быть начеку с этакой хищницей!»

Вскоре послышалось мерное дыхание спящей.

Молодые люди, успокаиваясь, долго шептались, уставшие от бесплодных попыток достичь желаемого.

— Нам надо привыкнуть друг к другу, — резюмировал Олег.

— Надо, — соглашаясь, эхом вторила Эля.

Но безропотность парня взбесила, злой дух перечеркнул нежность возлюбленного, с маниакальной мстительностью тот принялся истязать Эльгу информацией о бывших партнёршах, признавался в страсти к некой далёкой Гале, к которой всегда отчаянно стремился, даже сейчас удрал бы прям с постели, помани та ручкой. Девушка потерянно замкнулась, почувствовав себя с ним дешёвой одноразовой игрушкой, одной из многих, заменой, как в первые дни знакомства.

«Зачем выжимать из меня признания в любви? Сам не любит, о какой-то Гале тоскует. Играет в трофеи? Про своих шалав распинается! Мне это нужно? Или я с ними в одном ряду? — горько размышляла молодая женщина, выслушивая подробности любовных отношений. — Понятно, делает больно мне, потому что невыносимо ему, реабилитируется через прошлое. Так, что ли?»

Эля не могла ничем помочь, она сама страдала из-за глупой ревности к тем далёким пассиям. Сдерживая слёзы, навернувшиеся на глаза, сделала усилие над собой, ровным голосом попыталась увести разговор в сторону размышлениями о неотвратимости судьбы, которая обязательно найдёт всех, чем сильнее озлобила Серёгина. Больней всего унижала уверенность дорогого человека в безрезультатности их отношений. «Нечто», поселившееся в сердце неопытной девушки с их первой встречи, не хотело сдаваться, верило в будущее. Не в состоянии больше терпеть горькую боль, причиняемую беспощадными речами, вскинулась и вытолкала гостя, крикнув что-то вслед про Вету. Серёгин ушёл не прощаясь.

— Так вот и закончился наш роман, не успев начаться. Ласки были, а главного не случилось. И почему только у Косты всё на ходу, как у кролика? Но тот мне противен, совсем не нужен, а кто желанен, тот холостыми зарядами бьёт. Вот проблема! — засыпая, прошептала Эльга.

18. Он. Недостижимая

Спозаранку на крыльце Олега встретили вопрошающие взгляды друзей. Он не отреагировал на праздное любопытство, страшился появления Эльги, не знал, как поднять на неё взгляд, как вести себя, ожидал обвинений, упрёков от Птахи. Она шла в сопровождении Рины, ничего не меняя в обычной манере поведения. Общежитские сплетники остались разочарованы. Тот же холодный взгляд, торопливое приветствие — и она уже далеко. Серёгин не уловил ни сожаления, ни намёка на близость.

«Наверно, обиделась. Теперь всё! Конец!»

Он в ответ зеркально спроецировал на себя отстранённое выражение лица пассии. Молодые люди были словно двое незнакомцев, все чувства остались запертыми в комнате на втором этаже. Зато злорадство, прикрытое тонким слоем сочувствия, слышалось в разговорах спутников по пути к рабочим местам.

Продвигаясь за коллегами, Олег мрачно думал: «Откуда в общаге всё всем становится известно — где, с кем, кто проводит время? Неужели ничего нельзя сохранить в тайне в этом приюте сплетников? Возникало бы меньше проблем».

В мастерской, механически перебирая какие-то запчасти, мужчина постоянно мысленно возвращался в запретный номер. Серёгин был раздавлен, уничтожен произошедшим. Глупостью стало затрагивать тему отцветших любовных отношений, хотелось предстать непревзойдённым плейбоем. Только Эля в последнее время занимала его мысли. Он не знал, когда это началось, как его так сильно зацепило, но Эльга превратилась в предел мечтаний. К ней, только к ней тянуло молодца неодолимой силой. Девушка доверилась, позволила прикасаться к себе, подпустила ближе некуда. Какой же она казалась трогательно-беззащитной, совсем неопытной, даже неловкой — и прекрасной у него в объятьях!

Серёгин чувствовал: затянувшиеся отношения с Ветой не стоят даже минуты общения с Элей. А теперь перед глазами разверзлась чёрная дыра, крах всех надежд. Олег не понимал причины происходящего: всё, что вчера цвело, замёрзло, почернело, стало безжизненным, пошло прахом. Когда досада, стыд взяли над ним верх, он обидел девушку жестоко, заглушая свою боль, не желая видеть в глазах Эльги даже искорки жалости. В итоге лишь горечь разочарования мерцала у москвички под ресницами при прощании. Её попытка взять на себя вину за мужскую слабость унижала. Выговаривая возлюбленной о бесперспективности их связи, жаждал от неё опровержения, получил же нынешний безразличный взгляд, подтверждающий, что пути назад нет. Надо вновь пытаться не думать, забыть строптивицу.

Выдержал три дня. Решился в обеденный перерыв, в отсутствие Рины, заскочить к Эле — тянуло арканом. Оправдываться не захотел, молча развернул сопротивляющуюся хрупкую фигурку, зафиксировал подбородок рукой, другой крепко прижал к себе и прильнул к манящим губам жадным, почти грубым коротким поцелуем. Сразу же намеренно резко задал вопрос:

— Приходить ко мне в седьмую комнату будешь? Валька сегодня у Таи ночует.

— Нет! — Ярость, возмущение засверкали во взгляде.

Отказ обжёг нестерпимо. Резко отвернулся, выскочил из номера — боялся не совладать с собой, вышло не так и не то. Он совсем разучился разговаривать с женщинами. Мучила досада. На время затих, вновь избегая встреч с девушкой. Чтоб отвлечься, пошёл к Вете, доказывая себе правильность выбора. Та была понятна, предсказуема, обыденна, не действовала на Олега так болезненно, не рвала душу в клочья.

На четвёртый день терпение вновь иссякло. Не мог поверить в окончательность разрыва. Еле дождался вечера, понёсся к ней. Она читала в одиночестве. Целовал взахлёб, самозабвенно, не веря в счастье. Гордячка отвечала с готовностью. Не мог понять почему. Отчаянно рискнул, взял за руку, потянул:

— Пошли!

Девушка подчинилась, поспешно засеменила за ним, испуганно озираясь. Он чувствовал нервную дрожь, успокаивая, прижимал к себе. Хотелось стать для неё всем, самым сильным, самым нужным человеком в жизни.

В комнате врубил музыку. «Скорпионы» в своём надрыве молили о любви, о прощении за причинённую боль. Выбранная композиция идеально подходила к ситуации. Эльга взглядом обследовала пространство. В поцелуе опрокинул гостью на кровать. Девушка затрепетала, как пойманная в силки птица, готовая при малейшем шорохе взметнуться, вырваться, обрести свободу, упорхнуть. Ни ласковые слова, ни лобзания, ни нежность так и не уняли бешеный стук сердца под руками, не успокоили волнение, не стёрли тревогу с глаз. Чужая территория, непривычная обстановка зомбировали Элю, превращая в одеревеневшую марионетку.

Надежда на родные стены не оправдалась. У Олега опять ничего не вышло. Он почти силком привёл трусишку в некомфортную обстановку, где она не смогла расслабиться, утянув парня в водоворот своих переживаний. Или дело всё же в нём? Под утро измученная гостья тенью выскользнула из комнаты, он не сумел сказать ни слова в ободрение, не проводил, даже не взглянул, не посмев посмотреть в глаза.

Ставшая привычной мысль о необходимости забыть Эльгу упрямо не выходила из головы. Однако ночью мужчина ждал её у себя в номере, верил: если придёт — значит, любит. Дорогу же знает — Ветка давно незваной забегает. Занялся рассвет. Он не сомкнул глаз, измученный телесной болью. Ожидания обманули. Магнитом влекло к ней, сладить с такой силой оказалось невозможно. Следующим вечером задумал сам навестить прелестницу, всё высказать, дать последний шанс. Должна же существовать справедливость на Земле: так желать женщину — и быть не в состоянии ею обладать!

Ближе к полуночи Олег появился в номере Эльги. Рина по обычаю отсутствовала. С порога, скрывая смущение, накинулся на девушку с обвинениями:

— Почему не пришла вчера? Ждал, не спал до утра!

Глаза хозяйки округлились от удивления.

— Не понимаешь обстановку? Я совсем не знала о твоих планах, может, ты гулял с компанией…

Даже не стал слушать, обхватил двумя руками голову, припадая к губам. Она ответила с готовностью, неподдельной страстью.

«Почему девчонка не гонит взашей? Почему идёт на близость?» — вновь пытался разгадать ребус молодой человек, наслаждаясь сладостью ласки.

Олег частенько наблюдал за ухажёрами москвички, знал способность гордячки поставить на место зарвавшихся претендентов, урезонить, обратить всё в шутку, в смех, ответить прямым отказом. С ним же красавица становилась иной, он чувствовал заинтересованность партнёрши. Это ободряло парня, вселяло надежду.

Накал страсти возрастал, всё смешалось, стало общим, слилось воедино в чувственном, изысканном смаковании друг друга. Но увы! Физическое бессилие неотвратимо настигало, преграждало путь в блаженные чертоги, закрывало доступ к полному обладанию любимым человеком. В осадке остались неизбывная жажда, неосуществимое желание, гнев на злой рок.

Резко вскочив, Олег окинул взглядом напряжённую фигурку, прижимающуюся к спинке кровати с натянутой до подбородка простынёй, небрежно вскинул голову, жёстко бросил через плечо, оправдывая во всём самого себя:

— Ничего у нас с тобой быть не может, ничего не получается, — и ушёл, не оглядываясь, тихо прикрыв за собой дверь.

19. Она. Трясина

Уже в который раз они пробовали начать всё заново, и каждый раз заканчивалось не так, как хотелось. Эльга, сидя на работе, думала, что ей хорошо удаётся скрывать свою растерянность. Жгучее чувство несправедливости подстёгивало выплеснуть Серёгину прямо в лицо кипяток отчаяния:

— Зачем ты так? Я же живая, мне больно! — но сдерживалась.

Она недоумевала, почему её так задевают обидные слова, поступки Олега; девушка видела надрыв, понимала мотивацию такого странного поведения. Кузнечику можно спустить грешки, только для неё это оказалось как-то совсем непросто. Желание парня причинить беззащитной партнёрше ответные страдания вызывало возмущение. Эльга окончательно запуталась в паутине противоречивых чувств.

«Неужели попалась? Влюблена? Не может быть! Нас неимоверно тянет друг к другу. Но это физическое, скоро пройдёт. Вот наиграемся, да остынем. Всё в жизни имеет начало и конец. Должно пройти! Так хочется назвать его любимым, единственным, только у этого мужчины сплошные проблемы: пьёт, курит, дебоширит, гуляет, при этом несостоятелен в сексе, а я, идиотка, пылаю страстью. Что-то необходимо предпринимать!» — терзалась девушка.

Поторопилась стряхнуть с себя остатки посторонних мыслей, включиться в рабочий процесс. Дел было достаточно, в отделе шёл учёт; чтоб успеть в срок, придётся брать работу на дом. Теперь Олега не увидит долго, вот и ладно! Он обиделся, она тоже, не будет отвлекать от работы.

В обеденный перерыв привязчивые мысли с новой силой атаковали Элю.

— Я схожу с ума! Хочется рыдать и смеяться одновременно. Нельзя показывать виду никому. Ничего не происходит! У него, похоже, отпала необходимость в тайной связи. Хорошо ли? Он мне нужен? Небось у Веты ошивается! Со мной не получилось — у верной подруги зализывает раны. Боже, неужели ревную? Выспрашивать про милого не годится. А мальчик-то испарился! — бормотала страдалица, наливая себе чай.

Думы изводили. Дни летели. Москвичка отчаялась увидеть Серёгина вновь, настраивалась на утешительное «всё к лучшему». В один из вечеров дверь их комнаты распахнулась одновременно с «фирменным» стуком, только соседка ретировалась к Серёге. Эля вскочила со стула, отступила к окну, неожиданно испугавшись решимости приближающегося Олега. Его жёсткий, краткий, возбуждающий поцелуй ошеломил, последующее предложение оскорбило. От неё требовалось являться в седьмую в отсутствие Вальки, забыв стыд, для плотских забав. Девушка отвернулась, скрывая подступившие слёзы, с отвращением выплюнула отказ. Парень резко вышел из комнаты. Она, обессиленно уронив руки, обречённо пожала плечами.

«Что от меня хочет? Зачем такое требует? Почему он так?» — гневно клокотало в груди.

Но без ласкового нахала серые дни тянулись уныло.

«Вот теперь окончательно всё», — твердила себе девушка.

В конце четвёртого дня Кузнечик опять появился на пороге.

«Прискакал! Он что, подкарауливает уход Рины? Необходимо сюда ходить? Уж оставил бы в покое, наконец. Можно было бы попытаться забыть неудачливого возлюбленного, ясно же — роль секс-игрушки не моя. Если нужна я — зачем Вета? И наоборот. На двух стульях не усидишь. Растолковал бы».

Олег подошёл вплотную, гордячка не отступила, неожиданно сердце радостно понеслось вскачь. Касаясь пальцами рук маленьких ладоней, вонзился взглядом в глубину глаз, будто в душу желал проникнуть, затем медленно наклонился к губам. Она с готовностью, зачарованно подставила их — не могла иначе. Он целовал нежно, неспешно смакуя, с каждой минутой усиливая нажим, поцелуи становились жадными, требовательными, порабощающими. Дальше, глупо улыбаясь, пытались отдышаться, всё не прерывая зрительного контакта. За сцепленные руки Серёгин настойчиво потянул за собой. Безропотно подчинилась. Оказавшуюся в чужой комнате Птаху накрыла дрожь.

— Тише! Не бойся. Всё хорошо! Никого нет, — успокаивал Серёгин, поглаживая ей руки, спину, шею, лицо, перебирая пальцами мягкие пряди волос, шумно вдыхая запах кожи, и целовал, целовал, целовал. Звуки страстного рока, льющиеся из магнитофона, стоящего на подоконнике, видимо, должны были создавать некую особую атмосферу романтической наполненности, но только отвлекали, утягивая в эмоциональный шторм. Свет одинокой звезды на почти чёрном небе, проникающий сквозь щель неплотно задвинутых гардин, тревожил предчувствием надвигающейся катастрофы. Эльга смотрела на неё, отдаваясь ласкам хозяина, прижатая к постели сильным телом, с ужасом постигала свою неспособность справиться с удушающим волнением, сковавшим её мышцы, лишившим способности говорить, улыбаться, думать. Девушка не смела отказать, но панически боялась возвращения соседа, неурочного визита Веты.

Под утро усталая, измученная бесплодностью атак, выскочила из кольца рук. Разочарованный, опустошённый парень лежал молча, отвернувшись к окну, невидящим взглядом уставившись в прорезь занавесей. Эля оделась, виновато оглянулась — Олег не пошевелился, пока за ней не закрылась дверь. Оказавшись у себя в номере, безвольно опустилась на постель. Гордячку мучил стыд, что позволила увести, не смогла расслабиться, притворялась, играла чувствами там, в той комнате, хотя на самом деле ничего не ощущала, кроме растущей паники.

«Какая же неопытная, нервная, безвольная любовница получается из меня. Вернее, совсем никакая не получается».

В голове звучали злые слова матери: «На тебя никогда ни у кого не встанет!» Не поняла тогда, о чём идёт речь. Теперь вот близость из-за чего-то срывается. Загулы с пьянками партнёра виновны или её неопытность с напряжением? Может, возлюбленный не желает совсем интимного контакта или, наоборот, чрезмерно озабочен, а страх перед поражением убивает потенцию? Или всё же действует проклятие злой мамаши? Слёзы тихими ручейками скатывались с уголков глаз. Он разочарован, она тоже! Парень не удосужился даже повернуться, когда Эля уходила. Попользовавшись, выкинул, словно ненужную, второсортную вещь? Что же теперь? Это конец? Неужели Серёгин смирится с поражением? Сможет ли она теперь без него существовать, видеть, да не дотрагиваться, слышать, да не сметь подать виду?

На следующий день, в обед, Эльга попросила приятельницу раскинуть карты на любовника, хотелось глотка надежды, но вышло неутешительно. Везде на пути стояла соперница с тайным врагом. Добавить одинокую звезду на небе с материнским проклятием — совсем нерадостная картина вырисовывалась. Но девушка не намерена была подчиняться обстоятельствам. Если приметы ничего хорошего не сулили — откажется верить в напророченную чушь. У неё будет всё как ей хочется!

Олег явился через день. Попутно упрекнув, что сама не зашла давеча, набросился с поцелуями. Она подчинилась напору, раскрыла губы под воздействием сладостного наваждения. Всё перешло в безумную, нежную, страстную ночь. Эля отдалась без раздумий, полностью, без остатка, истово лаская крепкое тело, получая наслаждение. Желание, восхищение, льющиеся светом из любимых глаз, наполняли уверенностью в своей исключительной значимости. Только ночь так и не принесла удовлетворения их стремлениям, надеждам. Гость, одеваясь, опять прятал глаза, игнорируя её присутствие. Испытывая некоторую непонятную вину, обёрнутая простынкой девушка прижалась к спинке кровати, подтянув к себе коленки, растерянно глядела на уходящего. Подойдя к двери, с грубоватой тоской Олег метнул ставшие привычными безжалостные слова:

— Ничего у нас с тобой быть не может! Не получается!

Когда дверь захлопнулась с тихим щелчком, Эльга, свернувшись в клубок, долго думала о странной ненормальности отношений с мужчиной: «Я кукла для него! Так хочется значительно большего, настоящего, возвышенного, восхищения, комплиментов, море цветов, нежностей. Доступны же одни прелюдии да обидные обвинения. Просить, требовать не моё. Я не его, он тоже не стал моим, хотя до такой степени никогда никого в жизни не приближала к себе, тем более мужчину, так интимно, откровенно не доверяла своё тело никому. Увы, и Кузнечика познать во всей его полноте не удалось. Парень говорит правду, ничего у нас быть не может! Интересно, такая реакция временна или постоянна для страдальца, происходит только в отношениях со мной или всегда? Почему постоянно хочется именно Олега рядом, и никого более? Такой экземпляр пропадает зря!»

На работе молодую женщину будоражили мысли о бесперспективности отношений. Это мешало. Дел накопилось достаточно, поступила новая большая партия медикаментов вверенной группы, весь день провела в суматохе. Прогнать образ Олега из головы не получалось. Парень куда-то исчез. За окном, кажется, разверзлись хляби. Настроение опустилось до нулевой отметки безразличия ко всему происходящему. Дни опять стали сливаться в безликую череду. Ходили слухи, что Серёгин запил по-чёрному, Вета ухаживает за ним, кормит.

«Это конец! — болело сердце девушки. — Он поставил точку. Стоит забыть и мне! Жаль разбуженных Кузнечиком чувств, они молчали более десяти лет. Неужели Олегу суждено стать моими „алыми парусами“, которые я безнадёжно теряю. Всё! Спокойно! Возьми себя в руки!»

Эльга понимала: Серёгин должен самостоятельно принять решение. Сдаваться или бороться — это его выбор. Её час расставлять приоритеты в отношениях придёт позже. Тест на совместимость их судеб выполнит жизнь, но слишком много преград вставало на пути. Преодолимы ли препятствия, когда само время играет против? Ставить на Олега пока не представлялось возможным. Он не верил в себя, не верил в неё, цеплялся за запасной вариант, что совсем нечестно с его стороны. Для Эльги оставалось загадкой, кто из девушек ходил в запасных — она или Вета! Кузнечик не верит чувствам, притяжению, значит, ему трудно помочь.

«Нельзя за него бороться, если он сам не хочет. Одной не осилить! Как всё-таки это больно, но цепляться за заведомо проигрышный вариант не стоит!»

Временами силуэт Серёгина маячил вдалеке, мечущаяся в одиночестве душа девушки мучительно изнывала в тоске.

В субботу, чтоб не раскиснуть окончательно, пошла с девчатами на танцы. Знакомую фигуру у колонны разглядела сразу. Её пригласили, она механически согласилась. Олег тут же увлёк Вету. Их пары качались в такт музыки совсем рядом. Эльга из-под ресниц следила за ними. Серёгин выглядел безучастным, холодным, совсем чужим. Иногда она чувствовала скользящий взгляд на своём лице, что являлось томительной пыткой — быть рядом и нескончаемо далеко одновременно.

Серые будни, в которых отсутствовал Кузнечик, душили ощущением бесполезности, потерянности. Эльгу мучила ревность. Душа маялась, горела.

В середине недели в общем зале проходило собрание. Эля использовала шанс для поиска знакомой фигуры. Неудачи преследовали — его не было, голова обречённо поникла. Только при выходе из зала ей удалось поймать мельком, из самого дальнего угла, посланный вслед свет тоскующих глаз возлюбленного. Она бессознательно замедлила движение, на неё кто-то налетел. Избегая повторного столкновения, девушка шагнула в сторону. В поле зрения попала какая-то маска откровенной ненависти вместо лица, обращённая на неё. Никогда девушка не сталкивалась с таким выражением неприятия со стороны мужчины.

«О боже! — вздрогнула девушка. — Валька-то чего злобится? Ему-то что я сделала? Близко не общались вроде. Может, из-за Олега? Надо держаться подальше. Неровён час, пришибёт».

После собрания Серёгин вообще исчез, будто в части такой и не числился. Грусть затопила всё существо девушки, как дождь за окном все дорожки с переходами. Без всякой надежды, по привычке Эля продолжала ждать, но почти уверовала в окончание болезненной истории. Отказаться от Кузнечика совсем душа не сумела. Эльга клялась забыть неудачливого ухажёра, но задыхалась от мысли, что даже в своих фантазиях не сможет прикоснуться к нему. Внешне девушка выглядела холодной, собранной, боялась выказать кому-то стороннему зародившиеся чувства. Слишком долгожданны, дороги они стали для неё, чтоб позволить дотронуться, очернить, затоптать робкие ростки. Вета посылала вслед колючие, оценивающие взгляды.

«Может, слухов набралась?» — вопрошала москвичка.

В общаге поговаривали: Веталина с Серёгина пылинки сдувает. У Эльги заканчивалось терпение, Олег не приходил. Значит, верно, та ночь действительно стала последним свиданием, карты не соврали. Почему так нестерпимо горько? Вечером, покупая хлеб в магазине, услышала краем уха: парня услали в командировку в другую часть, тут он совсем спивался. Девушка чуть успокоилась, погрузилась в насущные дела, довела до совершенства картотеку, ещё раз сверила остатки.

Эле в отдел стал звонить Гинтарес, молоденький сержант из охраны. Они подолгу болтали, игриво флиртовали. Во всех отношениях интеллигентный мальчишечка из Литвы был приятен. Новоиспечённый обожатель сильно тронул по-детски пылким, наивным объяснением в любви, чем-то напомнив младшего брата, пока тот ещё окончательно не охамел.

В субботу командование части по просьбам служащих разрешило молодёжи внеочередную дискотеку. Гинтерес сразу подлетел к ней. Они, улыбаясь, болтая обо всём, несколько кругов прошли вместе по залу, когда Эльга увидела Серёгина на законном месте, у колонны. Сердце привычно перекувырнулось. Вета силком потащила упирающегося Олега на танцпол. Ревность комком встала в горле.

Услав своего партнёра «покурить», девушка отошла к стене, желая из тёмного угла беспрепятственно оценить соперницу, танцующую с её Кузнечиком, повторяла его приём. Но, видно, популярность девчонки в этот день зашкаливала, все парни на танцы явились в изрядном подпитии после очередной днюхи, немного подрастеряли обычную закомплексованность, смущение, испытываемые ими в присутствии «столичной штучки».

Из надёжного тёмного угла её настойчиво потянули на танцпол две сильные руки. Девушка сразу не сообразила, кому отдала танец. Только под мерцающими бликами танцевального пятачка поняла, что кружит с Валькой; удивлённо вскинула брови, с опаской поглядывая на неожиданного кавалера: «Он же меня почти ненавидит, судя по взглядам, которыми награждает. Где Тая? Как бы скандала не вышло».

Валентину же было без разницы. Он вжался в неё, что-то шепча, уткнулся носом в ложбинку за ухом, потом стал целовать мокрыми мягкими губами изгиб шейки. Слов из-за музыки не разобрала, поцелуи пришлось стерпеть, переведя в разряд шутки, — не хотелось разбирательств. Эльга видела напряжение Олега. Стало страшно. Только драки здесь не хватало. Одновременно потеплело от мысли — не всё кончено, чувства к ней живы. Дабы не усугублять ситуацию, сразу после окончания тура, не дождавшись, когда Валька проводит на место, свернула резко к двери, выскочила на улицу.

«Может, придёт? — думала с надеждой. — Ведь ясно видно — я у него на сердце».

Рина на ночь освободила комнату. Эльга ждала. Серёгин не пришёл. Слёзы бессилия увлажнили глаза, а гордость высушила.

— Всё! Хватит с меня! Пусть лучше не приходит! Теперь не нужен! Перегорело. Переболело. Скажу «нет». Это конец! Только где взять силы, чтоб сказать себе и ему «нет»? Найду! Это предел, — дрожащими губами твердила горемычная, убираясь в комнате. — Вету бережёт, не мучает. В чём я перед ним виновата? Что моя душа выбирает лишь его? Что влюблена, как кошка? Что в глазах у меня только он с самого начала? А может, финиш такой к лучшему? Скоро возвращается Коста. От него я теперь защищена, а вот лишних разборок между ними мне не нужно.

20. Он. На пределе

Он обидел опять, ненавидел себя за несдержанность В очередной раз расстались не по-хорошему. Совесть терзала. Всё у неё будет отлично, зачем портить жизнь Птахе? Популярность у девушки зашкаливает. Валька верно говорит сама выберет того, кто полностью устроит. Ему через три с половиной месяца в Союз. Девочка не про него. Ну не получается у них, будто сглазили, смысла нет друг друга ждать. Почему же внутри всё скручивает при мысли о малышке, сладко стонущей в наслаждении от поцелуев другого, не в его руках? Необходимо отключиться, забыть эту боль, это унижение.

Серёгин ушёл в запой, лишь время от времени заходил к Веталине перекусить. Работа, обед у Веты с пивом, работа, попойка, похмельное забытьё — дни слились в один непроходящий дикий загул, приправленный безысходной тоской. Издали выловив очертание притягивающего силуэта милой, спешил отвернуться, на крыльцо не выходил, чувствуя потребность всё стереть из памяти. На очередную субботнюю дискотеку подруга долго уговаривала пойти, дабы отвлечь от бутылки; согласился, скрепя сердце, встал по привычке у колонны. Эльга вошла, будто в луче света. Олег непроизвольно зажмурился, отведя глаза. Её кто-то повёл в танце.

— Ну уж нет! Это мы проходили! Не собираюсь любоваться на вашу идиллию со стороны! — ожесточённо прорычал ревнивец, утягивая свою спутницу на танцпол.

Они парами качались рядом в плавном ритме музыки, каждый со своим партнёром. Серёгин чувствовал взгляд тайной возлюбленной, пущенный в него, прожигающий насквозь, краем глаза ответно приглядывал за ней, не мог не следить. Тело прошивало током от ощущения собственной беспомощности при виде Эли так близко в объятиях другого — болезненнее, чем просто стоять вдалеке, в тени. Когда вернулись в общагу, Олег напился сильнее прежнего.

На неделе созвали общее собрание. Бледный, с залёгшими тенями возле глаз после очередного возлияния, парень сел в дальний конец помещения, в углу, дабы не привлекать внимание, имея возможность беспрепятственно пользовался самым удобным наблюдательным пунктом, открывающим обзор на весь зал. Девушка всё время вертелась, выискивая кого-то глазами. Это забавляло самолюбие гордеца, приписавшего беспокойство прелестницы на свой счёт. Ушёл торжествуя.

Неожиданно подвернувшуюся командировку Серёгин воспринял как спасение от преследующего наваждения по имени Эльга. Вернулся через три дня, прямиком к следующему дискачу. Вета, окрылённая предыдущим вниманием, вновь силком поволокла Олега в клуб, взяв там в оборот, не выпускала из своих рук ни на секунду. Парню было жаль отказывать подруге, она всё прощала, ухаживала за ним, как за собственным ребёнком, в глаза заглядывала. Мужчине пришлось поддаться настойчивому напору. Веталина шла на риск, не обладая полной информацией о ситуации, не ведала о его мучительной зависимости. Эля танцевала где-то в конце зала. Молоденький сержант из роты охраны раздражал Серёгина — уж слишком часто стал мелькать перед Эльгой.

«К нему бы приглядеться. Уже третий танец не отпускает глупышку от себя. О! Испарился куда-то! Теперь другой! Да это же Валька, пьяный паразит, всё не может успокоиться, что пичугу из-под носа увёл. У него же Тая ещё здесь! Что делает? Намертво вжался, целует в шею. Девчонка молчит, правда, чуть отстранилась. Не получится! На неё наложено вето! Эля только моя! Скандал иуде обеспечен! — кипел от ярости Серёгин. — А может, москвичка и не ангел совсем?! Неопытной прикинулась, дурачком пытается выставить. Повёлся, идиот! Вот Ветка чистая, никому не даётся, даже мне, но любит, ждёт. На свадьбу надеется. К ней не суются. К этой же постоянно кто-то входит-выходит. Не пойман — не вор! Его-то не засекли ни разу, на людях же строптивица в упор не замечает никого. Возможно, таких дюжина у неё! Этот вот, сержант Гинтерес, заходит запросто, относится хитрая лиса к солдату при свидетелях терпимее. Теперь Валька губы распускает, пьяная рожа! Она уходит! Одна…»

Проводив спутницу вечером, Олег вернулся в номер. Сосед ложился спать. Подогретый неприятными размышлениями, Серёгин набросился на друга:

— Как ты смел её целовать? Она моя! Ты знаешь!

— Не смеши! Твой предел — Веталина. Ты только пьёшь, Вета за сторожа. С Эльгой закончено! Все забыли про ваш первоначальный вираж. А мне бабёнка нравится!

— Тая обидится, скандал закатит!

— Через три месяца Таисия отвалит. Кстати, ты тоже. Так что не смей указывать! Хочешь быть с девчонкой — будь, не мучай ни её, ни себя! Видно невооружённым взглядом, как искрит вас друг от друга. Необходимо выбрать: та или эта. На двух стульях не усидишь. Если любишь, что шарахаешься, как от чумы? Зачем пудрить мозги Вете, не испытывая ничего, кроме благодарности?

— Что ты знаешь о моих отношениях с Элей? Не суди! Сбежала она уже раз. Не помнишь? Забыл? С меня хватит!

— А иди ты знаешь куда! — Набросив футболку на плечи, Валя ушёл ночевать к подружке.

Олег промаялся ночь напролёт. Две недели без неё! Почти успокоился, или, вернее, почти запил это чувство водкой, а теперь этот дискач, и его перемалывает по новой. Наркотик какой-то! Днём не отпустило. Поздно вечером ноги вынесли к заветным дверям. Было безразлично, что у дальнего окна курили парни. Он шёл к своей женщине, которую давно не видел, не чувствовал её мягкости, не вдыхал аромата волос, кожи, не пил поцелуев с губ, не слышал голоса. Наскоро постучав, вошёл. Рина пропадала в известном номере.

Девушка, увидев гостя, вскочила из-за стола, отбросив книгу, в защитном жесте подняла руку:

— Конец! Олежа, конец! Всё кончено! Уходи!

Подошёл, взял за запрещающую ладошку, притянул к груди, крепко прижал. Так стояли долго, впитывая в себя друг друга; когда прелестница подняла голову, завладел губами, о которых грезил долгое время помимо воли.

На следующий день общага загудела о восстановлении отношений Серёгина с Эльгой. Вета ходила будто в воду опущенная, слухи дошли до неё. Не хотела верить, но поневоле задумаешься, когда говорят все сразу. Издалека смотрела на Элю.

— Ну что он в ядовитой занозе нашёл? Чем я хуже? — в отчаянии шептала, рыдая ночью в подушку.

Общага ожидала развития сюжета. Зачем делать тайну, где её нет? Не дети же, в конце концов. Однако всё шло по-прежнему. От их отношений веяло прохладой — просто знакомые, не более. История повторялась. Олег зарёкся ходить к обольстительнице, пытаясь победить роковое влечение, зашёлся в своей боли, запил.

Вечером с Валькой, потягивая пивко, разговорились о наболевшем. Друг жаловался на Таю, достававшую разговорами о замужестве, мечтая о скорейшем отъезде пассии. Серёгин заикнулся о Вете, которая в последнее время стала явственно намекать Олегу, что пришла пора определиться со свадьбой — слишком много в него вложено, он порядком задолжал. Слухи о сопернице не отвратили девушку от намерения выйти замуж, только подхлестнули решимость добиться желаемого, даже путём некоторого шантажа. Разговор обострился на Эле.

— Опять запой? Что она такого делает, раз тебе так плохо? Бросал бы уж, если совсем невмоготу такая любовь. С кем ты сейчас? Опять с Ветой? Ведь не с Эльгой же?

— Нет! Я с ней! — почти выкрикнул Серёгин.

— Ну, тогда докажи! Зачем здесь чахнешь?

— Как доказать?

— Пойдём проведаем!

— Ты её не знаешь. Она бывает жёсткой.

— Перетерпим! Пойдём! Докажешь! Или завтра клинья начну к гордячке подбивать. Ещё не знаешь, чья возьмёт. Может, врёшь, что твоя? Цену набиваешь?

— Моя! — У Олега в глазах от возмущения потемнело. — Пойдём, увидишь!

Они шли по коридору. Одурманенной головой Серёгин лихорадочно решал, как оправдаться перед девушкой за сдвоенный визит.

Ребята вошли, у Эльги от удивления расширились глаза. Рина шуршала чем-то за шкафом, собираясь провожать какого-то солдатика. Они отправились сразу же после их прихода. Олег, ничего не придумав, без разговоров прошёл к знакомой кровати, принялся раздеваться. Эльга стояла вся пунцовая, молча наблюдая за спектаклем, глаза сверкали молниями, руки скрестила на груди.

— Ну что не идёшь? Иди! — в отчаянии приказал ей.

— Это ты должен куда-то идти. Что-то перепутал? Не так ли? — парировала она высоким, звенящим от возмущения голосом. Краска неумолимо сползала с лица хозяйки, оставляя безжизненную белую маску ужаса.

Первым не выдержал Валька:

— Пойду, пожалуй! Пока! Оставляю голубков! Не ссорьтесь, живите дружно! — в своей насмешливой манере, скрывая смущение, произнёс балагур, исчезая за дверями.

Вдвоём долго молчали. Вернулась Рина, засобиралась ложиться спать. Эльга застыла мраморным изваянием у стола. Серёгин сидел на кровати, опустив голову, постепенно трезвея от стыда.

— Ну что тут такого? Он сам увязался. Ничего же страшного не произошло.

Молчание убивало.

— Ну да, перегнул палку! Он же знает, что ты со мной!

Ни звука, тишина. Через некоторое время, к облегчению гостя, послышалось:

— Мне нужно было раздеться вместе с тобой для показательного выступления? Это отвратительно!

Слова испугали Олега.

— Нет! — вскрикнув, мгновенно подскочил к ней, сжав в объятиях. — Прости, я не имел права такое допускать. Прости! — выдохнул Серёгин ей в волосы.

Несколько ночей подряд молодой человек провёл у Эли, уходя на рассвете. Это время запомнилось сплавом нежности с болью, надежды с безысходностью. Всякий раз, являясь к ней, парень взял за правило заправляться глоточком-другим из своих запасов крепких напитков — для храбрости.

— Настоящий мужчина должен быть всегда чуточку пьян, небрит, источать запах дорогого парфюма и сигар, — отшучивался ловелас, встречая вопросительный взгляд возлюбленной.

Она удивляла терпением, не гнала, понимая причину такого поведения. Только жалости в глазах становилось всё больше, за больного принимала. Отказаться от всего не мог, слишком сильно притягивала зазноба. Отчаяние захлёстывало молодца. Однажды психанул, придрался из-за Гинтереса, который зачастил к девушке.

— Он мальчишка! На семь лет младше. Мне как брат! Чаем угостить не жалко. Всё! Он доволен, уходит к себе. Я сама в войсковой части выросла, знаю, как нелегко солдатикам приходится, так хочется чего-то домашнего, — заявила она в ответ на требование прекратить совместные посиделки.

Но Серёгина понесло, он припомнил всех визитёров, о которых слышал. Эльга, не спустив унизительного намёка, взорвалась:

— Я не размениваюсь, не с дешёвкой имеешь дело! Ты к Ветке тоже на чай ходишь и отказываться не собираешься! Если тебе во мне что-то не нравится, говори прямо. Меня тоже не всё устраивает.

— Например? — Он замер в ожидании удара в адрес мужской несостоятельности.

Маленькая мегера процедила, спутав карты:

— Пьяным приходишь, свидетелей с собой приводишь, не бреешься в последнее время, совсем опустился. Всю кожу на лице исколол!

Ошарашенно посмотрев в возмущённые глаза, развернулся, исчез за дверью.

«Всё! К злюке больше ни ногой. Гинтересу ходить можно, чаи гонять, мне же к Вете нельзя», — мстительно стучало в голове.

Почти две недели Серёгин запивал поражение, в который раз пытаясь забыть проблему. В среду, напившись, не понял, как оказался у неё. Стоял посреди комнаты, глупо озираясь. Эля выскользнула навстречу, посмотрев чужим, холодным взглядом, выдавила:

— Убирайся!

Олега задел за живое презрительный тон — немного протрезвел. Неловко потоптавшись на месте, молча вышел.

В четверг на работе отмечали юбилей коллеги, вновь пьяным ввалился в запретную комнату, куда звало сердце. На расстоянии от желанной цели уже не удерживало ничего, даже алкоголь. Ноги сами несли к ней, а градусы снимали скованность, страх. Часы показывали около семи вечера, слишком рано для конспирации. Молодица пробовала прогнать — не смогла. Упрямо проследовав к её постели, повалился ничком, зарылся носом в подушку, которая хранила любимый запах, погружаясь в блаженный сон. Сквозь забытьё слышались чьи-то голоса, упрямо отмахивался от попыток разбудить — тут было слишком хорошо, чтоб просыпаться. Под утро очнулся. Милая спала рядом, свернувшись клубочком, маленькая, трогательная, родная. Прорвался рукой под одеяло, надеясь прикоснуться к тёплой атласной коже.

Мгновенно проснувшись, пассия отпрыгнула, представ злющей дикой кошкой, возмущённо отчеканила:

— Уходи! Сейчас вся общага проснётся. Ни тебе, ни мне не нужны лишние разговоры!

— Ты стесняешься меня? Поэтому на людях чужая?

— В общественных местах веду себя соответственно твоему поведению, в зависимости от обстоятельств. Ты воюешь на два фронта! А сейчас да, я тебя стыжусь в таком состоянии.

Ушёл молча, так и не прикоснувшись к манящему телу, глотая горечь обиды. Утро начиналось паршиво и муторно.

21. Она. По нисходящей спирали

Через день после дискотеки Олег ранним вечером пришёл к Эльге, выглядел измученным, от двери направился прямо к ней, читающей возле окна за столом. Девушка вскочила, отчаянно вскрикнув, прижалась к столешнице с побледневшим лицом, отгородилась от парня раскрытой ладошкой в попытке положить конец изматывающим отношениям.

Серёгин не обратил внимания на нерадостную встречу, мрачно окинул почерневшими глазами дрожащую фигуру, лицо, взял за запрещающую руку, притянул к себе с силой, прижав так крепко, что, казалось, тела сплющились в одно целое.

Эля испытывала горькую радость, обнимаясь с ним. Они стояли долго, впитывая то, чего лишили себя на время разлуки: тепло, запахи, энергию единения, любовь. Эльга подняла голову, оторвавшись от сильного плеча; парень завладел девичьими губами, словно добычей, долгожданной наградой.

Осыпая друг друга ласками, уже в постели, Олег добродушно буркнул:

— Теперь держись! Вся общага завтра взвоет. Кое-кто видел меня. Прости, не смог пройти мимо двери, больно притягиваешь.

На рассвете гость ушёл, привычно недовольный собой, подавленный, опустошённый.

Поутру Эля продиралась сквозь заслоны любопытных взглядов, маска непричастности помогала сохранять присутствие духа. На службе возникли проблемы. Начальник пытался поставить Эльгу на разгрузку машины с чужим товаром. Она отказалась, сославшись на запрет покидать вверенный отдел без особых распоряжений командира в рабочее время. Майор раскричался, обещая лишить премии.

«Премия — не тюрьма, если что случится. Перемелется», — решила девушка, принимаясь за свои непосредственные обязанности.

Среди недели визита Серёгина Эля не ожидала: она знала — тот погряз в запое. Рина шушукалась за шкафом со своим молодым подопечным, «курс обучения технике секса» подходил к концу. Для Антошки небольшое приключение с опытной женщиной разбавляло тяготы служебных будней перед дембелем. Они собирались уходить.

Стук в дверь оторвал девчонку от возни с аптечкой — жутко разболелась голова. В комнату ввалились двое. Олег, не глядя на неё, молча протопал к кровати, раздеваясь на ходу. Эльгу бросило в жар, слова комом застряли в горле. Дальнейшее девушка помнила как в тумане. За всем наблюдал Валька, хотя больше пожирал глазами хозяйку, которая испытывала невероятно мерзкое чувство удушающего стыда, стояла, не в силах пошевелиться, в каком-то полуобморочном состоянии, боялась упасть, во рту пересохло, в глазах замелькали мушки.

Спектакль с её участием длился недолго, закончился, не успев начаться. Ей впервые стало неуютно наедине с Олегом, оба молчали. Однако ребята нашли в себе силы объясниться, глупую браваду решили забыть.

Нет худа без добра — три ночи подряд Серёгин провёл у Эльги, каждый раз пытаясь покорить, дарил надежду, а потом отбирал, уходил под утро. Девчонка терпела, делала для него всё, лишь бы помогло, но роковая страсть зашкаливала, успокоиться не удавалось. Гнетущее отчаяние проявилось в глазах мужчины, хотя тот сначала хорохорился, пытаясь скрыть уныние. Нервы не выдерживали.

Первым взорвался Олег, выплеснув какой–то бред насчёт Гинтереса. Эля необдуманно отмахнулась от претензий, включился процесс выброса накопившегося негатива. Парень в ответ почти пригвоздил партнёршу к позорному столбу своими обвинениями:

— Ринка, твоя приятельница, с Серёгой, с Антохой, с Костой, может, ещё с кем на работе забавляется — ты прикрываешь, выходит, одобряешь такой стиль поведения. Она лет на пятнадцать старше этого солдатика; раз ты с ней заодно, значит, тоже не лучше. Попрактиковаться при случае не побрезгуешь? Колись! Способна на такое? — гадливо выспрашивал разозлённый очередной неудачей гость, нависая над распростёртой любовницей.

Хотелось в отместку ударить, привести в чувство, но из неудобного положения оказалось невозможно даже пошевелиться. Перекатившись набок, натянула на тело покрывало, в гневе рекомендовала обратить внимание на собственное поведение в отношениях с Ветой, на постоянное пьянство, небрежный внешний вид, нетактичность, грубость. Олег ошарашенно замолчал, психанул, не прощаясь, выскочил за дверь.

Всё погрузилось в тусклые цвета, вместе было мучительно, порознь — невыносимо. Эльга жила воспоминаниями о щетине, корябающей чувствительную кожу; в видениях всплывало сладкое посапывание милого, заснувшего у её груди.

«Неужели зависимость от этого мужчины безболезненно прервать невозможно. Делиться им не смогу. Или Олег только мой, или мы врозь. У них с Ветой налажены товарно-денежные отношения на дружеской основе. Если переступит черту — наша связь умрёт. Никто не смеет, кроме меня, называть любимого своим!»

Неделя завершилась в одиночестве. Соседи смирились, не найдя ничего необычного в поведении пары, история с клубничным запашком отменялась. Очередной запой Серёгина, обслуживающая миссия Веталины ввергли Эльгу в панику.

«Какой-то заколдованный круг. Не верит себе и в себя, уже не говоря про меня, не желает даже как-то побороться за стабильность отношений. Всё идёт по нисходящий спирали с ужасающей цикличностью: я, потом сексуальное фиаско, запой, адаптация, временная ремиссия — и по новой, в том же порядке… Как разорвать роковой круг? Тяга ко мне ввергает мужика в трясину пьянства, дабы забылись стыд, боль; эта же страсть вытаскивает оттуда, чтоб на следующем витке утянуть глубже. Что же делать? Надо спасать Олега, не позволить парню упиться до смерти, отвести от него жалкий жребий недееспособного опустившегося алкаша, не дать проблеме приобрести размах катастрофы из-за постоянных запоев от преследующих неудач со мной. Ясно как белый день: я — причинное звено порочного круга. Спасение возможно! Мне надо уйти! Как представить Олежку в чужих руках? Сумею ли вынести?» — тонула в мрачных размышлениях девушка, вышагивая субботним вечером по улочкам немецкого Фюрстена, бродя по местным магазинчикам в поисках зимних сапожек.

Дни проскальзывали, не доставляя удовлетворения. Серёгин не показывался почти две недели.

«Наверно, понял сам. Всё пустое! Я дурёха, сорвалась, выпустила характер на волю. Не простит, да и зачем, — обречённо рассуждала Эльга. — Может, к лучшему? Пора расстаться, сказать „нет“. Чем дольше тянем, тем болезненнее разрыв. Фатальный круг обречённости затягивает!»

Впереди замаячили выходные. Девушка уже ложилась спать. Дверь распахнулась, Серёгин еле вписался в проём — напился до скотского состояния, наверное, даже не понимал, как оказался у неё. Удушающая волна протестующей гордости захлестнула, дышать стало трудно. Безжалостно выставила пьянчужку вон.

На следующий день тот явился опять, еле удерживаясь на ногах.

— Здесь не вытрезвитель, я не закуска для алкашей, — обиженно лепетала Эльга, разворачивая нежеланного посетителя к двери.

Олег упорствовал, уходить не желал, рвался к постели, упал на подушку, как подкошенный, сразу засопел. Эля взъярилась, отчаянно щипала, пинала, обливала водой — тот беспробудно спал, будто нашёл единственное место в мире, где ему хорошо, спокойно, где можно отоспаться.

Забежала Тая за солью. Сплетни были страстью шустрой девицы, а тут такой конфуз. Увидев Серёгина на кровати у Эльги, про соль забыла.

— Что он тут делает? — В глазах разгорался костёр любопытства.

Эльга читала у стола, потеряв надежду выпроводить по-тихому компрометирующего гостя.

— Не знаю! Сознание потерял. Отойдёт скоро, — ответила со смиренным равнодушием.

Тая, покрутившись, ушла. Совсем поздно Эльга прикорнула у него сбоку, на краешке постели. Под утро Олег пришёл в себя, потянулся руками к спящей девушке. Эля вскинулась, ужаленная прикосновением, еле сдерживая негодование, уколола:

— Очухался? Перебор, Олежка, перебор! Ты вызываешь отвращение. Сейчас вся общага проснётся.

Пользуясь его замешательством, холодно выпроводила из комнаты, не дав даже шанса на оправдание.

На работу утром девчонка постаралась проскочить незаметно — не удалось, пришлось пожинать плоды безрассудного поведения возлюбленного, терпеть нахальные ухмылки пацанов. Только Валька смотрел грустно, настойчиво, с сочувствием.

Вечером Серёгин не пришёл, извиниться не счёл нужным, разобиделся.

«Наверное, опять перегнула палку, — пригорюнилась Эля. — Жаль! Переломить ситуацию не удалось. Что же с этим делать? Без его усилий я тоже бессильна! Отказаться от любимого пока не хватает воли. Притяжение невероятной силы сводит с ума. Может, стыд не пустит больше Олега ко мне? С ним всё так непредсказуемо, неустойчиво, не так, как хотелось бы».

В ту ночь из отпуска вернулся Коста. Кровь застыла в венах у Эльги. Даже Гинтерес вызывал ревность любовника, но там чисто, зацепиться не за что. Если же прибывший одессит рискнёт раскрыть карты, как объясниться?

— Глаза б мои этого не видели! — шептала Эля, перестилая постель. — Я ни в чём не виновата, ничем Кузнечику не обязана, ограничения в поведении не вводились, на людях мы чужие, всё происходило до него, упрёки будут неуместны, пока сам не разберётся в возникшем треугольнике «Эльга — Олег — Вета». Не соблюдая элементарной преданности одному партнёру, хотя бы внешне, мы обречены ранить чувства друг друга, разрушая веру в себя, перечёркивая взаимоуважение, доверие. Не вправе возлюбленный требовать ни объяснений, ни верности, пока сам грешен. Произошедшее с Костой явилось следствием сокрытия Серёгиным своих обязательств перед другим человеком, вызвавшего у меня естественную реакцию сопротивления, отторжения. Вместо того чтобы разобраться, выправить ситуацию, он тогда решил отвернуться, перестал знаться со мной, чем и воспользовался ушлый еврей. Лишённая защиты, слабая, с израненным сердцем, я не сумела противостоять силе, выбрать более эффективную линию защиты. Кого винить? Какие могут быть претензии?

Наболевшее через внутренний монолог заполняло пустоту комнаты, девушка понемногу успокаивалась, обретая уверенность в себе. Вернулась из душа Ринка, в виде исключения ночующая дома.

22. Она. Шантаж

К Рине на чай заскочил Антон. Искоса наблюдая за Элей, парень вдруг выложил, не глядя в глаза приятельницам, мол, стал свидетелем, как сейчас на улице, в беседке около казармы, Коста спаивал Олега привезённой из Одессы горилкой, подбивая Серёгина на визит к девушкам:

— Тебе — Эльга, мне — Рина, — смеясь, внушал отпускник заторможенному собутыльнику, но тот отнекивался.

Антоша помялся и выпалил, осмелившись поднять взгляд на соседок, отчаянно краснея:

— Будьте начеку! Даже наблюдать противно стало, так попахивало тухлятиной. Пришёл предупредить.

Рина взвилась:

— Понятно! В такое играть не намерена! Пойдём проветримся, Антоша!

Выходя из комнаты, женщина еле слышно прошептала о намерении переждать у Серёги в соседнем номере. Эльга осталась одна. Не до конца веря в возможность временной петли, всё же перестраховалась, заперлась на ключ. Прошло часа два, когда девушке понадобилось выйти к соседке на пару минут; вернувшись, увидела в номере Косту.

«Себе не изменяет, обычная практика — подловил дурёху!» — неприязненно подумала Эля, разглядывая развалившегося в кресле мужчину из-под нахмуренного лба.

К её удивлению, неугодный посетитель, совершенно трезвый, с угрюмым спокойствием поджидал отлучившуюся хозяйку в гордом одиночестве.

«Значит, специально спаивал с целью не прийти, а дорогу очистить. Ай хитёр, сволочь!»

Неприязнь к пришельцу зашкаливала.

— Потерял что-то? Тебе нечего тут делать! — резко бросилась в атаку строптивица.

— Ну-ну, тише! Знаешь же, кто именно здесь потерян, отлично понимаешь — не Ринка. Лучше скажи, опять снюхалась с Кузнецом?

— Не имею привычки ни перед кем отчитываться.

— Нервничаешь. Значит, всё же чувствуешь вину?

— Слишком много возомнил о своей роли.

Коста, лениво поднявшись из кресла, подошёл к девушке почти вплотную, ласково выговаривая:

— Спокойно, крошка, не бузи! Пойми — ты моя! Стоило всего на месяц уехать — бесхозной по рукам пошла. Как понять такое?

— Спустись с вершин! Никогда не считала себя твоей. С самого начала выбрала его, не тебя.

— А девственность подарила кому? Не тупи, девочка! Ты принадлежала только мне и будешь принадлежать мне. Я дал время, чтоб пришла в чувства, не для того, чтоб сигала в объятия другого. С этим мириться не собираюсь. Вернёшься — по первому разу прощу опрометчивый проступок, с болью в душе, принимая во внимание неопытность. У мужиков тоже есть сердце, тут никто не намерен делиться своими бабами.

Коста, протянув руку, указательным пальцем поднял голову Эли за подбородок. Девушка выскользнула, отошла подальше, прижалась к подоконнику, но мужчина успел разглядеть, кроме холода, в непокорных глазах нечто новое, какую-то несгибаемую уверенность в собственных силах. Это сбивало с толку. Эльга же, отрицая посягательство на личную свободу, парировала с вызовом:

— Никто тебе девственность не дарил. Она крадена! Принадлежать вору никогда, ни при каких обстоятельствах не стану. В прощении насильника не нуждаюсь. Проваливай! Вспомни, наконец, про жену, ребёнка. Супруга скоро прибудет — сам говорил.

— Помнишь — уже хорошо! Только жена не остановит. Нужна только ты, — неожиданно закончил он жалким, просящим голосом. — Ведь знаешь, как много значишь для меня! И не насильничал я, сама слабовато сопротивлялась, только для вида. Признайся, ведь не безразличен тебе!

— Нет, не безразличен — противен!

— Отчего все бабы пищат от Олега? Что в нём есть такого особенного? Допустим, на Вету начхать, но ты… Как можешь ты быть с ним, когда он с той, с другой? Где же гордость? Что за странные отношения? Парень днём якшается с ней, ночь коротает с тобой, впоследствии напивается, молчит, затем опять к тебе рвётся, вновь погружается в запой. Он раньше тоже пил, хотя не так огульно. До смерти же упьётся! Не жалко? Не по силам слабаку сразу две тёлки!

— Мои отношения с Олегом никого волновать не должны. — Девушка проглотила комок отчаяния, внезапно возникший в горле.

— Ну, волнуют же! — рыкнул Коста, — Очень, представь себе! Я не отдам тебя никому, а ему и подавно.

— Спрашивать никто не будет.

— Он же пьянь, всегда таковым являлся, сейчас того хлеще! Погляди, час назад на бровях приполз к себе в седьмую. Куда алкашу такую женщину! Он сам говорил — у него с тобой не складывается, с интимом не получается. Может, в этом причина запоев?

Эльгу бросило в дрожь. Делиться с посторонними постельными тайнами низко. Но она сдержалась.

— Специально спаивал? Когда успел выведать? Суток не прошло, как приехал.

— Долго ли умеючи, — гадко усмехнулся гость. — Постоянно же думаю о нас. Всё связанное с тобой трогает меня. Ты станешь моей! Вернёшься! Сама же знаешь, если захочу — возьму!

— Нет у тебя надо мной власти, никогда не было, только временная растерянность. Теперь же я обрела силу, придётся считаться.

У Косты руки сжались в кулаки, на лице заиграли желваки, шея напряглась до появления вздувшихся вен. Эльга настороженно поглядывала на опасного визитёра, готовясь к отражению атаки. Мужчину решительное выражение лица собеседницы ошарашило; подумав, сменил тактику, сказал с угрозой в голосе:

— Ладно, сейчас всё останется как есть. Трогать не стану. Потом лично попросишь. Не одумаешься — будет хуже. — В голосе собеседника опять появились слезливые нотки. — Пожалуйста, Эля, ты знаешь, как дорога, как нужна мне. Без тебя время кажется бессмысленной шуткой. Давай не будем ссориться. Может, напоишь чаем? Сладости привёз отменные. Посидим, поговорим. Я не конченый подлец, как представляется. Мы всё решим, у нас всё образуется. Хочешь, развеселю? Я помню, как моя девочка смеялась над шутками, так нежно, с переливами. Я скучал по твоему смеху!

— Сначала угрожаешь, затем жалуешься, теперь же пробуешь шутить. Ничего не нужно. Не думай, тебя не боюсь, просто противно. Не хочу с такими особями иметь никаких дел! Держись подальше! — Голос Эльги напрягся, фигурка натянутой струной трепетала в такт словам.

Чем дольше говорила девушка, тем мрачнее становился Коста. В глазах вновь появилось бешенство, в голосе слышалась еле сдерживаемая злость.

— Ну, не хочешь по-хорошему, попробуем по-плохому. Что жмёшься? Всё равно никуда не денешься! Даю двое суток. Не вернёшься, не станешь моей — к Ветке пойду, про вас с Серёгиным так распишу, не обрадуетесь. Кузнецу тоже нашепчу про наши делишки во всех подробностях да красках, но инициатором нашей милой шалости представлю не себя. Догадайся — кого? Думай, отпускаю всего два дня.

Коста, резко развернувшись, вышел. Эля с облегчением вздохнула. Она справилась, она противостояла силе. Руки дрожали.

— Пусть рассказывает Вете! Не проблема, — шептала девушка, в волнении вышагивая по комнате. — Почему только мне должно быть плохо? Олегу пускай докладывает. С Серёгиным и так всё кончено. Не приходит, забыл, нечем дорожить. Ни один ни второй не для меня. Коста не в силах заставить спать с ним. Прости, Кузнечик, не знаю, кому поверишь, только наши судьбы разные, не соединить. — По щекам девушки заструились слёзы. — Что же делать с тобой, Олежка? Зачем пьёшь? Разве не видишь другого выхода? Как же помочь? Неужели прав мерзавец — необходимо разорвать нашу связь, дабы спасти тебя от гибели? От этого никуда не уйти, не спрятаться, сколько ни оттягивай принятие решения. Беда в том, что я пока не готова, недостаточно сильна, неспособна на окончательный разрыв. Следует попытаться найти что-то иное.

В бесплодных думах прошла ночь. Под утро вернулась Рина.

— Ну что, были? — с порога спросила она.

— Не были, а был. Тебя не искал, успокойся!

— Приставал?

— Нет. Выставила. Удалось. Давай закончим с этим — неприятно.

Эльга укоризненно взглянула на Рину, трусливо бросившую её на милость Косты. Соседка поняла посыл, поджала губы, замолчала.

23. Он. Терзания

Через день после последнего позорного визита Олега к Эльге приехал Коста со своими вечными байками. Серёгин заметил, как тот временами странно поглядывает на него, быстро отводя глаза, забрасывая всех вокруг новыми анекдотами, историями про отдых, жену, приезжающую после Нового года.

Улучив момент, отпускник невзначай, очень тихо бросил Олегу:

— Что у тебя с Эльгой?

— Тебе какое дело? — взвился парень.

— Да никакого, для сведения. Не злись. Пойдём лучше выпьем! Я такую горилочку проволок через кордон, да ещё с таранькой. Наслаждение!

Опоил тогда сосед его конкретно, до скотского состояния. Запомнились Олегу лишь увещевания Косты идти вместе к Эльге:

— Ты — к москвичке, я — к Ринке.

— Не-а, — отнекивался Серёгин, — девчонка пьяных не выносит, а у меня и так с ней не всегда получается.

— Что? — насторожился Коста.

— Да ничего страшного, всё в прошлом, — замялся парень.

Они тогда никуда не пошли, очнулся у себя в седьмой на кровати, в голове марево, ни одной мысли, память померкла, всплывали только смутные обрывки о каких-то бестактных вопросах Косты, о его пошловатых предложениях; возникло странное ощущение, что сболтнул тогда лишнее, о чём должен молчать. К Эльге идти было невозможно — до того неловко стало на неё смотреть, когда она проходила мимо. Девушка держалась с ним отстранённо.

«Надо бы извиниться, — приходило в голову, потом мысленно удерживался, оправдываясь. — Никому ничего не обещано! С ней не вышло, не получилось, не срослось. Лучше пусть сейчас обижается, зато разбежимся без проблем. Жаль, тяга к девчонке колоссальная! Хочется доказать ей свою необходимость, расплавить кроху в руках до крика, до потери сознания, чтоб взлетала под облака от блаженства, навсегда поселиться в сердце гордячки. Тогда бы никуда от меня не испарилась бы. Но! От этого „но“ опускаются руки, самолюбие в вечном нокауте. Поэтому лучше сразу обрубить концы, пока Птаха оскорблена моими пьяными дебошами».

Остановившись на таком варианте решения проблемы, Серёгин привычно завернул к Вете — там ждал горячий обед. Веталина отменно готовила. Обслуживая Олега, она ворошила волосы любимого, прикасаясь губами, гладила по плечам, массировала шею. Парень закрыл глаза, мечтая о руках, губах Эльги.

Невыразительные дни до отчаяния потускнели. С Ветой особенно остро чувствовалась скукотища, затягивала пустота. Сердце звало в другое место. Пытаясь забыться, пил всё, чем угощали, а угощали много, по-свойски. Иногда вспоминал, как давно не навещал Элю; девчонка, наверное, забыла о нём, подобрала замену. От этой мысли Серёгину становилось тоскливо до жути. Валька с насмешкой наблюдал за другом.

— Что мечешься? Иди к ней. Хоть не стоит говорить, сам бы охотно занял твоё место, но иди. Иначе и ты, и она сгорите заживо.

— Отстань! — отмахивался Олег. — Ничего не понимаешь! Ей нужен не я.

— По-моему, только тебя она привечает.

— Ей не нужен такой, как я. Это точно!

— Чем же ты плох?

— А чем хорош? — огрызался Серёгин.

Однажды Валька не выдержал:

— Пойду сам поговорю с москвичкой.

— Не смей! Не сможешь. Да и о чём?

— Не тебе приказывать! — взвился друг, выходя за дверь. Валька выпил, в таком состоянии становился необычайно упрямым.

Через какое-то время сосед вернулся, виновато опустил глаза.

— Ну что? — спросил Олег.

— Не смог. Она спала. Это оглушает, лишает сил, будто раскрываешь личный секрет без разрешения хозяйки. Потом проснулась. Страшно испугался, боялся — подумает, что подглядываю, пустился наутёк. Странно спасаться бегством от девчонки.

Олег усмехнулся:

— Эльга может, но ты не закипай мозгами. Достаточно меня. Валь, я не знаю, что делать. Всё было просто — только Вета и я, спокойно, никаких заоблачных чувств, просто надо. Так делают все. А теперь такая мешанина! — Серёгин безнадёжно махнул рукой.

Ночью Олегу не спалось, всё думалось о неудачном стечении обстоятельств. Ещё никогда ему так неудержимо, безрассудно не хотелось остаться с кем-то вместе навсегда. Ещё никогда не испытывал такого конфуза. Ведь ни один случайный раз сорвалось — всё устойчиво повторялось. Стыд жёг нестерпимо. Исключение становилось правилом, пугало предчувствием конца, невозможностью интимной связи с кем-либо, несмотря на молодость. Потеря способности дарить радость противоположному полу, самому получать блаженство взамен воспринималась как катастрофа; отдал бы всё за восстановление потенции, особенно сейчас, когда самая лучшая девушка разделяет его желание. Что делать?

А если дело в самой Эльге с её бесконечными капризами, сменами настроения, обидами? Она гонит всех, кроме него. Хитрит? С виду ледяная неприступность, а привораживает намертво. Может, за закрытой дверью кому-то третьему отдаётся? Нет! Он бы почувствовал! Птаха ни разу не дала повода усомниться в честности. Хотя сомнения временами закрадываются, что добирает как-то девчонка то, чего не может получить от него. Кабы всё случилось, Эля не посмела бы вести себя с ним так безразлично на людях, стала по праву его женщиной, ручной да нежной, его добычей, всегда ласковой, приветливой. Необходимость в любой другой отпала бы. А сейчас не поднимается язык, чтоб объяснить мужикам поведение зазнобы, почему он постоянно надолго уходит от возлюбленной. Пусть лучше пеняют на невозможность разрыва с Ветой, боязнь опозорить, бросить старую подружку, она верное ему прикрытие. Как же трудно с этими девчонками! Сплошные загадки.

Вновь и вновь перебирал в воспоминаниях впечатления первых дней знакомства. Так хорошо начиналось! Необыкновенная, чудесная принцесса, смущаясь, позволила себя поцеловать, хоть и не сразу, дрожала от переполнявших эмоций. Невесомой пушинкой покорилась сильным рукам, приняла ласки. Хотелось никогда не отпускать девушку от своей груди, опекать, хоть в защите та не нуждалась. В ней сочетались твёрдость с нежностью в равных пропорциях. Наивная, верила в способность запудрить ему мозги своей невинностью, чуть не поддался на провокацию — столь неопытна, неловка, боязлива казалась Эльга в постельных играх. Всё же красота, популярность Эли не позволили обмануться, недоверие партнёра устроило фантазёрку — видно, поняла: не мальчик, на розыгрыш не идёт. Та ночь, такая греховная и такая невинная одновременно, запомнилась навсегда.

На следующий день он обнародовал случившееся, что новенькая принадлежит только ему, поцеловал её при всех, мужики восприняли должным образом. Олег ещё тогда заметил Валькину заинтересованность приезжей, когда тот припёрся с музыкой, утащил смущённую хозяйку танцевать. Девице не стоило идти на поводу у чужого человека, а может, Олег не должен был допускать подобное, но после всё пошло не так. Элю подменили, она заявилась чужая, поставила его в «игнор», ничего не объяснила, упорхнула с дискотеки с другим.

Гордость не допускала требовать объяснений. Все подумали, что у них не заладилось, у него появилась возможность отгородиться от Птахи! Он попытался, но нелегко выбросить из памяти того, кто однажды сумел войти в душу. То время стало мучительным отрицанием друг друга, возникших между ними чувств. Непонятное, обидное поведение строптивицы ранило. Вернулась Вета, с ней казалось куда проще общаться, но Эльга не забывалась.

Вдруг после стольких недомолвок, мелких провокаций лёд тронулся, глаза кокетки опять вспыхивали в ответ. Впоследствии ещё не раз возникала мысль распутать затягивающийся узел, пока не поздно, уж очень сложно складывались отношения. Избранница меняла заряд с плюса на минус, то лёд, то пламень, сплошная неразбериха. Он не догадывался, что этот период будет не самым сложным, мучительным в их отношениях. Ночь наивысшего счастья стала крахом надежд, началом конца. Теперь дни проходили без Эли, но Олег так и не смог забыть девушку.

С Ветой он отказывался говорить об Эльге, отделывался общими фразами, уверяя в бессмысленности темы, не стоящей внимания. Грубоватые отговорки Веталина принимала, Серёгину же теперь оставалось только изнывать в мучениях, анализировать, жить воспоминаниями о нежности столичной девочки, думающей о нём — ему так хотелось в подобное верить.

Под утро, совсем одуревший от мучительных дум, Серёгин забылся тяжёлым сном.

Воскресным нудным вечером в комнату Олега вломился Коста. Они не общались со времени приезда, когда тот опоил Серёгина до одури. Одессит был на взводе. Подойдя к Олегу, взвыл, бешено вращая покрасневшими глазами:

— Что у тебя с Эльгой?

— Я же ответил. Не твоё дело!

— Ошибаешься, моё! — прошипел мужчина, прыская слюной. — Она моя! Я её трахал, она согласилась. Так что если увижу рядом — пеняй на себя. Тебе Вета как раз подходит. Нечего моих курочек топтать! Мне Веталина ни к чему, но в мой курятник не смей соваться.

Серёгин взвился:

— Дебил, врёшь — не краснеешь! Мерзопакостный обломок. Уже опустился до клеветы. Поганишь всё!

— Оставь Эльгу! А то Вете расскажу про ваши шашни, — орал безумец.

— Шантаж в твоём стиле, — оглушительно рыча, парировал Олег. — Хороший набор! Клевета, манипуляции… Как бы низко ты ни пал, ничего не добьёшься. Не будет москвичка с тобой! Ты в пролёте, не её полёта птица!

С каждым словом глаза обоих мужчин наливались кровью всё сильнее. Они буравили друг друга взглядами, хватали за грудки, таскали по комнате, что-то кричали, оскорбляли, употребляя самые низкие слова, приходившие на ум, грозились чем-то невпопад; голоса гремели по всему этажу, в кутерьме потасовки никто ничего не разобрал. Когда сцепились намертво, их растащили сбежавшиеся наблюдатели. Коста, бормоча проклятья, убрался восвояси.

— Ну, чего не поделили? Вроде в одной компании! — вопрошали друзья.

— Да возомнил о себе много. Заимел привычку указывать, диктовать условия, считает — права имеет. Главное, врёт как сапожник, истории выдумывает. Фантазия бьёт ключом. Сказочник чёртов! Клевета низкая! Наводит тень на плетень.

Более вразумительного ответа от Серёгина ребята добиться не смогли. Бывший собутыльник тоже молчал. Предполагали, склока из-за Эльги, о которой мужик распускал нелепые бредни. Пацаны тайком наблюдали за девушкой, но ничего не выяснили. Отсутствовала реакция и на грязные слухи, и на самого клеветника — она жила в другом измерении, никого не замечала вокруг.

На Олега сцена произвела большее впечатление. Он не мог представить Эльгу обнимающей этого выродка. Трудно придумать что-то омерзительнее, всё же сомнения изводили — Коста выглядел убедительным в своей злости, говорил прямо в глаза.

— Неужели девчонка и его основательно зацепила? Мужик пошёл на низость, оговор, отвоёвывая её, — вполголоса рассуждал Серёгин. — Мне не по силам даровать ей радость соединения. Кто-то другой сможет, я не вправе калечить жизнь Птахе, даже с некоторых пор перестал заходить к ней, пытаюсь стереть из памяти, обрести прежнюю свободу. Может, хитрому еврею удалось заморочить простушке голову за время отсутствия? Нет, исключено, лгун блефует, она не глупа. Не стоит обращать внимание на урода, но перед общагой придётся притворяться — мол, ничего не было, просто пьяный дебош.

Олег раздражённо принялся растирать виски. Почему от мыслей сжимается сердце, так болит, что трудно дышать? Он терпит, ждёт, когда отпустит, сойдёт наваждение. Легче не становится!

Все последующие дни Серёгин тайно следил за девушкой, старался держать Косту в поле зрения, особенно когда тот находился рядом с Эльгой, но замечал только её холодное равнодушие против его пристального внимания.

«Врёт, всё врёт, совершенно точно! А мне дела нет до этого. С девчонкой кончено. Свободна она, свободен я!» — внушал себе Олег.

Сердце парня свидетельствовало об ином, зазнобу чувствовало на расстоянии, глаза всегда выискивали знакомую фигурку, очень тянуло дотронуться, услышать нежный голос. Жаль, ничего нельзя поделать, только бухать, запивая это странное притяжение.

На ноябрьские праздники Вета стала упрашивать парня составить компанию для поездки в Берлин, купить швейную машинку, одной в чужой стране страшновато. Серёгину ехать не хотелось, но парень обязан многим Веталине, задолжал основательно, поэтому уступил просьбе, решил развеяться, утихомирить боль. Поездка действительно отвлекла, хотя скука измучила. Олег постоянно искал в спутнице черты Эльги, не находил. Девушка почти опротивела, раздражала, изводя вниманием. Вернувшись в общагу, с облегчением заперся в седьмой с книгой да бутылкой пива.

Подружка в благодарность за сопровождение вечером потащила на дискач. Пресыщенный навязчивым присутствием опекунши, страдалец безучастно стоял у колонны, наблюдая из темноты своего убежища за фигуркой Эльги, качающейся в танце в чужих руках.

Олег совсем скис.

Набравшись пива, друганы решили поднять настроение Кузнецу, подстегнуть к действию. Вначале изгалялись над Эльгой, характерно выстукивая в дверь её комнаты, в манере Олега.

— Ничего, как миленькую до кондиции доведём! Она взорвётся, примчится разбираться, тут вы и помиритесь, — ввели они сникшего приятеля в суть тайного плана, в ответ парень рассвирепел:

— Вы идиоты! Мы не ссорились. Мы разбежались. Уймитесь, наконец!

Парни переглянулись. Эльга на стук не реагировала, зато Олег бесился, что заводило шутников.

— Никакого разбегания! Видишь, ты закипел, скоро взорвёшься, это лучше, чем загибаться от хандры. Девчонка тоже клюёт на тебя. Ваши непонятки временны. Пойдём свататься! Всё образуется! Будете вместе! Стерпится — слюбится.

Серёгин рванулся, только опьянённые пивом да благородством цели ребята, крепко вцепившись, волокли упирающегося «жениха» к девичьему номеру.

«Боже! Если она воспримет шутку за оскорбление, за насмешку! Если…»

Олег не мог даже представить того, что крылось за условным «если», — оно ужасало. Рванувшись изо всех сил, парень выскочил из ловушки, заперся в душе, кипя от негодования. Друзья ещё покуражились, постучали в дверь, затем остыли, пошли допивать остатки пива.

Неделю после неудачного сватовства Серёгин выдерживал дистанцию, стараясь не думать об Эльге, постоянно просиживая у Веты. Действия, слова парней неожиданно высвободили в нём какую-то затаённую энергию, помимо воли утягивающую его к Эле.

24. Она. Всё предопределено

После визита Косты дни потянулись на удивление спокойные. Загрузив себя работой под самую завязку, Эльга рано уходила, поздно возвращалась, ловя пытливые взгляды мужиков. Это стало почти привычным, она приучила себя не заострять внимания на досужем любопытстве сослуживцев. Олег не приходил, да и об отвратительном домогателе не было никаких вестей: то ли смирился, то ли затаился в засаде. Напряжение давило, выбивало почву из-под ног, девушку постоянно клонило в сон. Реальность, где осталось лишь ощущение некой приближающейся опасности, катастрофы, перестала привлекать, не хотелось этого чувствовать. Только друг Серёгина постоянно возникал на пути, словно специально поджидал, впивался жадными глазами в лицо, пытаясь поймать ответный взгляд.

«Что с ним? Выполняет заказ Олега? Действует по своему почину? Может, одессит пацана натравил? Тая же не дремлет! Она ревнива до безумия», — гадала Эльга, потом махнула рукой — не всё ли равно.

Однажды Эля вернулась с работы особенно вымотанная — чуть коснувшись головой подушки, мгновенно провалилась в сон. Валька постучал в дверь, прошёл в комнату, перекинулся парой пустых фраз с Риной, задумчиво огляделся. У соседки случился шок — пьяным Валентин на людях никогда не показывался, да и вообще не общался с ней, в упор не замечал. Гость остановился у постели Эли, зачарованно вглядываясь в спящую девушку, замер. Приятельница, смутившись странностью поведения парня, скрылась у себя за шкафом. Через какое-то время Эльгу разбудила энергия присутствия постороннего. Распахнув сомкнутые сном веки, она вопросительно взглянула на непрошеного визитёра. Тот будто очнулся, смутился, резко развернулся, не проронив ни слова, быстро вышел из комнаты, оставив после себя чувство странной неловкости да стойкий запах немецкого пива.

— Наверное, замену Тае подыскивает заранее, — отмахнулась Эля от немого вопроса Рины. — Не по адресу.

Субботнюю дискотеку отменили по каким-то причинам. Гинтерес, набравшись храбрости, решился зайти в гости к Эльге без предупреждения. Помня прежнюю вспышку ревности Олега к парню, Элю совсем не обрадовал визит сержанта, тем более опасность со стороны Косты пока не миновала, хотя чаем мальчишку напоила. Молодой человек, чуть осмелев, сделал попытку поухаживать, завёл разговор о женитьбе, чем вызвал у девушки приступ истерического смеха.

— Надо же! Что за карма такая? Влюбилась в пропившего всё мужское достоинство алкоголика, шантажирует насильник, сватается ребёнок. Ни одного реального шанса как-то успокоить сердце, устроить судьбу, — приговаривала она, убежав на кухню утереть выступившие слёзы.

Бедный Гинтерес, засмущавшись, спешно ретировался, зато появился разъярённый Антон, набросился с упрёками на Эльгу — мол, та жестока к другу. Психика девушки дала сбой. Уставившись неподвижным взглядом прямо в зрачки постельному мальчику Рины, разъярённой тигрицей Эля медленно надвигалась на отступающего к окну парня, пока он не оказался прижат к подоконнику.

— Никто никогда не смеет учить меня, как, с кем, каким образом я должна поступать, тем более такой салага. Принимать решение насчёт мальчишки намерена сама. Орешек вам не по зубам. Ставить зарвавшихся хамов на место научилась. Понятно?! Попробуй ещё хоть ползвука сказать что-либо против меня — носа сюда больше не сунешь. Будешь искать другое место для развлечения с Ринкой. Уяснил?

— Да. — Остолбеневший Антон не мог отвести взора от яростного огня глаз Эльги. Но девушка, вмиг потеряв к нему всякий интерес, отвернулась, подошла к постели, безучастно села, уткнулась в открытую книгу.

Возвратившись из душа, Рина почувствовала напряжённость обстановки, пристала к молодому любовнику с вопросами об инциденте.

— Кажется, сглупил, нахамил соседке, — отговорился он. — Ладно, пошли, проводишь!

Через какое-то время женщина вернулась одна. Бросив на читающую Эльгу взгляд через плечо, сообщила о разгоревшейся склоке на первом этаже — там Коста с Олегом сошлись не на шутку, только клочья летели, причину драки выяснить не удалось. Негативное напряжение дня усугубил ужас от неприятного известия. Откинув книгу, Эля вжалась в угол кровати, обхватив колени руками, уставилась невидящими глазами в пустоту.

— Только бы не из-за меня! Только бы не покалечили друг друга! Только бы сюда не пришли! — еле слышно молила девушка, сдерживаясь от стона из-за болезненных ударов в висках. — Почему Олег не забывается? Запамятовала, когда здесь появлялся в последний раз. Он сам, наверно, не помнит. Зачем устраивать скандал? Почему не могу разлюбить этого парня? Что за странное чувство, которое ждёшь как счастье, а получаешь одно мученье. Нет, о чём тут я говорю? Надо же, додумалась — поверить во влюблённость! Нет! Не люблю! Не могу любить. Только нравится, жалею глупого.

Сморённая переживаниями Эльга незаметно уснула.

В воскресенье Антон всё-таки зашёл, стараясь избегать взгляда девушки, по-детски попросил прощения.

Эля рассмеялась:

— Ладно, мир! Я тоже с тобой перестаралась, не в то время здесь оказался. Гинтерес обязательно найдёт хорошую подругу для себя, меня забудет. Он же братишка!

Солдат чуть потоптался, переступая бочком, исчез у Рины за шкафом.

Чуть позже вновь явился Валька, завёл разговор ни о чём с соседкой, с Антоном, попытался вовлечь Элю. Москвичка не реагировала, постоянно нервно ёжилась под немигающим взглядом гостя, потом не выдержала — схватив полотенце, шампунь, вылетела из комнаты. Вернулась из душа в опустевший номер, вздохнула с облегчением.

В начале недели Гинтерес не выдержал — справившись со смущением, стал заходить каждый день минут на десять-пятнадцать, но разговаривать о пылких чувствах уже не решался. Зато полюбил затрагивать эту тему во время ежедневных телефонных разговоров, дозваниваясь к Эльге в отдел, доводя собеседницу до истерического смеха. Жизнь от этого немного расцвечивалась, не казалась такой мрачной.

Дни таяли, как кусочки масла на раскалённой сковороде времени. Тот, кого ждала Элина душа, не появлялся.

«Может, Коста выполнил угрозу?» — мучилась догадками девушка, постоянно ощущая взгляд мужчины, в котором мстительная злоба смешалась с грустью, но держалась с безразличием, не обращала внимания на слухи, отождествляя того с пустым местом

Вечерами, предаваясь углублённому самокопанию в тоскливой тишине комнаты, Эля убедилась: пока Олег рядом, решение отказаться от него неисполнимо; стоило ему прижаться к ней — благие намерения вмиг исчезали. Из-за возникающего мощного единения сила сопротивления замещалась осознанием невозможности резкого разрыва, однако одновременно сформировалось и понимание бесперспективности общего будущего. Сохранение порочного круга «она — он — алкоголь» сулило катастрофические, гибельные последствия для обоих, что было недопустимо. Мучительные мысли о предстоящей разлуке ради спасения дорогого человека, ради необходимости создания условий, обеспечивающих их выживание, терзали сильнее день ото дня.

Эльга верила в силу своего характера, в личную выдержку, но не сейчас — время не настало. Отрыв возможен в случае, если он сам прервёт связь, её сил пока не хватает. Расстояние тоже может помочь, отъезд оборвёт связывающие нити, но пока парень здесь, она останется с ним до последней минуты, если тот пожелает. Девушка чувствовала — Олег понимает невозможность единения, поэтому держится за Вету, удлиняя разлуки, привыкает к расставанию. Времени оставалось мало. Всякий раз Эльга гадала вслед милому, исчезающему за дверью: не последнее ли свидание осталось за спиной?

«Быстро же произошло привыкание. Серёгин стал необходим, вошёл в кровь почти мгновенно! Как угораздило меня дойти до этого!» — корила себя девушка.

Жизнь незаметно превращалась в ожидание заветного стука, никто другой был не нужен, возникло ощущение полной зависимости, как какое-то сумасшествие.

«Наше спасение в его отъезде? Или гибель? — вопрошала страдалица, глядя в тёмные глазницы окон и пытаясь разрешить ребус. — Может, не так плохо, если Коста замарает меня лживой интерпретацией случившегося? Оскорблённый Олег сам прервёт болезненную связь. Наверное, так лучше! Как же мучительно больно осознавать неотвратимость конца, предопределённость развязки».

Девушка ощущала острую необходимость хоть изредка, издалека тайно ласкать взглядом сутуловатую фигуру возлюбленного — без этого задыхалась.

Как-то Гинтерес позвонил в отдел к Эльге, выпалив скороговоркой о своей вечной любви, намерении ждать положительного ответа до скончания века, засмущался, запутался, смятенно бросил трубку.

«Бедный мальчик! Заигрался. До конца века где-то десять лет. Многовато. Почему моя способность зажигать распространяется лишь на тех, кто безразличен? Кем сама дышу, тот мучает меня», — думала девушка, вышагивая по мокрой от дождя дорожке в сторону общаги.

Одиноко, грустно пролетели ноябрьские праздники. Тайка принесла новость на хвосте: Вета умолила Олега составить компанию в поездке в Берлин, за швейной машинкой, уехали вдвоём. Эля умирала от ревности весь бесконечно длинный день, представляя, как они парой ходят по огромным праздничным магазинам, держась за руки. Добавила тоски дискотека, где Эльгу приглашали не те, не тот, к кому рвалась душа. Олег простоял весь вечер у колонны — Вета не смогла уломать. На улице шёл дождь. Возвращаясь в общагу, Веталина заботливо раскрыла зонтик у Олега над головой, они шли рядом, касаясь друг друга плечами. Слёзы отчаяния идущей позади Эли смешивались с каплями осеннего дождя.

На праздниках парни придумали развлечение — стучали в дверь номера в стиле Олега, только полностью перенять манеру не сумели. Видя тщетность попыток ввести девушку в заблуждение, временно притихли.

Через четверть часа послышался какой-то шум, возня. Ринка ворвалась в номер, протараторила о намерении ребят принудить Олега к сватовству. Упирающегося любимого тащили к ней арканом. Эльга побелела. Отказать Олегу прилюдно — нанести рану обоим, но и согласие невозможно. Оба знали: вместе быть не судьба. Как выкручиваться? Вскоре затихло.

Рина высунула голову, решившись пойти на разведку, вернулась, давясь от смеясь:

— Вырвался! Утёк! Закрылся в душе. Ребята утихомирились, пьют пиво.

От сердца отлегло.

Начались трудовые будни со своими заботами, печалями да радостями. Эльга привыкала к мысли, что всё в прошлом, почти перестала ждать. Долгое отсутствие Олега притупило боль, стало радостнее смотреть на окружающий мир. Двадцать дней для влюблённых — целая вечность. Эли донесли о Косте — тот выполнил угрозу, принялся за клевету, очерняя несговорчивую москвичку. Видя отсутствие реакции девушки на порочащие слухи, всё сошло за злобную сплетню.

25. Она. Ради него

В середине ноября погода испортилась окончательно. Хлестал дождь. Ветер заунывно выл, с силой выбивая дробь оголившимися ветками гигантских лип о мокрые стёкла окон.

Эльга, сидя на кровати, рассматривала свои последние московские фотографии. Не более четырёх месяцев прошло, а кажется — год; вроде всё та же, только столичный лоск слетел осенней листвой да во взгляде появилась грусть. Девушка не обратила внимания на короткий стук, звук открывающейся двери приписала раннему возвращению Рины от Серёги, но обеспокоившись тишиной, подняла голову. Олег стоял, прислонившись плечом к шкафу, вглядывался в неё, не скрывая огня чувств, не отводя глаз. Эля застыла, не в силах поверить в реальность происходящего.

«Может, прогнать?» — шепнула уязвлённая гордость, но девушка не двигалась, не могла, тело одеревенело.

Олег сделал два шага, опустившись рядом на кровать, робко дотронулся до виска, провёл костяшками пальцев по сгибу чётко очерченной скулы и, раскрыв ладонь, приложил к лицу. Все мысли сразу куда-то исчезли, Эльга щекой прижалась к сильным пальцам, наслаждаясь обретённым покоем. Серёгин вздохнул с облегчением, положив вторую руку на затылок, запутался пальцами в мягком облаке волос, отчаянно припал к губам. Дальше ребят притиснуло с небывалой мощью, тела вросли друг в друга. Жёсткими, глубокими поцелуями, похожими на укусы, они терзали себя, наказывая за столь долгую разлуку. Горячность, нетерпение будоражили сердца, кровь закипала в венах. Одежда вперемешку с разбросанными фотографиями устлала пол возле кровати.

Никто не сказал ни слова. Болезненная вспышка неконтролируемой дикой страсти, овладевшая ими, за секунду до желанного апогея привычно погасла. Не смирившись с преследующим роком, они вновь и вновь начинали с нуля, срастаясь обнажёнными телами. Приливная волна желания разбивалась о незримую скалу запрета на слияние их душ, тел; кто-то всесильно-всемогущий не желал окончательного воссоединения пары, опасаясь конечного результата. Поутру молодые люди расставались, ощущая уже привычную опустошённость, усталость, разочарованность, но насытившиеся взаимной нежностью.

Перед самым уходом Олег подобрал с пола раскинутые фотографии, попутно рассматривая изображение. Эльге остро захотелось, чтоб её карточка осталась с ним, если ей самой не суждено, но парня фотки не заинтересовали. Молча положив собранную стопку на тумбочку, Серёгин вышел.

«Привычный финиш. Вот и всё! Когда теперь соизволит явиться? После дождика в четверг? Да и придёт ли вообще?» — расстроенно думала девушка, лихорадочно собираясь на работу.

Бессонная ночь напоминала о себе заторможенностью всё утро, с привычным распорядком, темпом работы молодая женщина справлялась с трудом. Обед ушёл на восстановление сил. Вечером, настроив старенький телевизор на союзное вещание, они с Риной суетились перед экраном в ожидании сеанса Кашпировского. Дурачась, смеясь, выставляли на тумбочку кремы, банки с водой, при этом абсолютно не веря в колдовство всесоюзного мага.

Олег появился совсем неожиданно. С удивлением разглядывая диковинное сооружение, подошёл к Эле со спины, притянул к себе, уткнувшись носом в затылок, вдохнул в себя запах волос. Соседка расположилась неподалёку.

Девушка, почувствовав дискомфорт, вывернулась, толкнула парня к кровати, сбивчиво шепча:

— Погоди! При свидетелях неудобно! Давай посмотрим Кашпировского!

Серёгин покорно опустился на койку, сильнее притягивая Элю.

— Плевать на всех. Мне нужна только ты! Но раз хочешь, потратим время на эту чепуху, только обещай быть рядом.

Ребята смотрели телевизор, припав друг к другу телами, сплетясь ногами; было хорошо, уютно. Расслаблено потягиваясь, как большой ленивый кот, мужчина всё просил чесать спину острыми коготками, закатывая глаза, мечтательно повторял:

— Как мама в детстве! — И девчонка млела от радости.

Потом заинтересовались фильмом о юной горянке из какого-то глухого аула, согрешившей до свадьбы. Её, лишённую девственности, с издевательствами и позором изгоняли из родного дома.

— Поубивал бы! Что за дикие нравы?! — возмущённо переживал за героиню Олег.

Рина вышла в душ. Серёгин попросил чаю. Пока Эля готовила напиток, неожиданно спросил в спину:

— Что у вас в Костой?

Девушка напряглась, но смогла справиться с дрожью в голосе, равнодушно пожав плечами, ответила:

— Ничего. А что у нас с ним может быть?

Возлюбленный смущённо замолчал. Эльгу же подстегнуло:

— Ты почему сейчас здесь? Тебя растревожили грязные сплетни? Пришёл удостовериться в моей чистоте да порядочности? Кто-то только сейчас костерил подонков из фильма, жестоко третировавших оступившуюся горянку, ярых поборников непорочности. Сам не веря в девственность после пятнадцати лет, имея аморальные связи, не прикрытые бумагами из загса, видимо, для себя желаешь нетронутую, чище родниковой воды, белее снега?

Олег мгновенно оказался за спиной у девушки, обхватив за плечи, крепко прижал.

— Тише, тише, дурочка! Успокойся, малышка! Всё хорошо! — шептал покаянно, целуя волосы, потом развернул к себе, подняв раскрасневшееся лицо, нашёл ртом горячие губы.

Рина вернулась, шмыгнула в постель. Парень потянул Элю к кровати.

— Я схожу в душ, — упёрлась девушка.

— Зачем? Разве грязная? Пахнешь свежестью!

— Нужно! После работы не успела, а там сплошные яды. Сегодня фасовкой занималась. Надо обезопаситься.

— Хорошо, моя ядовитая! Я тоже забегу к себе на секундочку. Валька имеет привычку дверь оставлять открытой. Пойду проверю.

Эльга вернулась первая, вскоре подошёл Олег, чем-то озадаченный.

— Что случилось?

— Вета видела выходящим от тебя.

— Если так важно, скажи, мол, приходил за солью, дверью ошибся.

— Смешно! Не поверит. Мы вместе молча спустились по лестнице. А когда возвращался, она стояла у окна, видела, что зашёл к тебе.

— Не дрейфь! Может, рассосётся, — подбодрила Эльга сникшего парня, отмечая про себя: «При мне танцует с Веталиной, ходит к ней, сопровождает по магазинам — и не переживает. Она чистая, ей больно, её жаль — я же никто, лишь развлечение».

Увидев тень на лице девушки, Олег поспешил притянуть напружинившуюся фигурку к себе, ласками развести тревожащую боль, буквально погрузил в нирвану нежности, единения. Долгие поцелуи, объятия вперемежку с разговорами, переходящими в шаловливую возню, увлекли пару в тот интимный мир ощущений, где существуют только двое во вселенной. Впрочем, закончилось опять плачевно.

Провожая глазами уходящего Серёгина, Эля грустно размышляла: «Что его сюда тянет? Не получается — руби концы. Нет, приходит, мы врастаем друг в друга, влюбляемся. Будет тяжело разрывать связь. Вижу, как он хочет меня, чувствую, тоже желаю этого! Что же не так? Почему обоим больно? Откуда берётся эта незримая линия разделения, через которую не переступить? Одного соития стало бы достаточно — тогда милого никому не отдала бы, а так я бесправна, он выберет чистую, нетронутую, несведущую Вету, которой чем-то обязан. Она не скрывает, подобно мне, своей любви. Если Серёгин для себя ещё этого не понял, то я точно вижу, что именно так случится. Её не любит, но с ней получится! Надо смириться, отпустить, отдать Кузнечика ей, сделать всё, чтоб именно так случилось, затоптать окончательно чахлый цветок призрачной надежды, дабы спасти его, спасти нашу любовь, память о ней, о тёплом свете наших чувств. Как же мерзко всё складывается!»

Радость после свидания, переполнявшая её, ни с чем не сравнимое счастье причастности к чему-то возвышенно-важному неумолимо стали меркнуть, когда девушка разгадала очевидное. Предчувствие неизбежной разлуки, боли потери брало верх. Она не хотела этого знать, но знала. Не хотела думать, но думала.

26. Он. Между адом и раем

За стенами общаги разгулялось ненастье. Валька ушёл к Тае. Вета надоела до оскомины, Серёгин попытался уединиться, избегая общения. Подружка знала о сватовстве к Эле, сначала молчала, оскорблённо поджав губы, дулась, потом стала мягко наводить на мысль о необходимости решительных действий со стороны Олега, так как именно его видела своим мужем, — это проговаривалось ещё задолго до отпусков. К следующему лету у неё дома готовились встречать жениха, да и с мамой Олега у Веталины завязался родственный обмен письмами. Срыв запланированного грозил неприятными последствиями: неотвратимо вставал вопрос о возврате денег, а занял Олег у девушки многовато, времени до отъезда оставалось мало — не рассчитал, отдавать нечем. Пришло время уладить острый вопрос.

У парня создавалось ощущение, что он куплен с потрохами, намертво опутан долговыми обязательствами, муторная мерзость на душе отягощалась одиночеством. Читать не хотелось. Под стук дождя в окно ломился ветер. Тоска тошнотой подступила к горлу. Вышел покурить, страдальца неожиданно принесло к Эльге, почти без стука заскочил в знакомый номер.

В комнате царила тишина в полутьме слабого прикроватного светильника. Бесшумно ступая, парень скользнул в её уголок и замер, увидев девушку. Без холода масок, мягкая, нежная, родная, она рассматривала фотки. Серёгин, почувствовав слабость, прислонился к шкафу, не отрывая глаз от дорогого лица, мечтая стоять тут целую вечность, лишь бы никто не нарушал идиллию момента. Эля подняла глаза, озарившись чистой радостью узнавания, не злясь за долгое отсутствие, прощая всё. Непреодолимая тяга к Птахе истомила Олега, стало необходимо сию секунду почувствовать её нежность, сладость кожи, испить аромат. Любимая превратилась в наваждение, в сладкий ужас. Страх перед очередным поражением убивал на корню веру в свою мужественность.

Эльга доверчивым, трогательным ребёнком ещё нежилась у него в объятиях, а Серёгин вновь погрузился в бездну отчаяния. Если б он мог, то исчез бы, щелкнув пальцами, лишь бы не видеть жалость и разочарование в дорогих глазах, не выдавать мучительной опустошённости своей души. Одеваясь, Олег сумел разглядеть пару фоток с Элей.

«Смотрится круто, но шаблонно, не заменяет настоящей теплоты хозяйки, её нежности, неповторимой мягкости», — отметил про себя, тихо выходя из комнаты, прикрывая дверь.

Пока пересекал длинный коридор общаги, ощутил странное облегчение. Проведённая вместе ночь, взаимная радость свидания вдохновляли, хоть и не выправляли ситуацию.

«Так долго терпеть разлуку больше невыносимо, но и частые свидания недопустимы, боюсь надоесть малышке неудачами, страшусь её презрения. Вета не преграда. Разумеется, если пронюхает, можно ожидать неприятностей, много подводных камней обнажится. С обиженной женщиной, у которой главный козырь — мой долг, лучше дел не иметь, но даже эта проблема мельчает на фоне сложных взаимоотношений с Эльгой. Вот где сокрыто самые насущное!»

Пацанов на работе удивило шутливое настроение Олега, те привыкли к его угрюмости, укоренившейся за последние месяцы. В обед в седьмую принесло Вету с угощением. Плов был чудесный. Он прятал глаза, не решаясь взглянуть на гостью, чтоб та не увидела томительной греховной страсти к иному объекту обожания. Проспав весь обед, чуть не опоздал на работу. Удаляющуюся фигурку Эли приметил издалека, парня захлестнуло неожиданной волной радости.

— Сегодня приду, слышишь! Не могу, нет сил уйти! Пока радуешься моему появлению — не перестану ходить. Нестерпимую муку потом придётся заливать водярой! Пускай! Хотя может произойти чудо, обойдётся без последствий, как нынче, — шептал вслед далёкой возлюбленной парень.

Вечером даже не дождался ухода Вальки, ноги понесли к ней. Из-за двери слышался девичий смех.

«А вдруг там у неё гость?» — пришла в голову страшная мысль.

Пересилив сомнение, вошёл в комнату. Рина с Эльгой суетились перед экраном допотопного телевизора, хихикая, сносили к экрану всякую ерунду. Серёгин никогда не видел Эльгу такой беззаботной, оживлённой, задорно хохочущей. Облегчение заполнило душу, тревога ушла, в сердце поселилась радость — она одна! У неё никого нет!

Олег перестал сопротивляться мощной энергии притяжения, шагнул к ней, зарылся носом в благоухающий шёлк волос, застонав от наслаждения. Эля вздрогнула от неожиданности, напряглась, но, распознав милого, вмиг расслабилась, изогнула губы в нежно-насмешливой улыбке, восторженно плеснула сбоку искромётной зеленью глаз.

Они лежали в сплетении тел на кровати, смотря какую-то телевизионную чушь. Голова Птахи приятной тяжестью вдавливалась Серёгину в плечо, волосы щекотали нос, он время от времени сдувал душистую паутину, всё крепче прижимаясь, вбирая в себя девичье тепло сквозь слои одежды. Олег почти не смотрел на экран, ощущение домашнего уюта окутывало, полностью погружая в благостную расслабленность близости.

Совсем некстати всплыло искажённое злобой пьяное лицо Косты: «Я её трахал, и она была не против!»

Расплавленным свинцом плеснуло по сердцу. Еле дождался окончания программ. Рина вышла в душ. Не выдержав, отчаянно выстрелил в спину Эльге вопросом о Косте. Худенькие плечи девушки под свитером напряглись, она попыталась сдержаться, но взорвалась в негодовании, метая в него глазами молнии.

Эля походила на маленькую встрёпанную птицу, защищавшую разорённое гнездо. Отчаянная горечь проскальзывала в сказанных в запале словах укора:

— Ходишь сюда, а для себя ищешь нетронутую?

У парня всё сжалось в груди. Острое, непонятное чувство необходимости защитить возлюбленную не давало дышать. Обхватив со спины кольцом рук, прижал к груди дрожащее тело, целуя в затылок, по-всякому ругая себя за несдержанность, за затронутую тему, за неумение утешать, успокоить, за незнание ласковых слов. Развернул Эльгу к себе. Слёзы, озерками стоявшие в возмущённых глазах, совсем испугали, заставили ощутить груз вины. Ему удалось поцелуями успокоить шквал девичьего возмущения.

Эля упорхнула за дверь, взяв полотенце с мылом для душа. Олег, намереваясь запереть оставленный без присмотра номер, вышел следом, через минуту столкнулся с Ветой нос к носу, находясь ещё во власти волшебных поцелуев Эльги. Боль в глазах подруги показала, насколько понятны ей чувства, состояние любимого. Говорить не стали, да и нечего, молча спустились по лестнице, разошлись по номерам. Дома прижался спиной к дверям, закрыв глаза в раскаянии. Вета вызывала жалость, но переживать долго не мог, наверху ждала Эля, чувство вины уходило. Только блаженство обретённой свободы с толикой грусти наполняло мечущуюся душу.

Выключив свет, вышел из номера, запер комнату, поднявшись на этаж, толкнулся в дверь к Эльге. Входя, повернул голову — у окна, в конце коридора, одиноко стояла Вета с горестно опущенными плечами. Только уже ничто не могло удержать его от ожидающего за дверью счастья.

Девушка почувствовала — случилось непредвиденное. После рассказа о нечаянном столкновении в глазах хозяйки на мгновение промелькнуло торжество, приправленное злорадством. Озорница стала предлагать возможные варианты оправдания, слегка задевая самолюбие, будто намекала на неприемлемость серьёзных отношений с собой, отсутствие веры к нему. Через мгновение на нежный лик советчицы легла тёмная тень неясной боли. Забыв обо всём, Олег бросился ласкать скорбное лицо, тонкую шейку, хрупкие плечи, разгоняя болезненную тревогу.

Они целую ночь болтали ни о чём, погружаясь в омут нежности, ласки, укутываясь покрывалом чувственных игр, наслаждались теплом, близостью обнажённых тел и раз за разом испытывали отчаяние из-за невозможности полного обладания друг другом. Прощальный поцелуй Эльги ожёг странной тоской.

Олег вернулся в комнату, думая: «Что за женщина? Нет сил её взять, нет сил бросить. Мечусь между адом и раем, не могу попасть ни туда, ни сюда. Нестерпимо больно. Мучительнее всего смотреть в ожидающие глаза, не зная объяснения происходящему. Я не в состоянии подарить блаженство. Если б сделал Элю своей, никто другой не понадобился бы, тогда никого никогда не подпустил бы к любимой, заимел бы законные права, не отходил бы от неё ни на миг. Моя жажда обладания нестерпима, но я не могу по какой-то причине. Приходится отпускать самое дорогое, кусая локти».

В душе у Серёгина пышным цветом расцветала нежность рядом с отчаянием, сжигающим всё.

Следующие четыре дня вновь скрывался от девушки, жадно выглядывая издалека желанную фигурку. На Вету всё так же не поднимал глаз. Та сама пришла через день, вымученно улыбаясь, позвала обедать. О случившемся предпочла не упоминать. Олег пошёл, мечтая на миг перестать думать о той, другой, обрести спокойствие.

27. Она. Кто решает за нас

На следующую пятницу Эльга записалась на экскурсию в Потсдам. День, проведённый вдали от части, представлялся глотком свежего воздуха. Закрытый, тесный мирок складов давно тяготил. Элю не особо вдохновили представленные красоты, не в сезон всё казалось серо-коричневым, голым, каким-то отчаянно одиноким, соответствующим её унылому настроению. В дороге она продрогла, подхватила простуду. Возвратившись в общагу, сначала напилась горячего молока, потом бросилась в душ отогреваться, дабы не разболеться.

Распаренная, разомлевшая, зашла в номер. Совершенно трезвый Олег нервно кружил по комнате. В два шага оказался рядом, всматриваясь встревоженными глазами в разрумянившееся лицо. Девушка с наслаждением вдохнула аромат желанного мужчины, смешанный с запахами сигарет и душистого мыла. Красивым, до дрожи желанным подарком явился нежданный визит возлюбленного. Мир перестал существовать. Олег потянулся к ней, ещё влажной после душа, но она отпрянула:

— Осторожно, Кузнечик! Болею. Простужена, — прошептала, извиняясь.

Серёгин усмехнулся упрямству девушки, упорно продолжавшей дразнить его смешной кличкой, хотя остальные звали его солидно — Кузнец, только протестовать не стал. В её устах такая вольность звучала мило.

— Я тоже не совсем здоров. Иди сюда! — Подхватив на руки, как ребёнка, понёс на постель.

Распахнув халатик, уложил обнажённой под одеяло, укутав до подбородка, подоткнул края.

— Хочешь колыбельную? — произнёс ласково, полушёпотом, склонившись к самому лицу.

— Не с твоим голосом. Ты застужен, хрипишь. Иди ко мне!

— Хриплю давно, с Балтики память. Служил на корабле, там связки посадил, — ответил Олег, быстро скидывая футболку с джинсами, ныряя в манящий жар нежных объятий, под приподнятое в приглашении одеяло. Помолчав немного, добавил: — Мне нравится твоя дразнилка, не задевает, всё же не называй так больше. С других губ такое слышать не смогу.

Девушка в ответ смущённо уткнулась лицом в жёсткие волосы на широкой груди.

Они долго лежали, испытывая счастье встречи, нежась в тепле друг друга, болтали, целовались. Эля слушала глухие, тяжёлые удары любимого сердца, доведённая ласками до исступления, насыщенная до предела, не переставала ощущать примесь болезненной незавершённости происходящего и мучительно переживала за партнёра. Невинный секс лишь распалял, не принося полного удовлетворения. И всё же эта ночь стала для них особенно трогательной, запоминающейся.

Под утро Серёгин ушёл, мягко прошептав на ухо полусонной хозяйке:

— Выздоравливай, прошу!

Нежная забота спровоцировала слёзы — Эльга разрыдалась, лишь только за спиной гостя закрылась дверь. Ей всегда не хватало его присутствия, его голоса, его запаха, его касаний, что истощало нервную систему. Кто виноват в таком развороте событий?

«Жаль, не судьба нам остаться вместе! Кто решает за нас? Кто творит наши жизни? Почему всё против? Что делать? Где найти силы наступить на горло долгожданной любви, спасти дорогого мужчину от самого себя, вырвав из своего сердца? Я вижу, как он рвётся, прямо по швам».

Следующим вечером Эля, выйдя в коридор, увидела спешащего к ней Олега. Он попытался что-то сообщить, но вдруг дорогое лицо покрылось ледяной коркой непроницаемости. Пройдя мимо, парень свернул в комнату Серёги. Девушка, недоумённо оглянувшись, увидела в конце коридора почти слившуюся со стеной фигуру Косты, который смотрел на неё не отрываясь, кривя губы в усмешке.

«Караулит! Вот паразит!» — неприязненно подумала Эля, исчезая за дверями номера.

Назойливая слежка перечеркнула планы Рины, так вдвоём и прокуковали весь вечер в номере, уткнувшись в книги.

А в ночь на понедельник выпал снег. Ребята поутру высыпали на улицу, стали метать в девчат снежками. Пробившись сквозь зону обстрела, Эльга ворвалась в отдел заснеженная. Простуда прошла. На работе стоял кавардак после ревизии — значит, на наведение порядка уйдёт несколько дней.

28. Он. Неоправданные надежды

Погода стояла холодная, с пронизывающим ветром. Олег на работе, переходя из ангара в ангар в распахнутой куртке, подхватил простуду; брать больничный не хотел — потеря в зарплате ощутимая, да и вынужденное безделье грозило тихим помешательством от навязчивых мыслей об Эле, изматывающих до предела, несмотря на твёрдое решение избавиться от всей этой любовной чехарды. Наложить полный, окончательный запрет на все контакты с Птахой не мог — считал это неприемлемым, ошибочным, несвоевременным шагом, зато в необходимость сокращения визитов верил, пусть ценой невероятных усилий. Глупо допускать привыкание, полное врастание в эту женщину, отношения с которой обречены на гибель в силу каких-то непреодолимых причин. Борьба за неё проиграна, время на исходе, серьёзные отношения невозможны, она не останется с ним, сомнений нет — больно много преград вырастает на пути воссоединения.

Поправлялся парень перцовкой. Помогало и от простуды, и от мук пустого, серого, безрадостного существования. Вета с ужасом причитала, пытаясь лечить его по всем правилам медицины, но он грубо отбивался от нежеланных услуг.

В пятницу начальство организовало поездку в Потсдам. Там Олег уже бывал, всё осмотрел, второй раз тащиться так далеко в ненастье не имел ни малейшего желания. Проходя мимо автобуса с экскурсантами по пути на работу, заметил сидящую у окна Эльгу, что-то разглядывающую на коленях. Завёлся не на шутку, весь день метался, мучился, не понимая причины переживаний. Давно пора бы успокоиться, освободиться от наваждения — не получалось.

Вернувшийся Валька, за компанию с Таей пожелавший прошвырнуться до Потсдама, увидев злого Серёгина, повёл недовольно плечами, с упором проговорив:

— Ну что ты бесишься? Одна она была. Даже с группой не ходила, откалывалась, сама всё разглядывала. Наверно, замёрзла. Нас-то точно до костей пробрало. Холод жуткий!

Изобразив безразличие, Олег уткнулся в книгу, но только сосед вышел за дверь — помчался к ней, почти вбежал в пустой девичий номер. Парень остановился в нерешительности посреди комнаты. Послышались лёгкие шаги возвращающейся из душевой Эли. Он жадно впился глазами в лицо впорхнувшей в комнату девушки, ещё влажной, душистой, разрумянившейся после горячей воды, как в первый день их знакомства; такой соблазнительной, что тихий стон от нахлынувших чувств непроизвольно вырвался из груди.

В зелёных глазах любимой при виде Олега вспыхнуло яркое сияние. Эля нерешительно остановилась, прикусив нижнюю губу, одной рукой перебирая поясок от халата, а другой придерживая перекинутое через плечо мокрое полотенце. Серёгин шагнул вперёд, протянув навстречу руки. Девушка отшатнулась, отговариваясь простудой. Упрямство Олега разрушило очерченные границы — раз он здесь, то никакие бациллы-вирусы не помеха. Ощущение точёной хрупкой фигурки, дрожащей в его руках, порождало невероятные мечты, побуждало к действию, нежностью переполняло сердце. Какая нелепая участь! Скоро отъезд — не налюбоваться вдосталь, не насытиться телом любимой никогда.

Время пролетело незаметно. Рассвет вновь прогнал прочь от тёплых объятий возлюбленной. Выйдя в коридор, заскрипел от отчаяния зубами. Неутолённое страстное желание обладать той, что так близка, так доступна и одновременно так невозможно далека, до боли, до отчаяния сковали тело. Вымотанный до предела, почти без чувств добравшись до своей комнаты, Серёгин, не раздеваясь, бросился на одеяло.

Пил всю субботу, не вылезая из постели, прикрывался книгой — мол, сюжет захватывающий; при этом беспрестанно размышлял о странности происходящего, о невозможности обрести покой ни с Эльгой, ни без неё. Заходила Вета, попыталась поднять вопрос об их отношениях, о долге, но, сославшись на простуду, головную боль, неловко извинившись, парень вытолкал просительницу за дверь, закрывшись на ключ, чем вызвал впоследствии ярое недовольство Валентина, вернувшегося от Таи.

Ближе к вечеру в голову, одурманенную пивом, пришла мысль сию минуту идти к Эле, признаться в чувствах, расставить точки, объяснить, как тянет к ней, как трудно выбросить Птаху из головы, нереально забыть, как стала для него наркотиком, дурманом, центром вселенной, но проблема с потенцией останавливает, не даёт никаких прав, надежд на неё. Времени почти не остаётся из-за его скорого отъезда. Если она поверит, согласится ждать, если хоть чуточку любит, готов всё положить к ногам любимой. Он вылечится, восстановится. Пусть происходящее с ним непонятно, сильно пугает, но надежда есть, уверен, препоны исчезнут. Нужно только потерпеть, немного подождать — и проблемы рассосутся, что даст неплохой шанс остаться вместе навсегда.

Идея казалась разумной, требовала воплощения в жизнь. Долг Вете можно отработать в Союзе. Они договорятся, подруга согласится, ещё никогда ни в чём не отказывала. Девочку жаль, конечно, но не бывать им счастливой парой. Боясь передумать, струсить, не найти сил, мужества на такое покаяние, а больше страшась получить отказ, лишиться надежды, он бросился к заветной комнате на втором этаже. Увидев Элю, неспешно шагающую навстречу, метнулся к ней, но вдруг уловил краем глаза вдалеке у окна неясное движение. Подпирая стену, кривя губы в гадкой усмешке, стоял Коста, исподлобья наблюдая за парой. Волна ненависти захлестнула Серёгина, всплыли лживые наветы мерзавца. Чувство неприязни вмиг запечатлелось на его лице, превратив в холодный, отчуждённый, непроницаемый слепок. Он не решился открыто при этом фискале приблизиться к Эле, отстранённо пройдя мимо, свернул в комнату Серёги, заметив мимолётом удивлённо вытянувшееся личико девушки да всполохи боли в дорогих глазах.

«Только бы она нашла силы понять!» — взмолился про себя Олег, располагаясь на шатком стуле у товарища, принимая в качестве угощения бутылку осветлённого пива.

Сидя в компании, парень вяло поддерживал разговор, вновь мысленно возвращаясь к задуманному, которое уже не казалось здравым решением. Вправе ли он требовать у Эльги верности? Способна ли она перечеркнуть личную жизнь на время разлуки? Девушка популярна, очень востребованна, может управляться с мужиками, но сумеет ли противостоять им в его отсутствие? Всё же они так мало времени знают друг друга…

Эля никогда не упоминала о любви; взывать к жалости, требовать в жертву двухгодичного воздержания подло. Вдруг у Птахи нет никаких чувств, происходящее надуманно, на деле лишь хромающая физиология. Нельзя исключать возможность ошибки, презрения ему не вынести, так рисковать неразумно, ситуация опасная, может привести к преждевременному разрыву. Отказаться от неё пока не хватает воли. Лучше уж без объяснений радоваться возможности хоть ещё несколько раз почувствовать райскую птичку в своих объятиях. Он уедет, возможно, страсти забудутся, пути разойдутся, но сейчас она рядом. Остановившись на таком варианте, Серёгин понял, что попросту смалодушничал, струсил. От отчаяния, безысходности Олег крепко напился, к себе в седьмую ночью вернулся на автопилоте.

Утром стало несказанно плохо. Пришла Вета, принесла супчик, стала потчевать, гладя по плечам дрожащими пальцами, ласково бормоча успокаивающие слова. Схватив гостью за плечи, усадил на колени, вжался в губы, пытаясь найти в поцелуе нечто схожее с реакцией на Эльгу. Не получилось. От пустого, лишённого жизни касания не таяло сердце, не дрожали жилы, не сжимались сосуды.

«Не она! — с досадой понял Серёгин, резко встал на ноги, оттолкнув подругу. — Совсем иное! Никакого удовольствия».

Всё воскресенье он отлёживался. Ночь принесла в городок первый снег. Чёрно-серые краски поздней осени прикрыла белоснежным, сверкающим покрывалом зима.

Поутру, идя на работу, парни устроили игру в снежки, обстреливая проходящих девушек. Олег тоже ввязался. Снежок угодил Эльге за шиворот, она заверещала, засмеялась, кинулась за спасительный забор к складам. Парень еле удержался от мощного импульса кинуться следом, помочь вытащить снег с нежной шейки, зацеловать в смеющиеся розовые губы, в разрумянившиеся щёчки, прижать к себе, почувствовать биение взволнованного сердца. Но как только девушка скрылась за забором, ссутулившись, Серёгин угрюмо побрёл к мастерским.

29. Она. Грань излома

После неудачно прерванной попытки поговорить с Эльгой Олег исчез на шесть дней, сердясь на что-то. Вечером к соседке пришёл Антон с ночёвкой, та предупредила подругу о невозможности отложить свидание. Солдатику до дембеля оставалось десять дней, женщина пыталась напоследок натешиться своей игрушкой. Когда все улеглись, раздался перестук возлюбленного. Стараясь не тревожить парочку, девушка быстро вскочила с постели, молча втянув Кузнечика в номер, потащила за собой. Ошарашенный необычностью поведения хозяйки, Серёгин не сопротивлялся.

— Тише, Рина спит.

Заткнув рот поцелуем, она закутала парня в одеяло, упрямо прерывая все попытки заняться милыми любовными шалостями.

Эля не могла, не хотела лишаться последних встреч с желанным из-за пересечения интересов с приятельницей, однако сложившаяся обстановка не давала почувствовать себя достаточно раскованно, не позволяла любви цвести — присутствие посторонних в комнате мешало, поэтому, нашёптывая, лаская, убаюкивала возлюбленного. Вконец сбитый с толку постоянным мягким отпором, парень задремал.

Антон успел ускользнуть к моменту пробуждения Олега. Растерянный, разозлённый, ничего не понимающий мужчина ушёл не прощаясь, не оглядываясь, скрывая обиду. Девушка чувствовала вину, но не могла предать Ринку. Выставлять любимого тоже не желала — их время неумолимо истекало, а ей жизненно необходимо было хотя бы ещё какой-то период просто чувствовать дорогого человека рядом.

Через день милого вновь услали в командировку на три дня. Истомлённая разлукой Эльга нервничала. Прошло пять суток — Олег не возвращался. Тревога изводила девчонку, в голову лезли всякие глупые страшилки. Да ещё Коста возобновил попытки обратить на себя внимание, испытывая нервную систему на прочность, не упускал любой возможности уверить всех и вся в связи с москвичкой, распинаясь о ночных кутежах Эли с Серёгиным. Собеседники слушали да посмеивались над зацикленностью мужика на извращённых эротических фантазиях, странно такое придумывать про ядовитую ледышку — она взглядом замораживает. Только Кузнец имеет власть над ней, как-то справляется, правда, не совсем ясно — он с ней или она с ним. Их отношения непонятные: грустят, нервничают, шарахаются друг от друга, словно зачумлённые, хотя почти все знают, где их товарищ зависает время от времени.

В один из дней Коста заявился к отпускному окну отдела Эли, нажал на кнопку вызова. Эльга выпорхнула из расфасовочной, вытирая ладони, оттянула железную дверь. За разделительной сетью стоял тот, кого она меньше всего хотела видеть, молча глядел исподлобья, руки в карманах, ноги расставлены.

— Как бык на корриде. Только красной тряпицы не хватает да матадора. Или я для него красный лоскут? — неприязненно прошептала девушка, вслух же грубо произнесла: — Что надо?

— Открой! Поговорим. В общаге становишься неуловимой.

— Нам нечего обсуждать. Уходи! Не открою! Давно всё обговорено. — Ей захотелось попытаться изменить расстановку сил, сыграть роль самого матадора. От сладостной мысли затаённо усмехнулась.

— Открой, говорю! Хуже будет. Пару слов всего. Ты не понимаешь?

— Не приходи! Не хочу видеть.

— Я не уйду, пока не поговорю.

— Говори так.

— Ну что тебе нужно? Скажи! Что есть в Кузнеце, чего нет у меня? Чем так притягивает? Я же знаю, он слабак в сексе, у него не всегда получается с тобой. Я — мужик, он же — мальчишка. Открой!

— Не открою. Уходи. Уже говорила, но повторю: мои личные отношения никого не касаются ни в коей мере. И ты не мужик. Ты — подлец. Этого точно нет в Олеге.

Коста, ухватившись за сетку, с силой дёрнул на себя. Дверь оглушительно загремела.

— Открой! Поговорим спокойно. Что, не доверяешь мне? Боишься?

— Нет, не боюсь. Но и не доверяю. Это всё, что ты хотел выяснить? Уходи! Или сигнализацию включу.

Мужчина поднял мутно-голубые глаза, впился взглядом в бледное лицо, руки сжались в огромные кулаки. Эльга не стала играть в гляделки, потянула за тяжёлые створки металлической двери. Коста неуклюже потоптался на месте, развернулся, пошёл прямо по коридору к выходу, не оборачиваясь, пока Эля закрывала дверь. Глядя на удаляющуюся фигуру, девушка думала о недопустимой нетактичности близкого человека, обсуждающего их интимную жизнь с этакими мерзавцами за кружкой пива.

Вскоре Олег вернулся из командировки. Дни летели, желанный не появлялся. Примчавшаяся Тайка в потоке прочей информации выложила о постоянных внеочередных ночных дежурствах Серёгина по мастерской. Если же тот в общаге ночует, то сидит в номере, ни с кем не говорит, никуда не выходит, совсем не пьёт, только курит да читает.

Зато Вета с Милкой повадились заходить к Рине, то врозь, то поодиночке. Девушка догадывалась, что является объектом их пристального внимания, за ней попросту следят. А Олега всё не было. За окном туман растёкся молоком, окрестности смотрелись мутно, неопределённо, как отношения с возлюбленным, которые ни к чему не вели.

Тот пришёл неожиданно, в ночь на воскресенье.

«Опять пьяный! Говорили, не пьёт. Надо бы прогнать, но в таком состоянии он несговорчивый, до невозможности упрямый, не выпроводишь. У Ринки же Антон, их последние часы вместе. Завтра утром мальчишек отвезут на поезд, следующий в Союз, служба закончилась. Где-то в пять утра заявится попрощаться ещё один паренёк из отъезжающих — Гена. У него подобный непритязательный романчик с Ленкой, подругой Рины. К той неделю назад приехал по вызову муж, теперь женщина скрывает своё увлечение у соратницы по приключениям, — расстроенно размышляла Эльга. — Как же поступить с Олегом? Куда спрятать? Ведь не уйдёт! Ему всего не объяснишь. Отменить один из последних визитов милого друга не могу, чувствую необходимость в нём — осталось всего несколько свиданий при таком разреженном графике посещений. Разлука уже маячит на горизонте».

Видя неуверенность в поведении девушки, парень нетвёрдой походкой прошёл за шкаф, остановился, распахивая руки. Эля отстранилась.

— Что с тобой? — подозрительно вглядываясь, спросил Олег. — Опять выкрутасы?

— Пьян. Всегда пьян, да?

— Чуть-чуть. Я даже побрился. Помнишь, жаловалась на щетину, царапающую твою кожу? Попробуй!

Схватив ладонь девушки, прижал с силой к лицу, закрыл глаза, наслаждаясь нежными прикосновениями. Щека действительно оказалась гладкой, прохладной, манящей, но Эльга держала дистанцию.

— Ну же! Иди сюда! — Потянулся ближе, заключив в обруч сильных рук.

— Зачем ты посвящаешь своих друзей в подробности наших интимных отношений? — с затаённой болью прошептала хозяйка.

Олег замер. Хмель мгновенно слетел. Выпустив Элю из объятий, тяжело опустился на кровать. На побледневших скулах, на лбу выступили бисеринки пота.

— Ты о чём? Откуда сведения?

— Ты знаешь о чём, а откуда — неважно. Пожалуйста, не говори о нас ни с кем. Это никого не должно касаться. Это только наше.

— Не буду, — согласился Серёгин, пряча глаза. Пересилив себя, вновь потянулся к возлюбленной. — Иди ко мне!

Шквал горьких поцелуев сбивал с ног. Девушка больше не сопротивлялась, но, стараясь успокоить парня, шёпотом внушала:

— Ты пьян сегодня! Хочешь остаться — засыпай, нет — уходи. С пьяным ничего не выйдет.

Молодой человек ощущал вину, поэтому смирился и вскоре уснул, крепко прижав желанное тело, уткнув нос в изгиб шеи.

В пять утра в дверь заскребли. Рина впустила Генку с Леной, позвали Эльгу. Выскользнув из жарких объятий, девушка накинула халат, укрыв спящего Кузнечика с головой покрывалом, вышла к ребятам. Расположившись на кухоньке, выпили по прощальной стопке ликёра, пожелали друг другу всего наилучшего, обнялись. Когда собрались выходить из комнаты, со стороны кровати Эли раздался всхрап вперемежку с сонным бормотанием, насторожив собравшихся.

— Кто там? — спросила Ленка, направляясь к источнику звука.

Личина недотроги спала, хозяйка преградила путь.

— Кто-кто… Дед Пихто! Не стоит внимания, — вспыхнула девушка в негодовании от нетактичности гостьи.

Неловко помявшись, компания убралась из номера.

Олег проснулся лишь в семь утра. Эля разбудила его с трудом, стремясь выпроводить до момента пробуждения обитателей общаги. Её сердце долго трепетало от страха перед разоблачением.

В полдень демобилизованных солдат посадили в грузовик, и они покинули часть. Рина с Леной погрузились в меланхолию, отправившись забывать уехавших мальчиков одна к Серёге, другая к мужу. Эльга же с тоской думала о приближающемся моменте прощания со своим возлюбленным. Какое страшное слово «навсегда»! Как всё перенести? Успокоение найти будет не у кого. Вот и сейчас свидание смято, потеряно из-за прощания Рины, в душе осталось лишь чувство грустного, тянущего сожаления. Серёгин ничего не знал о проведённой вчетвером ночи. Незачем ему. Так спокойнее.

30. Он. Падение в бездну

Шесть дней Олег не показывался у Эльги, стыдясь своего малодушия, не находя сил открыться; не видя выхода, запивал проблему всем, чем мог. Без алкоголя чувства брали за горло, не давали дышать, неодолимо влекло к любимой. Надеясь на «само собой» да русский «авось», сдерживался, тянул время, пытался отвлечься книгами. Вета приходила регулярно, вменила себе в обязанность помогать по хозяйству, предлагала постирать постельное бельё, личные вещи, пыталась кормить. Иногда просила помощи, выискивая повод зазвать в гости, где угощала выпечкой, поила чаем вприкуску с тошнотворной скукой.

На седьмой день, устав сопротивляться, он подчинился зову сердца, постучал к Эле в дверь. Приём ошарашил — она никогда не вела себя так. Некая тайна скрывалась за наигранной суетливостью девчонки, отчаянная смелость в движениях, поступках, лихорадочный блеск в глазах, тревога в голосе выбивали из колеи, озадачивали. Когда же любимая, наложив запрет на тело, принялась убаюкивать его, утешая поцелуями, всё вообще пошло не по той стезе. Разгадать тайну не удалось, сбитый с толку Серёгин решил пока обождать, чуть позже разобраться в происходящем, на время притих.

Голова Эльги покоилась у него на груди, их тела тесно переплелись, ноги-руки Птахи лишали возможности двигаться, связывали накрепко, но сквозь одежду ощущалось благодатное тепло девушки, энергетические потоки пронизывали насквозь. Олег, целуя волосы возлюбленной, в ожидании объяснений странных поступков, неожиданно поддавшись внушению, расслабился, заснул. Эля разбудила утром, отправила собираться на работу. Злость, досаду, даже обман почувствовал парень, когда шагнул за дверь не прощаясь, еле сдерживая порыв громко хлопнуть створкой, мельком отметив виноватый взгляд любимой.

«Вот уже спим как братишка с сестрёнкой — не раздеваясь. Птаха совсем разуверилась в моей мужской силе, только жалость заставляет терпеть, не гнать взашей. Оскорбительное чувство!» — подытожил в голове.

По дороге на работу клялся, раздувая тлеющий огонёк обиды до состояния пожара: «Раз больше не желает, лишила доверия, значит, необходимо забить на Эльгу. Незачем унижаться!»

Немного повезло: на работе подвернулась командировка в другую часть — ремонтировать холодильную систему. Там с новыми знакомыми ночи напролёт Серёгин глушил пиво, днём с больной головой пытался работать. Командировка из трёхдневной переросла в пятидневную. Вернувшись, кожей почувствовал — тучи сгустились, неприятности на подходе, но сути уловить не мог. Вроде всё обычно, на первый взгляд.

Коста не унимался в попытках оклеветать Эльгу, его любовные байки обрастали новыми подробностями. Над беднягой подсмеивались — мол, отказ девчонки чувствительно затронул самолюбие мужика. Не добившись желаемого эффекта, неудачник принялся пенять на Олега, попытался втянуть в склоку — мол, пасёт сразу двоих тёлок: с одной проводит ночи, другой днём мозги пудрит, из-за этого он сам в пролёте. Мерзкие наветы вызывали брезгливость, хотя цели Коста достиг — обеспечил пристальное внимание к паре, ребята оказались под наблюдением общественности. Слухи просочились за территорию общаги, на склады, в мастерские. Серёгин удивлялся Эльге — та не обращала ни на что внимание, будто ни при чём, на досужие расспросы недоумённо пожимала плечами. У парня так не получалось, он скрипел зубами, взрывался, пил, замыкался.

Сплетни затронули Вету, той приходилось несладко, унижали до слёз сочувствующие взгляды знакомых. Клеветническая атака имела нежелательные последствия, вынудила Веталину в компании с Милой по вечерам таскаться в комнату соперницы.

Совесть клешнями сжимала сердце юноши, злость закипала: «Проверяют! Как только Птаха терпит?»

Девушка же вела себя совершенно спокойно, естественно, ни разу не выказала раздражения, обиды. На людях Эля в своей «маске отстранённости» была недосягаема для пересудов. Олег перенял тактику, безропотно подчиняясь правилам игры возлюбленной; временами это бесило, заставляя вдумываться в тонкости взаимоотношений: «Мы близки друг другу, держимся же словно незнакомцы, чем удивляем, вводим в ступор посвящённых в тайну отношений, но следует признать — определённо, данная линия поведения выигрышна, даёт неоспоримые преимущества».

Раз в обед, выйдя в коридор, Серёгин заметил Косту, выскочившего из номера Веты в сильном раздражении. Увидев бывшего товарища, тот недобро заулыбался. Пришлось заглянуть к подруге, убедиться в безопасности. Веталина шушукалась с неразлучной приятельницей.

— Всё нормально? — поинтересовался у женщин. — Коста не чудил?

— Нет, — почему-то смущённо отрапортовала девушка. — Как всегда, жаловался на Эльгу. Никак не может смириться с её равнодушием, обливает грязью в отместку.

Компаньонка молча вязала нечто бесформенное.

Через день до Олега впервые докатились слухи о сделанном Вете предложении и её отказе. Серёгин, недоумевая, поспешил отмести сказочки о женитьбе, в свете запутанности отношений с Элей они казались неуместны. Мужчина мучительно переживал добровольное отлучение от объекта страсти: фигурка, лицо девушки постоянно стояли перед глазами, голос звучал в ушах, она сопровождала его повсюду, с ней он мысленно разговаривал, оставаясь в одиночестве, доказывая, объясняя, рассказывая обо всём. Эльга являлась во сне, гладила по лицу, нежно шепча: «Тише, тише!» Алкоголь не помогал справляться с тоской. Он брал внеочередные ночные дежурства по мастерской. Если не получалось остаться на работе, запирался в комнате. Курить на лестнице Серёгин перестал, дымил в номере, читая запоем книгу за книгой. В комнате стоял постоянный смог к справедливому неудовольствию Вальки.

У друга также назревали проблемы. Тая поняла — свадьба ей не светит в ближайшее время, любовник ускользает, нетерпеливо ждёт её отъезда в Союз; от обиды стала срываться, устраивать сцены, скандалить, вынуждая на нежелательные действия. Находясь под прессингом, приятель испытывал сильнейшее раздражение, но рвать с пассией накануне отъезда считал подлостью, сцепив зубы, пытался терпеть, хотел расстаться цивилизованно.

Иногда их молчаливое сосуществование нарушала Веталина, насильно уводя Олега к себе на суп или на чай. Тогда сосед проветривал комнату. На девятые сутки после последней странной ночи парень почувствовал — больше не вынесет ни дня. Пытаясь отвести наваждение, порядочно хлебнул мятного ликёра, кем-то услужливо презентованного. Не помогло. Туман за окном усугублял болезненность разлуки. Серёгин вспомнил жалобы Эльги на щетину, ранящую нежную кожу при поцелуях да ласках. Он схватился за бритву, как за спасительную щепку, тщательно выскабливал лицо от поросли, убивая время, стараясь выстоять, перебарывая притяжение москвички. Суббота растянулась в мучительный, бесцельный, вязкий, нескончаемый коридор времени, Олег понял — без возлюбленной не выбраться. Ночь в пустой комнате, надоевшие книги вызывали беспросветную, гнетущую скуку.

Парень отважился пойти к зазнобе, надеясь на ошибочность прежних выводов об отсутствии влечения к нему. В проёме отворившейся двери возникла желанная, зябко кутаясь в длинный шарф. Восторг, засиявший в распахнутых глазах в первые секунды, неожиданно померк, сменился тоской. Сердце ушло в пятки, показалось, сейчас выставят вон, решил не уходить, оставаться до последнего, а дальше время покажет. Неуверенно подойдя ближе, потянулся к Эле, будто замерзающий к огню. Она отпрянула, боль занозой вошла в сердце.

— Не хочет. Остыла. Может, уже с кем-то другим, — прошептал еле слышно.

Девушка безжизненным тоном укорила в вечном пьянстве, это странно обнадёжило Серёгина, столкнув камень с души. Он, робко улыбаясь, принялся описывать свои старания с бритьём, прижимая маленькую девичью ладонь к выскобленной щеке, закрывая глаза от наслаждения, ощущая исходившее тепло, благоуханный запах.

Настороженность любимой тревожила. Обвил тонкий стан, словно ловил птицу в западню рук, перебарывая мягкое сопротивление, притянул к себе. Она, прерывисто вздохнув, пряча глаза, укорила его в болтливости — мол, делится с кем-то подробностями их интимных отношений. Будто ведро ключевой воды выплеснули на парня. Он замер, помотал головой, стряхивая хмель, лоб покрылся холодным потом, по телу пробежала дрожь, ноги стали ватными. Справедливые вопросы о происхождении слухов остались без ответа. Серёгин сумел отговориться, но осадок остался, нечто неопределённое настойчиво завибрировало в голове. Причину сразу не уяснил, не понял. Пересилив слабость от внезапно навалившегося чувства вины, опять потянул Эльгу к себе.

Птаха перестала сопротивляться, подчинилась рукам с явным облегчением. Опустив возлюбленную к себе на колени, уложив на локоть, как маленького ребёнка, он стал неистово целовать горькими поцелуями её волосы, лоб, щёки, губы, шею, зарываясь всё глубже, глубже, ласкать упругую грудь сквозь тонкую ткань халата, задыхаясь от желанной близости, добиваясь общего расслабления. Потянув шёлк сорочки вверх, попытался обнажить желанное тело, но неожиданно вновь получил отпор. Упрямство девчонки не имело границ, она заявила: с пьяным не хочет ничего, мол, ночка не сладится. Сначала испугался — всё повторялось, Эля отказывалась от него, от его рук, его ласк. Уйти не смог, поэтому, сильно притиснув к себе девушку, уткнулся носом в нежную ложбинку на шее, вдыхая сладостный запах. Блаженство девичьих объятий очаровывало, создавало ощущение сладчайшего комфорта, как в детстве, дома, с матерью. Серёгин незаметно погрузился в крепкий сон, чему способствовали изрядная порция алкоголя, несколько бессонных ночей, ушедших на борьбу с тягой к этой женщине, с которой сплёлся телами.

Сквозь сон слышались какие-то голоса, звуки, шаги. Он почувствовал ускользающую Эльгу, плотно прикрывшую его с головой покрывалом. Проснуться не мог. Стихло. Эля опять прижалась к нему. Олег не разобрал, наяву ли, во сне ли всё происходило. Разбуженный вновь обретённой близостью стал целовать расслабленную, полусонную девушку, осыпать ласками, пытаясь овладеть её податливой покорностью, безусловной принадлежностью только ему. Даже утренняя попытка не увенчалась успехом. Они опять забылись в сладкой неге объятий, очнулись, когда за дверями уже раздались первые шаги проснувшихся обитателей. Эльга в ужасе указала на время.

Олег молча быстро оделся, ткнулся на прощание носом в макушку девушки, крадучись выскользнул в коридор. Им повезло, они не засветились, не хотелось давать повода для дальнейших интриг Косты. У себя в номере Олег погрузился в вязкий туман внезапно возникшей тревоги, ощутил странную недосказанность. Привычная непорочность их свидания, безвозвратно упущенное время, неотвратимость скорого расставания всё больше нагнетали беспокойство. Догадка полоснула, как остриё бритвы, по сердцу. Рассказать Эльге о разговоре про его сексуальную несостоятельность, о тайне интима мог один Коста, заикнулся об этом лишь ему в состоянии сильнейшего алкогольного отравления, помнил о случившемся смутно. Больше тема никогда не затрагивалась, от любопытных расспросов уходил, отшучивался. Только этот ублюдок мог что-то знать или догадываться. Кровь застыла в венах.

«Если она знает, значит, связь мерзавца с Эльгой не вымысел. Врёт, предательница, хоть держится с одесситом незнакомкой — с ним так же на людях. Когда Эля с таким убожеством может, значит, и с другими не прочь. Видно, не такая невинная штучка эта москвичка, как кажется. Шлюха! Она не только его тайна, все тихонько насмехаются над слепой глупостью „удачливого“ Кузнеца».

Олег застонал. Разочарование овладело им, залегло складками в углах рта, обида ссутулила плечи непомерной тяжестью. Он считал Эльгу почти ангелом — оказалась обычной дешёвкой. Хотелось выть, всё рушить. Схватив почти полную бутыль ликёра, отправился в поле, где никто не увидит, не помешает, где можно напиться до бесчувствия, даже замёрзнуть в пьяном угаре, убить боль, угнездившуюся в сердце. Пришёл к месту, где обычно с ребятами устраивали шашлыки летом, в один приём опрокинул в себя бутылку, потом кричал, матерился в пустоту леса. Когда его нашла Вета, он сидел, обессиленно привалившись к огромному старому дубу, на стылой земле, почти в отключке.

— Ты что такой? Я видела из окна, куда направился. Там дембелей провожают. Пойдём отсюда, замёрзнешь совсем, недавно болел.

Серёгин бессмысленно вглядывался в лицо лепечущей что-то подруги, потом заплетающимся языком прохрипел:

— Что, замуж за меня пойдёшь? За такого вот никудышного пропойцу. Ну говори — пойдёшь?

— Ну тебя. Ты пьян. Городишь чего не ведаешь.

— Не пойдёшь, значит! И тебе не нужен. Никому не нужен. — Пьяные слёзы текли по лицу.

— Ну что ты, что ты? Нужен ты мне, нужен! Пошли! Холодно! — Прижала его голову к груди, с усилием подняла на ноги, повела к общаге.

— Значит, ты ангел, не она, — бормотал парень, обнимая девушку за плечи.

Наутро в понедельник Олег решил: «Всё, конец. Нечего выяснять, ничего не скажу. Пусть живёт в своих мерзких тайнах. Я не играю в эти игры. Мы чужие. Мы не пара. Нас не существует. Ещё недавно даже не знакомы были. Есть я, есть она. У каждого своя дорога. Скоро уеду, забуду всё, как страшный сон. Больше не подойду к ней. Пусть с Костой, с кем угодно крутит, но не со мной. Давно всё решено, даже отлично, что так ничего у нас и не вышло».

Потянулись дни угрюмые, тёмные. Серёгин машинально ходил на работу, пил, ел, спал, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, ни усталости — вообще ничего. Иногда подходили ребята, подкалывали насчёт какого-то выбора, подбадривали не опускать рук, уверяли в однозначном согласии Веты на предложение выйти за него замуж. Олег недоумевал: неужели в пьяном угаре брякнул девчонке чего-то лишнее о свадьбе, а та отказала?

Вскоре поползли слухи и о скором согласии избранницы — мол, всё решилось давно, даже обговаривается торжество. Шутки посыпались с новой силой. Он безнадёжно махнул рукой, смирившись с истиной, что всех заткнуть невозможно. Об Эльге парень старался не думать, вычеркнул из жизни, не замечал. Веталина не отпускала его ни на секунду, к концу недели уломала сопроводить её в город по магазинам. Серёгин ненавидел такие походы, но пошёл, дабы развеяться. Ему стало безразлично происходящее, ушло сопротивление, пропала тяга к жизни.

31. Она. На жертвенном алтаре

Следующие двадцать дней стали для Эльги пропастью. Казалось, Олег выбелил из памяти всё связанное с ней. Она с ужасом смотрела на календарь, думая о последних днях, отпечатком жгучей боли остающихся в её израненном сердце. Коста больше не совался к Эле, вроде смирился с поражением. Девушка его не замечала, даже здороваться перестала. Часть начала готовиться к встрече Нового года. Шла запись на корпоратив в местном кафе. Эльга издалека видела, как Серёгин вышагивает рядом с Ветой, сопровождая в город.

«Значит, помирились. Она простила, проглотила оскорбление, — горько размышляла Эля. — Теперь мало шансов увидеть Кузнечика. Та скомканная ночь в пьяном угаре, в присутствии скрытых свидетелей оказалась последней».

Эльга, Тая да Рина рванули в Фюрст за обновами. Возвращались затемно, гуськом. Эля шла впереди. Выстрелом в спину прозвучала очередная сплетня, что Кузнец сделал предложение Вете, та ответила отказом. Удар нанесли внезапно, безжалостно. Девушка еле сумела сдержать вскрик от мгновенно поразившей слабости. Тьма помогла скрыть выступившие слёзы, исказившиеся в муке черты лица. Собравшись с духом, в ответ предрекла, почти спокойно, скорое согласие Веталины, чем вызвала оторопь у Таи, мечтавшей о более впечатляющей реакции предполагаемой соперницы на столь сногсшибательную весть.

В части Эля ушла от сторонних глаз в дальнюю беседку, где долго сидела, бессмысленно глядя на мокрые от тающего снега дорожки. Приступ растерянности сменился лихорадочным потоком возмущения:

«Как подло! Спал со мной, а другую позвал замуж, даже не предупредил. Низкий, запрещённый удар. Я оказалась не готова. Хорошо, удалось вывернуться! А Вета? Дать согласие на замужество с тем, кто не любит, изменяет, принадлежит не ей. Так не уважать себя! Пусть пока не согласилась, но скоро всё уладится, я чувствую, — рассуждала, глядя в темноту, девушка, горько усмехаясь мысли, что странно смотрится со стороны. — Может, отомстить ему за оскорбление, высмеять, унизить, пойти с другим? Пройдено! Испытано на красавчике из соседней части. Не моё! Собой не торгую! Этим ничего не исправить, получается ещё отвратительней».

Мысли становились спокойнее, разумнее, паника отступала.

«Попробую посмотреть трезво, без эмоций. У нас с Олегом нет и не было шансов остаться вместе. Замуж за него я не собиралась, Серёгин знал, понимал это. Гибельный замкнутый круг наших отношений должен был исчезнуть. У него со мной ничего не получается, это не устраивает никого. Как бы мы ни отодвигали все проблемы на потом, будущее подкралось. В конечном итоге цели одни: нам нужны семьи, стабильность, дети. Без этого нет смысла. Сынок от Кузнечика! Как сладко! К сожалению, невозможно. Он во власти зелёного змия, странная импотенция ставит на всём крест. Наверное, женитьба на той девчонке — спасительный выход для всех. Серёгин будет с ней, обречённость уйдёт. С исчезновением наших странных отношений повод напиваться пропадёт. Олег не сопьётся, любимый будет жить! Появился шанс, но это не я, а Вета. Дурёха любит до всепрощения, может, счастливыми станут! Нужно радоваться за милого! У них всё получится!

Всё же я эгоистка! Какая-то частичка моей души упрямо не признаёт такого исхода, верит в чудо, где сложится наше счастье, получится со мной, не с Ветой.

Кто же я теперь для него? Может, болтовня всё, на самом деле не так? Или Коста достиг цели, и теперь Серёгин мстит мне, потеряв веру в себя, в меня, в любовь? Ну, тогда подавно нет ни одного шанса! Что ждать от всего этого? Олег ничего не обещал. Я тоже не подавала надежд. Нам вместе не по пути! Но боже, он так и не понял, как наивная дурочка доверилась ему до конца, добровольно сложила свою защиту, обнажила для него душу. Не думать! Хватит метаться! Знала, что всё идёт к этому. Переживём! Выдюжим!»

Девушка поднялась со скамьи, пошла в номер. Напряжение понемногу отпускало. Нехитрые манипуляции чайной процедуры совсем привели расстроенные нервы в норму.

На следующий день Рина с Эльгой сдали деньги на корпоратив. Подходя к номеру, узнали от вездесущей Таи о записавшихся. Среди них значились Олег с Ветой. Днём Ринка, перебирая личные фото, нашла завалявшуюся карточку Серёгина с ребятами. Отрезала изображение парня от остальных, передала Эле. Теперь в свободное время Эльга рисовала с фотки любимый профиль, думая о необходимости изловчиться да выставить Олега, если тот осмелится на визит, иначе корпоратива ей не осилить. Где только взять силы наложить запрет? Как заморозить душу, не обнажить рассыпающееся в прах сердце? Почему он для неё не среди прочих, а особенный, один-единственный, желанный? Откуда такая власть над ней? Не виновата она ни в чём. А точку всё же поставить надо суметь!

Через день Тая принесла весть о согласии Веты на замужество.

— Я же говорила — уладится, образуется, — спокойно кивнула девушка, наливая гостье кофе.

Когда та ушла, Эльгу кинуло в жар, она пылала, превращалась в пепел, в недрах корчащейся от страдания души вызревал протест, вызов против всего происходящего.

«Увы, не получится, не сумею отказать ему — слишком больно! Придёт — не выгоню, буду с ним. Урву последние минуты, с соперницей поквитаюсь за кражу моего единственного. Пусть позже будет больнее, пусть гореть мне на медленном огне. Плевать! Оставшиеся дарованные мне минуты не отдам! У Веты впереди с моим Кузнечиком вся жизнь, а мне только вопросы напоследок. Почему я с ним начала? Потому что он мне нравился. Почему я с ним разорвала? Потому что полюбила».

На работе пошли отчёты. Эльга стала задерживаться допоздна. Слухи о свадьбе множились, невеста полностью взяла обслуживание Серёгина на себя. Эля смирилась с данностью, перестала ждать, как-то успокоилась, обрела уверенность, определилась с манерой поведения, способами общения. Временами они встречались. Олег повеселел, однажды даже осмелился обратиться к ней на людях.

— Да, жениховство милому к лицу, — прошептала девушка, пробираясь по скользкой тропинке к месту работы.

Решила отвлечься, подумать, с кем встречать Новый год, дабы не ощущать омерзительного одиночества, если Рина уйдёт к Серёге. Подняв трубку, позвонила Гинтересу. Парень по-ребячьи обрадовался звонку, восторг же относительно предложенной новогодней ночи зашкаливал.

Вечером примеряла подарок «себе любимой» к началу года — красивейший пеньюар. В Союзе таких шмоток днём с огнём не сыщешь. Стоя в роскошном шёлке перед зеркалом, поправляя волосы, осматривала себя, шепча в восторге:

— Шикарная женщина! Жаль, на дискач в таком не пойти. Приличия не позволяют.

Знакомый перестук заставил замереть сердце. Переодеться не успеть, поздно, в проёме открывающейся двери появился Серёгин. Ступив в комнату, застыл, поражённо оглядывая девушку, шагнул ближе, попытался дотянуться руками. Эльга отступила. Произнёс неуверенно:

— Я на минутку. Пара луковиц найдётся?

— Сейчас дам, подожди. — Скрывая смущение, быстро скрылась в кухне.

Он присел на кровать, не отрывая взгляда от голубого всполоха метнувшийся фигурки. Эля, отыскав золотистые головки, вернулась, протянула гостю. Олег принял обещанное в одну ладонь, пальцами другой провёл по её руке, затянутой в холодный шёлк от кисти до плеча.

— Мои разгребухи больше для металла, не для такой роскоши, — пробормотал, оправдываясь, погружаясь жалостливо-вопросительным взглядом в зелёный омут бездонных глаз хозяйки.

Девушка не успела ответить — в дверь громко, требовательно забарабанили.

— Достали! Зарою! — взвился Олег, но Эльга положила руки на плечи Серёгину.

— Успокойся. Не надо сцен. Побудь здесь. — Скользнула к двери, распахнула створку.

— Олег здесь? Позови срочно! — завопил, пытаясь ворваться в комнату, Валька, заявившийся с пареньком с первого этажа.

Эля заступила дорогу, запрещающим жестом руки пригвоздив обоих к полу. Ошарашенно пробежав глазами по стоящей на пороге фигурке с королевской осанкой, закутанной в холодный шёлк, Валя уставился в бесстрастное лицо девушки, чей голос звенел металлом от холодного презрения к осмелившимся потревожить её покой:

— Никого звать не собираюсь. Вам не следует здесь находиться во внеурочное время. Это частная территория, которую прошу покинуть незамедлительно. В следующий раз не стоит создавать таких резких шумовых эффектов — не театральные подмостки. Вы что-нибудь ещё хотели спросить?

Спутник с первого этажа смутился мгновенно, тут же бесследно исчез. Валька же успел выдавить:

— Там Ветка Олега обыскалась. Может сюда явиться.

— Пусть приходит, — согласилась в ответ Эльга уже из-за закрытой двери, возвращаясь к ошарашенному Серёгину.

— Что ж, иди! Тебя ждут. Куда там собирался? — подтолкнув к выходу, отвернулась, ушла вглубь комнаты.

Ничего не оставалось делать, только подчиниться. Сопротивление казалось невозможным. Когда дверь закрылась, по ещё не растаявшей ледяной маске на лице Эльги пролегли солёные дорожки слёз. Поставив парней на место, она упустила желанного, возможно в последний раз очутившегося в непосредственной близости. До его отъезда оставалось пять недель.

Наутро круговерть предновогодних отчётов опять закружила девчонку. Прошёл слух о генеральской проверке. Всех поставили на уши. Боль прижилась в груди отчаявшейся страдалицы, старавшейся отодвинуть её в тёмный угол миллионом дел.

«Я не люблю его, — как мантру внушала себе Эля, справляясь со всем сразу. — Это только привычка, бунтующие гормоны, самовнушение, всё отыграется назад. Боже, как же не хочется опять впадать в анабиоз бесчувствия. Пусть страдания изматывают, но я жива. Это горько и сладко, это здорово!»

Чтоб развеяться, девушка согласилась поехать с приятельницами на дискотеку в Баддарово.

32. Он. Запоздалое прояснение

Близился Новый год. Вета стала уговаривать Олега стать её сопровождающим на корпоративе в кафе. Он отказывался, выпивки и в общаге предостаточно, велика вероятность встретить Эльгу — это пугало, выбивало из колеи.

В один из выходных дней, когда сосед уехал с Таей на их последний совместный шопинг, в его комнате появился Коста, постоял, глядя на Серёгина налившимися кровью глазами, потом изрёк:

— Она моя баба, понял? Я её не отдам. Она была и будет моей до тебя и после.

Олег сразу понял, о ком идёт речь. Бешенство одерживало верх над рассудком.

— Откуда такая уверенность? — прошипел в ответ.

Хотелось размазать подонка по стене, всё отрицать, делать против, несмотря на решение забыть о связи с той, за которую бодались.

— Смотри! На двух стульях не усидишь. Сам же пенял на преследующие неудачи, мол, не ладится с девчонкой.

Серёгин ещё не осмыслил сказанное, но в голове неожиданно высветилась мысль: Коста пришёл к нему отвергнутый Элей, поэтому пробует устранить Олега, дабы перетянуть желанную женщину на свою сторону, — выходит, Олег всё напрасно надумал, принял неверное решение. Девочка всегда выбирала только его, только ему доверилась, и… Да, это так — он любил, другого быть не может. Тысячи раз называя её мысленно возлюбленной, любимой, не осознавал реального смысла слов, зато подсознание сделало вывод оперативно. Пришёл черёд признать очевидное: он любит, полюбил с первого взгляда, с первой фразы. Любит страстно, глубоко и никогда не предаст этого чувства.

Косту безостановочно несло дальше:

— Зачем тебе девица? Не нужна же! Шлюха ведь! Откажись! Вся общага перебывала в номере москвички.

Серёгин не давал себя сбить с толку. В голове прояснялось, всё вставало на свои места.

— Ничтожное, ничего не значащее утверждение. Случись подобное — общага загудела бы.

Олег не привык доверять красивым женщинам, возлюбленной в том числе, сомнения не совсем ушли из головы, но прозрение всё же наступало, хоть и давалось дорогой ценой. Подавив остатки скепсиса, позволил душе наполниться верой.

— Она всё равно будет моей! Уж вся общага знает — вы с Ветой женитесь. Очень скоро ты исчезнешь отсюда! — продолжал жать Коста.

— Я не делал Вете предложения, — отмахнулся Олег.

— Механизм запущен, — гаркнул нетерпеливо гость. — Вета твой преданный друг, запросто не сможешь опозоришь подругу отказом!

— Твоими стараниями запущен слушок? — недоверчиво сощурился Олег.

— Разве имеет значение, кто подсуетился? Главное, москвичка отвернётся, уйдёт, та ещё гордячка. Вету-то не упусти! Пожалей девчонку.

— Какой псих! Эля поверит мне!

— Ну что в тебе бабы находят? Почему Эльга так запала? Всякого отодвинуть смогу — с тобой не получается. Пойми, она была моей! Пускай не по своей воле! Теперь вот будто присохла. Оставь малышку!

— Почему не по своей воле?

Подняв тяжёлый взгляд на Олега, Коста мрачно усмехнулся:

— Да вот так! Пьяным завалился. Скрутил тоненькую, слабую. Меня сильно повело. Не соображал ничего. Только её хотел, она ж всегда игнорила, не обращала никакого внимания. А тогда брыкалась, кричать хотела — одежду сорвал, девчонка позора испугалась, что в наготе перед всеми предстанет, как я и рассчитывал. Самому мерзко. Просчитал до мелочи, хоть и напился. Невинной в руки пошла. Но пошла ведь! Если б совсем не хотела, не одолел бы, до последнего сопротивлялась бы. Ей ещё надо спасибо сказать, что ко мне в руки попала. Боли старался не причинять, берёг. На следующий день пришёл к ней, подкараулил да опять заломал. Будто опоили чем-то, словно какая-то чёрная пелена накрыла, хотя намеревался покаяться, прощения вымолить. Эльга стояла такая гордая, неприступная, для неё произошедшего давеча не существовало, никакой сломленности, ни грамма растерянности. Так тянуло заново покорить, подмять под себя, чтоб хоть какое-то чувство увидеть в пустых глазах. Сопротивляться не мог, воля исчезла. После всего, вместо того чтоб плакаться, пигалица отчётливо указала мне на место, велев не соваться больше, иначе, видишь ли, найдёт способ отыграться. Сколько же холодной угрозы звучало в голосе! Сначала думал, блефует, через недельку сама прибежит. Ждал. Гордячка никому ничего не сказала, к тебе вернулась, меня же даже на дух не переносит. Не могу без неё, везде мерещится полный презрения взгляд. Так что не отдам сумасбродку! Буду локти кусать, рваться, но изменю выражение глаз этой занозы.

Олег, онемев, смотрел на бывшего друга, ощущая тяжесть проезжающего по нему грузовика с прицепом, который водит этот мерзавец. Как раньше не замечал гнилости мужика? Почему не уберёг Птаху? Зачем она тогда отвернулась? Если бы не это, не довелось бы ей испытать такое унижение в руках выродка, пальцем бы не дал дотронуться!

Коста неподвижно стоял, какой-то неживой, опустошённый, выжатый, будто ничего в нём не осталось, лишь оболочка. Серёгин с трудом разомкнул губы.

— Ты рассказал Эльге о нашем разговоре в беседке?

— А то! Пытался как-то переманить дурёху — не поддалась. Говорю, оставь девчонку, хуже будет…

В глазах у парня потемнело от гнева, яростно замахнулся, соперник отвёл удар, прошипев на ухо:

— Не кипятись. Ведь умный же! Вон сколько читаешь. Не драться с тобой пришёл! Слушай внимательно и вникай!

Сосед долго что-то втолковывал Олегу, тот время от времени вновь бросался на ненавистного гостя, но противник оказался сильнее, мастерски блокировал попытки, продолжая настойчиво внушать своё. Уловками, уговорами, угрозами тот пытался заставить Серёгина согласиться на предлагаемый компромиссный вариант. Напоследок мужчина произнёс:

— Подумай, пока есть время. На кону её безопасность. Только смотри не затягивай! — Бросив зажатые в сцепке руки парня, неприятный визитёр направился к выходу.

Когда дверь разъединила враждующих, на Олега навалилась масса болезненных переживаний, мучительных мыслей. Наплыв сильнейших эмоций, чувств одолевал, он едва справлялся. В сказанном Костой был один бесспорно утешительный факт — о верности Эльги. Девушка не предавала, и он любил её. Ощущение опасности, нависшей над его Птахой, сводило с ума. Слишком многие стремились заполучить птичку в свои сети.

«Выдержит ли любимая, когда я уеду, устоит ли? Может, пойти на условия мерзавца? От предложенного варианта веет дерьмом, однако шанс обезопасить девчонку велик. Даже представить невозможно Эльгу в чужих объятьях, особенно этого гада! — Серёгина лихорадило, сердце рвалось на части, слишком долго не виделся с ней. — Что она подумает, если я заявлюсь сейчас? Выгонит? Наверняка донесли о свадьбе с Ветой! Верит ли Птаха в сфабрикованные слухи о бракосочетании?»

Парень полетел бы к Эльге тотчас же, но муж Милы отмечал днюху, Олега там ждали, Валька с минуты на минуту объявится. Компания собиралась кутить ночь напролёт. Пойдёт к девушке — засветит обоих. Эле публичность совсем не нужна! Не навредить бы! Но предпринять что-либо сейчас необходимо, хоть мельком увидеть свою девочку. Он вышел покурить. На счастье, лестница и коридор обезлюдели. Быстро метнулся к заветным дверям, торопливо стукнул, вжался в открывшуюся щель, тотчас затворив за собой.

Этот спонтанный визит никогда не сотрётся из памяти Серёгина. Образ принцессы в облаке голубого струящегося шёлка, спадающего мягкими складками на пол, поразил молнией. Он молча разглядывал диковинку, потом, протянув, как ребёнок за игрушкой, руки, шагнул ближе. Она безмолвно отступила.

Олег робко произнёс первое пришедшее в голову оправдание про недостаток времени, закинул утку про какой-то лук, а сам, не отрывая глаз, смотрел на взлетающий шлейф лёгкого материала, парящего вслед стремительным движениям. Не чувствуя ног, присел на кровать. Влекла потребность увидеть желанную — вот, получил, увяз по горлышко. Уходить не хотелось, но остаться не мог — объявят в розыск. Олег дотронулся до тонких пальчиков с ярким лаком, сжимающих луковицы, глупо затребованные им. Он всегда любовался изящными ноготками девушки, часто целовал, в этот раз тоже не сдержался, потом провёл ладонью по руке хозяйки от кисти до плеча. Внезапно парня обдало чем-то родным, захлестнуло таким невообразимым теплом, что он задохнулся в стремительном водовороте всколыхнувшихся чувств.

Возмутительно грубое появление Вальки шокировало. Вспылил, рванулся к выходу, желая послать приятеля куда подальше. Девушка не позволила, сама справилась с непрошеными визитёрами, легко выставив вон. Когда затихли удаляющиеся шаги друга, она и его мягко вытолкнула. Олег почему-то оробел, не в силах ослушаться, подчинился приказу, послушно вышел. Безвольно плетясь к отмечавшим днюху друзьям, ощущал себя рыбой, выброшенной на берег, выдохшейся, неспособной к сопротивлению.

— Где ты был?

Резкий вопрос остался без ответа. Молча положил на край стола две золотые головки лука.

Какое-то время парень мученически терпел отсутствие малейшей возможности вырваться к Эльге — оказался под наблюдением соглядатаев. Через пару дней в его присутствии кто-то обмолвился про вояж общежитских девчонок в Баддарово на дискотеку — мол, ожидается возвращение с сопровождением. По неистово забившемуся сердцу понял — Эля в числе уехавших.

33. Она. Он будет жить!

Шёл двадцать первый день добровольной разлуки. Эльга ощущала бесконечное одиночество. Борясь с тоской, подалась с девчонками в Баддарово на дискотеку. Танцы длились долго. Её постоянно приглашал молоденький лейтенант из местных, забрасывая сомнительными намёками, — еле отвязалась от неприятного ухажёра.

Дорога домой заняла почти полтора часа. В общежитие девчонки вернулись после часа ночи. Эля стремглав неслась в свою комнату по длинному коридору, девушку сжигало предчувствие — Олег там, он ждёт. Рывком распахнула дверь. Соседка привычно отсутствовала. Серёгин сидел на стуле в середине комнаты, чуть пьяный. Гость умолчал, сколько времени провёл в одиночестве, ожидая её; при появлении хозяйки резко вскочил, стул отлетел в сторону. Истомлённая бесконечным отсутствием возлюбленного, Эльга подлетела к нему, сама закинула руки на мужские плечи.

— Ты нереальная красавица, — выдохнул Серёгин, запечатывая холодные губы поцелуем. — Бесподобная, единственная.

Эля с наслаждением втянула в себя самый желанный запах любимого человека, с привкусом сигарет да кофейного ликёра. На этот раз, отбросив принципиальный подход к лёгкой нетрезвости Олега, прижалась к широкой груди. Оставалось мало дней до разлуки, хотелось напоследок насладиться его присутствием, нежностью, губами, руками. Пальто слетело с плеч. Серёгин прижимал к себе тонкую фигурку крепко, но с осторожностью, как драгоценную статуэтку. Поцелуи длились бесконечно, они не могли насытиться, растворяясь в неге, пили дыхание, впитывали вкус, запахи друг друга. Эля доверилась сильным рукам, расслабилась, стала ранимой, открытой, совсем беззащитной…

Когда Олег невзначай вдруг назвал её Ветой, девушку отшвырнуло прочь, на щеках расцвели бордовые розы негодования, глаза превратились в кусочки льда. Потрясённо он наблюдал за перевоплощением, образ возлюбленной почти поглотила ледяная пелена отстранённости, холодная маска скрыла дорогое лицо. В панике сполз по ней вниз, стоя на коленях, уткнулся лицом в живот, прижался изо всех сил, покаянно прошептал с болью в голосе:

— Прости, прости! Не отпущу, пока не простишь. Не уходи! Возвращайся! Ты очень нужна сейчас. Скажи, что простила. Не хотел тебя ранить. Веталина теперь везде, привидением постоянно ходит за мной, навязла уже в зубах, как оскомина, оплела по рукам-ногам.

Эля с трудом уняла боль, сглотнула, пытаясь забыть хлёсткую пощёчину его слов. Олег сейчас здесь — значит, принадлежит только ей! Ночь, ласки вперемежку с долгими грустными разговорами стирали память о неприятном моменте.

— Это слухи. Не обещал я Вете ничего, предложения не делал. Откуда всё пошло — не понимаю, хотя есть одна основательная зацепочка. Но бороться нет сил, слишком быстро разошлись слухи, все поверили, отрицать стало поздно, нас постоянно поздравляют. Я не люблю её — в этом всё дело! Жалко? Да! Удобно? Да! Всё мне прощает. Привык к её постоянному присутствию, заботливым ухаживаниям. Она какой-то комбинат добрых услуг! Но тянет меня к тебе, слышишь! Очень тянет. Не знаю, что с этим делать, зачем это. Всё равно у нас с тобой не ладится в койке, из-за этого дальнейшее не высвечивается, не бывать нам вместе! Я скоро уезжаю. Ты остаёшься ещё на долгих два года, даже с хвостиком. За это время произойдёт многое, всё переменится.

Эльга слушала горькие слова, отвернувшись к стене, молчала. Девушке многое хотелось сказать — останавливал страх не выдержать, разреветься. Нельзя плакать, показывать боль она не имеет права, желанный не должен знать, как стал дорог, как всё похоже на любовь. Олегу нужно дать уйти, Эле необходимо его отпустить. Он заживёт счастливо, уверует в свою силу. Жаль, не получается с ней. Чтоб у них возник хоть один шанс, необходимо пойти наперекор всему, бросить вызов судьбе. Серёгин же не верит ни во что и никому — ни в неё, ни в себя, ни в удачу.

Ночь пролетела мгновенно, подарив радость свидания, горечь откровений, разочарованность необладания. Возлюбленный ушёл почти в девять утра, рискуя быть разоблачённым, всё тянул, грустно всматриваясь в глаза. Напоследок долго целовал, казалось, прощался навсегда. Может, и так, однако Эльга упрямо верила в ещё одну, последнюю встречу до момента окончательного расставания.

Надвигалась новогодняя ночь. С Риной украсили комнату, Эля празднично оформила отдел. За четыре дня до Нового года в комнате появился Толя, один из дружков-собутыльников Олега, русоволосый, смазливый, невысокий мальчик из разведённых, водитель погрузчика. У женского контингента части он снискал себе славу смешливого, хулиганистого ловеласа. Время было позднее, близилась полночь. Парень заявился выпившим, Эльга же после случая с Костой относилась к таким визитам очень настороженно. Успокаивало присутствие Ринки через стенку, если что — услышит.

Гость прошёл к девичьей кровати, вальяжно развалился. Девушка упёрла руки в бока, хотела напустить на себя строгий, грозный вид, но выражение лица мальчишки неожиданно рассмешило, маска слетела. Толя возмущённо закричал:

— Ты что смеёшься? Я от любви тут чахну, ночи не сплю, а она хохочет! Смешно, да? Тебя любят, а ты нос воротишь!

— Ты что, Толь, хочешь сказать — влюбился в кого-то? Объясниться не можешь? Не похоже на тебя!

— Да тебя я люблю! Веришь? Может, ты сможешь меня полюбить?

— Вот никогда не могла понять, врёшь или правду говоришь, — отшутилась Эльга.

Толя поднял глаза, по щекам катились пьяные слёзы.

— Ну что разнылся? Водка сейчас тобой верховодит, то не твои слова. Приключений захотелось?

— Нет, не водка! Трезвый бы к тебе не подошёл, струсил бы.

Они долго перебрасывались словами, вдруг голос парня стал резким, напористым:

— Любишь его?

— Кого, прости?

— Олега.

Эля отвернулась от цепкого взгляда Анатолия, хрипло, с вызовом проговорила, отойдя к окну:

— Нравится!

Толик, немного помолчав, спросил:

— Почему не борешься за него? Он же любит тебя!

Спокойно пожав плечами, произнесла:

— Зачем?

— Не понимаю!

— И не поймёшь! Ты любишь, он любит, а я страдать должна? Давай иди домой, за полночь натикало. Выспаться хочется.

Парень ушёл.

— Вот жук! Выведывал! Ах, если б ты знал, мальчик Толя, о наших проблемах! Незачем тебе копаться в чужих отношениях — в своих разберись. Спектакль хотел разыграть? Артист! — беззлобно, даже весело приговаривала девушка, укладываясь спать.

34. Он. Последний шанс

В тот вечер Олега оставили в покое, никто не ходил за ним тенью, не отслеживал контакты — видимо, посчитали отсутствие Эльги весомой причиной для прекращения наблюдений.

Обретя свободу, парень рванул в комнату пассии, пригубив немного ликёра для храбрости. Рина уходила к Серёге. Тронутая просящим взглядом гостя, сжалилась, согласившись оставить комнату под его охраной до прихода Эли. Серёгин, выставив стул, уселся посередине, между двумя разделительными шкафами, намереваясь ждать до последнего, наслаждаясь ароматом любимой женщины, витающим в воздухе.

Сидеть пришлось долго. К двенадцати появилось волнение, старался не двигаться — так наказывал себя за долгую отлучку, ноги онемели. После часа ночи раздались лёгкие шаги возвращающейся хозяйки. Она появилась одна, без провожатых, дышать стало легче. Олег неуклюже вскочил, опрокинув стул. Эльга совсем не удивилась присутствию возлюбленного, будто предчувствовала нечто подобное; кинулась к нему, опалив сиянием глаз, казалась трепетным лучиком света, засиявшим в полутьме комнаты. Невесомые руки девушки легли на его плечи просто, естественно, спина пошла мурашками удовольствия. Задохнувшись от накала страсти, он накрыл её рот губами, расстёгивая пуговицы на одежде. Пальто упало к ногам. Родная, привычная Эля неожиданно предстала в образе прекрасной незнакомки в своём новом дискотечном платье. Время потеряло для них значение.

Его досадная, дурацкая оговорка чуть не перечеркнула радость долгожданной встречи. Любимая исчезала в холодной, засасывающей мгле отстранённости. Ему повезло — как-то удалось достучаться, вымолить прощение. Пичуга вновь ожила, дрожь прошла по застывшему телу. Серёгин с надеждой взглянул в дорогое лицо. Эля опустила руки ему на глаза, провела ладонью по щекам, судорожно вздохнув, прикрыла веки. Олег вскочил, обхватил голову девушки с двух сторон пальцами, вновь припадая к губам. Эльга возвращалась, только в залёгших тенях под ресницами угадывались отблески боли.

Ночь принесла облегчение, наполнила живительной силой, которой так не хватало обоим. Отвлечённые разговоры снимали напряжение. Усталые, умиротворённые, они лежали в объятиях друг друга. Олег решился — самое время для признаний, медлить неразумно, слова вырвались наружу. Он рассказывал про слухи, про отношение к Вете, к ней. Эльга слушала, отвернувшись к стене, демонстративно показывая незаинтересованность, молчала, притворялась спящей. Серёгин наклонился, поцеловал в нежную шею, ключицу. Опять неудержимо потянуло к ней, к ласковым пальчикам, телу, хотелось бесконечно тонуть в омуте глаз, разглаживая тонкие лучики случайных морщинок на лбу. Вскоре Эля на его плече забылась в полусне, усталая, сморённая атакой рук, губ.

Парня сон не брал, любовался безмятежно дремавшей девушкой, лихорадочно размышляя: «Ну как можно так оговориться, назвать Ветой совершенно другое, непохожее существо, сотканное из лунных бликов. Она отдаётся, доверяется, будто в жертву приносит себя, ничего не получая взамен. У меня же не выходит. Никто такого не заслуживает. Я не в силах даровать счастье. Не получается. Неполноценные слабаки никому не нужны, только обрекают на мучения, страдания. Девчонка по доброте не упрекнёт, жалея, никому не скажет, вот любить не сможет, потом же…»

Олег не хотел терять Элю, мечтал стать для Птахи всем, но считал себя не вправе просить любимую о снисходительной милости, полагал, при возникшем стечении обстоятельств на серьёзные отношения с девушкой рассчитывать нельзя — Эльга никогда не согласится на совместную жизнь с пьющим раздолбаем, растратившим себя, да ещё уезжающим через месяц.

«Малышке отрабатывать контракт ещё два с половиной года. Она честно призналась как-то в самом начале о намерении забыть всё после моего отъезда. Наши пути расходятся. Возлюбленная — штучка столичная, не чета работяге из маленького заштатного городка. Эта жар-птица, угодившая невесть как в мои сети, иного полёта, другой стаи. Девчонка поимеет кого пожелает, на кого взгляд упадёт. Что только Эля углядела во мне? Неужели чуток сумел подпалить сердце красотки? Даже гордость берёт! А тут ещё спятивший Коста с чудовищными покаяниями да угрозами. Бедная маленькая дурочка! Через что Пташке пришлось пройти! Не уберёг тогда. Что, если подлец выполнит угрозу, заставит любимую вернуться к нему? Как оградить девушку от ненависти подонка и от любви ему подобных? Зная обо всём, я вскорости должен уехать, защитить не сумею. Что делать? Предать содеянное огласке немыслимо — опозорю малышку. Эльга должна обрести счастье! Где же выход?»

Идея пришла как озарение. Серёгин даже замычал от неожиданно открывшейся перспективы: «Она поймёт, должна понять! Имеет смысл попробовать, возможно, сложится, дело выгорит. План необходимо детально обдумать, кое–чем пожертвовать. Болезненно получается, однако игра стоит свеч. Прости, моя маленькая! Стараюсь для нас! Я всё сделаю!»

Эля, разбуженная резким вскриком, распахнула ресницы, сразу оказалась во власти его рук, губ. Он всё отодвигал и отодвигал время ухода, пока тянуть стало невозможно. Нельзя сорвать задуманное! На прощание Олег не удержался — в последний раз насладился поцелуем возлюбленной, но не ответил на немой вопрос печальных глаз. Им повезло, тайна свидания осталась нераскрытой. Серёгин, вышагивая по коридору к своей комнате, шёпотом успокаивал то ли оставшуюся за дверями девушку, то ли себя:

— Ничего, малышка! Потом объясню. Верю — простишь, поймёшь! Мы сумеем! Мы выдержим.

День ушёл на обдумывание вариантов действий, к вопросу подходил со всех сторон, оттачивая детали. Задуманная афера выматывала, конфликтовала с совестью, но давала шанс, и парень шёл на сделку. К вечеру Олег, обессиленный мозговым штурмом, бесконечным прорабатыванием возможностей, пришёл к Косте совсем измождённым, бледным, с лихорадочным блеском в глазах. Как в бреду, бросил с порога:

— Хорошо! Согласен! Твоя взяла!

— Дозрел, вижу. Что же сподвигло-то?

— Для неё наша связь лишь временное развлечение, она не любит. Зато я люблю! В жизни девочки должно быть всё хорошо!

— Ну, смотри! С этого дня путь к Эльге тебе заказан. Так будет лучше всем. Увидишь, подруга понемногу отвыкнет, ты тоже. С Ветой поженитесь. Но главное условие — молчание. Никто ничего не должен узнать!

Олег вышел из комнаты недруга поникшим, выжатым, ненавидя себя. В душе воцарилась мерзкая, липкая темень, однако парень не собирался играть по правилам мерзавца, пытался навязать свою игру. Времени оставалось очень мало, Серёгин полностью посвятит его Вете. Когда партия сладится, Эльга уяснит необходимость этого шага, победителей не судят, а пока девчонка останется под защитой озабоченного ублюдка — он дал слово. Тот не тронет, возможно, поможет защититься от других, хотя она сама в таких ситуациях справляется чётко. Главное, обезвредить самого Косту, не дать ему причинить ей зло. Он уедет, сделает Вете предложение, женится. Женитьба — основное в плане. В Союзе повертится, проверится, вылечится, узнает причину своего мужского неблагополучия, на Веталине придётся испытать силы, потом внушит жене, дабы сделала мужу вызов, — у той ещё год контракта впереди. Она послушается — не умеет отказывать, обязательно оформит бумаги. Олег вернётся в часть, придёт к Эльге. Лишь бы девушка дождалась! Тогда Серёгин откроется, что всё затеяно из-за неё и для неё, а как окажется рядом — никто не посмеет Элю даже взглядом задеть. Они будут вместе, у них сложится! Позже с женой разведётся, она найдёт себе кого-нибудь ещё. Нужно постараться никому не навредить.

План обретал реальные очертания. Сложность состояла в реализации. Не замечать возлюбленную оказалось трудно, невыносимо беспричинно наказывать её безразличием. Обстоятельства требовали объясниться с Птахой, при этом желательно соблюсти условия сделки. Парень мучился, выискивая пути решения проблемы.

Новый год топтался на пороге, стучался в двери. Вета настырно уламывала сопровождать её на корпоративе в кафе. Олег согласился идти — ради Эли. Тяжкое испытание для обоих, но Веталине нужно внушить, что он готов стать для неё мужем.

35. Она. Латентный период

Новогодний корпоратив в кафе Эльга воспринимала в каком-то бредовом дыму. Сидевший рядом электрик Вова осмелел до ухаживаний, целый вечер не отходил, всё прижимался, приобнимал, захватил в основном все туры Эли, другие партнёры пробивались через заслон соседа редко.

Олег глазами пожирал девушку, она смотрелась чрезвычайно эффектно в бледно-сиреневом брючном костюме. Он злился на возлюбленную за благосклонность к разошедшемуся кавалеру, в отместку принялся выставлять напоказ отношения с Ветой, нежно обнимая, придерживая за локоток, вёл в танце, стремясь протиснуться ближе к интересующей паре. Каждый круг Олега с Веталиной будто перечёркивал старания Эли забыться, отвлечься за чужими спинами от принудительной пытки лицезрения любимого рядом с соперницей, принося боль и разочарование. Было мучительно сердцами рваться друг к другу, внешне демонстрируя равнодушие, обнимать в танце чужих, совсем не желанных, постоянно находиться под наблюдением множества пар глаз, пытающихся разгадать тайну странных отношений.

На следующий день устроили дискотеку в части. Вовчик, надеясь на дальнейшую благосклонность, постоянно крутился рядом с Эльгой, да ещё Гинтерес не отставал — служивым разрешили посещение мероприятия. Серёгин не принимал участия в веселье, наблюдая сквозь прищур глаз за Элей. В середине вечера, не выдержав, потащил Вету на танцпол, через несколько минут, оставив одну, исчез. Полчаса спустя вернулся совсем пьяным, опять потянул Веталину танцевать, не дожидаясь завершения композиции, увёл, недовольную, в общагу. Стало не до забавы. Парень, казалось, насмехался над ней, над собой, над партнёршей. Боль острым клинком глубже вонзалась в сердце.

Новый год встретили с Гинтересом в номере Эльги. В полночь опять развлекались на дискотеке. Ребята соревновались, кто больше запустит пиротехники, бросит взрывающихся спичек под ноги визжащим девчонкам. Олег отметил: его пассия встречает наступающий с парнем из охраны. С Ветой у них случилась размолвка, «дёргаться под устаревшие хиты» он наотрез отказался, высматривал танцующих, прячась в тени колонны. Девушка обратила внимание на преобразившийся взгляд соперницы — какой-то злобный, торжествующий. Метаморфоза не задевала. На месте Веталины она оказаться не жаждала, мечущуюся душу устраивало своё положение, но с Олегом желательно. К величайшей досаде, с любимым получалась нестыковка.

Праздники закончились. Дел накопилось невпроворот. Эля стала поздно возвращаться с работы. Кузнечика видела пару раз мельком. Отшумевшее веселье подстегнуло мужчин на подвиги. Опять потянулась цепочка жаждущих завлечь Эльгу в свои ловушки. Девушка отшучивалась, отнекивалась, ждала одного Серёгина, надеясь на последнюю встречу, ощущая мучительную незавершённость, не веря в окончательность разрыва. В их отношениях отсутствовала точка, угадывалось многоточие.

Во вторник вечером опять зашёл Толик. Эля думала, недавняя блажь сошла, как протрезвел, — оказалось, нет. Парень решил добиться желаемого. Устроившись поудобнее на кровати, к недовольству хозяйки, заявил:

— Мне женщины никогда не отказывают. Я хочу тебя здесь, сейчас.

— Толь! Ты основательно заигрался, — усмехнулась Эльга.

— Почему в жизни так? Кто нравится — тому сам безразличен, кто не нравится — виснет на моей шее. Может, попробуем исправить ситуацию?! — Вскочил, подойдя сзади, взял за ладонь.

Эля вырвалась, руку спрятала за спину.

— Знаешь, Толь, не обижайся, видимо, я стану исключением из твоих правил, не отвечу согласием на твоё заманчивое предложение.

Парень, забавно сморщив нос, пробормотал:

— Ну ладно! Как хочешь. Счёт два — ноль, ты ведёшь! — и вышел из комнаты.

Девушка горестно прошептала вслед, обращаясь к затворившейся двери:

— Не только у тебя так, Толя. Ко мне тянутся те, кто безразличен, а один-единственный, желанный уходит к другой. Судьба, видно, у нас такая.

Время таяло. Близился Старый Новый год. Внизу у ребят шёл внеплановый кутёж. Вечером неожиданно забежал Олег с просьбой к Рине одолжить спиртное. Девчонки горячительного не держали, его поиски у них казались абсурдными. Откуда возникла такая нелепая идея? Или это закамуфлированный предлог, чтоб остаться? Нет, не могла Эльга тащить парня с порога к себе в постель, решение оставалось только за ним. Она же должна отпустить возлюбленного. Тоска накрыла с головой.

Серёгин подошёл близко, дотронулся до волос, разворошил, растрепал, стал щекотать, безотрывно глядя в лицо. Эльга перехватила заигравшиеся руки, отвела от себя, не прерывая зрительного контакта. Они всматривались в глаза друг друга, сотни вопросов рвались наружу, ни один не прозвучал вслух. Непривычно трезвый Олег побледнел, стоял какой-то зажатый, не в своей тарелке, казался даже робким. Грустные добрые глаза пытались что-то внушить, открыть, объяснить — и не смели. Улыбнулся смущённо, всё лицо пошло морщинками: около глаз, на лбу, на щеках пробежали лукавые лучики. Эля сдерживала страстное желание расправить их поцелуями, разгладить руками, запутаться пальцами в выбеленных, чуть встрёпанных волосах.

Серёгин спросил про какие-то утерянные кассеты. Девушка недоумённо пожала плечами. Потоптавшись на месте, гость нерешительно проговорил:

— Ну, пойду. Там ждут. Спокойной ночи! — и исчез за дверями.

«Всё? Неужели всё?! Это и есть наша последняя встреча? — Слёзы бессилия, обиды брызнули из глаз. — Неужели не видно моего состояния? Не чувствует ничего? Всё! Больше не придёт? Оказывается, заскочил попрощаться?»

Эльге пришло озарение, что каким–то невероятным чудом, несмотря ни на что, она ощущала с ним счастье. Пусть недолгое, горькое, но всё-таки воспоминание об этом чувстве пройдёт с ней в дальнейшем по всей жизни. Как же хотелось оставить и в душе уходящего возлюбленного след. Пусть он не любит, пусть молчит его сердце, но помнить обязан в уплату за все её муки!

— Почему я немею рядом с ним? — шептала страдалица, вытирая слёзы. — Слова уходят водой в песок, говорю о мелочах, выдумываю ерунду, главные слова сказать не смею, вряд ли когда-то смогу.

Шмыгая носом, девушка забралась в постель, открыла очередной томик Достоевского, где разгорались созвучные её душе страсти. На первом этаже гремела музыка. Там кутил Олег.

Дни неумолимо исчезали в суете будней, их оставалось совсем немного. С отчаянием нищего уверовав, что ей больше ничего не светит, она собирала доступные крохи, связанные с Серёгиным, выбирала места, недосягаемые чужому глазу, впивалась жадным взглядом в фигуру желанного в толпе идущих мужчин. При свидетелях девушка находила силы держаться в рамках обычной манеры поведения, скрывая за маской равнодушия, под опущенными ресницами лихорадочность своего состояния. Вечера Эля проводила в комнате, опасаясь выйти даже на минутку, надеясь на случайный визит возлюбленного. Олег же стал исчезать; муки ревности овладевали всем существом молодой женщины, предполагающей вероятное местонахождения любимого.

Рина с каким–то вопросом забежала как-то к парню, впоследствии передала:

— Серёгин у себя в седьмой, один, трезвый. Лежит на постели, читает.

Эльга наигранно не отреагировала на новость, будто не думала целыми вечерами о нём, об их странных отношениях.

Как-то поутру, спеша на работу, столкнулась около лестницы с Олегом. Вокруг ни единой души. Их взгляды слились. Он ждал, она приближалась к лестничному пролёту. Столько невысказанного, вопрошающего застыло в широко открытых глазах молодых людей; казалось, их соединила невидимая магическая энергия, неразрывная связь. Девчонка подошла почти вплотную.

— Здравствуй, — будто лаская её, сказал молодой человек.

— Привет, — слабо улыбнулась Эльга.

Тонкие пальцы потянулись навстречу сильным ладоням. Хлопнули двери какой-то комнаты, оттуда высыпали горланящие парни. Волшебство исчезло. Руки безвольно опали. Серёгин смущённо опустил глаза, прерывая контакт. Эля, не останавливаясь, прошла мимо, скрылась в проёме входной двери. Несколько чудесных секунд почти испепелили девушку, высосали жизненную силу, возможности сопротивляться нахлынувшей волне отчаяния не осталось. Слёзы водопадом лились из глаз. На пути никто не встретился, слабость удалось скрыть. В отделе пришла в себя, привела лицо в порядок. Ожидался тяжёлый рабочий день, она отпускала товар частям.

Рине надоело наблюдать скучное лицо напротив. Соседка сама ещё не пережила отъезд Антошки, нервничала из-за отсутствия писем, впадала в панику, считая себя забытой. Ей было не до меланхоличной напарницы. Сергей не мог возместить женщине потерю юного любовника, между ними пролегла полоса отчуждения.

— Наверно, этот тоже скоро уйдёт, — печально роняла приятельница. — Спим по привычке, как механизмы, без чувств.

Рина сделалась злобной, раздражительной, дёрганой. До конца срока ей осталось пять месяцев, на работе начались проблемы. Она пробовала делать шаги в попытке остаться на дополнительный, четвёртый год, но пока ничего не получалось.

Эльге стала изменять выдержка. Она срывалась на Гинтересе, который после Нового года стал более решительным, настойчиво пытаясь вызвать у москвички хоть какой-то ответ на свои чувства. Эля то грустно смеялась, то возмущалась, иногда даже бесилась, пока однажды не вытерпела — прогнала парня от себя. Обиженным ходил не только сержант, были и другие, резко отторгнутые ею. Обычно девушка действовала более корректно, мягко, не создавая вокруг врагов, но сейчас всё отошло на второй план. Они покусились на сладкую боль её одиночества, были виноваты в том, что хотели общения с молодой женщиной, а она жаждала только Олега.

36. Он. Попытка отрыва

Олег раз за разом пережёвывал эти паршивые новогодние праздники, мерзкое послевкусие лишало сна. Вошедшую Эльгу он почувствовал затылком, не обернулся, Вета сидела рядом. Когда конферансье приступил к своей работе, глазами отыскал возлюбленную — та сидела вместе с Вовкой-электриком, от неё исходил свет. Невозможно представить никого красивее, желаннее.

Казалось, внимание девушки полностью оттянул на себя сосед по столику, в сторону Олега ни единого взгляда, ни капли заинтересованности, однако парень чувствовал фальшь, тревожащие волны ответной сопричастности, исходящие с её стороны, улавливались каждой клеточкой его тела. Вовчик ошалел от счастья, близость москвички льстила, толкала на подвиги; он принялся разыгрывать из себя джентльмена, трепетно ухаживал, заглядывая в глаза, с придыханием обнимал, не отходил ни на шаг, ангажировал почти на все танцы, обороняя от возможных соперников, как долгожданный приз, как добычу. Эльга благосклонно принимала знаки внимания, держась за плечи партнёра, льнула к груди. От этого Серёгина тянуло напиться вусмерть, набить Вовке морду, прицепившись к ерунде. Он старался не глядеть в сторону сладкой парочки, однако интуитивно угадывал Элю в самой гуще толпы, в бликах светомузыки.

Вета проявляла беспокойство. Олег злился на обещания, планы, связывающие его, на возмутительное поведение Птахи. В отместку, подавляя растущее внутреннее ожесточение, бросился отчаянно флиртовать со спутницей, публично демонстрируя близость их отношений, серьёзность намерений, — хотелось увидеть ревность в зелёных глазах любимой. Кружа с Веталиной, выбирал места поближе к Элиной паре, и сам плавился от нестерпимой боли. Томительная жажда ощущать в кольце рук другую женщину, открыть всему миру свою истинную страсть изводила его. Чувствуя слежку за каждым их взглядом, каждым жестом, в бессилии опускал руки. Смех любимой ледяными стрелами вонзался в сердце.

Неожиданно, оказавшись вплотную притиснутым к любовнице разошедшимся в кураже Валькой, Серёгин остро почувствовал её напряжение, различил еле сдерживаемую вселенскую тоску под опущенными ресницами, готовую излиться слезами. Мстительная ярость уступила место раскаянию. Он понял, как происходящее задевает, ранит его любимую, принимал к сердцу её страдания, но не смел ни ободрить, ни успокоить, ни объясниться, твердил про себя, заклиная: «Это для нас, милая, только для нас. Потерпи!»

На следующий день объявили дискотеку в части. Вовчик, ободрённый давешним успехом, старался не отходить от Эльги и в этот раз. Ещё один верный поклонник Птахи, солдат из роты охраны, мешал его игре, ловко уводя девушку из-под носа незадачливого кавалера. Эля тепло относилась к молоденькому сержанту, вела себя с ним естественнее, свободнее, чем с другими парнями. Олег бесцельно стоял, привычно злился, следя за возлюбленной из темноты зала. В середине вечера не выдержала Вета, загородила обзор, взяла за руку, потянула упирающегося на танцпол; он сориентировался, перехватил инициативу, буквально потащил спутницу в гущу движущихся тел. Запала хватило на один танец, гнетущего напряжения больше не вынес, махнул рукой на приличия, сбежал домой, где опрокинул в себя пару стаканов водки за раз, намереваясь завалиться на боковую, отключиться от проблем с помощью сна. Не получилось, вовремя вспомнил о брошенной невесте, на нетвёрдых ногах вернулся в зал, старательно изображая танцевальные движения, схватил Веталину, подёргиваясь в такт музыке, протащил сквозь толпу, увлёк в общагу. На Эльгу не глядел, отгородился, было стыдно, сознавал перебор — градусы зашкаливали.

Новый год парень встречал со своей компанией, уже под постоянным присмотром. Выйдя покурить в коридор, наткнулся на Гинтереса, направляющегося к Эльге.

«В такую ночь моя любимая с другим мужчиной! План „уедешь — забуду“ в действии! Не теряется Птаха!»

Взбешённый отвратительно складывающимися обстоятельствами, сорвался на Вете — та надулась, к великому облегчению устранив навязчивую слежку. У ребят наконец закончился запас пиротехники, обитатели общаги повалили в клуб. Олег невольно залюбовался своей москвичкой, своей драгоценной тайной, выплывающей из номера в компании сержанта и Рины. Она, нервно поводя плечиками, неуверенно переступала стройными ножками в туфельках на высоких каблучках через взрывающиеся спички.

В клубе парень держался в стороне от скачущей пьяной толпы, жёг Элю, вжимающуюся в партнёра, взглядом. Неожиданный хлопок контрабандной петарды заставил оглянуться — Вета со злым презрением изучала Эльгу.

«Ревнует. Пусть! Её не должно трогать! Девчонка всё равно не со мной!» — усмехнулся про себя.

К трём часам ночи все выдохлись, разбрелись — кто спать, кое-кто не догулял, потребовал продолжения праздника поближе к койкам. Олег поплёлся домой, в седьмую, измученный сел на кровать, врубив музыку. Напоролся на печально знакомую композицию, звучавшую в ту единственную ночь с Элей здесь, у него. Воспоминания о тех затаённых надеждах, о любимой, скованной напряжением, её разметавшихся по подушке волосах взорвали мозг, хотелось выть. Вошла Вета, присела рядом, положив руку ему на колено. Переключиться не удалось. Мотнув головой, Серёгин повалился не кровать, притворился спящим.

Последние дни в части после праздников показались ещё длиннее, скучнее давешних. Эльга возвращалась с работы поздно, они почти не виделись. Проходя мимо освещённых окон знакомого отдела, с замиранием сердца пытался разглядеть силуэт девушки, но она всегда находилась где-то в глубине помещения. Может, к лучшему — Олегу становилось невыносимо трудно сдерживаться, имея перед глазами манящий, притягивающий образ. Пару раз ребята столкнулись на крыльце в обед, разошлись, не очень убедительно демонстрируя безразличие.

Десять дней, прошедшие с последней встречи, измотали нервы до предела, Серёгин не выдерживал разлуки, зная — она совсем рядом. Остро ощущалась потребность хоть на несколько мгновений узреть тёплый свет глаз Птахи, нежную улыбку, предназначенную только ему, настоящую Элю, без своих холодных масок.

«Как лишиться этого? Как жить, терпеть расставание, обходиться без неё в Союзе?» — в панике думал Олег, сумев ненадолго улизнуть из-под слежки Веты, направляясь в заветную комнату.

Всё же парень был ловким и удачливым пронырой, иногда везение становилось его второй натурой — проход оказался свободен. Хотя время поджимало, его могли хватиться с минуты на минуту, он рискнул — с быстрым перестуком распахнул дверь. Снова повезло — Рина отсутствовала. Желанная обернулась через плечо от сковороды, где что-то скворчало, недоверчиво взглянула из-под ресниц. Глаза любимой не вспыхнули неудержимой радостью, как обычно, напряжение, предельная сдержанность пролегли между ними. Олег смутился, не представляя, как обращаться с такой Эльгой, а та опять направилась к кухне, дабы отключить плиту.

— Меня за спиртным послали. У Ринки нет случайно взаймы? — брякнул первое пришедшее на ум.

Хозяйка безразлично пожала плечами:

— Соседки нет. Меня вопросы спиртного не интересуют.

— Что же тебя интересует? — зацепился за слова Серёгин.

Не вытерпев, подошёл ближе, протянул руки к растрепавшимся пушистым завиткам, принялся ворошить, гладить волосы, наслаждаясь душистой притягательной мягкостью. Птаха настойчиво отвела руки, подняла погасшие, безжизненные глаза. От неё, такой подавленной, уйти казалось невозможно, но обстоятельства требовали.

— Ну что ты такая бука? Будет тебе! — Обхватил за плечи, стал щекотать.

Свет в любимых глазах не загорался, вместо смеха вырвался звук, похожий на стон. Она изогнулась, попыталась уйти. Олег поймал, поднял изящную головку за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Мозг взорвался: «Если сейчас позовёт, попросит остаться — плюну на всё, буду с ней, а там хоть трава не расти, как-то устроится».

Девушка молчала, грустно всматриваясь в лицо гостя. Во взгляде на секунду промелькнуло нечто живое и тут же погасло. Заполняя нависшую неудобную тишину, натянуто улыбаясь, он загнул про какие-то кассеты, где-то утерянные им, которых якобы обыскался. Эльга в ответ меланхолично пожала плечами. Олег жаждал услышать тихое «не уходи», намеревался расшевелить, разморозить застывшую незнакомку, вернуть возлюбленную. Молчание затягивалось, становилось неуютно, неловко. Всё шло не так. Девушка не реагировала, казалась надломленным цветком. Ничего не оставалось делать — только уйти.

Всю ночь Кузнец кутил с друзьями. Образ напряжённого лица Птахи с потухшим взором не оставлял его. Последние оставшиеся дни находился в прострации, бесцельно валяясь с книгой в руке; не читал, отходил от загулов, гоня от себя навязчивые мысли, что всё зря, ничего не выйдет, его положение безнадёжно.

Как-то утром он задержался с сигаретой на лестничном марше. Опаздывающая Эля выбежала из номера, поправляя на ходу шапочку. Большинство ребят давно ушли вперёд, в общаге воцарилась безлюдная тишина. Всё вокруг вдруг стало восприниматься как в замедленной съёмке: длинный коридор, стук каблучков девичьих сапожек, глаза в глаза, слияние серого и зелёного. Эля приближалась. Олег не владел в тот миг ни телом, ни разумом, находясь в трансе, видел только дивный свет из-под ресниц любимой. Слабая улыбка на бледном лице, нежное приветствие, руки неудержимо потянулись навстречу. Хлопок открывающейся двери в конце коридора, гомон припозднившихся мужиков убили волшебство притяжения, связь распалась. Девушка, свернув к выходу, не останавливаясь, прошла мимо, оставив за собой шлейф неповторимого аромата.

«Так и не удосужился выяснить, какими духами пользуется, принимал как данность», — всплыло неожиданное сожаление.

Двери скрыли лёгкую фигурку от его провожающего тоскливого взгляда.

Влияние утренней магии сломило Олега, перечеркнуло зарок не видеться с любимой, дабы не соблазняться. Серёгин не хотел рисковать будущим, опасался за свой план, но сила притяжения к молодой женщине оказалась мощнее, сомнения оставили его. Он отбросил возражения совести, уступил сжигающему соблазну в последний раз побыть с Эльгой наедине.

37. Она. Последнее свидание

За две недели до отъезда Олег нежданно пришёл ночью к Эльге, потерявшей всякую надежду. Поздно украдкой пробрался в номер, кинулся в объятия девушки. Эля судорожно вцепилась в плечи любимого, отвечая на жадные порывистые поцелуи. Перехватило дыхание, она дрожала в крепко сжимавших её тело руках Кузнечика. В постель их затянула неистовая страсть; отчаянно, исступлённо, горько они ласкали, исследовали друг друга, запоминая, закрепляя в памяти каждую родинку, шрамик, шероховатость. Драгоценная информация об особенностях, запахе, вкусе впитывалась каждой клеточкой кожи, ртом, руками, глазами. Часы, отпущенные им, истекали, они прощались. Только одно оставалось неподвластным, последний шанс доказать неотъемлемое право их любви на существование был упущен, и Эля понимала разочарование Олега.

Обессиленные возлюбленные лежали рядом, не размыкая объятий, Серёгин с грубоватым отчаянием в голосе проронил:

— Я уезжаю. Вета пойдёт в отпуск через месяц. Поеду встречать. Горлово с Нежей почти рядом. Там сделаю предложение. Она знает. Мы поженимся. Ей обещано.

Душа Эльги сжалась, ссохлась до размеров иглы, она впивалась в замершее сердце, за грудиной ширилась, разрасталась боль, которую необходимо было скрыть.

«Олег не должен увидеть моих страданий!» — беззвучно шептали губы.

Жизнь остановилась, происходящее вокруг воспринималось с безразличием, как нечто чуждое, не имеющее к ней никакого отношения. Голос не подвёл, прозвучал почти спокойно:

— Женись! Она любит тебя. Пить бросишь, подлечишься, всё получится. Надеюсь, обретёшь счастье.

Серёгин ошарашенно поднял на неё глаза — такой спокойной, отстранённой реакции не ожидал, возмущения сдержать не смог, обида отразились на любимом лице, гнев звучал в голосе:

— Ты что?! Гонишь меня к ней?! Сама! Из своих объятий, из своей постели? К ней? Почему?

Эту пытку терпеть становилось трудно, Эльга отвела глаза, опасаясь пролить на возлюбленного отчаянную тоску, пожала плечами:

— Это твоё решение! Что же я могу сделать?

— Но ты подталкиваешь! Всё время. Сама ни разу не позвала. Разве я тебе нужен? У нас с тобой не выходит!

— Не в этом дело! С ней или с другой — ты станешь счастливым, найдёшь ту, настоящую, из постели которой не захочешь сбегать по зову некой далёкой Гали, которая в тот миг просто забудется.

Завуалированный упрёк прозвучал слишком беззащитно, напомнил о давнишней глупости. Олег бросился оправдываться:

— Я не люблю Вету, но необходимо жениться! Обстоятельства таковы. Да и время пришло, мать достала. Я буду жене изменять с другими. Не смогу долго с ней.

Остро ощущая безнадёжность ситуации, невосполнимость потери Эля вяло подумала: «Жаль, не мне уготовано стать твоим счастьем…» Вслух же произнесла:

— Мне-то что за интерес до других?

— Смысл не в этом! У Веталины впереди год контракта. Она сделает вызов как мужу, я приеду летом, приду к тебе. Примешь?

Горькое отчаяние чувствовалось в последней обронённой фразе. Девушка торопливо закивала головой, с готовностью соглашаясь на невозможное:

— Приму!

Про себя же добавила: «Наивный, глупый мальчишка! Собираешься изменять ей со мной, а мне с ней? Разве так можно? Не бывать этому никогда, не допущу! Мой милый исчезает, мой мужчина скоро превратится в мужа соперницы. Я не делюсь любимыми ни с кем. Или всё мне, или ничего. Третьего не дано!»

Олег, успокоенный данным обещанием, с новой силой принялся за ласки, целуя, ободряюще приговаривая:

— Всё ненадолго! Я приеду. Мы будем вместе!

Эльга принимала его нежности, отвечала на них. Пока ещё он был с ней и только её, пока она ни с кем не делилась. Горькая мысль тревожно билась в висках: «Это же в последний раз! Он уезжает навсегда, что бы ни говорил. Мы никогда больше не будем так близки».

В четыре утра парень засобирался. Эльга поднялась проводить. Как бы между прочим, повернувшись к ещё не разобранной ёлке, произнесла:

— Завтра Старый Новый год. Поздравь меня с наступающим! Ты ещё не поздравлял.

Серёгин недоумённо поднял глаза, подошёл к девушке со спины, положив руки на плечи, мягко произнёс:

— Новый год не наступил. Всё будет завтра. Знаешь же!

— Поздравь! Следующая ночь не моя, ты уходишь!

Олег развернул упрямицу к себе лицом, поцеловал в точку между бровями.

— Эля, поздравляю тебя с наступающим Новым годом!

— А пожелание? Говори же!

— Глупый обычай! Не люблю! Они так стандартны, заезжены, эти пожелания.

— Пожелай нестандартно. Ну же!

Олег попытался сосредоточиться, собрал лоб в морщинки, закатив глаза, заученно отчеканил:

— Эля, желаю тебе счастья, удачи во всём. Чтоб желания твои всегда сбывались.

Эльга засмеялась.

— Глупенький, вышло-то стандартно, а ты этого не любишь. Давай я пожелаю!

— Валяй, если хочется! — обронил пренебрежительно.

С выражением терпеливой скуки замер, отойдя на несколько шагов. Эля смущённо посмотрела на безучастное лицо, хотела отшутиться, но, пересилив неожиданно возникшую робость, сказала:

— Олежа! Поздравляю с Новым годом! Желаю для тебя лучшего из всего существующего, пусть за это никогда не накроет раскаянием, сожалением.

Скука исчезла с лица парня, брови удивлённо поползли вверх.

— Не совсем понял. Объясни! — потребовал в ответ.

— Ну, примерно так: богатства, но не ворованного; здоровья — не за счёт других; счастья — не на чужой крови; любви — не на чужой боли.

Девушка умолкла, Олег ненадолго замолчал, думая о своём, затем почти неслышно, очень грустно прошептал:

— Спасибо, малышка! Жаль, такое только в сказках бывает.

Стрелки часов неумолимо спешили вперёд. Парень направился к двери, говоря на ходу:

— Меня не должен никто увидеть. Не хочу ничего испортить. Надо идти.

Повернулся, сжал ладонями родное лицо, заглянул в глаза, поцеловал крепко, исступлённо, почти оттолкнув Эльгу, выскочил в коридор.

Покинутая стояла перед закрывшейся дверью с горестно опущенными плечами, по укоренившейся привычке бормотала вслед:

— А ещё я желаю тебе, мой Олежа, помнить меня. Если нельзя нам пройти по жизни вместе, то хотя бы в памяти сохрани мою любовь. Не хотела бы я бесследно исчезнуть из твоей судьбы. Думай обо мне иногда!

Утром Эльгу накрыло тягучей безысходностью. До отъезда Олега оставалось десять дней. За это время Валя, проводив Таю в Союз, с облегчением вздохнул. Олег отметил двадцать девятый день рожденья совместно с отходной. Заботы по подготовке застолья приняла на себя Вета, взяв на работе отгулы. Девушка готовила, пекла, всё организовывала, не выпуская Олега из виду ни на минуту. Общага гремела музыкой. Эля сидела одна в тёмной комнате, вжавшись маленьким серым комком в угол постели, бесцельно гладя покрывало, где недавно лежал Серёгин, заучено шептала в сотый раз:

— С днём рожденья, родной! Желаю счастья, мой Дождик! Почему Дождик? Так уж у нас с тобой повелось. Тебя притягивало ко мне дождём, стук капель в моё окно всегда предвещал твой приход, а когда уходил — дождь капал из моих глаз. Мокрым каким-то ты, Олежа, стал для меня. Мокрый, глупый Дождик. Пусть тебя в общаге Кузнецом величают, но для меня ты Дождь, да ещё неугомонный Кузнечик, прыгаешь туда-сюда, не в состоянии определить, куда пристать, к кому присоединиться. Только не узнать тебе никогда всей правды обо мне, о нас, о том, кем ты стал для своей тайной любовницы.

В последующие дни Эльга лихорадочно гадала, зайдёт ли любимый проститься, уговаривая себя не раскисать: «К этому всё шло. Расставание неизбежно. Жертву приношу ему и ради него. Терпи! Пройдёт! Скоро будет легче!»

Она находила успокоение, рисуя Олега с его единственной фотографии, имеющейся в её распоряжении, придавая изображению разные позы, другие выражения лица.

— Жаль, — летело в пустоту комнаты. — У нас ничего не вышло. Здорово, наверно, иметь от возлюбленного ребёночка, маленького Олежека. Увы, мне не дано! Я отказываюсь от него, ради его самого. Когда-то всё уляжется, возможно, будет не так тяжело. Нужно перетерпеть некоторое время. Невыносимо больно рвать по живому! Вот этого-то я и опасалась. Не убереглась! Привыкла, ой как привыкла, прикипела намертво!

Эльгины ожидания оказались напрасными, Олег не пришёл. В последние ночи девушка ни на минутку не сомкнула глаз в надежде услышать заветный перестук. Настал день отъезда. Стало понятно — попрощаться любимый не явится. Вместе со всеми она тоже не сможет проводить — опасно, слишком много наблюдателей вокруг, Эля боялась не выдержать, сорваться.

38. Он. Разведение мостов

Серёгин определился окончательно — с Эльгой нужно объясниться. «Это необходимо! Любимая должна всё понять», — оправдывался Олег, успокаивая вставшую на дыбы совесть, пробираясь поздно ночью к ней в комнату.

Она узнала условный стук, открыла, одетая ко сну в свой сказочный пеньюар. Парня переклинило, мгновенно прижал к себе воздушную фигурку, погружаясь в нирвану желанных губ, глаз, аромата, чувствуя ответную дрожь. Возлюбленная с отчаянной готовностью поддалась жёсткой требовательности поцелуев, судорожно прижимаясь гибким телом к мускулистому торсу.

Не говоря ни слова, он увлёк Птаху к разобранной постели, срывая на ходу роскошный голубой шёлк. Девушка мягко потянула футболку с его груди, слабость помешала — казалось, она на грани обморока, двигается будто под гипнозом. Серёгин, закипая от нетерпения, мгновенно содрал с себя одежду. Их судорожные ласки походили на последние вздохи приговорённых к казни. Не в состоянии насытиться, надышаться, они запечатлевались в памяти друг друга, сливаясь на клеточном уровне, запоминая мелодию, тембр голосов, симфонию ароматов.

Последняя попытка, по обыкновению, провалилась. Олег, твёрдо уверовав в свою неспособность овладеть женщиной, желая вдосталь насытиться неповторимостью любимой, не стал больше тратить драгоценное время, которого оставалось ужасающе мало, вознамериваясь напоследок искупать Элю в сумасшедшей ласке своих губ, рук, чтоб та запомнила, дождалась, поверила в любовь, выплёскивающуюся через беспредельную нежность, окутывающую, одурманивающую, связывающую воедино.

Позже, собравшись с духом, Серёгин отважился на откровенный разговор, пробуя в общих чертах обрисовать девушке свои намерения, насколько дозволял ненавистный договор с Костой. Без прикрас выложив правду о свадьбе с Ветой, замер в ожидании взрыва. Безликая реакция Эльги сразила наповал. Первоначально он почувствовал под руками напрягшиеся мышцы девчонки, однако вскоре наступило расслабление, перешедшее в апатичную вялость. Тихим, отстранённым голосом Птаха смиренно предрекла будущим новобрачным счастье, изогнув губы в лёгкой улыбке. Обида, возмущение, гнев, оскорблённая гордость змеиными укусами терзали сердце, обдало жаром, к лицу прихлынула кровь, хотелось встать, уйти навсегда, дабы наказать за неуместную холодность, возвратить ненужные пророчества, бросить мучительнице в лицо ощущение нетерпимой скверны его состояния.

Парень, поддавшись порыву, с ожесточённым сарказмом поинтересовался о причине такого равнодушия. Неужели никогда ничего не дрогнуло в коварном сердце искусительницы, если так спокойно гонит его из своей постели к сопернице? Гордячка вины не признала, свалила на единоличное решение Серёгина. Олег не сдавался, кинулся обвинять её, себя в пассивной странности отношений, ведь девушка сама никогда ничего не желала, вся инициатива исходила только от него, чувство собственной ненужности воплощалось в неудачном сексе. Эльга не ответила на обвинение, только с беззащитной нежностью пожелала возмущённому ухажёру любви, при которой никогда не потянет из настоящего в прошлое. Догадка поразила: Птаха помнит о ране, жестоко нанесённой им в начале отношений. Хотелось крикнуть: «Дурёха, от тебя не хочется уходить ни в прошлое, ни в будущее, только с тобой есть счастье. В тебе моя любовь! Но ты почему-то ничего не чувствуешь…»

Открыться полностью помешал безжалостный договор — позволил себе только торопливо изложить план возвращения в Германию, высказав робкую надежду на скорое свидание. Облегчение принесло обещание возлюбленной не отвергать его, как вернётся из Союза.

«Она будет моей! Она меня примет, и я её завоюю!» — ликовало сердце.

В восторге вновь кинулся ласкать, пока безжалостное время не указало на выход, но теперь существование надежды вселяло оптимизм. Эльгина неожиданная просьба о поздравлении смутила Олега, откреститься не удалось. Оригинальность подвела, в голову ничего свежего не приходило. Эля, подтрунивая над безуспешными попытками, решилась попробовать сама — пожелания получились мудрёные, со странным смыслом. Запомнилось последнее: «Счастья — не на чужой крови; любви — не на чужой боли».

Девчоночьи слова тревогой запали в душу, всколыхнули подозрения — получается, что возлюбленная знает о его задумке: «Неужели Птаха догадалась? Как проведала об интриге?»

С досадой откинул невероятное предположение: «Потом разберёмся. Главное — она обещала принять и примет! Всё будет хорошо!»

Подойдя к двери, парень напоследок заглянул в зелёные, полные боли глаза, сжал ладонями лицо, горько, почти зло впился в бледно-розовые, стылые губы хозяйки, в следующий миг слегка оттолкнул, боясь не выдержать, выскочил за дверь.

Утром молодой человек ходил заболевшим, постоянно то бросало в жар, то била дрожь.

«Несомненно, мы будем вместе!» — утверждение, оспаривающее судьбу, вертелось на кончике языка.

Вета развила кипучую деятельность, взяв отгулы, вознамерилась подготовиться к дню рождения Олега, совместив его с отходной. Они съездили вместе в город за продуктами, на пару занялись приготовлениями. Девушка слыла отличной хозяйкой, трудилась не покладая рук. Серёгину это льстило, ведь всё затевалось ради него. Возня отвлекала от тоски по несбыточному. Он знал — до отъезда больше не представится возможности свидеться с Элей, последняя встреча была лебединой песней перед разлукой. Нужно пытаться жить будущим, которому Олег верил, надеясь разделить его с Эльгой, — необходимо только чуточку везенья, во что бы то ни стало воплотить задуманное в реальность, всегда помня о мечте.

Серёгин решил не прощаться с девушкой — зачем лишние мучения, они очень тяжелы для обоих; скоро их ожидает встреча, не стоит трепать нервы из-за небольшого перерыва в отношениях. Мужчина боялся сорваться в последнюю минуту, раскрыться, всё испортить, опасался её запрета. Он свято верил в удачу, в свой шанс, нельзя допускать появления преград на пути. Главное, Вета не должна догадаться, что служит лишь ступенькой для его счастья, чтоб не вздумала отказаться от замужества. Три месяца пролетят, он вернётся, докажет — настоящая любовь существует! Только бы она дождалась, только бы верила! Имея план, обретя надежду, Серёгин воспрянул духом, повеселел, почти перестал пить, стал грезить об отъезде, считая, чем быстрее улетит — тем скорее вернётся назад.

Валька как-то незаметно проводил Таю в Союз, вернувшись с вокзала, счастливо вздохнул:

— Наконец-то свобода! Нет ничего страшнее, зануднее, друг, жить с нелюбимой женщиной. Надеюсь, ты эту ошибку не совершишь!

Олег молчал. Валька продолжил развивать тему:

— Ну что ты всё отмалчиваешься? С Элей уже развязался, раз Вета празднует победу? Только не видно, чтоб бывшая боролась за вашу любовь, за тебя. Давно у неё не показывался? Что-то произошло? Ты бросил или она? Окрутиться с Ветой решил назло Эльге?

Серёгин взвился:

— Чего несёшь? Никто никого не бросал. Отстань!

От изнывающего от любопытства Вальки отделаться оказалось невозможно:

— Слушай, тут Толя подваливал к твоей экс-подружке, всё пытался её уломать. Она прямым текстом объявила о сердечной симпатии к некому приятелю по имени Олег. Твоя избранность неоспорима! Правда, бороться за тебя москвичка не видит смысла. Она о чём?

— Нечего идиоту у Эльги делать! — насторожившись, буркнул Серёгин, сжав кулаки.

Валька сощурил глаза.

— Странно как-то. То ли султан, то ли двоеженец… Думаешь, девчонка устоит, как исчезнешь с глаз, тем более когда охомутаешься? В последний раз в конце осени на втором этаже отмечался? Что тебе теперь-то до неё? Ты официально жених. Эля свободна от всяких претензий и обязательств. Её уже сейчас можно обхаживать. Кому обломится счастье?

— Эльгу держал в руках меньше недели назад! У меня всё под контролем. Об этом никто не должен знать. Пичуге грозит опасность. Язык держи за зубами, как друга прошу.

— Ну вы и шифруетесь! — присвистнул Валя. — К чему это? Не проще ли с ней оформиться, не с Ветой? Видно же, что Веталина для тебя — как для меня Тая.

— Не проще! Так надо. Поэтому молчи, если друг, если желаешь девчонке хорошего. Она и тебе не даёт дышать спокойно, верно ведь? Не суйся больше в это дело. Сами разберёмся!

Валя, помолчав, буркнул:

— Ладно! Я — могила! От меня ни к кому не перейдёт. Отчего-то только кажется, не разберётесь вы со всей этой дребеденью, сильнее запутаетесь. Не знаю, что у вас там, какие планы вынашиваете, причины всего этого не разумею, но чую, сердцем чую — упорхнёт пташка, если сейчас от неё открестишься, останется тебе Вета нагрузкой на всю жизнь.

— Уймись, заканчивай трёп, не каркай под руку! Будет как надо! — раздражённо бросил Олег, уходя на площадку для курения, не в силах справиться с мрачными предчувствиями: «А если Валька прав? Если не получится? Что тогда? Даже думать не хочется!»

На день рожденья Серёгина трясло весь первый этаж, музыка оглушительно гремела, друзья прощались с отъезжающим. На втором стояла тишина. Весь распаренный, упитый, купающийся во всеобщем внимании Олег забыл в тот день об Эльге, забыл о боли, о расставании; он жил настоящим, ни прошлое, ни будущее не смущали. Вета висла на нём. Он благосклонно принимал объятия подруги, механически время от времени отвечая на поцелуи.

Перед отъездом дни были наполнены сборами, покупками в дорогу, подарками родным, сдачей дел. О любимой старался не вспоминать. «Всё потом!» — отгонял всплывающие к ночи мимолётные тревожащие мысли о втором этаже, где томилась самая нежная частичка его души.

39. Она. Навсегда

Эльга понимала — та ночь была последней, но так нестерпимо хотелось почувствовать ещё хоть раз силу рук Олега, вдохнуть его запах, увидеть нежность в знакомых до боли глазах, чтоб жить дальше уже без него, одними воспоминаниями. Неизбежность разлуки угнетала, душа не смирялась с нестерпимо горьким: «Это НАВСЕГДА».

Утром в день отъезда милого она побежала по делам в штаб. Серёгин попался навстречу, спешил по плацу в распахнутой дублёнке, уверенный, весёлый. Увидев девушку, напрягся, замедлил шаг, вдруг чего-то испугался, мгновенно изменился, взглянул прохладно, безразлично отвернулся, проходя мимо. Эля тоже не осмелилась остановить возлюбленного на виду у всех, перекинуться парой добрых слов на прощание. Решив все вопросы в штабе, вернулась в отдел, в тоске заломила руки.

— Что же делать? Что делать? — раздавалось в тишине кабинета.

Назрела необходимость решительных действий, требовалось переломить ситуацию ради своих интересов. Накинув пальтишко, заперла двери, в обход заведённых правил бросилась к общаге.

Олег стоял на крыльце с Толей, курил. Эльга с отстранённым видом простучала каблучками сапожек по лестнице. Проходя мимо Серёгина, на мгновенье подняла ресницы, бросив через плечо:

— Олежа, пойдём! — Быстро проскользнула в свою комнату, уверенная — он идёт следом.

Соглядатаев поблизости не наблюдалось, застывший от удивления Толя в расчёт не брался — он входил в число посвящённых в тайну отношений, судя по расспросам.

Впустив парня, девушка повернулась к нему, погружаясь взглядом в любимые глаза.

— Поцелуй меня, Кузнечик! — Просьба прозвучала почти приказом.

Олег шагнул от закрытой двери, положил руки на хрупкие плечи. Она ощутила его сухие губы на своих. Эффект получился не тот, душа требовала иного. Это короткое, холодное касание на поцелуй не походило, да ещё отпугивал пустой, равнодушный свет из-под век. Он почти сразу же оттолкнулся, отошёл — стало больно.

Непроизвольно вырвался укор:

— Не то! Не так! — Моментально взяла себя в руки. — Ну, и за это спасибо!

В голове прозвучал приговор: «Я его потеряла. Он уже не мой!»

Девушка еле сдержала слёзы разочарования, обиды. Выпитые в отделе две таблетки радедорма, всегда действовавшие безотказно при сильных стрессовых ситуациях, не помогали. Стараясь не раскиснуть, не раскрыться окончательно, Эльга протянула парню две открытки со смешными немецкими ёжиками из мультяшки. На одной вывела те свои пожелания с их последней ночи, на второй потребовала от него написать что-то для себя — очень хотелось урвать хоть каплю внимания, былого тепла.

Серёгин подчинился, не возражая, вывел на открытке слова Стендаля из «Пармской обители»: «Жизнь коротка. Бери то счастье, которое доступно тебе, и торопись насладиться им». Подчерк лёг чётко, размашисто, твёрдо, не чета нервным, убористым каракулям девушки. Кузнечик поставил и роспись, как на отходном листе; чуть помедлил, приняв решение, добавил к записи адрес с номерами своего и родительского телефонов. Взглянув тяжело на Элю, протянул открытку, комментируя:

— Вдруг пригодится. Может, когда-то понадоблюсь.

Отвечая на его добрый жест, Эльга взяла назад картинку, предназначенную для него, дописала свои координаты, грустно пошутила:

— Возьми, но мой адрес да телефон вряд ли тебе пригодятся. Оставшиеся два с половиной года со счетов не скинешь.

Договаривать о решении не возвращаться в отчий дом не стала, сложно поддавались объяснению принципиальные разногласия с матерью по основополагающим жизненным вопросам, да и не к чему было впутывать кого-то в разборки. Вернув Олегу ёжиков с подкорректированной записью, девушка, поколебавшись, нерешительно распрямила пальцы, на ладонь молодому человеку лёг один из его портретов с той единственной фотки, которые Эля рисовала, тоскуя о нём, разрываясь от отчаяния. Серёгин вопросительно поднял брови.

— Может, выглядит наивно, — смущённо улыбнулась Эльга, — но я возвращаю тебе тебя. Прости за каламбур! Будь счастлив, Олежа!

В некой растерянности гость наклонился, без объятий коснулся губ слабым, невесомым поцелуем, резко развернувшись, выскочил из комнаты вон.

Эльгу трясло.

«Всё не то, не так должно быть! Казённое прощание, безучастные поцелуи, чужие слова на открытке. Адрес и телефоны, вероятно, не понадобятся никогда. Он станет чужим мужем. Надеяться на звонок глупо. Через два с половиной года память сотрёт следы, вот и тепло уже исчезло. Во что мы превратили наш последний поцелуй, последнюю встречу! Холодом проморозило до костей! Жаль!»

Плеснула в лицо водой из-под крана, приходя в себя, поправила макияж, привела в порядок одежду, волосы, придав лицу выражение спокойной невозмутимости, выпорхнула из общаги, торопясь к складским строениям. На работе был завал в связи с очередным учётом. Используя обстоятельства в качестве отговорки, Эля не пошла на обед и после смены допоздна задержалась в отделе. Она слышала, как в шесть вечера к воротам подогнали грузовичок, слышала громогласные вопли провожающей толпы, проследовавшей мимо освещённых окон её кабинета, шум погрузки, солёные шуточки рассаживающихся в кузове ребят, громыхание машины, выезжавшей за пределы части, уносящей Олега от неё НАВСЕГДА.

Эльга неестественно прямо сидела за столом, механически выполняя нехитрые манипуляции. Девушка не посмела подойти ближе, не смогла поднять глаз, дабы взглянуть на возлюбленного в последний раз, зная — на фоне ярко освещённого окна она видна как на ладони, боялась, заметят искажённое рыданиями лицо, увидят слёзы, вздрагивающие плечи. Когда плац обезлюдел, восстановилась тишина, Эльга подняла склонённую голову, ей показалось, свет в кабинете померк, разлука непомерной тяжестью придавила плечи своей беспощадной рукой.

Жизнь продолжалась, надо было выживать. Чтоб не сойти с ума от тоски, девушка завалила себя работой. Два дня, совсем по-детски, не красила губы — казалось, ощущался вкус холодного последнего поцелуя да запах кожи грубоватых рук возлюбленного. Ощущение одиночества наваливалось всё сильнее. Эля выплёскивала боль в стихах, записках, дневниках, исписывая тетрадь за тетрадью, выливая обречённую беспомощность на бумагу. Помогало не очень. Время от времени накатывал слёзный шквал. На людях Эльге удавалось скрыть разброд чувств, мыслей, своё отчаяние. Она шествовала с гордо поднятой головой, откидывая любопытствующие взгляды надменной холодной улыбкой, пряча огонь страдания под ресницами.

Рину оставили на четвёртый год. Эля решила поднять вопрос о переводе на работу, соответствующую её статусу. Командир испугался:

— Я не могу оголять такой важный участок. Тут нужны доверенные люди. Хотите, дадим вам полставки во втором отделе? Возьмёте на себя антибиотики?

Такое положение девушку не устраивало. Тратить больше времени, сил, нести огромную ответственность, не получая желаемого, не имело смысла.

— Пробьёмся! — успокаивала она себя. — Всё равно что-то будет! Добиться того, что положено мне по праву, дело чести!

40. Он. Перевёрнутая страница

Последний день в части ушёл на оформление проездных документов. Конечно, Олегу хотелось остаться на четвёртый год, специалистом тот считался отменным, только пьянки последних месяцев испоганили репутацию.

Бумажная канитель захлестнула. Возвращаясь из штаба в общагу, в мечтах уже предвкушая встречу с родными, счастливый, довольный, что разделался с нудной процедурой, неожиданно будто налетел на стену. Навстречу как видение шла Эльга с ворохом бумаг. Всё чувства, тщательно спрятанные, замурованные в глубине души, всплыли. Серёгин на мгновение замедлил шаг, но внезапно, испугавшись наплыва эмоций, рванул мимо, не останавливаясь, не глядя на девушку. Перепрыгивая через две ступеньки, ворвался в парадную, бросился к себе в седьмую, заметался по комнате из угла в угол, сжимая зубы до боли. Любимые глаза манили, притягивали. Опрометчивое решение уехать не прощаясь неожиданно показалось неправильным, воспринималось иначе. Сожаление изводило — почему не нашлось минутки заскочить к возлюбленной?

«Если НАВСЕГДА? Если НАСОВСЕМ? — Мысль металась в голове, стучала в сердце, вертелась на языке. Наваждение гнал беспощадно. — У меня должно получиться! Такие усилия не проходят бесследно! Теперь исправлять просчёты поздно. Та последняя, горькая сладкая ночь стала завершающим аккордом наших отношений!»

Отъезд назначили на шесть вечера. Оставалось только сожалеть. Обречённо захватив пачку сигарет, побрёл на улицу — успокаивать нервы. Дружок закадычный Толя поджидал на крылечке. Пустой трёп чуть развеял Серёгина. Бесцельно озирая знакомые окрестности, увидел летящую к общаге фигурку Эльги, почувствовал кожей — спешит по его душу. Именно этого неосознанно желал он каждый час, каждую минуту последних дней. Холодное спокойствие, сосредоточенная решительность любимой не напугали Олега — эти маски изучены досконально, справиться с ними легко и просто; зачарованно наблюдал за приближающимся силуэтом, вслушиваясь в перестук каблучков по ступеням. Девушка, не останавливаясь, почти проскочила мимо, ввергнув на долю секунды в разочарование, лишь в самый последний момент сбавила скорость, подняла глаза, отрывисто бросив через плечо:

— Олежа, пойдём!

И он пошёл на зов, как привязанный, не смея ослушаться, чуть дыша.

Прощания не получилось. Скованность, холод пролегли между ними, остались недовольны оба. Вернувшись на крыльцо, парень закурил, пачка сигарет таяла на глазах. Молча терпел вопросительные взгляды друга, всё глубже уходя в себя, закрывшись от всего и всех. Через какое-то время появилась невозмутимо спокойная Эльга, опустив голову, прошмыгнула мимо, скрылась за воротами складов. Яростный накал эмоций, промелькнувший в любимых глазах в узком проёме закрывающейся за ним двери её комнаты, исчез. Наверняка показалось. Нехорошее предчувствие вновь сжало сердце железным обручем. Немного постояв для приличия, Серёгин отправился собираться. Хотелось выть.

«Последний раз? Неужели больше не увижу? Почему мне так плохо? Она исполнила моё желание, угадала мысли, пришла попрощаться перед отъездом. Теперь же самочувствие хуже прежнего! — Мешанина в голове нагнетала панику. — Напиться бы, только пьяному через границу нельзя. Удастся ли ещё увидеть милое лицо? Может, на крыльцо сойдёт при отбытии? Таю же провожала. Наверно, не сможет. Свидетелей многовато. Не выдержать нам. Пусть лучше не выходит. Как же тяжело! Надо терпеть, но я всё равно вернусь сюда! Мы будем вместе!»

Полегчало в полдень. Среди возвращающихся на обед Эльгу не нашёл. Последние сборы отвлекли, думал о дороге. Когда вечером опять служащие потянулись домой, Эля отсутствовала. Обитатели общаги вывалили на крыльцо попрощаться с отъезжающим, возлюбленная не появилась. Всё казалось пустым, ощущалась острая необходимость только в ней одной, но девчонка исчезла.

С шумной ватагой провожающих проследовал к воротам части. Машина ждала. Возбуждённые крики, хохот, громкие напутствия разошедшихся дружков взорвали тишину плаца. У Эльги в кабинете горел свет. Девушка сидела за столом, что-то пересчитывала, перебирая бумаги, записывала. Склонённая голова отчётливо виднелась в ярко освещённом проёме окна.

«Успеешь закончить потом! Оторвись от бумаг, подними лицо, подойди к окну, погляди на меня, хотя бы из уважения к былому, просто по-человечески махни рукой на прощанье, обозначь, прояви хоть каплю, капелюшечку чувства! Не надо так равнодушно! Мы расстаёмся! Я уезжаю!» — молча молил Олег, уверенный, что девчонка слышит несусветный гам, устроенный парнями, вероятно нарочно для неё. Она сидела не отрываясь от работы, не обращая внимания на шум. Серёгин сколько мог глядел на смешной заколотый пучок своей желанной. Заметив ревнивый взгляд Веты, торопливо прикрыл веки.

Погрузка заняла несколько минут. Грузовичок с провожающими выехал за ворота части, унося его к поезду, в Союз, от Эли, от этой странной любви.

Через час компания стояла возле вагона поезда. Вещи загрузили на полку. Ребята пританцовывали на перроне. Веталина жалась к Серёгину, не сдерживая слёз.

— Скоро приеду. — Шёпот невесты неприятно отдавался в ухе.

— Я дождусь, встречу, — терпеливо отвечал Олег, целуя солёные губы, обнимая вздрагивающие девичьи плечи.

Вета смущённо улыбалась. Пацаны рассыпали мелочь, бросились собирать монеты с асфальта, весело переговариваясь.

— К счастью ли? Приобрету или потеряю? — всплыло спорное предположение.

Серёгин зашёл в вагон, поезд тронулся, оставляя позади горланящих друзей, заплаканную подругу, отчаянно машущую рукой вслед. За окном мелькал серо-коричневый сельский пейзаж. Германия отпускала тело, оболочку, оставляя в залоге сердце, душу. В мелькающих смутных картинках тёмного окна мужчине грезился не силуэт невесты, будущей жены — преследовал вымученный взгляд оставшейся возлюбленной. Прощальное свидание не выходило из головы, тревожили память глаза Птахи, полные боли, тоски, вселенской печали, которые утром ввели в оцепенение. Парень тогда растерялся, испугался напоследок всё испортить, не пройти финального испытания, открыться, дать ход страданию. Они были наедине. Он, разыгрывая равнодушие, заморозил эмоции на лице, одел в холод звуки голоса. Использовал её фишку — она научила.

— Поцелуй меня! — Властная горечь прозвучала в тишине.

Безвольной марионеткой Серёгин шагнул ближе к напряжённой, дрожащей фигурке, притянул за плечи, стараясь дистанцироваться от любых эмоций, прижался к губам, демонстрируя бесстрастность. Не вышло. Захлебнулся магнетизмом, невероятно притягивающим запахом любимой. Впадая в панику от ужаса не справиться, не удержаться, потерять власть над собой, поторопился прервать поцелуй, оттолкнулся от девушки. Мышцы на груди судорожно сжались, представил кровь, выплёскивающуюся из вен.

Он ненавидел горестные прощания, только сейчас, уносясь в поезде всё дальше от Эли, начинал постигать их уместность, даже необходимость. Забавная задумка с открытками чуть рассмешила, всегда с презрением относился к девчачьим «сюси-пуси», но не спорил — взяв ручку, быстро вывел цитату из известного романа, которая с некоторых пор стала для него девизом. Счастливую идею приписать свои координаты посчитал удачей. Эльга отозвалась на инициативу, на карточке, предназначенной ему, вывела свой адрес с телефоном. Невинный трюк с портретом помимо воли тронул за душу — рисуя, желанная думала о нём!

Последняя улыбка грозила окончательно сломать лёд наигранной холодности, сердце почти остановилось. Парень сжал ладонь с подаренным портретом, наскоро наклонившись, мимолётно прикоснулся к манящим губам. Его вынесло за дверь, он убегал, чувствуя, как подводит самообладание, сдаёт позиции выдержка, борясь с неистовым желанием рвануть обратно, смять дорогое существо в объятиях, зацеловать до смерти. Не хотелось оставаться в памяти слабым, нельзя доводить до крайности, терять голову, лишаться разума, впадать в отчаяние от разлуки, уничтожая единственный шанс. Они обменялись адресами! Появилась призрачная надежда на встречу в Союзе во время отпуска — тогда можно будет всё спокойно обсудить, лишь бы она сочла возможным воспользоваться завуалированным приглашением, пожелала увидеться.

Правда, настораживала фраза «Отдаю тебя тебе». Неужели возлюбленная ставила крест на их отношениях, прощалась навсегда? Олег надеялся, что показалось. Девчонка обещала принять! Он вернётся! Её открытку мужчина решил оставить на потом, когда тоска совсем подберётся к горлу. Может, время пришло?

«Неужели делал всё неправильно? Где ошибка? Как понять эту женщину? Поймёт ли когда-нибудь? Такое во всём противоречие, светящиеся нежностью глаза при встречах наедине и холодное безразличие при отъезде — даже головы не подняла. Исполняет своё обещание забыть? Уже успела вычеркнуть из жизни? Или страдает? Такую боль в глазах не подделать — сжигает дотла! Взгляд раненой газели. Птаха всегда молчала о своих чувствах, обходила тему стороной. Я тоже постоянно думал только о себе, о своих порывах, не говорил, как она дорога мне, необходима, как дышу только ею; думал, влюблён безответно, пичужка ничего подобного не испытывает, только жалость. Как можно возжелать такого? Мечтал остаться с ней, завоёвывать её душу. Неужели она уже тогда любила? Девчонка не побоялась сказать о чувствах даже Толику! А вдруг Эльга остынет, выстрадает боль до последней слезинки, переболеет от безысходности, замену найдёт, выйдет замуж? Дурак! Не сумел единственно желанной признаться во всём, не подарил ей надежду — теперь приходится кусать локти. Нельзя сдаваться! Надо верить! Я приеду, разберусь, больше никакой глупости! Всё сложится как надо!»

Думы сморили, Серёгин заснул, укачиваемый мерным стуком колёс. Ему снились чьи-то зелёные глаза, полные боли. Поезд уносил его в Союз, навсегда закрывая эту страницу жизни.

41. Она. Убивая любовь

На место Олега прибыл новенький техник, по стечению обстоятельств тоже Олег. Проходя мимо, она скосила на него глаза. Увы! Может, симпатичный, только не то. Разве возможна замена? Надо что-то делать, попытаться унять изматывающую боль от разрыва.

Февраль потребовал от Эльги платы по счетам. К ней вновь прибивало возжелавших романтики да приключений в койке. Приходилось крутиться, вывёртываться, иногда ругаться. Нежданно завалился давно и прочно забытый Николаич из соседней части, стал настойчиво предлагать свои «услуги». Эльга попыталась отшутиться — не помогло, мужика понесло, принялся пошло хамить, хватать за руки, куда-то тащить. Пришлось переключиться на программу «крутизна» — примитивно, грубо, почти с издёвкой выпроводить неприятного гостя за дверь. Николаич не ожидал от «нежной Мадонны» подобного выпада, растерялся, сник, столкнувшись с несгибаемой стойкостью девушки, мгновенно ретировался, возмущаясь женской непредсказуемостью.

Следующим, потребовавшим расчёта, оказался электрик Вовка. Он пришёл чуть навеселе, извинился за неадекватность состояния, с места в карьер полез к Эле с поцелуями. Девушку передёрнуло, она вывернулась. Парень оскорбился, принялся нудно зудеть:

— Уже не нужен! Использовала да выбросила? Не пройдёт! Крутила же с Кузнецом? Говори, да? Почему только ему можно? Чем я плох? Совсем нет совести?

— Тебе какое дело? — Первоначальное возмущение переросло в хохот. — Хочешь клюквы? Необходимы подробности? Да, было с Кузнечиком, о чём не жалею. Кабы начать сначала, повторила бы. Не огорчайся, Вова, не плох ты вовсе. Просто не для меня, как и я не для тебя. Прости!

— А он, выходит, для тебя? На Вете же женится!

— Он был для меня. На ком женится — его дело, не моё. И уж точно не твоё!

Вовик опустил глаза.

— Наверное, я должен извиниться.

— Да ладно, забудем. Бывает. Не держи зла!

Парень ушёл, оставив Эльгу смеющейся, размазывающей слёзы тоски по щекам.

Кто-то приходил — получив отказ, дулся; кто-то просто принимал к сведению и отступал. Некоторые в бессильной злобе пытались издеваться, дразня «серёгинским» перестуком. Она не открывала, глупые забавы неудачников не трогали, только память печалью томила душу.

Верного Гинтареса с желудочными коликами положили в госпиталь. Рина, испугавшись подселения из вновь прибывающих служащих, переехала в комнату напротив, предназначенную для двоих. Эльга осталась совсем одна в огромном номере на пару с мучительными воспоминаниями. Вета при встрече слащаво улыбалась, Эля щерилась в ответ, не испытывая никаких чувств: ни мести, ни жалости, ни симпатии. Ничего!

С момент отъезда Олега минуло десять дней. Страдание от потери превысило пределы терпимости. После смены девушку вынесло за ограду части, в поле. Она бесцельно брела по еле приметной тропке, уходя всё дальше от жилых строений, пока не остановилась возле кострища, где ребята из общаги обычно тусовались, жарили летом шашлыки. Грязно-серые тающие сугробы, неприветливые сумерки, темнеющее небо в тяжёлых облаках усиливали беспросветное уныние. Эльга присела на самодельную скамью, кем-то освобождённую от снега, провела рукой по шершавой влажной поверхности. Серёгин здесь бывал — вспомнилось, как видела его прошлым летом, прогуливаясь с Таей, захватившей её в ближайший лесок за опятами. Давно это было.

Послышался неясный шорох, девушке почудилось чьё-то незримое присутствие, необъяснимое чувство посторонних глаз нагнетало тревогу. Трусиха внимательно оглядела окрестности, нервно передёргивая плечами. Первозданная тишина успокаивала — вокруг ни души. Нервное напряжение отпустило, но послужило пусковым механизмом — Эльга зарыдала в голос, завыла громко в небо, посылая в сумрачную беззвёздную даль свой протест, ощущая себя одинокой волчицей. Слёзы заливали глаза, щёки, губы, леденея на ветру, голос срывался в рыданиях. Когда не осталось больше сил, тело поникло, ссутулилось, словно сдулось, омертвело. Ничего не хотелось ни делать, ни думать, ни испытывать.

Незаметно, неотвратимо истерзанная душа постигала невероятность произошедшего: сильное, глубокое влечение к Олегу называлось любовью, которую она ждала всю жизнь. Эльга ощущала это с самой первой минуты, услышав хрипатое приветствие Серёгина на лестничном пролёте в общаге в день приезда. Сомневалась, не желала признавать, выдавала за мимолётную страсть, за простое увлечение; не видя будущего, спасала его, пыталась сама уберечься от страданий вечной разлуки, тоски по несбыточному. Сотни раз на автомате называла Кузнечика любимым, но заставляла разум противиться зову сердца, жаждущего признать очевидное. Время пришло, пасьянс сложился, итог ужасен, обстоятельства вынуждают задушить заветную, долгожданную мечту. Разбитое вдребезги сердце истекает кровью — оказывается, в тот первый раз выгорело не дотла. Боль, не дававшая вздохнуть, воспринималась как искупление.

Никогда не понимала, чем притягивает такое количество мужчин — есть ярче, красивее, умнее её. Отказывать плотским желаниям казалось легко и приятно, особого вреда не наносило, лишь лёгкий удар по мужскому самолюбию. Эля одна, беззащитна, обязана думать о себе, им замену найти легко при поверхностных отношениях. Если примешивались чувства, становилось мучительно. Отказывая кому-то, принимала чужое страдание на себя, избегала, уходила, обрывала контакты, дабы не усугублять ситуацию, и завидовала их способности любить душой. Сейчас всё перевернулось: она мучается, любит, но вынуждена убить собственные чувства. Расплата ли это за чью-то боль, за отвергнутых ею в прошлом, а вероятно, и в будущем? Чем обернётся наказание? Одиночеством? Пожизненным раскаянием за убиенную мечту? Одно утешение впереди — память о пережитом чувстве, которая будет всегда направлять, утешать, вести, не померкнет, как бы ни сложилась судьба. Ей было не важно, кем являлась она в жизни возлюбленного, для неё имели значения только собственные ощущения. Но надо пытаться существовать, перетерпеть муку, в конце концов выбраться из этой жуткой черноты. Эльга сможет. Всё правильно — она спасала Олега. А жизнь способна возникнуть и на пепелище, прорасти зелёной травой.

Встав на ноги, страдалица поплелась обратно, внушая себе на ходу: «Я сильная, как всегда. Сильная и свободная, жаль, совсем несчастная. Знаю, со временем сумею собрать осколки моего сердца, склеить в единое целое, смогу залечить раны, стану счастливой, дабы вспоминать о произошедшем здесь с улыбкой.

Ветер высушил следы отчаяния, теперь никто ничего не заметит.

Как только Эльга оказалась достаточно далеко, из-за толстого ствола старого дуба на тропинку вышел Каста, мрачно смотревший ей вслед. Приметив уходящую в поля москвичку, он увязался следом, оставаясь незамеченным. Вслушиваясь в горький девчоночий плач, мужчина испытывал скорбь, разрывающую его грубую душу, ревность, что не он причина разыгравшейся бури, сам умирал от такой же удушающей муки. В какое-то мгновенье порывался броситься к ослабевшей строптивице, успокоить, обласкать, принять на себя страдания; сдержался, уверенный — гордячка отвергнет, не примет сочувствия, не захочет видеть, хотя питал надежду — время придёт. Судьба жестоко шутила, распалив в бесчувственном сердце страсть к нечаянной жертве собственной похоти.

Пытаясь забыться, Эльга занялась вязанием. Пустое, монотонное занятие сильнее выматывало, но не мешало думать. Воспоминания превращались в невыносимую пытку. Только работа, работа без остатка спасала. В отделе, где всегда звучала музыка, царила скучная тишина. Девушка перестала пользоваться транзистором, постоянно попадая на модный хит Пугачёвой: «Там, где ты, нет меня. Там, где я, там нет, там нет со мною места рядом, милый…» Слова терзали, а «расставанье — маленькая смерть» вызывало неудержимый водопад слёз. На службе не следовало выказывать чувства, как и везде. Транзистор, некогда такой необходимый, бывший её неразлучным спутником, отдыхал на дальних полках.

На улице Эля моментами чувствовала изучающий взгляд Косты. Однажды тот даже заглянул в комнату; увидев непримиримое, злобное лицо хозяйки, смутился, сославшись на ошибку, исчез. Общежитие без возлюбленного словно вымерло, воцарилась непривычная пустая тишина.

Прибывший на место Олега новенький заинтересовался Эльгой. Долго не заморачиваясь, субботним вечером пришёл в гости — знакомиться, напросился на чай. Мужчина много рассказывал, добился ответного смеха, засыпал комплиментами, объявив о своей осведомлённости про связь с уехавшим предшественником; неожиданно бухнулся перед сидящей в кресле девушкой на колени, стал выцеловывать руки, успевая декламировать Пастернака, Есенина. Впечатляло, смотрелось крайне эффектно, не хватало только музыкального сопровождения.

Дверь без стука распахнулась. Рина, по привычке влетев к Эльге попросить масла, замерла на полуслове, покраснела, увидев пикантную сцену, тотчас скрылась, пробормотав извинения. Торжество, сверкнувшее в глазах красотки, было расценено как проявление расположения. Укрепляя успех, ловелас прибегнул к лести, разыграл утешителя «брошенки», осуждая тёзку:

— Во дурак! Идиот! Королеву на мышь серую променял. Он же недостоин тебя!

— Не тебе, Олег, нас сравнивать да судить, кто кого променял. Небось, жена приедет — со своей «мышкой» останешься, о «королеве» думать забудешь. Все мы «царские особы», пока вы уламываете, в повседневности же «мышек» в семейных клетках держите, чтоб вас обихаживали. Королеве же нужны подданные! Королевы сами выбирают, с кем оставаться. Точно не с «мышиным» супругом. Прости за каламбур, сам навёл на тему. Не то время ты выбрал, не тот объект. Лучше подумай о неловкой ситуации, когда приедет жена, вызов, поди, уже послал, дочку имеешь. Зачем тебе неприятности? Мне-то они уж и подавно не нужны.

— Откуда знаешь про жену? — побледневшими губами произнёс гость.

— Не в джунглях живём. Допивай чай да уходи. Спать хочу. Одна, не с тобой.

Олег, отставив чашку, незаметно исчез. Эльга в кухоньке мыла посуду, роняя слова в пустоту комнаты:

— Королеве нужен король, да где ж его взять?! Иногда хочется серой мышкой спокойно жить с любимым, мохнатым мышем. Так-то вот! Да, история-то повторяется под копирку, как с Костой. Только этот на колени встал, тот же одежду сорвал. Остальное один к одному. Ринке классно нос утёрли! Пусть знает наших! Мужиков на коленях нужно держать, иначе сами окажемся в таком положении.

Небольшое приключение улучшило настроение. Вообще все эти парни, молодые мужчины, стремящиеся занять вакантное место в постели девушки, почему-то перестали раздражать, даже странным образом успокаивали, повышая самооценку, не давали впасть в депрессию, оцепенеть. Она чувствовала востребованность, власть, ощущала собственную красоту. Восхищение противоположного пола помогало устоять в борьбе с безысходностью, давало надежду на возрождение.

Напевая: «На маленьком плоту сквозь бури, дождь и грозы я тихо уплыву…» — забралась торопливо под одеяло.

Закрыла глаза и с радостным удивлением отметила, что музыка потихоньку возвращается в её жизнь, раз потянуло к песням. Засыпая, пробормотала:

— Я уплыву… Случится как задумаю, всё в моих руках. Только захочу ли, нужно ли это будет мне? Точно одно: в солёном болоте жалости к себе не увязну.

День рожденья Эльга отметила скромно. Пришли Рина и Гинтерес, попили чаю с пирогом.

В начале марта Вета отбыла в отпуск — выходить замуж за Олега.

«Может, когда всё случится, наконец перестану чувствовать боль», — мечтала Эля.

Весна наступала стремительно. Снег быстро сошёл, подсохло, солнце сияло ярко. Непривычно выглядели распустившиеся жёлтыми цветами кусты вдоль дорог — больно рано по московским меркам. Даже такое чудо не волновало. Девушка заставляла себя появляться на дискотеках, танцевала мало, очарование потухло.

В конце марта рванула с экскурсией в Дрезден. Грустная бродила по музеям, живописным улочкам. Немного отвлекло. Замёрзла, несмотря на относительно тёплый день. На обратном пути захлестнули воспоминания об изволновавшемся Олеге, нежданно явившемся после предыдущей экскурсии в Потсдам. Ностальгия нагнала слёзы.

Вернувшись в тишину одинокого номера, сбросила курточку. Стук в дверь отвлёк от мыслей об отдыхе. К ней завалилась компания из четырёх парней, дружков Олега. Эльга растерялась — этого не предполагалось; сердце тревожно забилось — с четвёркой справиться трудно, слишком большой перевес сил. Со страху чаю не предложила. Ребята повели себя по-джентльменски, попытались увлечь разговорами. Коллективная просьба прозвучала странно:

— Извини, Эль, не удивляйся. Подари нам по танцу, и мы уйдём. Ничего не будет, если ты не захочешь. Мы не обидим тебя!

Эльга кивнула, соглашаясь на необычную авантюру. Парни включили принесённый магнитофон, музыка заполнила пространство. К ней подошёл самый отчаянный. Нежно держа девушку за талию, слегка раскачиваясь, нашёптывал комплименты. Песня закончилась — молодой человек отстранился, склонил голову в поклоне, передал Элю другу, тотчас выйдя из комнаты. «Будь моей, и я положу мир к твоим ногам», — тихо подпевал второй, то ли выкладывая на мелодию личное предложение, то ли любезно переводя текст, вжимая в себя хрупкую фигурку. Трек сменился — в комнате остались двое, не считая хозяйки. Третий кружил, трепетно обнимая, будто боялся разбить, смущённо улыбаясь с лукавым блеском в глазах.

Валька остался последним. Эльга вздохнула с облегчением. Парень сильно прижал к груди, уткнулся носом в шею, вёл, будто укачивал ребёнка, молчал, когда на мгновенье поднимал голову, поражал огненным блеском тёмных глаз, прожигая лицо партнёрши. Всё закончилось. Валентин поблагодарил полупоклоном, нерешительно помедлил, молча подхватил магнитофон, с грустной обречённостью заглянув в смущённые глаза москвички, вышел.

Девушка в изнеможении упала на постель, ноги подкашивались.

«Что это было? Танец на спор? Какой изящный способ отмщения! Может, любезно предоставили право выбора? Нет, несерьёзно! Не могу выбирать. В сердце пустота, они свидетели отношений с Олегом, постоянное напоминание о потерянном. Ни с кем из них ничего не будет. Хорошо, что закончилось потеха! Но придумано прекрасно, ощущения зашкаливают, запомнится навсегда», — мечтательно, чуть грустно размышляла Эля в наступившей тишине.

Гинтересу надоело ожидание большего, растрепал в роте о якобы близких отношениях с подругой. Слух дошёл до адресата незамедлительно. В комнату ночью пришли двое рядовых по приказу командира — в поисках своего сержанта, даже в шкафы заглянули. Эля посчитала инцидент оскорблением, чрезмерной расплатой за дружбу с солдатом. Стало понятно — приятель оклеветал в угоду имиджу «несравненного мачо». Взметнувшись, выбежала на плац, высказала посыльному, командиру в лицо возмущение неправомочными действиями. Пыл сошёл, гордо держа мятежную голову, прошествовала в обратном направлении. Гинтересу же впредь отказала в дружбе, навет не снесла; того нашли у ребят из второго номера — вместе смотрели футбол. Парень оправдывался, просил прощения, звонил, караулил, только решение обжалованию не подлежало. Отвечать за свои действия обязаны все, не дети малые!

В середине апреля вернулась Вета с кольцом на руке. Дождь бил в окно. Эльгу трясло. Случилось! Рубеж невозврата пройден! Семь дней назад её Олег стал чужим мужем. Семь дней назад чувствовала себя отвратительно, ходила из угла в угол, сон бежал, хотелось кричать, крушить, тело ломало, жгло. Эля списывала неважное состояние на ставшую обычной хандру к непогоде. Поднявшийся сильный ветер свистел, ломился в окна, хлестал по стёклам ветвями деревьев, грозя их выбить. Оказывается, любимый обрубал концы навсегда, отправляясь в новое плаванье без неё. Вета три дня до отъезда исправно исполняла функции жены, примеряясь к будущей жизни. Олег потерян, последняя призрачно-неуловимая надежда растаяла. Судьба вновь испытывала девушку на прочность. Успешно не подавала вида, хотя двигалась будто во сне, но улыбалась, отвечала, спрашивала. Душила скорбь, тоска — она вновь одна, совсем одна во всём мире.

На следующий день проклюнулся слушок: Веталина вызвала супруга в Германию, командир подписал бумаги, через два месяца милый вернётся в часть.

Эльга заметалась: «Как поступить? Как смотреть в любимые глаза? Смогу ли я отказать, когда заявится требовать обещанного? Боюсь, не справлюсь, не сумею, рискую потерять себя. Думай! У меня получится! Прорвёмся!»

Гордячка опасалась боли, унижения, страшилась быть раздавленной своими чувствами. Сорвалась в Западный Берлин на метро, в зоопарк, развеять напряжение. Опасность, страх оказаться пойманной на чужой территории, бурлящий в крови адреналин снизили чрезмерное давление создавшейся обстановки, прояснили намерения. Вернувшись, приняла решение: «Я его не пущу, с ним не буду! Постараюсь убраться подальше. Исчезну со складов».

Выход нашёлся. В местный госпиталь требовался начальник аптеки, гражданское лицо с высшим образованием. Эле вакансия подходила. Один вечер заняла поездка в соседнюю часть. Начальнику девушка понравилась.

— Я вас возьму хоть сейчас. Со своим командиром договаривайтесь самостоятельно. Не в моей компетенции служебные вопросы другого подразделения решать.

На следующий день Эльга с просьбой явилась к начальнику складов. Тот упёрся:

— Нет! Ваш отдел никто не потянет.

С досады Эля чуть не сорвалась, но существовал ещё один выход. Она испробует всё! Через три недели уйдёт в отпуск, есть возможность через Москву решить проблему.

В конце апреля Гинтерес зашёл к Эльге попрощаться. Его отправляли домой — служба завершена. Парень извинялся, говорил о своём страхе перед визитом, но уехать, не увидевшись с ней, не сумел. Печальный, покаянный голос тронул девушку; обняв сержанта, пожелала ему счастья в поиске хорошей невесты.

— Я уже нашёл, да она меня за братишку держит, — буркнул Гинтерес.

Эля смущённо потупилась.

— Не грусти! То не твоя девушка, поверь. Всё у тебя будет. — Улыбаясь, поцеловала в щёку.

Парень залился краской смущения.

— Дождись! Напишу! — бросил ей, убегая.

— Зачем? Забудешь. Меня уже, наверное, здесь не будет, — крикнула Эльга вслед. Он не расслышал, исчез за дверями.

— Вот так, верные рыцари королевы потихоньку уходят. С кем останется царственная особа? — ворчала Эля, выйдя следом в коридор, когда услышала новость, обронённую Риной, проходящей мимо:

— Коста уехал за женой в Союз.

— Это хорошо! Может, уймётся, — бросила в ответ девушка.

42. Она. Разорванная в клочья

На майские праздники, после дискотеки, к Эльге вновь приплёлся Толя. Улёгся на постель, о чём-то шепча, вздыхая, всхлипывая. Чужая голова на девичьей подушке вызывала чувство неприязни, отторжения, только вот резко обижать не хотелось. Протянув неудачливому обольстителю апельсин, девушка спросила:

— Хочешь?

Не дожидаясь ответа, бросила ему оранжевый шар. Парень не успел сориентироваться, взвыл, зажав левый глаз. Эльга в панике бросилась к пострадавшему, развела руки, ощупала лицо. Гость замер.

— Фу ты! Испугал до смерти! Не зевай! Отчего не словил?

— Предупреждать надо! — неохотно отстраняясь от нежных рук, пробормотал Анатолий.

Эля засмеялась.

— Я предупреждала — реакции не последовало. Знаешь, Толь, не приходи больше. Ненароком второй глаз подобью. Ладно? На апельсин!

Молодой человек покраснел, встал, положил яркий фрукт на тумбочку. Грустно потупившись, сказал:

— Подумай! Совсем одна хочешь остаться? Случись что, откуда помощи ждать будешь? Все отвернутся.

Возмущённо вскинув брови, Эльга резко ответила:

— Раз так сказал, к тебе за подмогой точно не обращусь. Собой не торгую!

— Я не то имел в виду, — попробовал оправдаться он.

— То или не то, но получилось так. Идите к себе, юноша, время позднее.

Парень, растерянно пожав плечами, понуро вышел из комнаты.

«Вот ещё один рыцарь отпал. Процесс ускорился. Дорога моей жизни пустеет, освобождается от балласта. Попутчики исчезают», — грустно резюмировала девушка.

Посреди недели в коридоре Эльга остановила Вету, спешащую в душ на втором этаже — нижний из-за засора временно закрыли.

— Воды нет, говорят, ненадолго. Хочешь, подожди у меня, очередь не пропустишь, кофейком побалуемся. Да и ближе к тому же.

К удивлению, соперница с готовностью приняла приглашение, проследовав за ней в комнату. Эля, готовя напиток, будто невзначай осведомилась, сдерживая жгучее любопытство:

— Как свадьба? Удачно вышло?

Вопрос гостью подхлестнул, она жаждала поделиться сокровенными подробностями счастливого события, хвастаясь Олегом как трофеем. Незримой застывшей массой повисали в воздухе сведения о долгожданном ласковом муже, незабываемых постельных сценах, как всё прекрасно получилось, о счастье, переполняющем новобрачную. Неожиданно прервалась, резко бросив хозяйке:

— Знаю, он бывал здесь, у тебя, по ночам.

Эля спокойно подняла глаза на собеседницу.

— Согласна, навещал. Но ничего не было. Мы просто развлекались болтовнёй обо всём на свете. Присутствие Олега защищало от Косты. Тот меня изнасиловал, пришлось смолчать, замять историю. Смотри, осторожнее с соседом. Способен на низость. Присутствие жены, вероятно, собьёт пыл. Только ему от расплаты не уйти, механизм запущен.

Веталина недоумённо подняла глаза, подумав, осторожно промолвила:

— Понимаешь, я не смогу жить с Олегом, если изменит. Уйду.

— От тебя зависит. Кстати, Серёгин вскорости прибудет, вот и блюди мужа!

— Надеюсь, скоро! Когда тебе в отпуск?

— Неделя осталась. Море зовёт. Хочется простора, надоели стены.

Вета ушла, Эльга сидела перед пустыми чашками, горько думая: «Кузнечик ласковым был! Надо же! Знаю какой! У него получилось! Невероятно! Будь счастлив, Олежа! Почему же у нас ничего не вышло?!»

Эля радовалась и злилась одновременно.

— Не станешь жить, говоришь, если изменит? — летело в пустоту, вслед ушедшей сопернице. — Зачем замуж тогда выходила? Знала наверняка — мой он, тебе не верен, изначально настроен на измену. Дурёха Вета, подобрала, да не знаешь, как обращаться, что делать. Нет, не подобрала — торжественно приняла из моих рук! Не видать бы тебе Серёгина, как солнечного лучика в ночи, не затяни нас в порочный жизневорот, не будь моей воли, не возжелай я добра любимому. Постарайся же сделать его счастливым!

Слёзы, непрошеные слёзы привычно потекли по щекам, оставляя солёные следы, растёкшуюся тушь, красные пятна на скулах, снимая остроту эмоционального накала. Она шептала:

— Вот ещё один подарок тебе, Олежа. Первый — свобода! Отпустила, передала любимого в надёжные руки Веты, разрушив преследовавший нас рок. Второй — моя сегодняшняя ложь. Супруга, вероятно, не поверила в безгрешность наших отношений, но я пыталась защитить ваш брак. Возможно, испытаешь боль, узнав о такой интерпретации былого. Прости! Наготове третий дар — ухожу с дороги насовсем. Не увидишь, не услышишь! Всё для счастья дорогого человека. Наша страсть не должна помешать вам. Разными дорогами пошли, не сойтись вовек. Прощай, моя радость, моя грустная любовь! Помнить буду, ты тоже вспоминай, изредка!

Эльга встала, умылась, заставив губы растянуться в улыбке.

Коста вернулся достаточно скоро — вероятно, обошёлся десятью днями из отпускных. Он держался серьёзно, чуть грустно, продолжая исподтишка наблюдать за Эльгой. Его жена, некогда довольно симпатичная, сейчас расплывшаяся тётечка, смотрела на Элю с ужасом, широко раскрыв глаза, как на неразорвавшуюся гранату без чеки, ожидая взрыва. Девушка равнодушно проходила мимо. Ожидания, надежды не оправдались — увы, супруга на Косту не влияла.

В один из вечеров мужчина, воспользовавшись неосмотрительностью, ввалился к Эльге, оставившей дверь незапертой. Потупив взор, принялся отчитываться перед хозяйкой об отлично проведённом времени в Союзе, в какой-то миг не сдержался, схватив за локоть, притянул, крепко прижал к груди. Эльга вырвалась. Коста не сдавался, попытался зафиксировать руки. Девушка отпрыгнула. Их борьба походила на игру, гость решил, что сумел смягчить Элю. Пряча улыбку, ласково пробормотал:

— Ну же! Зачем ерепенишься? Не девочка уже. Иди ко мне!

Эльга окинула незваного визитёра ледяным взглядом.

— Разве есть необходимость?

— Тебе нужен хороший мужик, крепкий, настоящий, а ты всё мальчиков выбираешь, принцев ищешь, — мягко увещевал Коста, отходя от девушки, чтоб устроиться в кресле.

Эля, бросив с насмешкой косой взгляд на мужчину, переспросила, издеваясь:

— Себя мнишь настоящим мужиком?

Молодой человек, непривычно смущаясь, опустил глаза, неловко заёрзал на кресле.

— Хотя бы! Чем плох-то? Скажи!

— Изволь! Посуди сам, где тут настоящее? Жена за порог — муж скок-поскок, за каждой юбкой бегать готов. Кое-кто намного дальше пошёл: насильничает, шантажирует, силу применяет.

— Тише, тише! Особых возражений тогда не последовало, иначе бы не случилось ничего. Ты только жутко боялась. Сучка не захочет — кобелёк не вскочит!

Эля горько усмехнулась.

— Повторяешься! Не успокаивай себя, от правды никуда не денешься. Не намерена возвращаться в сотый раз к разбору полётов. Признаю свою ошибку — верила в благородство, не сумела защититься. Только вот таких «настоящих» мужиков презираю. А мальчики чуть позже превращаются в неплохих мужчин, устраивающих нас, привередливых женщин. Увы! Неиспорченных пацанов в нашей части не вижу, только вторсырьё. Горизонт чист. Место неудачное или просто невезуха.

— Однако складно заговорила! Допустим, ты теперь тоже не «девочка-припевочка», — гадко хмыкнул Коста.

— Ага, благодаря тебе, но я переживу. Вали давай отсюда! Не обломится больше!

— Одна будешь? Где мальчиков возьмёшь? Из роты? То-то Гинтерес всю зиму обхаживал.

— Вероятно, Гинтерес хороший парнишка, но на него не ставила. Больше в братишки годился. Даже пацану необходим запас мужской харизмы. Тут это в дефиците, днём с огнём ни у кого не сыщешь. Ни общага, ни рота на повестке дня не стоят. Одиночеством же не пугай — пуганая.

Коста пожевал губами, вглядываясь в лицо девушки, затем злорадно выплюнул:

— В Кузнеце эту самую харизму отыскала, в других не можешь?

Эльга отшатнулась, глаза превратились в кристаллы зелёного льда, голос зазвенел:

— Допустим, отыскала, только не твоего ума это дело. Может, какая другая женщина харизму разглядит в ком-то из общежитских или даже в тебе, и сладятся отношения. Но та история будет не про меня.

— Слишком гордая? Нос к небу задрала?

— Не слишком. Просто цену себе знаю, понимаю, чего хочу.

— Чего ж такая гордая не удержала Олега с его харизмой, другой позволила забрать? Он-то в основном понятен. А ты? Почему отдала, не остановила? Стоило только слово сказать — наверняка остался бы.

Голос Эли взлетел до высоких нот:

— Неймётся, гляжу, никак тебе? Свои резоны у каждого имеются, никому судить не дано. Теперь давай дуй к жене — в розыск объявит пропавшего мужа. Она и успокоит, и отыщет твою харизму. Достал уж!

Коста не пошевелился, только напрягся.

— Очень ненавидишь меня, да?

— Нет, Коста, не приписывай нам таких сильных эмоций. Я просто тебя не люблю.

— Знала бы обо всём — возненавидела сильнее сильного, уверен. Я подглядывал за тобой тогда, в начале февраля, на кострище, слышал рыдания. Мне было так же паршиво. Неужели ещё любишь, ждёшь, надеешься?

— Да, тем вечером чувствовался посторонний взгляд, думала, показалось. Умеешь подкрадываться незаметно, слабость чуешь, как зверь, спешишь на падаль, как гиена. Талант ещё тот! Жаль, что видел слёзы, надеюсь, в последний раз.

— Не хочешь отвечать? Уходишь в сторону?

— Не твоё дело, кого люблю, на что надеюсь. Всё проходит. Привыкать ни к чему не стоит. У него сложится всё хорошо, но не со мной.

— Это моё дело, кого ты любишь! Тебя я люблю! Смешно? Сам в шоке, себя наказываю. Это пытка!

— Иди домой, Коста, к жене. Не люб ты мне, никогда не будет по-другому! Забудь сюда дорогу.

— Знаешь же, если захочу — будешь моей, никуда не денешься. Жена не помеха, — насупился Коста, поднимаясь с кресла, направляясь к девушке.

Эльга захохотала. Она смеялась искренне, свободно. Мужчина оторопел.

— Ты чего зашлась?

— Ничего, Коста. — Смех не дал ответить; когда справилась, продолжила: — Ничего, Коста, не выйдет. Тогда я поддалась, слабой оказалась, теперь окрепла, меня не одолеть. — Победная улыбка осветила лицо.

Бледный, будто одеревеневший, гость направился к двери, тяжело переступая ногами.

— К жене иди, Казанова, к жене! — выкрикнула вслед хозяйка, загнув пальчик.

«Надеюсь, на этот раз он точно отпал. Да, одна остаюсь, одна!»

Веселье сошло. Уставившись невидящими глазами в темноту ночи, минут десять сидела неподвижно, встала, прошла к окну, прижалась разгорячённым лбом к холодному стеклу. Девушка отомстила, у неё получилось. Только торжества радости не ощущалось. Грусть одолевала. Он любил, он мучился, она понимала боль, ибо страдала, как Коста, по несбыточному, недоступному.

Эльга погибала без дружеского участия, без общения. Незаметно сошлась с мойщицей посуды, они пользовались одним входом; часто женщины вместе пили чай, обсуждали кулинарные рецепты, выкройки, шитьё. Неторопливый говор, меланхоличный характер соседки действовали успокаивающе. Из окон мойки Эля временами наблюдала за той, кому отдала своего Олега, ради этого на несколько минут задерживала приятельницу, спешащую на обед, смотрела на развевающиеся за плечами волосы Веталины и думала: «Каково это — быть его женой? Каково получать то, чего мне дать не сумел?»

Вета оставалась связующим звеном между ними, которое гордячка стремилась оборвать. Не стоит испытывать судьбу, портить жизнь себе, им, оставаясь здесь. Необходимо исчезнуть. Боль не вечна, когда-нибудь пройдёт.

Перед самым отпуском у Эли начались проблемы с жильём. Девушка быстро разрешила вопрос, пригрозив зарвавшемуся заму по тылу, что не спустит, если во время её отсутствия комната будет вскрыта для непонятных целей. Мужчина струхнул, стал ныть о прибывающих новеньких, но всё же согласился подождать возращения Эльги.

Прошло больше двух месяцев после свадьбы, Олег не приезжал, Вета нервничала, Эля молилась, мечтая улизнуть в отпуск до прибытия бывшего возлюбленного. И она успела.

43. Она. Надо забыть

Москва встретила Эльгу суетливой тоской. Дома обнаружилось: за время отсутствия девчонка лишилась комнаты, там расположился брат. Вещи отсутствующей контрактницы распихали по углам, абы где, не нашедшее применения безжалостно выбрасывалось. Любимый цветок, щедро даривший красоту цветения, засох по недосмотру. Девушка перестала чувствовать родной дом. Мать, привыкшая за год к комфортному существованию вдвоём с сыном, с раздражением воспринимала стесняющее вторжение дочери.

Избегая длительного общения, Эля в первый же день позвонила испытанной боевой подруге юности Томке. Та обрадовалась:

— Слушай, мы завтра едем в Минск на выходные, могу взять!

— Кто это «мы»?

— Ну, с работы. Поездка выходного дня, для коллектива организована. Билет на двоих. Будешь моей парой. Вспомним былые времена, погуляем, пошепчемся!

— Хорошо! Замётано.

— Подъезжай завтра к десяти на «Смоленку», Филёвского направления, там свободно, не разминёмся.

Дома ничто не держало, подарки раздала, интерес родственников иссяк. Побросав в заплечную походную сумку необходимое, собралась за двадцать минут. Утром они уже обнимались с напарницей, весело болтая. Вскоре эмоциональный подъём первых минут встречи ослаб. Долгое отсутствие внесло коррективы в отношения подруг — виновато ли в том взросление, либо изменившиеся взгляды на жизнь, а может, просто банально отвыкли. Эля с сожалением констатировала некоторое охлаждение, сдержанность в поведении обоих, исчезновение задушевности, лёгкости; гадала, осталась ли возможность переступить через возникшую натянутость.

За прошедший год однокашница разбежалась с мужем, оставшись матерью-одиночкой. Женщина нервничала, болезненно на всё реагировала. Ранее девушка считала союз Томки крепким, стрессоустойчивым, поэтому недоумевала — не укладывалось в голове предательство Димки, почти семь лет жившего на две семьи. Подавленное настроение самой Эльги не исправляло ситуацию, соответствовало моменту, особенно углубляться в чужую жизнь не хотелось. В поезде женщины вяло обменивались новостями, чуточку сплетничали, ограничиваясь общими, поверхностными ответами, отговорками да отмалчиваясь. Подругу избранная линия поведения устраивала, она не лезла в душу, делиться наболевшим не изъявляла желания. В Минске каждый погрузился в свои проблемы.

На второй день вечером приятельницы, возвращаясь из ресторана в гостиницу, услышали догоняющие торопливые шаги, перед самыми дверями номера задержались. Хорошо поставленный басистый рокот, принадлежащий одному из преследователей, весело осведомился:

— Девушки, мы вас с ресторана ведём! Тоже здесь остановились. Может, познакомимся? Вечер скоротаем. Тёплая обстановка, коньячок, музыка, то да сё — прекрасное завершение путешествия по Белоруссии. Завтра уезжаем. Пошли, не пожалеете!

Томка вопросительно глянула на Эльгу, тёмные глаза зажглись огоньками азарта.

— Хочешь — иди, я — пас, — отмахнулась Эля.

Неожиданно тоска накрыла чёрной пеленой. Всё по-прежнему — она другая. От бесшабашного флирта, мимолётных встреч воротило. Испробовав настоящего, не желала размениваться на суррогат.

— Ну же! — Тамара от нетерпения пританцовывала, пробуя переубедить.

— Прости! Меня сморило, — решительно ответила девушка, открывая дверь в номер.

Поджав губы, подруга вошла следом.

— Всё в порядке? Обиделась? — виновато спросила Эля. — Испортила тебе вечер?

— Ты сильно изменилась! Могли чудно провести время! — буркнула в ответ Томка, обиженно сопя, отвернулась к стене.

На следующий день искательница приключений оттаяла, общение становилось доверительнее, барьер от долгой разлуки потихоньку исчезал. Девушки отлично провели остаток времени в Минске, прогуливаясь по просторным улицам, бродя по магазинам.

В Москву возвращались на самолёте. Приземлившись, отпускница прямиком рванула на вокзал, купила билеты в Алушту. Любимый приморский городок представлялся местом, способным воскресить, восстановить душу из руин. Молодой женщине хотелось тепла, моря, солнца. До отъезда оставалось пять дней. Уйма насущных вопросов ожидала решения. Следовало поторопиться.

Мать, не сумев смириться с очередным крахом личных отношений, потащила дочь к экстрасенсу — за компанию. Эльга поддалась на провокацию из любопытства. Мужик в чёрном завёл старшую клиентку в комнату, через некоторое время вышел к девушке.

— Какие проблемы мучают милую леди?

— Ну… — выдавила из себя Эля, наскоро пытаясь распутать клубок возникающих вопросов, вычленить один-единственный. Решившись, выпалила: — Хочу на другую работу перевестись. Начальник не отпускает

— Сейчас посмотрим! Спать, спать! — Странный человек кружил вокруг, делая пассы руками.

Девушка закрыла глаза, сквозь ресницы наблюдая за происходящим. Минут через десять сеанс закончился, мужчина провёл рукой по голове, приказал открыть глаза.

— Вот, теперь всё сложится хорошо. Энергетические присоски ликвидированы. Начальник отпустит, просто он хотел вас, так сказать, для личного пользования.

Эльга в изумлении округлила глаза.

— У него жена не уродка, двое дочерей.

Открывшиеся неудобные обстоятельства чуть смутили мага.

— Такое бывает, — ответил он, поспешно отступая от дальнейших вопросов в соседнюю комнату.

Мать вышла оттуда почти сразу, раскрасневшаяся, с блестящими, возбуждёнными глазами. Колдуну удалось воздействовать на женщину силой гипноза, всю обратную дорогу та восхищённо нахваливала непревзойдённого мастера, убеждённая в сотворении чуда нормализации её личных отношений. Эльга не верила в возможность склеить разбитое сердце, наладить жизнь, вернуть душевное равновесие внушением постороннего человека. На Театральной они разошлись.

Девчонка заехала на старую работу, пообщалась с бывшими сослуживцами, угостила тортиком. Освободившись, определилась: «Экстрасенс — хорошо, но надеяться глупо. Необходимо самостоятельно добиваться перевода. Все дороги ведут в военкомат. Придётся наведаться к Ветрову! Полковник обещал помочь, надеюсь, не забыл. На складах оставаться нельзя в любом случае!»

Последующие сутки разожгли в доме скандал. Мать с братом промывали друг другу мозги. Эле не хотелось вмешиваться, к разборкам выработалось отвращение до конца жизни. Только остаться в стороне не получилось — мальчишку не устроило нейтральное поведение; за время отсутствия сестры тот изменился, стал полным подобием истеричной родительницы, готовым на любые пакости в адрес тех, кто не разделял его позицию. Схватив по порции мерзких оскорблений с обеих сторон, Эльга поспешно выскочила на улицу, появилась дома лишь к ночи.

Следующий день прошёл в сборах, благо родственники разбрелись по делам. В середине дня тишину квартиры нарушил телефонный звонок. От услышанного в трубке голоса рот невольно открылся от удивления. Звонила Милка, подруга Веты по общаге, сообщила о решении связаться с ней, ибо находятся они с мужем в Москве, проездом, возвращаются в часть.

— Хорошо. Где вы находитесь? Хотите подъеду?

— Мы на Белорусском вокзале. Поезд через пять часов. Будет здорово пересечься!

— Ждите через двадцать минут. Мне недалеко, — ответила Эля, выскакивая из дому.

Сев в автобус, девушка напряжённо пыталась соединить произошедшее в логическую цепь: «Конечно, очень необычно увидеть здесь, в Москве, кого-то из той жизни, только с Милкой мы никогда подругами не считались, общались мало. Исходя из сложившихся обстоятельств, эти двое скорее из вражеского стана. Въедливый, колючий взгляд приехавшей гостьи частенько давил на нервы. Чего вдруг приспичило стыковаться в столице? Через пару недель я вернусь, встреча неизбежна. Удалось же им поймать меня, когда дома появляюсь фактически набегами! Откуда у них мой номер телефона?»

Вопросы возникали в голове у Эли вспышками света, ответов не находила. Встретив неожиданных визитёров на вокзале, пригласила в гости, напоила чаем с конфетами, провела по Арбату, по Калининскому проспекту, под занавес проводила к поезду. Прощаясь с ребятами, посетовала на недостаток времени, отметив их необычайную удачливость, поскольку редко появлялась в квартире, а на завтра вообще намечен отъезд в Алушту. Вскользь поинтересовалась:

— Домашний номер откуда у вас?

— Да Ринка дала перед отъездом, — замялись гости.

Возвращаясь в квартиру, Эльгу осенило: она проходила проверку, то был контрольный рейд по просьбе Веты на наличие вероятного общения с Олегом в Союзе. Стало грустно.

— Радуйся, разлучница! Я не унижаюсь, не путаюсь с чужими мужиками. Он твой! Кузнечик дарован добровольно, безвозмездно. Только сделай его счастливым! — нашёптывала девушка, украдкой стирая слёзы. Сумерки скрывали слабость от прохожих. В одиноких дебрях московских улиц никому не было дела до неё.

На следующий день Эля наконец добралась до военкомата. Ветров встретил с распростёртыми объятиями.

— Помню! Помню! — нараспев говорил он. — Моя протеже очень изменилась! Ну, как там, деточка? Хорошо?

— Да, нормально. Вот сувенир привезла, побалуетесь, — подражая чуть-чуть говору военного, промурлыкала посетительница, ставя на стол бутылку вишнёвого ликёра. — Валерий Евграфович, посылая меня на временную должность фармацевта, вы оговаривали обязательный перевод на мою законную квалификацию провизора с соответствующим окладом впоследствии. Год прошёл, о переводе никто слышать не хочет.

— Что поделаешь, рыбка моя! Значит, нет мест ещё. Потерпите!

— Мест предостаточно. Требуется провизор на должность начальника аптеки в соседний госпиталь. Я их устраиваю. Помогите, пожалуйста! В мой отдел человека найдут.

Валерий Евграфович подслеповато сощурил глаза.

— Вижу, времени зря не теряли. Упорная вы, уважаемая Эльга Александровна, от своего не отступитесь! Так и надо, может, к лучшему. Давайте вечером пойдём, тихо-мирно посидим в соседнем кафе, по-хорошему обсудим возможности.

Эля тоже в ответ сощурила глаза.

— Я б с удовольствием посидела, поговорила, дорогой Валерий Евграфович, только у меня сегодня вечером поезд в Алушту. Боюсь, не сможем мы с вами пообщаться, не успеем. Прошу вас, помогите! Вы человек слова, вы обещали!

Старик, кряхтя, поднялся из-за стола, поглядел исподлобья на девушку, скосил взгляд на бутылку ликёра, задумался.

— Ну что ж! Обещал — надо выполнять! Попробую что-нибудь придумать. Попытаться можно. Чего не сделаешь ради таких глаз. Идите, деточка, отдыхайте.

— Так не забудьте же, Валерий Евграфович!

— Будьте спокойны, дорогая! Езжайте!

Выйдя из прохлады военкомата на залитую солнцем улицу, Эльга поспешила к трамвайной остановке, щурясь от яркости дня. Когда взгляд зацепился за вывеску «Телеграф. Междугородние переговоры», она внезапно остановилась. Идущая следом женщина чуть не налетела на неё. Сказав нечто резкое и, наверное, неприятное, тётка проплыла мимо. Девушка сжала в руке клочок бумаги с телефоном Олега, вытащенный из кошелька.

«Может, позвонить в его город? Один звонок. Всего раз услышать любимый голос! И всё».

Она давно спорила с собой, продумывала плюсы, минусы вариантов, таская номер в маленьком кармашке кошелька. Словно во сне девушка зашла в здание, набрала код городка. Не судьба, не сработало, вышел сбой, это отрезвило.

«Нет! Не стоит, — решительно сказала себе. — Лучше не тревожить незажившую рану. И для него, и для меня это риск. Пусть разлука навсегда, так решила судьба. Так правильно! Страшное слово „навсегда“! Если очень захотеть, можно это „навсегда“ отменить. Только пожелаю ли я такого, ворованного счастья? Нужно ли оно мне или ему? Будет ли хорошо обоим? Увы, нет, не в этой жизни. Может, когда-нибудь, в другом измерении выпадет возможность увидеться. Узнаем ли друг друга? Захотим ли узнать?»

Мечтательная слабая улыбка тронула искусанные губы. Повернувшись на каблучках, Эльга выскочила на улицу, впорхнула в проходящий мимо трамвай.

44. Она. Жива

Вечером Эльга мирно спала на полке под размеренный стук колёс поезда в Симферополь. Впереди ждало море. Может, какой-нибудь непритязательный, лёгкий романчик поможет заглушить тоску об Олеге, забыть прошлое.

Крохотную комнатушку на десять дней удалось снять очень удачно, почти сразу. Любимый курорт действовал целительно. В первый же день отдыха девушка сблизилась с весёлой, радушной семейной парой средних лет, квартировавшей по соседству. Сергей с Ольгой поражали бережным отношением друг к другу. Нежность, восхищение угадывались в каждом их взгляде, движении, обращённом друг к другу. Девятнадцать лет, по их словам, хранили супруги трепетность чувств. Счастье есть! Взаимная любовь существовала в этом суетливом, стремительном, прагматичном мире.

Кружа по набережной на следующий день в поисках кафе с приличной кухней, Эля столкнулась с молодым человеком. Сильные руки подхватили её, пошатнувшуюся на каблуках, предупредив падение. Эдик оказался из местных, из Симферополя. Молодые люди мгновенно нашли общий язык, купались, загорали, весело общаясь, обходили уютные кафешки. На второй день знакомство продолжилось. Развлекаясь, забрели в маленький городской зоопарк, лазили по огромным валунам на побережье в районе Профессорского уголка. Ближе к вечеру заскочили к Эльге, где события закрутились со стремительной быстротой. Почти обнажённая в чужих руках девушка почувствовала отторжение, растерялась, в итоге беспомощно, неудержимо разрыдалась:

— Прости, Эдик, прости! Я не могу. Уходи! Ничего не сложится. Я хотела использовать тебя, пытаясь забыть другого. Не получается. Нет сил. Выгорела до дна, — сбивчиво шептала она, всхлипывая.

Испуганная, несчастная девушка казалась израненной птицей. У парня от жалости замерло сердце.

— Тихо, тихо, девочка! Всё в порядке. Ни извергом, ни насильником никогда не был и не буду. Ты не хочешь — значит, оставим. Ложись! Попытаюсь помочь. Уверен, станет легче! Я работаю над кандидатской по мануальной терапии. Давай! Не бойся!

Эльга с опаской подчинилась. Приятель принялся разминать спину, нажимал на какие-то болевые точки под успокаивающее бормотание. Девчонка расслабилась, почти заснула, впоследствии действительно почувствовала лёгкость, будто камень свалился с истерзанной души. Эдуард ласково помог подняться, протянул сарафан.

— Пошли! На троллейбус опоздаю. Завтра на работу. Проводишь меня?

При посадке, сунув в руку виновато улыбающейся подруге клочок бумаги со своим симферопольским номером телефона, Эдик игриво клюнул носом в щёку.

— Не грусти, Эля! Дальше станет легче, намного легче. Всё проходит. Ты перестанешь страдать. Боль утихнет, мешать больше не будет. Жаль, что у нас не срослось. Приедешь в Симферополь — звони, не стесняйся. Я не устану ждать!

Троллейбус тронулся, Эльга, печально потупившись, раскрыла ладонь. Бумажка с записанным телефоном полетела по ветру вслед.

На пятый день вечером к соседке забежала Ольга.

— Что сидишь одна? Измаялась вся! Где же тот красивый молодой человек, который так нежно поглядывал на нашу красотку два дня назад?

— Молодой человек, наверно, сейчас дома, а я здесь.

— Поругались?

— Нет. Просто ему на работу. Мне же он оказался не нужен, совсем не нужен.

— А кто нужен?

— Наверное, никто.

— Так не бывает.

— Бывает.

— Ладно, давай собирайся! Мы завтра с первым троллейбусом отбываем. Отпуск кончился. Муж плов готовит. Сказочное блюдо! Пальчики оближешь! Он ас, таких мало! Пойдём посидим! Вино местное прикупили, сладенькое!

Пока Серёжа возился у плиты в летней кухне, они с Ольгой сидели на веранде, попивая ароматные крымские напитки.

— Ну что, девочка, раз никто не нужен, значит, кто-то уже есть в сердце, кем-то оно наполнено.

— Никого нет, сердца тоже нет. Осколки, пепел, пустота, потребность забыться, ничего не чувствовать.

— Опалило же тебя! Не хочешь поделиться? Выговоришься — легче станет.

— Не о чем особо рассказывать. Были рядом — не думала, что так зацепило, верила — уедет, и забуду. Вместе оставаться не могли, причин тому предостаточно, всё казалось против. Ни я, ни он не верили друг в друга, что способны осилить, переломить ситуацию. Выход вырисовывался один — расставание. От безысходности он кинулся к другой, а я подтолкнула, уверенная в возможности счастья для него с соперницей. Он уехал, женился. А я поняла, что люблю и гибну.

— Обратной дороги нет?

— Нет. В одну реку дважды не входят.

— Что делать будешь?

— Я сильная, перетерплю!

— Не печалься. Даже ушедшая любовь — чудо! Очень многие живут, так и не сумев пригубить из чаши чувств, составляя мнение с чужих слов, из песен да сказок. Любовь — счастливая, безответная, несчастная — всегда прекрасна. Она жжёт, причиняет страдания, но и дарит блаженство. Проживи хоть тысячу лет — подлинное чувство не исчезнет, не перестанет всплывать в душе, карябать, напоминать о себе грустью, волнением, отголоском боли, мечтой об утраченном, каждый раз подтверждая, что душа живёт, неся в себе светлый след некой избранности, причастности к божественному.

— Красиво, хоть грустно и тоскливо. Как быстротечен, неуловим рассвет! Неужели больше ничего не будет?

— Ты же говоришь о своей силе — значит, у тебя в руках сосредоточено многое. У нас тоже не всё ладно складывалось поначалу, помотало основательно. В жизни, девочка, существует не только дарованная свыше, небесная, эфемерная страсть, она не всегда жизнеспособна. За чувства борются, но случается, рок губит нежные ростки, те исчезают, путей возврата нет, в памяти только осколки былого. Тогда выручает способность сердца дарить нежность, принимать чьё-то горение, зеркально отражая. Ты этим воспользуешься, поскольку сильная, сотворишь нечто подобное в глубинах своей души, взрастишь любовь земную. Есть способ стать счастливой по собственному почину. Когда-то фильм вроде такой показывали.

— Романтическая нереальность!

— Не отмахивайся, попробуй! Смотри, какие звёзды на небе. Сказочные, огромные. Реальная романтика существует! О, вот и Серёжа с пловом!

Муж Ольги вошёл, пританцовывая, весь в невероятных ароматах южных специй и зелени, с огромным блюдом в руках.

— Ну, девочки мои, засиделись, заждались? Давайте налетайте! Обо всём наговорились? Телефонами обменялись?

— Серёжа, милый мой, любимый человек! Какие телефоны? Эльга через десять дней отбудет в Германию, мы же не знаем, где осядем. Понимаешь, Эля, возвращаемся с мужем в часть, служили на Севере — может, слышала о Сафоново? По прибытии ждём перевода на новое место, возможно, в другой регион, неведомо куда. Так что ни адреса, ни телефона нет, на данный момент висим в воздухе.

— Боже! Вы в Сафоново служили! Знакомое местечко, бывала там. — Эльга встрепенулась, приятные воспоминания подняли настроение. — Росла в тех местах. Отчим военный, базировались близ Печенги, недалеко от вас.

— Надо же, ещё и земляками оказались! Кто б подумал! — засмеялся Сергей, Ольга подхватила.

Компания просидела допоздна, разговаривая обо всём. Утром в комнату заселилась другая семья. Последующие дни пролетели спокойно, без знакомств, без приключений, Эльга полностью отдалась безмятежности одинокого отдыха.

В Москву заехала только на один день. Быстро побросав в чемодан вещички, без малейшего сожаления покинула родной дом, погрязший в склоках. Её ждало неопределённое будущее, может, с беспросветной тоской, может, с проблесками надежды — она не знала, не заглядывала далеко, просто ехала, необходимость влекла. Иногда становилось страшно, как выйдет, если встреча с Олегом предопределена. На перроне её встретили. Прямо у ворот части девушку оглушили новостью: подписан приказ о переводе. Через неделю, сдав дела, она обязана отбыть в распоряжение начальника госпиталя.

45. Она. Напоследок

«Получилось!» С ликованием в сердце Эльга отпирала свою комнату. Вместе с ней в номер спешно прошли две незнакомые девушки.

— Нам сказали, мы будем жить здесь, — сообщила шустрая брюнетка лет двадцати пяти. — Меня Тосей зовут.

— Лера, — представилась новенькая росточком чуть поменьше, с длинными русыми волосами.

— Я Эльга. Не волнуйтесь, мне недолго предстоит стеснять вас, перевожусь в госпиталь.

— Знаем! Отдел у тебя принимаем. Мы и жена майора из соседней части.

— Ну, командир перестраховался! Сразу трёх человек на одно место тиснул. Коллективная порука надёжнее! — присвистнула Эля.

Дни поглотила суета по передаче дел. Сборы, документация, цифры, пересчёт да взвешивание не давали расслабиться, думать о постороннем. Парни из общаги посматривали на Эльгу настороженно, с долей восхищённого сожаления. После отпуска та кардинально изменилась: бронзовый загар, выгоревшие до белизны волосы, небрежно лежащие на плечах, нестерпимый блеск глаз в сочетании с короткой юбкой, обтягивающей маечкой да босоножками на высоких каблуках делали её совершенно иной, незнакомой, возродившейся.

Девчата-новички не терялись, бросились активно налаживать отношения с соседями, преимущественно мужского пола. Младшая, Тося, бродила по номерам, завязывая знакомства.

— Вот неуёмная, неопытная дурёха! — беспокоилась Эля. — Мужики, оголодавшие по женской ласке, на кость бросаются. По рукам бы не пошла. Испортить жизнь здесь можно легко.

Девушка пробовала предупредить Тосю об опасности — та смеялась, беспечно махала рукой.

— Здесь с тоски взвоешь без приключений, без тёплой компании!

— От правды не скрыться, — вынужденно согласилась Эльга, подумав.

Вторая, Лера, казалась тихоней, бегала в соседнюю часть, мол, нежданно-негаданно встретила старую знакомую, землячку. За неё Эля не тревожилась.

Когда Эльга впервые заехала в номер год назад, Рина потребовала расплатиться за обстановку. Денег тогда не хватало, до зарплаты дело ещё не дошло, пришлось выложить последние, вырученные в обменнике на пересыльном пункте, поэтому теперь она по праву считала всё находившееся в комнате своим, за исключением казённых вещей. Как-то вечером молодая женщина сидела в кресле, устало размышляя, что пригодится в госпитале. Она не желала вселяться с пустыми руками в квартиру, предоставленную ей в городе, жить без уюта в голых стенах, вновь начинать с нуля, обживаться заново. Однако всю рухлядь тащить за собой не имело резона.

Внезапно в дверь ввалилась Лена, зажимая рот, беззвучно колыхаясь всем своим дебелым телом от смеха. Оторвав руки от лица, женщина перестала сдерживаться, с истерическим хохотом повалилась с размаху на постель; койка угрожающе прогнулась, жалобно запищала, будто живой, обиженный котёнок.

— Что с тобой, горемычная? — тронула неунывающую толстуху за плечо Эльга.

— Эльк, знаешь же, окна моей комнаты на крыльцо смотрят, где общежитские парни постоянно дымят. Ты куда сейчас выходила?

— Письмо опускала.

— Наблюдала за тобой, и не я одна! Сижу, мужа жду, как прилежная жена, окошко раскрыто. Ты поднялась по ступенькам, ребята вслед, по обыкновению, косточки перемывают, слухами обмениваются. Слыш