Одержимость — это и есть то, что мы называем неврозами, при толковании которых мы тоже ссылаемся на психические силы. Бесы для нас — это неприятные нам порочные желания, порожденные порывами влечений, которые удалось сдержать и вытеснить. Мы не приемлем лишь то, что в средние века эти психические сущности проецировались на внешний мир;
Скорбь и острая тоска по умершему отцу пробуждают в душе нашего художника давно вытесненную фантазию о беременности, защитой от которой служат невроз и стремление унизить отца.
Даже двух этих незначительных улик достаточно, чтобы догадаться, каким типичным фактором обусловлено негативное отношение художника к отцу. Он противится тому, что склонен относиться к отцу как женщина, мечтающая родить ему ребенка (отсюда и те девять лет). В ходе анализа мы досконально изучили такое сопротивление, которое
первого взгляда, его невроз напоминает фиглярство, за которым скрывается отчаянная, но банальная борьба за существование. Разумеется, не всегда она приобретает такие формы, но подобное случается не так уж редко. Психоаналитики знают, как трудно бывает заниматься лечением какого-нибудь коммерсанта, человека «совершенно здорового, у которого с некоторых пор появились симптомы нервного расстройства». Невроз развивается у него на почве страха, вызванного мыслью о банкротстве, но он извлекает из него определеннную выгоду, коль скоро за невротическими симптомами он может скрыть свои подлин
Куда чаще невроз не так явно служит целям самосохранения и самоутверждения. В конфликте, порождающем невроз, сталкиваются либо сугубо либидозные интересы, либо либидозные интересы, тесно связанные со стремлением к самоутверждению. Во всех трех случаях динамизм невроза остается неизменным. Благодаря регрессии, поток скопившегося либидо, которое невозможно утолить в реальности, Прокладывает себе путь к старым фиксациям через бессознательное, подвергнувшееся вытеснению. Невроз допустим в той мере, в какой он вы годен больному, хотя он, вне всякого сомнения, причиняет экономический ущерб. Как бы тяжело ни жилось нашему художнику, у него не раз вился бы невроз на почве одержимости дьяволом, если бы лишения не пробудили в его душе сильную тоску по отцу. Но когда он совладал с меланхолией и дьяволом, у него в душе развернулась борьба между либидозным жизнелюбием и мыслью о том, что ради сохранения своей жизни ему необходимо отречься
Как бы тяжело ни жилось нашему художнику, у него не раз вился бы невроз на почве одержимости дьяволом, если бы лишения не пробудили в его душе сильную тоску по отцу. Но когда он совладал с меланхолией и дьяволом, у него в душе развернулась борьба между либидозным жизнелюбием и мыслью о том, что ради сохранения своей жизни ему необходимо отречься от мирских благ. Примечательно, что художник от
чего, кроме любви. Напротив, скорбь по умершему отцу переходит в меланхолию тем скорее, чем явственнее отношение к нему было отмечено печатью амбивалентности. Это утверждение наводит нас на мысль о том, что в демонологическом неврозе художника могло найти выражение его стремление унизить отца
