Ши Лин

Последний дракон Цзянху

Посвящается моему мужу, который всегда был моей опорой и поддерживал меня.

«И пробудится Черный Дьявол из Преисподней и ввергнется в мир людей, чтобы сжечь его своим адским пламенем.

И когда Черный Дьявол проглотит Небесное Светило, мир погрузится во тьму».

«Пророчество о Черном драконе» из «Летописи тысячи времен»

© Ши Лин, текст

© Yulevan, иллюстрации на обложку и в блок

© В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Глава 1. Три с половиной жениха

На востоке Цзянху[1], там, где Лазурная река впадает в Восточное море, стоит, подпирая небо, гора Алого Феникса. На самом деле, это две горы, но они расположены так близко, словно одну величественную вершину рассекли надвое прямо до земли, а Лазурная река, примерившись к новому руслу, устремилась в расщелину, чтобы эти два острых пика уже никогда не соединились вновь.

Тысячи лет назад один странствующий даос очистил этот двузубец от различных существ, как демонических, так и обычных земных, и решил основать орден совершенствующихся заклинателей, который находится там и по сей день. Орден Алого Феникса постепенно набирал силу и обрастал учениками, являя миру все больше даосов, стремящихся постичь Дао Небес и Земли, пока не стал одним из самых крупных и влиятельных орденов Цзянху.

Оба пика горы были усеяны различными постройками, деревянными и каменными, но неизменно выкрашенными в белый, алый и кое-где в золотой, что создавало нарядный контраст зимой, когда все было заметено валами снега, и летом, когда среди буйства зелени то там, то здесь выглядывали яркие домики с резными изогнутыми крышами. Северный пик, называемый Короной Феникса, был увенчан каменной площадкой, на которой устроилась небольшая беседка с крышей, выстланной тонкими листами золота, отражающих огонь солнца на закате и создающих иллюзию, будто на вершине горы зажгли огромный факел. Вид из этой беседки открывался прекрасный, в ясную погоду охватывая бескрайнее Восточное море и часть континента, включая Северный хребет, едва различимый на горизонте. Южный пик горы, именуемый Хвостом Феникса, был немного ниже, поэтому красивые виды не закрывал. Куда подевались остальные части феникса, жители горы предпочитали не задумываться, довольствуясь красивыми названиями, а не вложенным в них смыслом. Впрочем, метафоричность на горе все же присутствовала – оба пика были соединены двумя мостиками – внизу висел деревянный подвесной Мост Земли, а наверху, ближе к вершинам изгибался, устремляясь ввысь, изящный резной каменный Мост Небес, символизируя смертных людей внизу, богов наверху и даосских совершенствующихся, застрявших где-то посередине.

В один из зимних дней, когда низкое солнце едва пробивалось из-за хмурых туч, щедро орошающих землю крупными хлопьями снега, орден Алого Феникса гудел и жужжал, словно улей. Причиной тому было важное событие, а именно приезд гостей с севера. Разумеется, люди в известный орден приезжали часто, но в этот раз дело было в самих гостях. В этот день должна была прибыть Шао Цинмэй, единственная дочь главы Ледяной Звезды – ордена, находящегося на таком далеком севере, что даже летом снег на вершине их горы не таял. Шао Цинмэй была известна далеко за пределами своего ордена благодаря утонченной красоте и изяществу, а причиной ее визита стало знакомство с единственным сыном главы ордена Алого Феникса – Ван Чжэмином. И хотя это было всего лишь знакомство, все понимали, что помолвка не за горами, неотвратимая, словно сход лавины в конце зимы. Ван Чжэмин, которого эта лавина должна была накрыть с головой, изрядно нервничал и десять раз за утро проверил свою одежду и прическу, чтобы предстать перед возможной будущей супругой в самом достойном виде.

Старейшина Бай неторопливо шла по свежевыпавшему снегу, и шаги ее были столь легкими, что даже не оставляли следов. Из-за того, что главу ордена вызвали по делам в столицу, именно ей как наставнице его единственного сына доверили честь приветствовать гостей. Другие адепты ордена низко опускали головы и расступались, когда встречали ее на своем пути. То ли из уважения, то ли боясь попасть под горячую руку, памятуя о тяжелом характере Бай Сюинь. Обычно сонные, едва поднявшиеся поутру ученики сегодня были слишком бодры и перевозбуждены, словно и не ложились спать вовсе. То тут, то там слышались шепотки, которые старейшина Бай сначала хотела пресечь, ибо нечего адептам даосского ордена сплетничать, словно торговкам на базаре, но потом махнула на это рукой. Она понимала, что это внезапное воодушевление продлится день, максимум два, а потом все вернется на круги своя.

Причиной оживления была даже не сама Шао Цинмэй, хотя всем было интересно взглянуть на нее хоть одним глазком, а ее сопровождающие. Разумеется, молодая госпожа Шао, несмотря на свой статус заклинательницы, не могла путешествовать в одиночестве. Она должна была прибыть в орден в сопровождении своего старшего брата Шао Цинлуна, известного, увы, не красотой, хоть он и был красив, а высокомерием и дурным характером. Вторым же спутником был человек по имени Да Шань[2], и именно он являлся главной причиной несмолкающих голосов вокруг.

Уникальность Да Шаня заключалась в том, что слава о нем вышла далеко за пределы его ордена, и не благодаря его силе или особым умениям, а вопреки им, ибо ни того, ни другого у него не было. Да Шань жил на пике Ледяной Звезды, но при этом не был учеником ни одного из старейшин ордена. Он везде сопровождал молодую госпожу Шао Цинмэй, не являясь ее родственником. Слухов о нем ходило едва ли не больше, чем о легендарных мастерах, и слухи эти были донельзя противоречивые.

Бай Сюинь шла к главным воротам встречать гостей, невольно прислушиваясь к шепоткам, которые адепты передавали друг другу, словно самую страшную тайну.

– Я слышал, он задушил медведя голыми руками!

– А я слышал, что он потомок древних великанов!

– Как вы можете верить в такие глупости? Великаны вымерли тысячи лет назад. Это просто какая-то болезнь, вот и все.

– А я слышал, что он совсем дурак и ничего не понимает…

– Был бы он дураком, разве ему бы доверили сопровождать молодую госпожу Шао?

Старейшина Бай мысленно закатила глаза, внешне сохраняя все тот же благородный облик. Эти дети готовы были поверить в любую глупость. Впрочем, она не могла отрицать, что ей и самой было немного интересно взглянуть на столь известного адепта ордена Ледяной Звезды, который формально и адептом-то не был, а просто жил на их горе. Единственное, что было доподлинно известно о Да Шане, – это что о его прошлом никто ничего не знал и что он был немым.

Когда Бай Сюинь вышла к широкой расчищенной площадке перед главными воротами, Ван Чжэмин в сопровождении другого ученика, Су Шуфаня, уже ждал ее там. Сын главы, очевидно, нервничал. Он топтался на месте, не зная, куда деть руки, и то и дело поглядывал на лестницу, на которой в любое мгновение могли показаться гости. Старейшина Бай едва заметно им кивнула и встала рядом, заложив руки за спину. Она смотрела, как рыхлые хлопья снега кружатся в воздухе и оседают на камни, и думала, что надо было спуститься с горы встречать гостей, все-таки подниматься по лестнице, запорошенной снегом, не самое простое дело. Впрочем, гостей с севера снегом они вряд ли удивят.

Солнце мутным белым пятном поднималось выше, тучи медленно рассеивались, являя куски бледно-голубого неба. Прошло уже четверть шичэня[3], когда старейшина Бай увидела людей, поднимающихся по лестнице. Впереди шел невысокий молодой человек с надменным лицом в длинном белом плаще, расшитом серебристой цепью гор по низу. Следом за ним на каменную площадку поднялась красивая девушка, закутанная в белый меховой плащ.

После обмена церемониальными поклонами старейшина Бай торжественно произнесла:

– Молодой господин Шао, молодая госпожа Шао, добро пожаловать в орден Алого Феникса.

– Для нас большая честь посетить ваш орден, – вежливо ответил Шао Цинлун. – Старейшина Бай, это моя младшая сестра Шао Цинмэй.

Старейшина Бай вежливо кивнула, а затем повернула голову к своим ученикам:

– Это мои ученики, Ван Чжэмин и Су Шуфань.

Юноши повторили церемониальный поклон, и на широкой каменной площадке воцарилась тишина. Бай Сюинь чувствовала одновременно и облегчение, что гости прибыли только вдвоем, потому что адепты ордена теперь угомонятся и прекратят сплетничать, и разочарование, потому что все же поддалась утреннему влиянию и хотела увидеть этого Да Шаня.

Брат и сестра Шао переглядывались, посылая друг другу какие-то мысленные сигналы, когда Шао Цинлун, наконец, не выдержал и прошипел сквозь зубы:

– Да где его там носит?

Но не успел он повернуться к лестнице, как на ней показалась фигура поднимающегося человека. Его голова была низко опущена, оставляя обзору лишь копну густых, слегка вьющихся волос. На его плечи был накинут плащ из черного косматого меха, что делало его издалека похожим на огромного медведя. Человек поднялся по лестнице, подошел к молодому господину и госпоже Шао и встал чуть позади. Теперь разница между ними была особенно очевидна – своей широкой спиной он мог с легкостью закрыть их обоих.

Этот человек был огромен – ростом не менее шестидесяти цуней[4], с широкими плечами, которые из-за мехового воротника выглядели еще больше, он возвышался над другими, словно черная гора, присыпанная снегом. Когда он подошел к остальным, то даже не обратил ни на кого внимания и не удосужился хоть на какое-то приветствие, а просто встал с низко опущенной головой, глядя на свои руки, прижатые к груди.

– Ты! Немедленно поздоровайся должным образом! – зашипел на него Шао Цинлун, но был проигнорирован.

Молодой господин Шао окончательно вышел из себя и вытащил из-за пояса короткий кнут. Да Шань не стал его останавливать, а лишь повернулся к нему спиной, подставляя ее под удар. Раздался глухой шлепок – кнут попал по меху, и вся сила удара утонула в нем. Скрипнув зубами, Шао Цинлун снова замахнулся кнутом.

– Брат, пожалуйста! – схватила его за предплечье Шао Цинмэй, пытаясь остановить.

– Не заступайся за него! Опять этот ублюдок позорит нашу семью!

Но Шао Цинмэй не отпустила, и ему пришлось отступить.

– А-Шань, покажи, что там у тебя? – она повернулась к Да Шаню.

И только тогда Да Шань показал свои ладони, в которых лежала маленькая серая птичка.

– Ох, А-Шань, с ней что-то случилось? Ты нашел ее на земле? – внимательно рассматривала она птицу.

Да Шань молча кивнул, поднял голову и наконец посмотрел на собравшихся на площадке людей, а потом снова опустил взгляд на птицу в своих руках.

– Думаю, у нее сломано крыло, поэтому она упала и замерзла, – продолжала изучение находки Шао Цинмэй.

– Ты притащил сюда дохлую птицу? – вспылил Шао Цинлун. – Это же дурной знак! Что еще от тебя ждать? Принесешь дохлую свинью? Или лошадь?

– Брат, – мягко сказал Шао Цинмэй. – Эта птица жива, просто ее надо согреть и вылечить. Уверена, А-Шань с этим справится.

Словно в доказательство ее словам, птица нахохлилась, встряхнула перьями и снова замерла, прижавшись к теплым рукам. Старейшина Бай и ее ученики молча наблюдали эту странную сцену. Очевидно, что уже к обеду слухов на горе станет в два раза больше.

Бай Сюинь не отрывала взгляда от человека в черном плаще с косматым мехом, держащим в руках маленькую неприметную птичку. У этого парня были широкие брови и темные глаза, скулы, словно выточенные из камня, прямой нос и резко очерченные губы. Это было самое красивое лицо, которое старейшина Бай когда-либо видела в своей жизни, а людей она повидала немало. Она покосилась на маленькое личико молодой госпожи Шао, а затем на лицо ее брата, и тут же вернула взгляд обратно. Почему среди всех этих слухов никто не сказал, что Да Шань такой красивый?

Старейшина Бай больше не чувствовала ни январского холода каменных плит под ногами, ни легкого ветра, подхватывающего пухлые снежинки. Силой воли она отвела взгляд от чужого лица и уставилась куда-то под ноги, делая вид, что притоптанный на каменных плитах снег заинтересовал ее сверх меры.

Ван Чжэмин несколько раз покосился на свою наставницу, которая не поднимала взгляда, неловко кашлянул, а потом вышел вперед:

– Молодой господин Шао, молодая госпожа Шао, вы, должно быть, устали с дороги, позвольте проводить вас в ваши комнаты.

– Молодой господин Ван очень гостеприимен, – вежливо кивнула Шао Цинмэй, и все направились к гостевым домикам.

Старейшина Бай шла впереди всех, с трудом сдерживая желание обернуться и прилипнуть взглядом к одному конкретному человеку, чтобы рассмотреть его более основательно и со всех сторон. Зато теперь стало понятно, почему молодая госпожа Шао везде таскает его за собой. Если бы у Бай Сюинь был такой близкий друг, она бы тоже не хотела оставлять его без присмотра.

После того как гостей проводили к их временному дому, Шао Цинлун вежливо поблагодарил сопровождающих, и старейшина Бай тут же ушла, словно спеша по какому-то очень важному делу. Так как жить с Шао Цинмэй под одной крышей Да Шань не мог, его поселили по соседству. Молодая госпожа Шао спросила Ван Чжэмина, есть ли тут место, где никто не бывает, потому что Да Шань предпочитает тренироваться в уединении, и Ван Чжэмин посоветовал тому найти какую-нибудь поляну в роще к западу от их домов. На том они и разошлись. Шао Цинлун планировал провести несколько дней на горе, а потом отправиться в столицу по делам ордена. Приглядывать за молодой госпожой Шао должен был остаться молчаливый Да Шань.

Бай Сюинь быстро вернулась в свой павильон и захлопнула дверь, словно за ней гнались полчища демонов во главе с самим демоническим владыкой. Скинув верхнюю одежду, она села за стол и принялась с усердием разбирать бумаги, дабы занять свою голову чем-то существенным и выгнать из нее все лишние мысли, которых там не должно было быть. Проигнорировав и обед, и ужин, и понадеявшись, что Ван Чжэмин вместо нее будет развлекать гостей, она проработала до самого вечера, а, увидев, что солнце уже зашло и на улице стемнело, отложила бумаги. Толстобокий месяц поднимался за окном, и Бай Сюинь решила выйти прогуляться где-нибудь в тишине, чтобы освежить голову перед сном.

Накинув на плечи теплый плащ и спрятав руки в длинные рукава, старейшина Бай вышла из дома и направилась в сторону рощи, в которой любила гулять в одиночестве. Снег под ногами искрился под лунным светом, на бархате черного неба россыпью раскинулись звезды. Бай Сюинь легко шла по сугробам, вдыхая морозный свежий воздух. Ее голова прояснилась, а мысли собрались туда, где им и место – по полочкам, каждая ровно там, где положено. Произошедшее сегодня просто было нелепой случайностью, которая не должна нарушать привычный ход вещей. В конце концов, старейшина Бай не юная дева, чтобы так бурно реагировать на внешность мужчины. Тем более он был слишком молод, едва ли ему было больше двадцати.

Легко ступая по снегу, с помощью цигун[5] старейшина Бай отталкивалась от сугробов, едва касаясь их и продвигаясь между деревьев, тянущих свои голые ветки к небу, пока не увидела глубокие следы. Они были такого размера, что с первого взгляда было понятно, кто их оставил. Словно здесь прошел великан, пробивая гладкие бока сугробов до самой земли и оставляя за собой рыхлые глубокие норы, отмечавшие его путь. Бай Сюинь остановилась в замешательстве, не зная, то ли продолжить идти вперед, то ли развернуться и пойти обратно. Но любопытство оказалось сильнее, поэтому она незаметной тенью скользнула вдоль чужих следов, пока не оказалась возле небольшой поляны, на которой один человек тренировался с мечом.

Увидев его, старейшина Бай резко выдохнула и сделала шаг назад, вцепившись в ветку ближайшего дерева, словно хватаясь за спасительную соломинку. Человек впереди был голый. Не весь, на нем все еще оставались штаны, закатанные до колен. Босыми ногами он уже вытоптал небольшую поляну. Его обнаженная спина с упругими мышцами, перекатывающимися под кожей, блестела влагой в лунном свете, а падающие снежинки таяли, едва коснувшись разгоряченного тела. Длинные волосы Да Шаня были заплетены в свободную косу, взметавшуюся в воздух, словно кнут, за его движениями. В руках он держал простой железный меч, с которым тренировался, делая выпады и развороты.

Бай Сюинь безмолвно наблюдала за ним, не в силах отвести взгляд и машинально отмечая, что техника этого человека была ужасной, а в движениях не было ни красоты, ни изящества. И все же они завораживали. А может, дело было не в движениях, а в самом человеке. Выдыхая изо рта клубы пара, прикрыв глаза, он всецело отдавался тренировке, не замечая ничего вокруг. Старейшина Бай неосознанно сжала ветку дерева, за которую все еще держалась, и та предательски хрустнула, разнося по округе этот внезапный звук, разрывающий тишину.

Да Шань резко остановился и обернулся. Они встретились взглядами. Старейшина Бай повернулась, словно ничего не произошло, намереваясь уйти и надеясь, что это не похоже на бегство, когда почувствовал атаку со спины. Она развернулась, выхватывая с пояса меч прямо в ножнах и отбивая атаку. В темных глазах нападающего она увидела не ярость, а искорки веселья. Да Шань отскочил, развернулся и снова бросился вперед в ложном выпаде, слишком простом, чтобы это сработало. Бай Сюинь легко отбила и вторую атаку, в неверии глядя в чужие веселящиеся глаза, когда до нее наконец дошло: это было приглашением на бой. Грубым, слишком прямолинейным, совсем как этот огромный человек.

И она приняла вызов. Да Шань кружил вокруг нее, пытаясь добраться, но каждый раз сталкивался лишь с ножнами ее меча. И все же он не сдавался, продолжая наступать снова и снова. Бай Сюинь целиком отдалась бою, ее голова опустела, а меч стал продолжением руки. Она вновь ощутила это привычное чувство осознанности, когда ты находишься здесь и сейчас, а весь мир замирает в ожидании. Но этот бой был слишком легким, их силы были неравны: даже самый младший ее ученик лучше владел мечом, чем этот человек. Кто вообще его этому учил? А потом она вспомнила, что никто: у Да Шаня не было учителей. Судя по всему, он тренировался сам, наблюдая за другими адептами ордена, что объясняло его хаотичную технику и неуклюжие движения.

Он нападал грубо, рассчитывая на свою силу. В кулачном бою, может, и был бы шанс, но не здесь, не в бою на мечах против настоящего мастера боевых искусств. Такой способ мог сработать с равным соперником в коротком бою, но, если бы бой затянулся, он быстро бы выдохся и проиграл. И скоро Да Шань и правда замедлился, его дыхание сбилось, а разгоряченное тело окуталось паром. Пришло время завершать эту неравную схватку. Бай Сюинь позволила ему подойти совсем близко, а потом легко развернулась и рубанула ножнами под коленями противника. Тот тут же упал как подкошенный прямо в сугроб.

Бай Сюинь смотрела на человека, выронившего меч и лежащего на спине прямо в снегу. А потом Да Шань рассмеялся таким счастливым смехом, что этот звук, проникнув в уши Бай Сюинь, осел где-то на дне ее сердца грузом, от которого уже не избавиться и который оттуда не вытряхнуть. Сглатывая вязкую слюну во внезапно пересохшем рту, старейшина Бай подошла ближе и протянула руку, чтобы помочь ему встать. Да Шань поднял свою руку и аккуратно сжал чужую, скорее вежливо принимая помощь, чем действительно пытаясь ей воспользоваться. Если бы он захотел, то со своим весом легко бы опрокинул Бай Сюинь с ног. Да Шань встал, посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся, а потом нахмурился и повел плечами, пытаясь избавиться от прилипшего к спине снега.

Бай Сюинь шагнула вперед и подняла руку, чтобы помочь ему отряхнуть снег, но рука замерла в воздухе. Если бы она поддалась порыву, то прикоснулась бы к чужому голому телу. Она медленно опустила руку, а потом развернулась и молча ушла.

Когда Да Шань избавился от прилипших к спине комьев снега, второго человека на поляне уже не было. В ордене Ледяной Звезды Да Шань наблюдал за другими учениками и учился у них. Иногда Шао Цинмэй смотрела на его тренировки и делала замечания, но она не была мастером. Однажды он случайно услышал, как ее учитель говорил своим ученикам, что только в бою с сильным противником можно чему-то научиться. С тех пор он вызывал на бой каждого, кого встречал. В большинстве случаев его просто избивали, но это была не такая большая плата за то, чтобы стать сильнее.

Подняв меч, он прикрыл глаза, вспоминая новые движения, которые сегодня ему показала эта заклинательница, и попытался их повторить. Он двигался снова и снова, пока снег на поляне окончательно не превратился в ровное утоптанное поле.

* * *

Бай Сюинь, отталкиваясь от сугробов, буквально летела к своему дому, а добравшись до него, вбежала, сбросила плащ и прислонилась спиной к прохладной двери. Ей было слишком жарко, и дело было не в тренировке. Выровняв дыхание, она закрыла лицо руками и застонала. Это было какое-то наваждение. Этот человек, этот невозможный человек испытывал ее, и, кажется, она провалила это испытание.

Добравшись до кровати, Бай Сюинь быстро скинула одежду и забралась под покрывало в надежде забыться глубоким сном, но ее чаяниям не суждено было сбыться. Она долго ворочалась, но милосердный сон, обещающий забвение, так и не шел.

На самом деле она была не таким невинным человеком, как думали о ней другие, в конце концов, она была уже взрослой женщиной. Эта зима была двадцать восьмой в ее жизни. Когда ей исполнилось шестнадцать, родители решили ее выдать замуж. К счастью, ей повезло: она была любимицей семьи и никогда прежде не разочаровывала родителей, поэтому, когда юная дева Бай отказалась выходить за какого-то незнакомца, семья пошла иным путем. Родители мудро рассудили, что молодых надо познакомить и красивый молодой господин из хорошей семьи легко очарует их строптивую дочь. Целых полдня Бай Сюинь гуляла по саду в родительском поместье в компании молодого господина из хорошей семьи, который все время пел себе хвалебные песни, а его слуги с готовностью ему вторили, словно им за это доплачивали жалованье. Дева Бай с ужасом представляла, что ей придется жить с этим человеком и делить одно ложе, и кровь закипала в жилах, а руки сами тянулись к поясу, где не находили привычной рукояти меча. Со стороны, должно быть, это выглядело, будто она хватается за живот, потому что молодой господин из хорошей семьи спросил, нет ли у нее несварения, и посоветовал больше заботиться о своем здоровье во благо их будущих детей. Дева Бай избила своего жениха прямо там, в саду. На его крики сбежались все слуги поместья, а родителям пришлось выплатить изрядную компенсацию за то, что молодой господин «случайно упал».

Следующая попытка сватовства случилась через два года, когда шум от скандала немного утих. На этот раз родители взяли с Бай Сюинь сердечную клятву, что она больше не станет избивать своего жениха. Она очень легко согласилась, что должно было навести их на подозрения, но навело лишь на мысль, что дочь наконец образумилась. Накануне встречи с новым женихом дева Бай вызвала на дружеский поединок всех учеников своего поколения. Когда на следующий день она спустилась с горы в рваной одежде и с избитым лицом, ее новый жених сбежал в ужасе. Родителям она сказала, что, будучи воином, она не может стать женой человека, который боится пары синяков. Те ругались дольше, чем в первый раз, но попыток не оставили.

Третий жених был отобран с особой тщательностью, учитывая все недостатки предыдущих двух. Он был немногословен и неплохо владел мечом. Жених под номером три прибыл в город Чанъян у подножья ордена в сопровождении своего друга-ученого. Встреча была мирной и без происшествий, а когда молодые изъявили желание встретиться еще несколько раз, то родители Бай Сюинь в душе возликовали, что их надежды и чаяния наконец свершатся. Они лишь не учли, что на каждой встрече присутствовал и друг-ученый потенциального жениха. Не знали они также, что тот тайком передавал Бай Сюинь маленькие записки с любовными стихами. Молодая дева Бай не чувствовала ни капли симпатии к очередному жениху, зато его друг был ей интересен. Он был начитан и мог легко поддержать разговор на любую тему. У него была хорошая фигура и благородное лицо, а взгляд, который он то и дело бросал на деву Бай, говорил о скрытой страсти. Не встретив сопротивления, друг жениха назначил тайную встречу. Он был из небогатой семьи, поэтому родители Бай не одобрили бы такой брак. Но если этот благородный человек смог бы растопить пожар в ее сердце, разве хоть что-то имело бы значение? Поэтому она пришла на встречу в ожидании, что вот сейчас произойдет то, о чем она читала в книгах: она воспылает всепоглощающей любовью к этому мужчине и будет счастлива прожить с ним до конца дней. Но этого не произошло. Он говорил ей пылкие слова любви, а потом схватил за грудь и полез целоваться. Она сломала ему нос. На этом их внезапный роман закончился, так и не успев начаться. Жених номер три узнал обо всем и со скандалом уехал, а родители сдались в своих попытках пристроить дочь с таким дурным характером. К счастью, она была не единственным ребенком в семье, поэтому свои старания они направили на других детей, а Бай Сюинь решила, что все люди разные и это просто не ее путь.

Но теперь, спустя много лет она внезапно осознала, что ошибалась. Просто в тех мужчинах не было ничего особенного, и даже тот, с любовными записками, мог вызвать в ней лишь любопытство. Они были слишком обычными. И вот теперь она встретила кого-то столь монументального, что по сравнению с этой огромной горой из мышц, густых волос и красивого лица, она сама выглядела, словно бамбуковая тростинка. Она могла бы целиком спрятаться в объятиях этого человека. Впервые в жизни она ощутила желание принадлежать кому-то. Целиком и полностью. Всем, чем Бай Сюинь когда-то была и когда-либо будет. Но это было невозможно.

Против нее было буквально все. Она была намного старше. У них был разный статус. Да и на ее репутации после тех историй было несколько пятен, что могло отпугнуть излишне щепетильного мужчину. Но даже если все это отбросить в сторону – это были лишь ее никому не нужные чувства. Разумеется, Да Шань никогда не согласится. Зачем ему отказываться от свободы ради женщины в годах, если вокруг столько прекрасных юных дев. Как Шао Цинмэй, например, которая все время рядом, понимает его с полуслова и смотрит таким нежным взглядом. Она даже взяла его с собой жить в другой орден. Насколько они на самом деле близки?

Бай Сюинь накрылась одеялом с головой, но, поворочавшись, смиренно признала, что сон к ней сегодня не явится, поэтому прямо в нижнем халате босыми ногами прошлепала к столу, зажгла свечу и вернулась к работе. Все, что угодно, лишь бы успокоить лихорадочный разум.

Глава 2. Томление сердца

Не прошло и половины недели, как все стали считать дни до отбытия молодого господина Шао с горы, ибо даже за столь короткое время он успел встать костью поперек горла всем, с кем успел пообщаться. И пока все с содроганием думали о том, что однажды этот самый невыносимый господин займет пост главы ордена Ледяной Звезды, Ван Чжэмин глубоко задумался, а нужен ли ему такой родственник и стоит ли игра свеч.

Впрочем, Шао Цинмэй немного скрашивала горькое послевкусие от общения со своим братом. Со следующего дня своего прибытия она стала посещать тренировки и лекции с особым прилежанием, редко замеченным у юных девиц, обычно волнуемых только красотой своего платья да горячими взглядами поклонников. Шао Цинмэй была гибка и изящна, превосходно владела мечом для своего возраста, а на лекциях не сводила взгляда со старейшины Бай, ловя и тут же записывая на бумаге аккуратными иероглифами каждое ее слово. Буквально каждое. И это заставляло старейшину Бай слегка нервничать, так как внезапно возникшая перед ней проблема не имела разрешения в обозримом будущем. Зато прекрасно отвлекала от насущных дел, поэтому, даже рассказывая на лекциях об одном, она думала совсем о другом, а потому боялась невольно оговориться, выдав себя и свои не подходящие случаю мысли.

Испокон веков в мире все люди проходили одни и те же стадии развития – от младенца через юношество ко взрослости, а дальше постепенно стремясь к закату своей жизни, набираясь опыта и житейской мудрости. Но Бай Сюинь совершила невозможное, одним махом превратившись из взрослой почтенной женщины прямиком в юную деву, чьи терзания и томления были до краев наполнены предметом своей внезапно вспыхнувшей страсти. Она злилась на других, чьи мысли не были обременены чем-то подобным; на несправедливость мира, в котором она наконец чего-то искренне возжелала, но не могла этого получить; на себя, за то, что вообще желала это получить; и на свои чувства, которые появились так внезапно и без приглашения и изводили ее который день.

Бай Сюинь предпочла бы воспринимать это как испытание своей силы духа, если бы внезапно не обнаружила, что этим самым духом она оказалась преступно слаба. Голос разума говорил ей держаться подальше от конкретного человека, и она мысленно кивала, соглашаясь, а потом внезапно обнаруживала себя стоящей напротив гостевых домиков, к которым ее собственные ноги каким-то предательским образом привели, хотя она шла в совершенно другую сторону. И старейшина Бай разворачивалась, спасаясь бегством, пока другие случайно не увидели ее слоняющейся тут без причины и не заподозрили непонятно в чем. Но чем больше она гнала от себя эти мысли, тем стремительнее и яростнее они возвращались, вторгаясь в самые невинные размышления о погоде, медитациях, тренировках и всем тем, чем она так отчаянно старалась забить голову, только бы избавиться от этого наваждения.

Судьба Бай Сюинь была предрешена, как только обнаружился ее талант к боевым искусствам. Она была трудолюбива и целые дни посвящала изматывающим тренировкам, поэтому считала победы вполне заслуженными, а свой гений результатом кропотливой работы и множества самоограничений. Уже в семнадцать она сформировала духовное ядро, а в двадцать с небольшим стала обладательницей собственного титула – Тяньцинь звездного неба[6] – первая из своего поколения. Но в этой битве с собственным сердцем она позорно проигрывала.

Сидя в просторном обеденном зале и ковыряя пресную еду, ибо в даосском ордене другую и не готовили, чтобы не соблазнять юные умы мирскими удовольствиями, она снова думала о несправедливости своего положения. Словно ребенку дали попробовать конфету, а потом забрали, решив, что он недостаточно хорош, чтобы ее съесть, поэтому конфета должна достаться кому-то другому. Тому, кто не приложит ни капли усилий, чтобы ее получить, и все же получит, а Бай Сюинь так и останется сидеть до конца жизни перед пресной тарелкой, ибо человеку для жизни и постижения Великого Дао конфеты ни к чему.

Внезапно все разговоры смолкли, и обрушившаяся на обеденный зал тишина заставила старейшину Бай вынырнуть из своих мрачных мыслей и поднять голову. Причиной молчания адептов и их сияющих любопытством глаз стал человек в черном косматом плаще, припорошенном снегом. Он вошел в обеденный зал, неловко потопал на пороге, сбрасывая прилипшие комья снега со своих огромных сапог, а потом, не обращая внимания на прожигающие его взгляды, прошел к кухне, где молча кивнул повару, получил от него небольшой полотняный мешочек, а затем развернулся и вышел. После того как дверь за ним захлопнулась, разговоры в обеденном зале стали в два раза оживленнее и в три раза нелепее, потому что, случайным образом напомнив о себе, этот человек всколыхнул все сплетни, что илом успели осесть на дне юных умов.

Старейшина Бай угрюмо окинула взглядом внезапно ставшую абсолютно безвкусной еду перед собой. Возможно, если бы в ордене лучше кормили, адепты были бы более увлечены поглощением пищи, чем обсасыванием сомнительных слухов. Пожалуй, стоит поднять вопрос об улучшении стряпни местных поваров на следующем собрании старейшин ордена. Она поднялась из-за стола, так ничего и не съев, и вышла из зала на морозный воздух.

К счастью, она была совершенствующейся заклинательницей, поэтому ее тело могло долгое время обходиться без пищи и сна, иначе бы отсутствие аппетита и бессонница последних дней отразились на внешнем виде, выдав пусть не ее тайну, но тот факт, что какая-то тайна у нее все же была. Хорошо разбираясь в техниках владения мечом и древних трактатах и намного хуже в людях, Бай Сюинь и не подозревала, что от достаточно внимательного наблюдателя не скроется ее резко осунувшееся лицо, нервно сцепленные пальцы и тоскливый взгляд.

Старейшина Су Цзинъюань внимательным наблюдателем не был, по крайней мере, если дело не касалось боя на мечах. Он был простым человеком, который давно поделил мир на добро (совершенствующиеся заклинатели), зло (демоны) и тех, на кого можно не обращать внимания (простые смертные). Поэтому тайны чужих душ мало его волновали, и он бы ничего не заметил, если бы не был знаком с Бай Сюинь с тех пор, как та переступила порог ордена Алого Феникса. Они были учениками одного учителя и провели немало счастливых моментов вместе на изнуряющих тренировках и в дружеских поединках, после которых синяки заживали не меньше недели. Поэтому, заметив, что Бай Сюинь стала подозрительно тихо себя вести, он сразу заподозрил худшее. Худшим в его представлении могло быть лишь одно – проблемы с самосовершенствованием.

Увидев Бай Сюинь, прогуливающуюся по обыкновению с заложенными за спиной руками и тем самым величественным и благочестивым видом, который он сам сколько ни тренировался, так и не смог повторить, старейшина Су тут же направился к ней.

– Сестренка Бай, – начал он, но поймав ее мрачный взгляд, тут же исправился. – Тяньцинь, прошу прощения, старая привычка. На самом деле я скучаю по тем временам, когда мы были беспечными детьми и могли вместе играть и резвиться.

– Су Цзинъюань, когда я пришла в орден, тебе было уже двадцать два и я не помню, чтобы мы хоть раз играли и резвились вместе.

– Но ведь было же и хорошее!

– Да, когда я побила тебя на соревновании учеников, и ты чуть не расплакался.

– Ты слишком жестока, – вздохнул он и решил перевести тему в безопасное русло. – Сегодня морозно, не правда ли?

– Мм.

– Шуфань старается на тренировках?

– Старается.

– Он хороший мальчик, но частенько отвлекается, уж ты не давай ему спуску.

– Не дам, не волнуйся, ведь поэтому ты и отправил его ко мне. Сам ты слишком мягок со своим отпрыском.

– Если бы у тебя были свои дети, ты бы поняла.

– Но у меня их нет, поэтому я воспитываю чужих.

– Ох, прости, это было так грубо с моей стороны.

Бай Сюинь резко вскинула голову и прожгла его взглядом:

– Почему все вокруг думают, что каждая женщина мечтает скорее обзавестись мужем и детьми? Что в этом такого хорошего?

– Ну, – Су Цзинъюань перебирал в голове все причины, – это полезно для совершенствования.

– Муж? – недоверчиво уточнила Бай Сюинь. – Или дети?

– Пара, – кивнул старейшина Су. – Прости, что говорю так прямо, но те вещи, что происходят между супругами за закрытыми дверьми, очень помогают в самосовершенствовании. Если бы ты нашла партнера с огненной духовной основой, как у тебя, он бы мог решить твою проблему с хаотичным ядром. И я, и глава Ван Цзышэн беспокоимся о тебе. Что, если что-то пойдет не так? Если ты потеряешь контроль или используешь слишком много силы… ты ведь понимаешь, как это опасно…

– Я понимаю, Су Цзинъюань, – нахмурилась она, – но с этим ничего не поделаешь. Я пью эликсиры и выполняю практики, чтобы контролировать свою духовную энергию, поэтому вы можете не волноваться за меня. В конце концов, мне удалось дожить до сегодняшнего дня, – она невесело усмехнулась.

– Тяньцинь, – смотрел он на нее обеспокоенно, – ведь есть и другой способ. Найди подходящего мужа. Я понимаю твои опасения, но доверие и уважение – это основа крепкого брака. Даже простые смертные не могут позволить себе любовь, что уж говорить о мастерах боевых искусств.

– Но ты же любишь Су Аймин. После каждого задания вперед бежишь, чтобы поскорее с ней увидеться.

– Разумеется, она ведь волнуется, – смущенно отвернулся старейшина Су.

– Не беспокойся обо мне, с моим духовным ядром ничего не случится.

Дальше они шли в молчании. Су Цзинъюань хмурился, пытаясь понять, не солгала ли ему Бай Сюинь, скрывая свои проблемы, и если солгала, то как это проверить. Несмотря на выдающийся талант, у Бай Сюинь была одна очень большая проблема: ее духовная энергия имела хаотичную природу. Такую силу было очень тяжело контролировать, и при любой ошибке та могла взбунтоваться против хозяина. Поэтому волнение Су Цзинъюаня было обоснованным.

Бай Сюинь думала о том, что брат Су слишком простой человек, чтобы догадаться, в чем ее истинная проблема. Но он был человеком семейным и обладал опытом, которого у Бай Сюинь не было, что никогда не заботило ее раньше, но сейчас…

Сейчас она задумалась об этом и вообще о том, что знает о семейной жизни. Одно дело – хотеть чего-то, но совсем другое, если окажется, что брак приносит лишь расстройство и хлопоты. Это бы ее обнадежило и придало сил в борьбе со своими желаниями.

– Но разве семья не отвлекает от совершенствования? – осторожно спросила она.

– Вовсе нет, – замотал головой Су Цзинъюань. – Скорее наоборот, моя Аймин всегда меня поддерживает и лечит мои раны, а еще она делает для меня эликсиры, – на его губах сразу появилась нежная улыбка, стоило ему заговорить о жене.

Бай Сюинь завистливо на него посмотрела: как удобно заполучить себе в жены алхимика. Она бы и сама не отказалась. Такого высокого широкоплечего алхимика… А если бы у него еще и оказалась огненная духовная основа…

Лицо ее помрачнело, а плечи опустились. Мечтать не вредно.

Так уж сложилось, что ее духовное ядро было хаотичным. В этом была ее самая большая сила, потому что при полном контроле над своей энергией она могла накапливать ее намного больше, чем другие мастера, что давало ей огромное преимущество в бою. И в этом же ядре была ее самая большая слабость: чтобы сдерживать колебания энергии, ей нужно было сохранять полное спокойствие и постоянно тренировать контроль. Это был ее личный обоюдоострый меч, которым она и сражалась, и могла быть повержена сама, если только совершит ошибку. До недавнего времени она была абсолютно уверена в себе и в своей способности к самоконтролю и отречению от мирских желаний, присущих другим людям. Раньше все так и было, но теперь чаша весов пошатнулась и этот меч мог в любой момент проткнуть ее насквозь, если она не найдет способ решить эту раздражающую проблему.

Внезапно из-за поворота показалось трое людей: мужчина с надменным лицом, девушка в белоснежном меховом плаще, что отражал лучи пронзительного зимнего солнца, окутывая ее почти божественным сиянием, и человек, возвышающийся за ними монолитной горой и держащийся на расстоянии двух шагов, словно верный пес, следующий за хозяйкой.

Бай Сюинь, едва завидя их, сразу забыла обо всем, и, едва мазнув взглядом по фигурам брата и сестры Шао, тут же прилипла глазами к лицу Да Шаня, не в силах оторваться. В ярком свете дня тот выглядел еще ослепительнее, словно огромный дуб, возвышаясь над мировым простором, такой же сильный и основательный. Поймав себя за столь непристойным разглядыванием, Бай Сюинь спохватилась и отвела взгляд, внезапно не зная, куда смотреть, ведь куда ни глянь, всюду он, возвышающийся среди белой пустыни сугробов. Ее дыхание сбилось, а сердце нервно задергалось в груди с каждым мгновением, когда расстояние между ними сокращалось.

Столкнувшись на узкой расчищенной от снега дорожке, ей некуда было бежать или спрятаться, поэтому она могла только продолжать идти с, как она надеялась, отстраненным видом. Она надеялась, чтобы ни движением, ни взглядом не выдала свои хаотичные мысли, разбегающиеся в разные стороны, словно дикие кролики.

Подойдя вплотную, брат и сестра Шао вежливо поприветствовали двух старейшин ордена Алого Феникса. Бай Сюинь лишь кивнула, так как видела их еще утром, и обратилась вся в слух и внимание, но человек за их спинами даже не удосужился поднять голову.

Отойдя на самый край дороги и едва не влезая ногами в сугробы, Бай Сюинь пропустила этих троих, но дорожка была слишком узкой, и, даже отодвинувшись на самый край, невозможно было разминуться, не оказавшись преступно близко. Настолько, что, когда Да Шань проходил мимо, край его плаща мазнул по обнаженной руке Бай Сюинь, а морозный ветер донес до нее чужой запах, густой и тягучий, отдающий какой-то едва заметной горчинкой, словно смола, стекающая по стволу вековой сосны. И Бай Сюинь почувствовала себя маленькой букашкой, что вляпалась в эту смолу, отчаянно пытаясь выбраться, но прилипая все больше, пока окончательно не увязнет. И тысячи лет спустя явится миру янтарной бусиной, запечатлевшей ее падение в пропасть с запахом горьковатой хвои и чего-то еще, что она уже не в силах была различить.

И в то мгновение, когда она внезапно осознала, что пала навсегда и безвозвратно, Да Шань поднял голову и прожег ее взглядом своих черных глаз с преступно длинными ресницами, а потом просто отвернулся и продолжил идти дальше. Словно ничего только что не произошло, и он этим своим взглядом не впечатал букашку Бай Сюинь туда, откуда ей уже не выбраться.

Старейшина Су в молчании продолжал идти по узкой, расчищенной от снега каменной дорожке, даже не подозревая, что человек впереди с прямой спиной и безразличным лицом только что осознал всю горечь своего плачевного положения.

* * *

Ван Чжэмин сидел в просторной комнате гостевого домика и пил чай. На самом деле, этот бледно-зеленый, отдающий чем-то горьковатым и травянистым и оставляющий непривычно вяжущее послевкусие отвар, был не чаем, а смесью каких-то духовных трав, произрастающих на суровых северных высотах. Молодая госпожа Шао привезла в избытке разных травяных сборов, не желая расставаться с привычными ей вкусами. Она сказала, что это очень полезно для совершенствования, и Ван Чжэмин молча тянул сквозь сжатые губы горячую зеленую жижу, отсчитывая время, когда можно будет уйти, не выглядя при этом бесцеремонным, и как следует прополоскать рот чистой водой.

Он покосился на свою Наставницу, которая маленькими глотками пила из своей чашки этот фальшивый чай с видом самым благопристойным и изысканным, словно она каждый день привыкла пить нечто столь сомнительное на вкус. Почему она вообще сидела здесь и тянула горячий отвар из маленькой, расписанной горными пейзажами фарфоровой чашечки, оставалось загадкой. Но как-то так получилось, что вот уже вторую неделю они вдвоем неизменно ходили в гости к молодой госпоже Шао на эти чаепития, скрашенные рассказами об ордене Ледяной Звезды.

Бай Сюинь находила своего ученика, где бы тот ни прятался, словно на его спине сиял огромный маяк, а потом тащила его в гостевой домик к Шао Цинмэй, где с самым невозмутимым видом задавала пару вопросов об ордене Ледяной Звезды и не меньше половины шичэня слушала чужую болтовню, после чего вежливо прощалась и уходила. Порой к их чаепитиям присоединялся Шао Цинлун, и тогда процесс окончательно превращался в пытку. К счастью, сегодня они застали лишь молодую госпожу Шао. Что не меняло того факта, что Ван Чжэмина тут вообще не должно было быть!

Такое поведение Наставницы совершенно бы его не смутило, будь она открытой личностью, стремящейся к простому человеческому общению. Вот только таким человеком она как раз не была. Особенно настораживало то, что она совершала этот который по счету визит вежливости не к кому-нибудь, а к будущей невесте Ван Чжэмина и ее брату. А в сочетании с недавно появившимся слухом ситуация выглядела крайне неоднозначной.

Су Шуфань, второй ученик старейшины Бай, случайно услышал разговор родителей – Су Цзинъюань поделился со своей супругой, что внезапно Бай Сюинь стала расспрашивать его о семейной жизни, чего никогда раньше не бывало. А когда они по дороге встретили молодого господина Шао, то Бай Сюинь изменилась в лице, а на ее щеках вспыхнул румянец.

Разумеется, Су Шуфань тут же побежал и по большому секрету рассказал об этом всем, кто только готов был слушать. Когда слух дошел до Ван Чжэмина, он лишь фыркнул, будучи уверенным, что в этой истории не было ни капли правды. Но спустя пару недель он начал менять свое мнение, потому что какого демона его Наставница вообще распивает чаи с братом и сестрой Шао? И почему Шао Цинлун до сих пор пользуется гостеприимством их ордена, если давно должен был уехать по своим делам?

Вся эта странная история заставила Ван Чжэмина задуматься кое о чем. Не о том, что адепты горы Алого Феникса слишком уж много сплетничают и раздувают слухи из ничего – это было и без того давно известно, ведь в жизни адептов благородного даосского ордена почти ничего не происходит, а развлекать себя как-то надо. Он задумался о том, что неотвратимая лавина будущей свадьбы, висевшая прямо над его головой, могла бы накрыть кого-нибудь другого. Кого-то, кто был уже достаточно взрослым и зрелым, чтобы обзавестись супругом и потомством, в отличие от него самого.

Ван Чжэмину еще не было и семнадцати, и он ни в коем случае не отрицал важность брака в жизни мужчины, просто хотел, чтобы эта важность произошла с ним гораздо позже, когда он вдоволь познает юношеских развлечений и пресытится ими, вот тогда можно будет остепениться. Разумеется, ни своему отцу, ни кому-то еще он об этих размышлениях не рассказывал, понимая, что, поскольку он сын главы ордена, на нем лежит намного больше ответственности и обязательств, чем на других. Но сейчас рядом с ним сидела его Наставница и с непроницаемым видом слушала болтовню Шао Цинмэй, и Ван Чжэмину внезапно захотелось толкнуть ее под эту лавину вместо себя.

Шао Цинлун не был женат, поэтому ничто не мешало ему связать себя красной нитью судьбы с какой-нибудь женщиной. И хоть характер молодого господина Шао был ужасен, но, рассматривая возможность его брака со старейшиной Бай, его даже как-то было жалко. Не пройдет и пары лун, как тот под чутким руководством новой жены превратится в послушного муженька. К тому же, если они поженятся, то союз между орденами свершится и все будут счастливы, особенно Ван Чжэмин. Шао Цинмэй была красива, имела благородные манеры и живой характер, но никаких особых чувств в нем не вызывала. Ван Чжэмин понимал, что она станет хорошей и достойной женой, но было бы очень кстати, если бы она стала хорошей женой как-нибудь потом, лет через десять. К тому же Наставнице Бай уже было просто неприлично так долго ходить незамужней. И даже несмотря на то, что многие даосы сознательно выбирали путь безбрачия, идея скинуть эту горячую картошку кому-то другому выглядела слишком заманчивой, чтобы Ван Чжэмин мог запросто от нее отмахнуться. Поэтому он решил быть начеку, чтобы в нужный момент подставить Наставнице подножку и толкнуть прямиком в объятия молодого господина Шао.

Шао Цинмэй наклонилась и с вежливой улыбкой подлила еще зеленоватой жижи в опустевшую чашку Ван Чжэмина, что заставило его внутренне содрогнуться, но внешне он лишь выдавил такую же любезную улыбку и, стараясь не морщиться, отпил еще пару глотков.

Не подозревая о мыслях своего ученика, Бай Сюинь с невозмутимым видом пила… что-то… совершенно не слушая, что рассказывала Шао Цинмэй и лишь периодически кивая, то ли соглашаясь, то ли просто проявляя интерес. Сама же она в это время думала о том, что по прошествии стольких дней так и не нашла в себе смелости подойти к тому разговору, ради которого вообще сюда приходила. Ей нужно было выведать кое-какую информацию, но сделать это так незаметно и ненавязчиво, чтобы никто не заподозрил ее хоть в малейшем интересе. Но как подступиться к этой задаче, она так и не придумала, поэтому просто молча пила то, что наливали в ее чашку. Что-то по вкусу напоминающее то ли хвою, то ли лишайник, а скорее всего, и то и другое сразу.

Бай Сюинь была умной женщиной и, проанализировав свою проблему вдоль и поперек, пришла к выводу, что абсолютно ничего не знает о Да Шане. По какой-то непонятной причине ее внимание привлекла необычная внешность этого человека, которая была, и она не могла это не признавать, очень выдающейся. Но внешность всего лишь оболочка и главное то, что сокрыто внутри, поэтому Бай Сюинь решила выяснить, что же именно там сокрыто. Втайне она надеялась, что этот парень окажется личностью заурядной, а может быть, даже неприятной, что значительно бы облегчило задачу по избавлению от ненужных мыслей и чувств. И единственной, кто знал о нем хоть что-то, была Шао Цинмэй, вот только она готова была болтать о чем угодно, но не о том, что старейшину Бай интересовало на самом деле.

Была еще одна причина ее частых визитов в гостевой дом молодой госпожи Шао – она надеялась хотя бы издалека увидеть сам объект своих волнений, но по какой-то причине за последние пару недель они ни разу больше не встретились. Где он вообще пропадает целыми днями? Бай Сюинь тосковала и жаждала встречи, хотя даже встреться они, это бы все равно ничего не изменило. Но она так хотела… она и сама не могла себе объяснить, чего именно она хотела от этого человека.

Нежности? Любви? Пылких признаний под луной? Она же не юная девушка, жила без этого двадцать восемь лет и проживет еще трижды по столько же. Но, несмотря на разумные доводы, ее все также неудержимо тянуло к гостевым домикам.

Возможно, у Бай Сюинь была хорошая карма и небеса услышали ее помыслы, а может, то было простым совпадением, но в ту минуту, когда старейшина Бай размышляла обо всем этом, прокручивая в голове уже в сотый раз одни и те же мысли, дверь гостевого дома открылась и в комнату зашел человек. Тот самый.

Остановившись у двери и совершенно игнорируя гостей, он дождался, пока молодая госпожа Шао сама к нему подойдет, а затем выудил из-под плаща какую-то книгу и передал ей.

– Спасибо, А-Шань. Ты опять провел все утро в библиотеке? – улыбнулась Шао Цинмэй. – Я рада, что ты нашел себе занятие по душе. Сейчас пойдешь тренироваться?

Он молча кивнул.

– Хорошо, тогда после тренировки пойдем пообедаем вместе.

Да Шань развернулся и вышел из комнаты, а Шао Цинмэй вернулась к гостям.

– «Летопись тысячи времен», – задумчиво прочитал Ван Чжэмин надпись на обложке трактата. – Довольно интересный выбор для чтения на досуге.

– Мой отец говорит, что, зная прошлое, можно узнать будущее, потому что все повторяется, – потупившись произнесла Шао Цинмэй. – И если случатся плохие вещи, то нужно быть к ним готовыми.

– О каких плохих вещах вы говорите? – искренне удивился Ван Чжэмин. – Ведь не о том старом пророчестве про Черного дьявола из преисподней?

– Храм Черного Дракона набирает силу, его адепты уже есть в каждом крупном городе. Говорят, они проводят ужасные кровавые ритуалы, чтобы воскресить дьявола. А что, если им это удастся? Если Черный дракон снова вернется в этот мир?

– Тогда мы просто уничтожим его, и все, – пожал плечами Ван Чжэмин. – Один раз люди уже победили чудовище, если придется, сделаем это еще раз.

– Но раньше заклинатели были намного сильнее, чем сейчас, – осторожно сказала Шао Цинмэй, зная, что такие разговоры не приветствуются в орденах. – Количество духовной энергии в мире уменьшается, рождается все меньше сильных заклинателей… Что, если мы не сможем победить? Что, если пророчество о Черном драконе исполнится? В прошлый раз это чудовище испепелило половину Цзянху, но если оно вернется, то начнет мстить и не успокоится, пока все не уничтожит.

– Значит, мир будет уничтожен, – спокойно произнесла старейшина Бай, словно речь шла о погоде. – Если мы не сможем победить, то мы проиграем.

– Ох, – испуганно вздохнула Шао Цинмэй.

– Все в этом мире в конечном счете умрет, завтра или через тысячи лет. Так есть ли смысл волноваться о том, что еще не произошло? Даже если мудрость древних знала, что будет, то мы этого не знаем. Бояться неизвестности в человеческой природе, но если мы поддадимся страху, то проиграем, даже не начав битву, – голос Бай Сюинь был ровным, а взгляд спокойным.

– Я бы хотела… – Шао Цинмэй сжала книгу в руках и слегка покраснела. – Я бы хотела однажды тоже стать такой смелой, как вы, старейшина Бай.

– Смелость не в отсутствии страха, а в контроле над ним.

– Значит, и старейшина Бай чего-то боится?

– Разумеется, я ведь живой человек и много чего боюсь. Например, утонуть. Я не очень хорошо умею плавать.

Шао Цинмэй прикрыла рот рукой, чтобы спрятать улыбку. Ситуация, где сама Бай Сюинь тонет из-за того, что плохо плавает, звучала до ужаса нелепо. Молодая госпожа Шао была уверена, что легендарная Тяньцинь звездного неба сказала это, лишь чтобы ее подбодрить.

– А я боюсь высоты, – поделилась Шао Цинмэй. – Из-за этого мне было очень сложно научиться летать на мече, но даже сейчас я предпочитаю путешествовать по земле.

Она внезапно смутилась собственной откровенности.

– Хм… А я даже не знаю, чего боюсь. Наверно, перед смертью понять, что я не сделал и половины из того, что хотел, – задумался Ван Чжэмин. – А чего боится Да Шань?

– А-Шань боится огня, – ответила Шао Цинмэй совершенно серьезно. – В его жизни произошло что-то очень плохое, ему до сих пор снятся кошмары. Мне кажется: вся его семья погибла в пожаре, иначе как объяснить, что мы так никого и не нашли, – вздохнула она.

Бай Сюинь с самым непринужденным видом держала в руках чашку странного травяного отвара, но если бы кто-то посмотрел на нее достаточно внимательно, то обнаружил бы, что она даже не дышит, вся обратившись в слух.

– А как вы с ним познакомились? – спросил Ван Чжэмин, и за это старейшина Бай была готова дать ему не меньше недели отдыха от тренировок.

– О, я нашла его на прогулке, – легко ответила Шао Цинмэй, словно речь шла о заколке или красивом полевом цветке. – Как-то я спустилась с горы погулять и увидела тело на берегу реки. Оно лежало наполовину в воде, слуги решили его вытащить, чтобы его не унесло назад течением. Но этот человек оказался жив. Это было удивительно, ведь он лежал в ледяной воде, а на его голове была огромная рана. Я распорядилась принести его в орден, и наши лекари смогли спасти ему жизнь. А когда он поправился, отец разрешил ему остаться жить на нашей горе. Мы разослали вести в ближайшие города и деревни, но так и не нашли его семью.

– Значит, неизвестно, есть ли у него родные? – спросил Ван Чжэмин.

– Нет, но, если бы были, разве они бы его не искали? – вздохнула Шао Цинмэй. – А-Шань ничего не помнит о своем прошлом.

– Откуда вы знаете, если он не может говорить? – полюбопытствовал Ван Чжэмин.

– Он умеет читать и писать, – гордо сказала Шао Цинмэй. – Не очень хорошо, но достаточно, чтобы можно было писать записки. Так что если он что-то хочет мне сказать, то просто пишет это на бумаге. А-Шань очень хороший, он добрый человек, никогда не пройдет мимо раненой зверюшки.

Старейшина Бай мрачно смотрела на хрупкую фарфоровую чашечку в своих руках. Не то чтобы она надеялась, что Да Шань окажется злым и жестоким – это было бы нехорошо. Но красивый, с трагическим прошлым, добрый настолько, что готов выхаживать любую живность… Не слишком ли он хорош? А еще он боялся огня. Это было иронично, учитывая, что у самой Бай Сюинь была огненная природа духовной силы. Огонь был ее стихией и оружием. Разве могла судьба сильнее насмехаться над ней, подослав к ее порогу такого человека?

Разговор Шао Цинмэй с Ван Чжэмином уже перетек на что-то постороннее, поэтому Бай Сюинь поднялась и вежливо попрощалась, сославшись на дела. Ее ученик, стараясь скрыть облегчение, последовал за ней. Покинув гостевой домик и отойдя от него на несколько шагов, они заметили человека, что тренировался позади соседнего дома. Впрочем, не заметить его было сложно: этот человек был создан, чтобы невольно привлекать к себе внимание.

На этот раз Да Шань не стал полностью разоблачаться, а лишь скинул свой плащ. На нем была светлая рубаха с перевязанными тонкими кожаными ремешками рукавами, чтобы те не мешались, свободные штаны, заправленные в высокие сапоги, и черный кожаный ремень без какого-либо опознавательного знака. Например, нефритового жетона, указывающего на принадлежность к ордену, что лишний раз показывало, что адептом ордена Ледяной Звезды он не был.

Бай Сюинь молча следила за его движениями, а затем, поддавшись соблазну, двинулась вперед. Ван Чжэмин с любопытством наблюдал за Наставницей, слишком хорошо зная этот взгляд. Она была прирожденным учителем. Увидев чужую ошибку, она тут же шла ее исправлять, вот и сейчас не выдержала. Обычно на тренировках у Бай Сюинь была короткая бамбуковая палка, которой она, вопреки ожиданиям, не избивала учеников, а указывала на их ошибки. Причин тому было две: во-первых, уже в середине тренировки одежда большинства детей была влажная от пота, поэтому трогать ее голыми руками никому бы и в голову не пришло. А во-вторых, потому, что незамужней женщине прикасаться к телу мужчины, пусть и собственному ученику, не позволяли моральные принципы. Но сейчас в руках наставницы Бай ничего не было, поэтому Ван Чжэмин с любопытством ждал, что будет дальше.

Подойдя к Да Шаню, Бай Сюинь встала перед ним. Тот тут же остановился и поднял голову.

* * *

– Стойка, – приказала Бай Сюинь, как делала это уже тысячу раз на тренировках.

Но Да Шань ее не понял.

– Встань в базовую стойку, – громко подсказал Ван Чжэмин.

Да Шань с удивлением обернулся к нему, снова посмотрел на старейшину Бай, а затем послушно встал в стойку и замер. Бай Сюинь окинула его быстрым взглядом, а затем обошла и, подойдя сзади, носком сапога легонько постучала по правой ноге Да Шаня.

– Ноги шире, – Бай Сюинь встала сбоку. – Перенеси вес на правую ногу, она у тебя ведущая. Спину держи ровно, словно из твоего позвонка растет дерево и тянет тебя наверх.

Потом она, чуть замявшись, протянула руку и поправила угол чужого локтя, а затем, вконец осмелев, накрыла чужую руку своей ладонью и легко потянула наверх. Рука Да Шаня была слегка шершавая и очень горячая.

– Перехвати меч за рукоять чуть выше, иначе нарушишь баланс, – сказала Бай Сюинь, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул.

Да Шань тут же послушно выполнил указания, и старейшине Бай пришлось убрать руку. В глубине души она была рада, что была без перчаток, ведь даже спрятав руку в широкий рукав, она все еще ощущала чужое тепло.

– Теперь попробуй сделать выпад, – кивнула она.

Да Шань тут же сделал шаг вперед и взмахнул мечом.

– Видишь, от стойки зависит точность и сила удара. Почему ты не приходишь на тренировки вместе с остальными? – она решила ковать железо, пока горячо.

Да Шань растерянно на нее посмотрел. Видимо, такая мысль не приходила ему в голову.

– Эм, учитель? – решил вмешаться Ван Чжэмин, чтобы спасти гостя от неловкости. – У Да Шаня нет духовной энергии, тренироваться со всеми для него будет сложно.

Бай Сюинь потрясенно посмотрела на человека перед собой. Ей приходилось приподнимать голову, чтобы смотреть тому прямо в лицо:

– У тебя нет духовной энергии? Ты обычный смертный?

Да Шань кивнул и опустил глаза.

– Приходи завтра на тренировку. Ошибки лучше исправлять до того, как они закрепятся.

Да Шань поднял удивленный взгляд, а затем сложил руки перед грудью и вежливо поклонился. Бай Сюинь развернулась и пошла назад к своему ученику. Она надеялась, что на ее лице сохранится привычная беспристрастность и Ван Чжэмин не догадается, что за буря творится в ее душе.

Глава 3. Человек с птицей на голове

Бай Сюинь, нахмурившись и заложив руки за спину, ходила кругами по своей комнате.

Обычный человек. Смертный. Для совершенствующихся это звучит как приговор. Если нет духовной энергии, то не получится использовать заклинания и талисманы. Нельзя сражаться с демонами. Проживешь обычную человеческую жизнь. Очень короткую.

Сейчас Да Шаню около двадцати. Через десять лет он будет выглядеть старше Бай Сюинь. Через тридцать превратится в старика. На эликсирах он сможет протянуть еще лет пятьдесят, это максимум, но, скорее всего, и этих лет у него не будет. Смертная жизнь и правда очень коротка.

Через пятьдесят лет Бай Сюинь даже не изменится внешне. Ближайшую сотню лет она обречена выглядеть на двадцать пять. А прожить сможет несколько сотен, если ничего не случится. Поэтому заклинатели почти никогда не вступали в брачные союзы с обычными людьми: слишком тяжело наблюдать за тем, как твой любимый человек состарится и умрет, а ты после этого будешь жить еще очень долго с невыносимой болью утраты.

Бай Сюинь резко остановилась. Она осознала всю тщетность своего положения. Если раньше ей лишь казалось, что против нее было все, то сейчас она была в этом уверена. Смертный мужчина, который боится огня, разве это не смешно? Почему из всех людей в мире ее внимание должен был привлечь именно он?

Теперь вся картина предстала перед ней целиком. Почему отец Шао Цинмэй не против, что та возится с Да Шанем, словно с питомцем. Почему тот так и не стал адептом ордена Ледяной Звезды, и никто не взял его в ученики. Просто никто не воспринимал его всерьез. Но что будет, когда молодая госпожа Шао выйдет замуж за Ван Чжэмина? Навряд ли глава ордена Алого Феникса позволит какому-то смертному жить на их горе. Да и ни один муж не будет рад, если возле его женушки будет ошиваться какой-то посторонний мужчина. Чертовски красивый мужчина. А значит, Да Шаню придется уйти. Куда он пойдет?

Бай Сюинь мотнула головой – это ее не касается. Все, что связано с этим человеком, не имело к ней никакого отношения. Она всегда привыкла добиваться того, чего хочет, а если не получалось, то просто прикладывала больше усилий, поэтому беспомощность и раздражение от понимания, что в этот раз ей не получить желаемое, были непривычны, и она совершенно не знала, что с этим делать. Что в таких ситуациях делают другие люди?

Верно, ей нужно было понять, как люди решают такие проблемы, но, разумеется, спросить никого она об этом не могла. Поэтому Бай Сюинь решила использовать то, что всегда ей помогало в прошлом – книги. В книгах были все ответы: как улучшить свое совершенствование, как овладеть техникой боя на мечах, как создавать заклинания и амулеты. Должна быть и книга о том, как избавиться от мыслей о другом человеке.

Приняв решение, она наконец успокоилась, расслабила плечи и села за стол, чтобы поработать над бумагами. Но сконцентрироваться все равно не получалось.

Была еще только середина дня, поэтому старейшина Бай отложила дела, набросила на плечи теплый плащ и вышла из дома. Ей нужно было найти подходящую книгу, поэтому ее путь лежал в библиотеку. Она старалась не думать о том, что раньше сказала Шао Цинмэй. Вероятность встретить в библиотеке определенного человека была слишком мала, поэтому Бай Сюинь не могла и надеяться. Но все же ускорила шаг, чтобы прийти побыстрее. Как и ожидалось, в библиотеке никого больше не было. Она повела плечом, стараясь избавиться от внезапного разочарования и убеждая себя, что она ничего и не ждала с самого начала. И уже стоя меж стеллажей с трактатами и манускриптами, запоздало поняла, что подобной литературы в ордене быть не может. Раздраженно взмахнув рукавами, она вышла на улицу.

На следующий день она пришла на утреннюю тренировку, погруженная в свои мысли. Внезапно позади остальных адептов оказался еще один и Бай Сюинь вспомнила, что накануне сама предложила тому тренироваться вместе с другими. В голове тут же стало предательски пусто. К счастью, ученики знали, что делать, поэтому ее участие особо не требовалось. Да Шань, который стоял позади всех, старательно пытался повторять за другими, но его движения были слишком резкими и неуклюжими. Когда Бай Сюинь не выдержала и, поджав губы, двинулась к нему, Шао Цинмэй внезапно преградила ей дорогу:

– Старейшина Бай, пожалуйста, не ругайте А-Шаня! Он правда старается, просто он никогда раньше не тренировался с другими учениками.

Бай Сюинь смерила девчонку ледяным взглядом.

– Молодая госпожа Шао может не беспокоиться, – процедила она, – я и не собиралась никого ругать. Но если я вижу ошибки, то как учитель должна их исправить. Так что, может, молодая госпожа Шао соизволит меня пропустить, чтобы я могла делать свою работу?

С каждым словом глаза Шао Цинмэй распахивались сильнее: никогда еще никто не разговаривал с ней таким тоном. А старейшина Бай до этого всегда была любезна и обходительна. Внезапно Шао Цинмэй вспомнила все те вещи, что слышала об ужасной старейшине Бай, что может заживо сжечь неугодных учеников. Молодая госпожа Шао покосилась на бамбуковую палку, зажатую в руке старейшины.

– Простите, старейшина Бай, – потупила она глаза, – эта Шао не хотела вас разгневать. Я просто волновалась за друга.

Бай Сюинь, которая уже внутренне корила себя за то, что так внезапно вспылила, ощутила, как гнев заполняет ее грудную клетку, заставляя сердце выпрыгивать из груди, а руки – сжиматься до побелевших костяшек.

– Молодой госпоже Шао лучше побеспокоиться о себе. Вы снова ошиблись в движении.

Бай Сюинь обошла Шао Цинмэй и, даже не взглянув на нее, направилась к Да Шаню, который стоял молча позади, понурив голову, словно провинившийся ребенок.

– Ты слишком торопишься, – сказала ему Бай Сюинь, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно мягче. – Попробуй еще раз повторить разворот, но на этот раз не спеши.

Да Шань кивнул и выполнил разворот, стараясь сделать его медленнее, но ему не хватило скорости и он слишком сильно завалился вбок. Настроение Бай Сюинь окончательно испортилось – этот человек не имел ни малейшей склонности к боевым искусствам. Он не контролировал свое тело, вкладывал слишком много силы там, где не надо, а его координация и плавность движений оставляли желать лучшего. Он словно пытался забить маленький гвоздь наковальней. Старейшина Бай молчала, поджав губы, потому что не знала, что делать. Будь это кто-то другой, она бы просто сказала, что раз нет способностей, то и не стоит тратить свое и чужое время. Но сейчас язык словно приклеился к нёбу. Если она скажет правду, он больше не придет на тренировку.

– Я видела, как ты тренируешься один, – наконец сказала она. – Почему ты хочешь научиться владеть мечом? Хочешь стать сильным воином и прославиться?

Да Шань поднял на нее удивленный взгляд, а потом покачал головой.

– Тогда хочешь заработать много денег?

И снова ответ был отрицательный.

Бай Сюинь больше всего хотелось спросить: «Так чего же ты хочешь?», но она не могла: какой смысл задавать такой вопрос немому человеку.

– Ты хочешь кого-то защитить? – ее сердце сжалось.

Да Шань ненадолго задумался, а затем кивнул.

– Вот как, – тихо сказала Бай Сюинь. – В таком случае, тебе нужно стараться лучше. Твои движения никуда не годятся. Ты спешишь и вкладываешь чересчур много силы. Твое тело слишком напряжено, а разум витает неизвестно где. Когда ты берешь в руки меч, ты должен сам стать мечом. Освободи свое сердце, не думай ни о чем постороннем. И расслабь запястье, – она постучала бамбуковой палкой его по руке, – если будешь здесь напрягаться, то меч каждый раз будет уходить в сторону.

Да Шань сосредоточенно слушал, а потом кивнул и повторил еще раз. Почти ничего не изменилось. Но старейшина Бай уцепилась за это «почти».

– Продолжай тренироваться, – кивнула она и вернулась к остальным.

После окончания тренировки она задержалась, давая наставления одному из учеников. В это время Ван Чжэмин подошел к Да Шаню и сочувственно похлопал того по плечу.

– Не расстраивайся из-за слов наставницы Бай, – сказал он тихо. – Конечно, твои движения будут отличаться, ведь все остальные тренируются с малых лет. Даже дети, что впервые переступают порог нашего ордена, уже знают основы. Наставнице Бай просто дали меч в руки сразу после рождения, вот она и забыла, каково это – впервые что-то делать. У меня тоже не все сразу получалось, но главное – не сдаваться и продолжать упорно тренироваться.

Да Шань молча смотрел на Ван Чжэмина, но по его лицу невозможно было понять, о чем он думает. Бай Сюинь отвернулась, делая вид, что поправляет рукава. Ничего она не забыла: ни первых тренировок, ни первых мозолей, ни насмешек сестер, что у девушки не должно быть таких грубых рук. Она посмотрела на свои ладони – кожа на них давным-давно стала жесткой. Бросив быстрый взгляд на Шао Цинмэй, Бай Сюинь обнаружила деталь, на которую не обращала внимания раньше – молодая госпожа Шао была в тонких перчатках без пальцев, защищающих нежную кожу. Поймав взгляд старейшины Бай, девушка вдруг направилась к ней.

– Старейшина Бай, – Шао Цинмэй почтительно поклонилась, – благодарю вас за доброту к Да Шаню. Он всегда хотел заниматься с другими учениками, но до этого дня у него не было такой возможности. Ваша мудрость и наставления помогут ему стать сильнее. И хоть он никогда не сможет стать настоящим заклинателем, тренировки со всеми пойдут ему во благо. Поэтому большое вам спасибо!

Бай Сюинь смотрела на будущую невесту своего ученика – не думает же эта девица, что все ради нее?!

– Я просто делаю свою работу, – ответила Бай Сюинь и метнула быстрый взгляд в сторону своего ученика – пока она выслушивала все эти глупости от Шао Цинмэй, Да Шань уже ушел!

Старейшина Бай развернулась и направилась к своему павильону. Не то чтобы она рассчитывала с ним поговорить после тренировки. Не то чтобы вообще можно было поговорить с немым человеком. Внезапно она остановилась посреди дороги и резко сменила направление. У нее не было никаких срочных дел в библиотеке, но проверить все же стоило.

Библиотека ордена Алого Феникса располагалась в просторной пятиэтажной пагоде. Чем выше этаж, тем ценнее рукописи там хранились, поэтому гости ордена могли посещать лишь первый этаж. Бай Сюинь поднялась по изящной деревянной лестнице на второй этаж, с которого хорошо было видно все помещение. К ее разочарованию, она снова была тут одна. Уже собираясь уходить, она заметила свиток, лежавший на одной из полок и опасно свесившийся вниз. Даже случайное дуновение ветра могло сбросить его на пол, а так и недолго оказаться под ботинком у какого-то невнимательного адепта.

Старейшина Бай вытянула его с полки, мысленно ругая того, кто оказался слишком ленив, чтобы аккуратно положить свиток на место. Бай Сюинь потянула за концы и развернула тонкие пластины бамбука, связанные между собой. Это оказалась старая иллюстрация – огромный черный дракон заслонил собой небо и изрыгал белое пламя. Люди под его ногами в ужасе разбегались, а некоторые уже были заживо сожжены. Город позади дракона полыхал, а дым от пожара поднимался до самых небес. От этой картины веяло ужасом. Страх перед чудовищем, что однажды появился на континенте и сжигал целые города, настолько сильно въелся в плоть и кости людей, что даже и через три тысячи лет после его исчезновения они продолжали вздрагивать при одном упоминании о древнем монстре. Бай Сюинь невольно вспомнила вчерашний разговор о Храме Черного Дракона. Эта демоническая секта появилась несколько десятков лет назад, но в последние годы она каким-то образом обрела силу. Ее адепты освоились во всех крупных городах, основав там что-то вроде небольших штабов. И хоть ситуация становилась напряженной, они не делали ничего противозаконного, чтобы их в открытую обвинить.

Разумеется, все знали о страшных кровавых практиках, которые используют адепты демонических культов, вот только доказательств все равно не было, поэтому секта продолжала расти и захватывать все больше провинций. Этим бы стоило заняться серьезно, но и без адептов дьявольских сект забот хватало: например, война на южной границе.

Войны между государствами были всегда, поэтому не являлись чем-то необычным. Но в этот раз вялотекущая война затянулась на долгие годы, а ни одна из сторон не хотела уступать. Император требовал, чтобы даосские ордена присоединились к армии, и главам орденов стоило очень больших усилий оставаться в стороне. Заклинатели испокон веков были защитниками мира людей и сражались лишь с демонами, но Император считал, что раз они воины и обучены сражению на мечах, то место им там, где идут бои за территорию государства. И хоть главы много раз объясняли, что их миссия – убивать монстров, а не людей, Император не хотел никого слушать. Он обложил ордена непомерными налогами, рассчитывая, что те сдадутся и выполнят его требования, но орденам все же удавалось отстоять свою независимость, пусть и огромной ценой. Но что будет, когда деньги закончатся, а Император все так же останется непреклонен? Или, что еще хуже, если Храм Черного Дракона наберет силу, пока праведные ордена и люди заняты своими спорами. Драконья секта поклонялась своему богу – Черному дьяволу из преисподней, надеясь, что молитвы будут услышаны и злое божество вернется в мир людей. Не то чтобы это было возможно: чудовищная тварь была повержена несколько тысячелетий назад. Но многих малодушных людей легко было заманить в культ, пообещав величие и славу, когда их темный бог пробудится и покорит весь мир.

Хлопок от закрывшейся двери вырвал старейшину Бай из размышлений. Она посмотрела вниз и увидела Да Шаня, который разувался у самых дверей, чтобы не запачкать выстланный циновками пол своими заснеженными сапогами. Избавившись от обуви, он прошел вглубь первого этажа. Бай Сюинь, замерев, молча наблюдала за ним, оставаясь вне поля его зрения.

Да Шань прошелся между рядов с трактатами, а потом словно наобум вытянул один и сел прямо на пол возле стены, скрестив ноги, как это делали жители южных стран. Раскрыв трактат, название которого Бай Сюинь не успела разглядеть со второго этажа, он начал читать, медленно вод