Роман Добрый 

Похитители невест

Глава I. Богатая свадьба

Глава II. Прерванное венчание. Невеста с усами. Ее похищение

Глава III. «Отыщите невесту, господин Путилин!». Новое похищение

Глава VI. Начало «кривой» Путилина

Глава V. Необычайное ночное путешествие

Глава VI. В гостях у колпинского священника

Глава VII. В церкви, в ожидании свадебного поезда

Глава I. Богатая свадьба

   В Энской столичной церкви заканчивались спешные приготовления к богатому венчанию. Одни служители расстилали нарядный, но уже значительно потертый ковер, другие устанавливали аналой, осматривали паникадило, люстры, смахивали пыль, что-то чистили тряпками.

   – Старайся, Егор, сегодня, кажись, нам хорошо перепадет! – вполголоса говорил один сторож другому.

   – Нешто очень уж богатые?

   – Чего богаче: миллионы венчаться будут.

   – Как так миллионы? – глупо переспросил служитель.

   – А так: невеста – первейшая богачиха, единственная дочка купца первой гильдии Сметанина, жених – тоже страшный богач будет, сын купца Русанова. Вот и выходит, что миллионы на миллионы пойдут!

   – Ой ли!

   – Дурак, правду говорю.

   Это известие окрылило Егора. Мысль о щедрых чаевых утроила его старание, и он с каким-то зверским удовольствием плевал на тряпку и обтирал ею перила и карнизы иконостасов.

   На клиросе – справа и слева – уже толпились певчие в парадном одеянии.

   Регент особенно суетился и волновался.

   – Вы, Колюченко, кажется, опять уже того? Успели уж! Насвистались? Эх, что с вами и делать!… Сегодня ведь трудный концерт предстоит…

   В голосе регента слышалась укоризна.

   – Не беспокойтесь, Иван Елпамидонтович, как известно вам, октаве необходимо подкрепление. Какая же мыслима октава без водки! Конфуз один выйдет… А я вот как гряну:

   «Гря-а-ди, гряди, голубица-а-а!…»

   И он грянул действительно так, что у регента выпал из рук камертон, а долговязый сторож вздрогнул и чуть не изрек ругательство.

   – Эх ведь, как его пробирает!

   Тенора, дисканты, альты пробовали «верхи» по тону.

   В церкви были уже и батюшка, и отец диакон.

   – Хорошая свадьба! – убежденно крякал отец диакон,

   – Душеспасительная… – соглашался батюшка.

   Кое-кто из публики, толпившейся около церкви, проник во внутренность ее.

   Это поставило в тупик церковный причт.

   – Как отнестись к сему? Пускать народ, жадный до таких зрелищ, в церковь или не пускать?

   – Распоряжений особых не было… Стало быть – можно… – решил батюшка. – Как в храм Божий не пускать публику?

   – Эх! – злобно и сокрушенно ворчали сторожа, взирая на «любопытных», наполняющих храм. – И что это они прутся?

   – Ну, вы, почтенные, не лезьте, не толпитесь, не закрывайте проходу… Не для вас, чай, ковер разостлали! Становитесь в сторонку!

   – Известно дело, не для нас… Где нам на бархатных коврах стоять… – шипели достославные «цикорки», обожающие лицезрение богатых венчаний. – А храм-то, чай, не для одних-то толстосумов…

   – Ну, ну, ладна… Не прохлаждайтесь, а, пожалуйста, в сторонку! – окрысивались сторожа.

   В церковь уже начали съезжаться приглашенные на церемонию венчания. То и дело подкатывали экипажи, все – собственные, из которых выходили представители и представительницы именитого петербургского купечества, разодетые в шелка, бархаты, сверкающие массой драгоценных камней.

   – Гляди… гляди… Ишь, как сияет!… – доносилось из толпы.

   – Чего им не сиять при эдаких деньжищах…

   – А что, жених-то еще не приехал, миленькие?

   – Нет. Сейчас, должно, прибудет… А ты что: перехватить его у невесты хочешь, тетка?

   В толпе, запрудившей собою место перед церковью, паперть и сени ее, прокатывается здоровый, веселый смех.

   – Тьфу, тьфу! – плюется, негодует «тетка». – Во-первых, какая я тебе тетка, а потом от живого мужа нешто можно за другого выходить?

   – А небось хотела бы за такого миллионщика пойти? – не унимается досужий балагур-зубоскал. – Эх, жалко, что ты замужняя: беспременно влюбился бы в тебя жених.

   Кругом смех усиливается… «Тетка» в пылу благородного негодования и оскорбленной гордости начинает уже ругаться.

   – Господа! Потише, без безобразий! – решительно изрекает будочник, следящий за порядком перед церковью. – Потеснитесь! Не прите!

   Экипажи, привезшие своих богатых владельцев, отъезжали в сторону.

   Сквозь узкий проход между двух стен толпы-публики проходила нарядная вереница свадебных гостей.

   Церковный староста, видя, что любопытных прибывает все более и более, крикнул сторожам:

   – Протяните канаты! Живо, живо!

   – Па-а-ди! Берегись! – доносились громкие, жирные окрики чудовищно толстых кучеров.

   – Ах, милушки, уж не жених ли?

   – И то как будто…

   – Чего вы врете, какой это жених…

   Шумит, волнуется, жужжит, судачит и злословит толпа.

   – Едет! Едет! – прокатилось в ней волной. Действительно, из роскошной кареты вышел жених, окруженный щегольскими шаферами под руку с посаженым отцом.

   – Ах, молодой, красивый!… – заволновалась толпа.

   – И такой миллионщик!…

   В церкви уже зажжены люстры, паникадило, вся она сверкает морем огня. Блеск свечей переливается радужным светом в бриллиантах нарядных дам и девиц богатого купеческого царства.

   Теперь началось ожидание невесты. Любопытство и нетерпение толпы достигло крайнего напряжения.

Глава II. Прерванное венчание. Невеста с усами. Ее похищение

   Почти одновременно к церкви подъехали две кареты, запряженные дивными рысаками.

   Из первой кареты вышла невеста, окруженная «подругами», вторая карета отъехала в сторону.

   Те, кто ожидал прибытия невесты, чтобы посмотреть, какова она, были жестоко разочарованы: из-за плотного шелкового тюля-газа фаты лица совсем не было видно. К тому же невеста не отнимала от лица кружевного платка.

   – Что это она так закрылась?

   – Стыдится, может…

   – Да чего ей стыдиться-то? Говорят, красавица писаная. Сопутствуемая посаженой матерью, рыхлой купчихой в богатейшем наряде, невеста вошла в храм.

   Навстречу ей спешил жених, кудрявый молодой человек во фраке с глупой бараньей физиономией.

   – Дорогая… – тихо шепнул он ей.

   – Гря-а-ди, гряди, голубица! – грянул хор приветственный концерт.

   На одну секунду невеста остановилась, вздрогнула, словно страшась идти дальше, но потом, очевидно, взяв себя в руки, она – под руку с женихом – направилась к аналою.

   – Что это она платок держит у лица? Плачет, что ли?

   – А как же не плакать: последний девичий денек, чай.

   Сотни глаз, жадных, любопытных, устремлены на пару, которую сейчас будут венчать.

   Священник, мягко, ласково улыбаясь, встречает жениха и невесту, устанавливает их у аналоя. Шафера занимают свои места за женихом и невестой. Заливаются тенора, гудит октава.

 

«Гря-а-ди, гряди, голубица…»

 

   – Как она волнуется!

   – Зато как ликующе весел и победоносен жених!

   Венчание началось.

   Но не успел еще священник произнести несколько слов, как вдруг церковь огласилась безумно-страшным криком жениха:

   – Ай! Господи, что это?

   Храм вздрогнул. Все, как один человек, направили свои взоры на венчающихся, и то, что они увидели, заставило и их испустить возгласы, полные не меньшего страха:

   – Глядите! Глядите! Что это такое?

   Невеста стояла, откинув с лица венчальную фату.

   – Усы! Мужчина!

   Батюшка отшатнулся. Жених окаменел.

   На лице невесты красовались весьма изрядные усы!

   – Что это… кто это? – бормотал жених, бледный как полотно, с выпученными глазами.

   – Что такое? Что случилось?

   – Мужчина… усы… невесту подменили…

   Пользуясь общей паникой, вернее, общим оцепенением, невеста с усами быстро направилась к выходу.

   В «сенях» храма к ней бросилась высокая мужская фигура, закутанная в широкий плащ, и схватила невесту на руки.

   – Скорее! Моя! Моя! – прозвучал громкий, ликующий голос. Все, как бараны, шарахнулись в сторону.

   Держа невесту на руках, похититель выскочил на паперть, сбежал по ступенькам и крикнул:

   – Семен, давай!

   Карета лихо подкатила и, когда в ней скрылся похититель со своей добычей, быстро понеслась и скрылась за углом следующей улицы.

   – Держи! Держи! – раздался чей-то испуганный крик.

   То, что произошло затем в церкви и перед ней, не поддается описанию.

   Когда миг столбняка, овладевшего всеми, прошел, начались сцены, сделавшие бы честь любой трескучей мелодраме.

   – Что же это такое? – дрожащим голосом спросил донельзя пораженный священник, обращаясь к жениху, которого уже окружала толпа родственников и знакомых, как его, так и его невесты.

  Тот бессмысленно хватался руками за голову.

   – Ничего… ничего не понимаю… не знаю.

   И бросился вдруг к посаженой матери невесты.

   – Как же это так? Кого вы привезли?!

   За ним наступал и его посаженый отец:

   – Стыд! Позор! Бесчестие! Кого вы привезли, матушка?

   – Как кого? Глашеньку Сметанину… – лепетала обезумевшая от всего происшедшего посаженая мать.

   – Это с усами-то?… Это у Глашеньки в одну ночь усы выросли?! Да это бунт, заговор.

   Купчиха, посаженая мать, сомлела и опрокинулась навзничь.

   Ее подхватили. Это еще более усилило общую панику.

   – К родителям невесты!

   – Дать знать полиции!

   – Вот так история! Невесту с усами выкрали!

   Жених ломал в отчаянии руки и громко плакал. Его утешали шафера, родственники, знакомые.

   – Да в чем дело? Как же так могло это произойти? Таких чудес еще не бывало!

   – А я почем знаю, я откуда знаю? – захлебывался злосчастный жених с бараньим лицом. – Осрамили, ославили!…

   – Да откуда же у нее усы выросли?

   – Наваждение… Диавольское наваждение и искушение. Может, это и не невеста, а оборотень?

   – Так зачем же этого оборотня стали похищать?

   – Скандал! Скандал! На какую свадьбу нас пригласили?

   – Н-да… можно сказать: красивенькая история!… Батюшка уныло смотрел на диакона.

   – Тридцать пять лет священствую, а такого чуда не видывал… – сокрушенно бормотал он.

   – Что говорить: «душеспасительная» свадьба, отец Александр, как вы соизволили ее назвать… – насмешливо отвечал диакон.

   На клиросе шло не меньшее волнение.

   – Вот так «голубица»! – ужасной октавой гремел бас. – У этой голубицы усы чуть-чуть поменьше моих. А еще регент говорил: и зачем это вы, Колюченко, насосались винищем? А ежели я предчувствовал, может, сие церковное поношение? А? Иван Елпамидонтович, как же вы полагаете: прав был я или нет, взявши подкрепление загодя?

   Регент только руками разводил.

   – Ну-ну… Пропала мзда за концертное пение… Живо обсуждали происшедшее и перед церковью.

   – Невесту украли! Вот так фунт изюму с кисточкой!

   – Слышь, паря: у невесты под венцом усы выросли!

   – Ври больше…

   – А ей-Богу! Усы – во какие!

   – А как это он ее ловко, братцы, слямзил! Молодчина!

   – Это по-нашенски: орел!

   – Матушки! Святители! – шамкала какая-то ветхая старушка с костылем. – Неужто правда? А где ж у ней, у поганой, усы-то выросли?

   – На губе, бабушка, на губе!… – с хохотом отвечали ей голоса зубоскалов.

   Паника росла, увеличивалась.

   К вечеру весь Петербург кричал о необыкновенном приключении с венчанием двух отпрысков известнейших миллионеров-купцов. Стоустая молва, конечно, разукрасила все это, и многие невесты-девицы со страхом бросались к зеркалу:

   – Господи помилуй, уж не выросли ли и у меня усы?

Глава III. «Отыщите невесту, господин Путилин!». Новое похищение

   Я сидел у Путилина в его служебном кабинете, беседуя с ним о необычайном происшествии, имевшем место в Энской церкви. Было около 9 часов вечера.

   – Хочешь держать пари, доктор, что они явятся ко мне? – улыбаясь, задал мне вопрос мой талантливый друг.

   – Кто «они», И. Д.?

   – Ну, потерпевшие, конечно… Честное слово, если бы я был на их месте, я сделал бы это!

   – Ты говоришь о трагическом венчании? Путилин улыбнулся еще шире.

   – Трагическом… Ах, мой скверный доктор, как ты любишь сгущать краски. По-моему, тут гораздо более налицо комического, чем трагического.

   – Но ведь это – необычайно, как хочешь…

   – Совершенно верно. И наперед тебе скажу; дело это очень трудное, но… но не мрачное.

   – Что ты за удивительный человек, И. Д.! – искренно-восторженно вырвалось у меня. – Неужели ты уже сейчас что-нибудь проводишь?

   В дверь кабинета раздался стук.

   – Ваше превосходительство, вас желают видеть…

   – Господа Русановы? – спокойно спросил великий сыщик.

   – Да-с… – удивленно ответил дежурный агент.

   – Пусть идут.

   В кабинет вошли два посетителя, один – уже старик, красивый, важный, упитанный, другой – молодой человек в пиджаке, с глупым, бараньим лицом.

   – Господа Русановы? – обратился к вошедшим Путилин.

   – Да-с, ваше превосходительство… – ответил старик.

   – Прошу покорно. По делу неудачного венчания? Миллионер Русанов-отец удивленно вскинул глазами.

   – А вы… вы уже знаете?…

   – Я, голубчик, начальник сыскной полиции, поэтому я все должен знать.

   И, повернувшись к молодому человеку, неудачливому жениху, шутливо проговорил:

   – Эх, молодой человек, молодой человек! Нехорошо: из рук невесту выпустили! Проворонили!…

   Молодой Русанов густо покраснел, с досадой мотая кудрявой бараньей головой.

   – Как же-с… помилуйте…

   – Усов испугались? Подумаешь, какая невидаль!

   – Как, ваше превосходительство?! – в голос воскликнули они оба. – Как? Вы находите неудивительным, что у девушки вдруг под венцом выросли большие усы?!

   – Совершенно верно: ровно ничего удивительного не вижу в этом… – бесстрастно, с улыбкой ответил мой гениальный друг.

   Оба Русанова в сильнейшем изумлении уставились на Путилина. Каюсь. Я сам с не меньшим удивлением поглядел на него. «Что он говорит?» – пронеслось у меня в голове.

   – Усы у девушки?!

   – Усы у девушки.

   – Вы как это: всерьез или в шутку, ваше превосходительство? В голосе старика-миллионера послышалась досада.

   – Я не имею обыкновения шутить, любезный господин Русанов. Ну-с, в чем дело? Невеста вашего сына, дочь купца первой гильдии Аглая Сметанина действительно исчезла? Вы, конечно, из церкви бросились в дом ее родителей, и что узнали от отца и матери?

   – Да-с, поехали туда… С самой дурно сделалось… Отец – волосы рвет на голове. А узнали мы, что дочь их, Аглая, невеста моего сына, отбыла, честь честью, с подружками и с посаженой матерью в карете в церковь. А вот, что дальше произошло, – это так непостижимо…

   – Усов у вашей невесты не было? – повернулся Путилин к жениху.

   – Что вы-с… Помилуйте… да ежели бы у нее были усы – разве я предложил бы ей руку и сердце? Слава Богу, мы и безусых девиц, при нашем капитале, найдем сколько угодно…

   Фигура и физиономия молодого Русанова были настолько потешны, что я не выдержал и расхохотался.

   – Кому-с – смех, кому – слезы… – недовольно пробурчал старик-миллионер.

   – Простите, я вовсе не смеюсь над вами… но, согласитесь, такое необыкновенное приключение… – смешался я.

   – Итак, невеста вашего сына бесследно исчезла? И вы желаете…

   – Чтобы вы, ваше превосходительство, помогли нашему горю, распутали эту необыкновенную историю.

   – Вы никаких особых подозрений не имеете? Старик-миллионер взглянул на сына.

   – Ты как, Васенька: ничего не примечал? А? Васенька отрицательно покачал головой.

   – Ничего-с особенного-с…

   – Она была влюблена в вас, ваша невеста?

   – Как-с сказать-с… Девицы конфузятся высказывать свои чувства…

   В дверь кабинета раздался стук.

   – Входите! – крикнул Путилин.

   В кабинет бомбой влетела толстая купчиха, расфранченная, но в съехавшей набок шляпе.

   За ней еле поспевал помощник Путилина.

   – Ваше превосходительство! Ваше превосходительство!… – завопила она.

   – Ради Бога? Что такое, что случилось? – попятился мой талантливый друг.

   – Украли! Украли! Выкрали!…

   – Что украли? Да вы успокойтесь, сударыня, придите в себя, объясните толком…

   – Как я приду в себя, когда я из себя вон вышла? – еще больше завопила купчиха, бросаясь в кресло.

   – В чем дело, Виноградов?

   – Почти одинаковый случай… сейчас у г-жи Сосипатровой исчезла дочь-невеста. Выкрадена из кареты во время следования к венцу в церковь Спаса.

   – Что? – привскочил даже старик Русанов. – Слава те, Господи!

   Радость, ликование послышались в голосе миллионера. Он даже перекрестился широким, размашистым крестом.

   Это неожиданное восклицание привело в ярость прибывшую купчиху.

   Она бросилась, как разъяренная тигрица, к Русанову:

   – Как? – взвизгнула она. – Что это вы сказали, батюшка? Слава Богу? Это – слава Богу, что у меня дочь из-под венца похитили?! Да как вы, старый пес…

   – Именно, слава Богу: потому, значит, не я один в конфузе, что у моего сына невесту украли… – с чувством удовлетворенного купеческого самолюбия произнес Русанов.

   Путилину пришлось вмешаться, дабы предотвратить сцену грубой перебранки взволнованных родителей.

   – Что произошло?

   – А то, господин начальник, что когда ехала карета с моей дочерью-невестой, вдруг поравнялась с ней другая. Не успели опомниться посаженая мать и шаферицы, как дверца той проклятой кареты распахнулась, в нашу карету впрыгнул злодей, и, схватив на руки мою дочь, исчез…

   – С кем должна была венчаться ваша дочь?

   – С откупщиком К-вым… – вспыхнула купчиха.

   – Хорошо, господа, я сделаю все, что могу, чтобы раскрыть

   похитителей ваших невест.

   Когда мы остались одни, Путилин шутливо спросил меня:

   – Скажи, доктор, медицина не знает таких случаев, когда у барышень вдруг моментально вырастают усы?

   – До сих пор, мой друг, таких чудес не бывало.

   – Однако, видишь: они, эти чудеса, существуют… Путилин погрузился в продолжительное раздумье.

   – Помилуй Бог, забавный случай!… – оживленно вырвалось

   у него.

   – Ты считаешь это дело серьезным?

   – В каком смысле смотря. Если насчет крови-убийства – этого в данных случаях не имеется, но сами по себе похищения совершены ловко, и, может быть, не так-то легко будет их раскрыть.

Глава VI. Начало «кривой» Путилина

   В доме Сметанина, отца невесты с усами, нас встретили не особенно приветливо.

   «Сама» заболела, слегла в постель, а «сам», темнее тучи, рвал и метал, рыча аки лев…

   – Вот дочку вашу хочу попытаться разыскать, любезный господин Сметанин… – проговорил Путилин.

   – Чувствительно благодарен, а только можно бы и без этого обойтись… – угрюмо ответил старый купец.

   – Как?! Вы не хотите отыскать свою дочь?

   – Совершенно верно: особого желания не имею.

   – Почему же?

   – А потому, ваше превосходительство, куда же она годится после такого сраму? На всю столицу ославилась и фамилию мою

   обесчестила.

   – Ну, какое тут бесчестие… – утешил «миллионщика» Путилин. – Меня вот Русанов-старик просил отыскать невесту его

   сына – вашу дочь.

   – Да ну? Неужто? Значит, не вполне прогневался? В голосе Сметанина послышалась радость.

   – Да ведь я бы и вам рекомендовал подождать гневаться на исчезнувшую дочь. А что, если в этой необыкновенной оказии скрывается преступление?

   Купец побледнел.

   – А именно?

   – А то, что вашу дочь могла похитить какая-нибудь банда негодяев. Знаете ли вы, что произошло почти одновременно с исчезновением вашей дочери?

   И он поведал ошеломленному миллионеру о похищении дочери-невесты купчихи Сосипатровой.

   – И у нее! Что же… что же это такое, ваше превосходительство?…

   – А вот это-то и надо расследовать.

   – Явите такую милость! Вовеки благодарен буду.

   – Где комната вашей дочери? Укажите мне. Надо ее осмотреть.

   Сметанин провел нас анфиладой комнат, убранных с поражающей купеческой роскошью.

 – Вот ее комнаты, ваше превосходительство.

   Они, как и все «жилые» помещения тогдашнего купечества, были меблированы очень просто.

   На диване, на стульях, на креслах – всюду в беспорядке валялись различные принадлежности женского туалета.

   – С момента одевания к венцу вашей дочери эта комната не прибиралась? – спросил Путилин.

   – Нет. До того ли было? Это страшное известие как громом поразило нас всех…

   – Вы не помните, в каком платье была ваша дочь до венчального наряда?

   Сметанин руками развел.

   – Ей-Богу, не упомню. Все из головы вышибло!…

   – Скажите: кто прислуживает вашей дочери?

   – Девушка, Паша.

   – Она, то есть ваша дочь, хорошо к ней относится? Любит ее?

   – О да! Дочь моя – не гордячка, добрая, приветливая, так уж воспитана.

   – Пригласите эту девушку сюда.

   Через несколько минут перед нами стояла хорошенькая девушка с бойким, плутоватым лицом, несколько смущенным.

   – Вы слышали, милая, какое несчастье приключилось с вашей барышней? Ее похитили из-под венца.

   – Да-с, слышала… – не подымая глаз, пролепетала она.

   – Вам жалко барышни?

   На миг в лукавых глазенках горничной промелькнул какой-то еле уловимый огонек.

   – Очень-с…

   – А она ведь нашлась! – вдруг быстро выпалил Путилин.

   – Да неужто? – отпрянула девушка.

   Странное дело: в этом возгласе послышалось больше испуга, чем радости.

   Путилин усмехнулся.

   – Ну-с, милая, а теперь покажите, в каком платье была ваша барышня до одевания в подвенечный наряд. В этом?

   И он взял с кресла тонкое батистовое платье.

   – Ах нет, не в этом! Позвольте мне это… я уберу… тут такой беспорядок… – в сильном смущении залепетала горничная.

   – Теперь можете идти! – властно приказал Путилин. Еще растерянный взгляд – и она ушла.

   В платье Путилин отыскивал карман.

   – Помилуй Бог, чего только не приходится делать! – шутливо бросил он нам.

   Через несколько секунд в его руках находилась розовая бумажка. Он подошел к окну и углубился в чтение.

   – Вы что-то нашли, кажется, ваше пр-во?… – спросил Сметанин.

   – Так пустяки… А вот вы лучше скажите мне: ваша дочь шла под венец с Русановым не по любви?

   – Как сказать… она плакала, просила пообождать со свадьбою, но перед моей волей смирилась. У нас, в купечестве, еще, слава Богу, дети отцов слушаются…

   – И… пропадают, как пропала ваша дочь? – насмешливо бросил Путилин.

   Миллионера-купца передернуло.

   – Так что, любезный господин Сметанин, дочь вашу я поищу и, быть может, найду, но что она не будет женой Русанова – в этом могу поручиться вам.

   – Это-с почему?

   – Потому. Пока прощайте. Лишь только что узнаю, скажу вам.

   Путилин сухо попрощался с хозяином дома, и мы уехали. Сидя в коляске, Путилин раздраженно заметил:

   – Экие мастодонты каменного века! Сами калечат жизнь, счастье своих детей, и сами же первые поют Лазаря.

   – Ты что-нибудь узнал, И. Д.?

   – Только то, что я и предполагал. Но где находится эта красавица Глашенька, я не знаю, доктор.

   – А как же с делом Сосипатровой?

   – '– Видишь ли: если моя кривая не обманет меня в этом деле, то она вполне приложима и к похищению сей купеческой дочери. Решив первое уравнение, мы быстро и легко решим и второе.

Глава V. Необычайное ночное путешествие

   Около двенадцати часов ночи я услышал знакомый звонок.

   «Неужто Иван Дмитриевич? – радостно подумал я. – Верно, случилось что-нибудь новое, экстренное».

   Не успел я выскочить из спальни, смежной с моим приемным кабинетом, как в него вошел, громко звеня шпорами и пристукивая саблей, гусарский полковник.

   Я попятился даже.

   – Что вам угодно? – в чрезвычайном удивлении спросил я.

   – Попросить вас, господин доктор, немедленно одеваться, чтобы следовать вместе со мной.

   – С нами крестная сила! – Голос Путилина, моего талантливого друга!

   – Иван Дмитриевич, да неужто это ты?! Путилин – это был он – громко расхохотался.

   – Что, удивлен? Таким меня еще никогда не видел?

   – Черт знает, что такое… Ты, кажется, твердо решил сводить меня с ума своими сюрпризами…

   – Однако, живо, живо! Нам нельзя терять времени, доктор! Мы должны ехать.

   – Куда?

   – Далеко. В Колпино.

   – Что? В Колпино? Сейчас? Ночью? Зачем? Да сейчас уже и поезда нет.

   Моему изумлению не было границ.

   – Когда ты только избавишься от своей постоянной привычки засыпать меня вопросами? А относительно того, как мы доберемся туда, не беспокойся: нас ожидает лихая тройка.

   Через несколько минут мы находились уже в коляске.

   – Ну, Николай, валяй лихо! – возбужденно крикнул кучеру мой друг.

   По интонации голоса его я понял, что Путилин находится в том отличном состоянии духа, какое у него всегда бывает, когда он нападал на верный след.

   Признаюсь, сильное любопытство разбирало меня.

   «Что за история? Зачем мы ночью катим в Колпино?»

   Но, наученный горьким опытом, я знал, что все расспросы бесполезны до тех пор, пока мой гениальный друг не сочтет нужным сам объясниться.

   Я только кряхтел, ожесточенно куря сигару.

   – Любопытно? – спросил вдруг Путилин, лукаво поглядывая

   на меня.

   – Ничуть… – с притворным равнодушием ответил я.

   – Ой, врешь, доктор! – тихо рассмеялся он. – Вижу потому, как ты дымишь сигарой… Признайся, что моя форма тебя смущает.

   – Отчасти… если хочешь…

   – С чего, дескать, Иван Дмитриевич обратился в гусарского полковника? Правда?

   – Правда.

   – Ну, так знай, что я тебе еще не такой сюрприз приготовил.

   – Ого!

   – Знаешь ли ты, куда и зачем мы едем?

   – Понятия не имею, за исключением того, что мы едем в Колпино.

   – Мы… – Путилин сделал паузу. – Мы едем с тобой в церковь венчаться.

   Как ни был я искушен всевозможными трюками гениального сыщика, я не поверил своим ушам.

   – Что такое? Венчаться? Мы с тобой?!

   – Венчаться. Мы с тобой. Вот в этом чемодане и твой подвенечный наряд.

   Я не мог выговорить ни слова от изумления.

   – Ты шутишь?

   – Нимало… – ответил Путилин, раскрывая чемодан и вынимая из него белое платье, белые туфли, фату, флердоранж. – Помилуй Бог, если в фешенебельной петербургской церкви могли венчаться купеческая дочь с гусарскими усами, то почему в скромной колпинской церкви не может случиться такая же оказия? Прошу покорно, доктор, скинуть с себя все, что полагается, и облечься в наряд невинной голубицы.

   – Иван Дмитриевич, не рехнулся ли ты?! – воскликнул я. Путилин передернул плечами.

   – Честное слово, доктор, ты заставляешь меня сожалеть, что вместо тебя я не взял с собою мою агентшу, твою знакомую по делам «Квазимодо» и «Калиостро». Но я хотел доставить тебе удовольствие… Ну, ну, мой старый друг, облачайся. Ты не рискуешь простудиться, так как ночь на редкость тепла. Я помогу тебе…

   И… не прошло и пяти минут, как рядом с Путилиным сидела невеста, не скажу, чтобы очень изящная, так как она была – ваш покорный слуга, доктор медицины.

   – Скорей! Поторапливай, Николай! – покрикивал на кучера Путилин.

   Мы ехали по шоссе, тянувшемуся параллельно полотну железной дороги, очень быстро. Верстовые столбы мелькали. Душная июньская ночь, когда еще заря с зарей сходится, кончалась. Вот-вот – и должно было появиться солнце во всем своем сверкающем великолепии.

   – Что же я должен делать?… – обратился я к моему «жениху».

   – Молчать. Больше ничего. Остальное предоставь мне, – невозмутимо ответил Путилин.

   Вот из-за леса уже брызнули первые лучи восходящего солнца. Мы подъехали к Колпино.

Глава VI. В гостях у колпинского священника

   Колпино в то время было совсем маленьким, глухим посадом, с церковью, с небольшими деревянными домишками, пользовавшимся далеко не лестной репутацией.

   Несколько раз там были обнаружены тайные притоны фальшивомонетчиков, воров-рецидивистов и даже убийц. Когда мы въехали в него, он спал еще, этот посад. Ни души, ни звука. Даже собаки не лаяли.

   – К дому священника, около церкви! – отдал Путилин приказание кучеру.

   «Святители! Да никак И. Д. на самом деле думает о венчании?» – с изумлением подумал я.

   Мы проехали несколькими узкими улицами – если только эти закоулки между домишками можно так назвать – и остановились около одноэтажного деревянного домика, потонувшего в зелени сада.

   – Ну-с, вот мы и приехали… – пробормотал мой талантливый друг. – Теперь прошу тебя опустить вуаль, особенно тщательно закутать ею лицо и не произносить ни слова.

   Он вылез из коляски.

   – А я?

   – Пока погоди.

   Подойдя к высокому крылечку и поднявшись по ступеням его, Путилин постучал в дверь.

   Из сада донесся неистовый лай собаки.

   – Кто там? – раздался из-за двери недовольный женский голос.

   – К батюшке приехали… – ответил Путилин.

   – Да кто вы будете?

   – Отворите, тогда увидите.

   – Как бы не так! А если вы разбойники?

   – А вы сами кто будете? – со смехом в голосе спросил Путилин.

   – Я-с матушка, попадья.

   – Так вы вот что, матушка, пойдите к вашему супругу… Он спит?

   – Почивает…

   – Будите его скорей, скажите, что из Петербурга гусар приехал с барышней… Он знает, по какому делу…

   Но будить матушке батюшку не пришлось. Очевидно, он или кого-нибудь поджидал, или же сон его был очень чуток. Дверь распахнулась.

   – Иди, иди! Не твоего ума тут дело… – бросил старый-престарый священник своей попадье.

   Та, однако, терзаемая, по-видимому, злейшим любопытством, выглянула и всплеснула руками.

   – Военный! Невеста! Батюшки святы! И быстро скрылась.

   На лице священника, вышедшего в одном подряснике, изобразилось некоторое удивление при виде Путилина.

   – Ну, вот, батюшка, доставил вам невесту. Позвольте представиться: однополчанин моего друга, полковник Путилин.

   – Весьма приятно-с… Польщен честью. Изволили сказать: Путилин? Не родственник нашему замечательному начальнику сыскной полиции Ивану Дмитриевичу Путилину, проникновенно раскрывающему самые тщательные дела? Путилин усмехнулся.

   – Нет-с, батюшка, не состою в родстве.

   Я, несмотря на все мое необычайное положение в роли и костюме невесты, еле удержался от смеха.

   – Простите уж великодушно, что стою перед вами в столь неприглядном виде… – пробормотал престарелый иерей. – А скажите, пожалуйста, какую же из двух невест изволили вы привезти?

   – Как которую из двух? – в сильнейшем изумлении вырвалось у Путилина.

   На этот раз в голосе моего друга я ясно различил нотки не притворного, а искреннего удивления.

   «Что все это означает?» – пронеслось у меня в голове.

   – Так-с, ведь сейчас двух будем окручивать… – улыбнулся престарелый иерей.

   Путилин провел рукой по лбу (этот жест он всегда употреблял, когда его что-либо сильно озадачивало) и вдруг громко рассмеялся.

   – Невесту первого, обратившегося к вам, батюшка!

   Хохот Путилина был настолько заразительно веселым, что батюшка и сам тихо рассмеялся.

   – Девицу Сметанину, значит? Ах, бедокуры, вы, бедокуры! Эдакие вы фортели выкидываете! Нагорит мне здорово за ваши гусарские проделки…

   Путилин расхохотался еще пуще.

   – Однако, батюшка, я думаю, что коляску следовало бы ввести во двор… Неравно, кто увидит… хоть и рано еще, всего четвертый час в начале, а вдруг кто проснется.

   – Верно, верно… – смущенно залепетал иерей. – А невестушка?

   – Я ее сейчас высажу, и мы подождем вас здесь, у крылечка.

   – А в горницы? Милости просим, в горницы…

   – Нет, не беспокойтесь… Мой друг ведь говорил вам, когда мы приедем? Когда назначено венчание?

   – Да часов в пять утра, а может, и раньше. Они, ведь как вам известно, вместе приедут…

   – Да, да… Но он просил меня прямо привести невесту в церковь. Уж вы будьте добры, батюшка, одевайтесь скорее… Времени терять нельзя…

   – Да, да… сейчас… сию минуту… Ах, Господи…

   Путилин подошел ко мне, помог мне высадиться из коляски и накинул на меня шинель.

   – Въезжай в ворота! – отдал он приказ кучеру. – Сейчас их откроют.

   – Иван Дмитриевич, голубчик, хоть одно слово… В чем дело?

   – Я знал одно, но не ожидал другого. Помилуй Бог, вот нежданность, погонишься за одним зайцем – поймаешь двух.

   Вскоре ворота раскрылись. Коляска въехала туда. На пороге домика появился священник с таким же дряхлым стариком в подряснике.

   – А это пономарь – псаломщик мой. Пожалуйте!…

Глава VII. В церкви, в ожидании свадебного поезда

   – Ну, Кузя, отворяй с Богом!

   «Кузя», которому было лет за семьдесят, отпер большой замок на железной двери, раскрыл ее, и мы вошли во внутренность церкви.

   Миром, покоем, святой тишиной повеяло на нас.

   Церковь была маленькая, бедная. Тут не сверкали золотом и драгоценными камнями скромные ризы икон, тут не было нарядных ковров, серебряных паникадил… Но зато тут была масса воздуха, света.

   Лучи солнца врывались через окна и заливали храм золотыми потоками.

   – Ну, Кузя, приготовляй… – обратился к псаломщику батюшка.

   Путилин посмотрел на часы.

   – Да, теперь надо скоро ожидать.

   – Мне-то недолго облачиться… Скажите, барышня, вы конечно, по доброй воле идете под венец? – вдруг обратился старенький священник ко мне.

   Я, твердо памятуя приказание моего друга, молчал.

   – Вы не удивляйтесь, батюшка, что невеста молчит… – Сами понимаете: волнение… тревога… утомление… А только Сметанина идет, безусловно, по доброй воле. Да, впрочем, кто же таким романтическим образом, уводом, венчается не по любви?…

   – Это вы точно сказали, господин полковник… – мягко, тихо рассмеялся старый батюшка. – А вы, извините, как полагаете, почему я решился на такое венчание?

   – Чрезвычайно добро и любезно с вашей стороны… хотя и рискованно… – пробормотал Путилин.

   – Вы, может, полагаете, что я на деньги польстился? Нет, полковник, из-за денег я не пошел бы на это дело. А вот случай был со мной один в моей долгой священнической службе.

   Лицо симпатичного иерея омрачилось.

   – Какой же случай, батюшка?

   – А такой, изволите видеть. Вот как бы теперь, к примеру сказать, обратился ко мне один молодой человек. «Повенчайте, – говорит, – ради Бога, нас батюшка, без бумаг невесты. Свадьба, – говорит, – уводом. Мы любим друг друга, а родители невесту мою за другого прочат». Я наотрез отказался. Ни за что, говорю, нипочем! Он аж в слезы. «Что ж, – говорит, – нам делать? Так взять ее жить – только ославишь, сраму предашь; ждать – за другого волоком потащат в церковь. С деньгами да с бумагами в порядке кто же не окрутит?» Так я и отказался. Ушел мой бедный молодой человек, а через неделю я в газете прочитал, что он застрелился. Поверите ли, оторопь, жуть, тоска взяла меня. Мой, думаю, ведь это грех. Повенчай я их, ничего бы этого не случилось. Долго мучился я и тогда же решил, что ежели ко мне когда кто иной еще обратится с такой же просьбой, уважить сию просьбу, обвенчать. И вот-с, спустя столько-то лет случай и выходит с вашими знакомыми. Я-с даже обрадовался: грех старый сниму с души. А денег мне не надо: нам со старухой моей, попадьей, жить немного осталось, хватит…

   Путилин, человек чрезвычайно добрый, чувствительный, был растроган рассказом старого священника и с чувством пожал ему руку.

   – Вот какие светлые личности попадаются среди духовенства, – бросил он мне. – Позвольте, я слышу топот лошадей. Кажется, едут.

   – И то, и то!… – засуетился симпатичный батюшка. – Что ж, встречу бедокуров!

   И с этими словами он засеменил старческими ногами к выходу из храма.

Глава VIII. Три невесты и… два жениха

   Путилин, схватив меня за руку, потянул назад, шепнув: – Тут вот выступ притвора… Спрячемся здесь. Любопытно послушать их объяснение. Играть уж комедию – так до конца!

   Не прошло нескольких секунд, как послышались шаги, звон шпор, раздались голоса:

   – Ну, батюшка, вот и мы!

   И вслед за этим веселым, звучным мужским голосом раздался трясущийся, вздрагивающий голос батюшки:

   – Позвольте, а кто же эта вот девица в подвенечном уборе?

   – Как кто? Моя невеста, батюшка! – удивленно воскликнул другой мужской голос.

   – Как-с, ваша невеста? – заикнулся старый священник.

   – Очень просто: моя невеста. Да что с вами, батюшка?

   – Позвольте, сколько же невест-то всего? Три, значит? Голос священника дрожал. В нем слышались не только изумление, но и испуг.

   – Как три? Откуда вы взяли третью? Вот моя невеста, вот невеста моего приятеля. Вы простите меня, батюшка, я вас не понимаю.

   В голосе офицера звенело несказанное удивление.

   – Нет-с, вы уж дозвольте мне вас не понять! – взволнованно проговорил престарелый иерей. – Я еще по милости Божией из ума не выжил и до трех считать не разучился, и трех невест на двух женихах повенчать никак не могу-с…

   – Il est devenu fau! Он сошел с ума! – с отчаянием в голосе воскликнул по-французски один из прибывших.

   – Эта невеста – раз, та невеста – два, а эта девица – уже три. Как ни считайте, выходит три.

   – Да какая та невеста?… О ком вы говорите? – звякнули шпоры.

   – Та-с, которая приехала сейчас с вашим приятелем. Ваша невеста.

   – Что?! Что такое?! Моя невеста приехала с моим приятелем?! Да вы… вы, извините, с ума сошли, батюшка! Вот моя невеста, она стоит перед нами.

   – Коля, ради Бога, что это значит? – послышался испуганный женский голос.

   – Да, с вашим приятелем, Путилиным… Девица Сметанина… – продолжал батюшка.

   – С Путилиным?! – послышались испуганные возгласы.

   – Да-с.

   . – С каким Путилиным?

   – С полковником гусарским…

   – Нет, батюшка, вы ошибаетесь: не с гусарским полковником, а с начальником с.-петербургской сыскной полиции! – громко проговорил Путилин, выходя из-за прикрытия.

   Его внезапное появление было подобно неожиданному удару грома. Громкий крик испуга и изумления вырвался из четырех уст: двух офицеров гусарского полка и двух барышень в подвенечных нарядах.

   – Ах! – прокатился и замер под высокими церковными сводами этот крик.

   Барышни пошатнулись и, наверное бы, упали, если бы их не подхватили офицеры. Бедняжка священник остолбенел и замер.

   Первым опомнился высокий, стройный офицер. Он сделал шаг по направлению к Путилину и гневно крикнул:

   – Что это за мистификация, что это за маскарад? Кто вы, милостивый государь, и по какому праву одеты в этот мундир?

   – Кто я – вы уже слышали: начальник сыскной полиции Путилин, а по какому праву я в мундире, я не обязан вам давать ответа. Я имею право наряжаться так, как мне угодно для пользы дела. А вот мне было бы интересно знать, по какому праву вы изволили облачиться в какой-то плащ, ворваться в церковь и похитить невесту… с усами? – отчеканил гениальный сыщик. Офицер растерялся, опешил.

   – Так как вы предпочитаете невест с усами, господин Неведомский, то я и захватил для вас такую.

   С этими словами Путилин вывел меня за руку и сорвал вуаль с моего лица, которое в эту трагическую минуту было, по всей вероятности, в высокой степени глупо.

   – Рекомендую: девица Сметанина, ваша невеста с усами и даже с бородой!

   Раздался новый крик испуга и изумления. Батюшка, взглянув на меня, затрясся.

   – Свят, свят, свят! – дрожащим голосом вырвалось у него. Нет слов описать выражение лиц нашей странной группы, того

   столбняка, который овладел всеми, за исключением меня и Путилина.

   – Ну-с, господа, что же мы будем теперь делать? Как мне прикажете поступить со всеми вами? По закону я могу вас не арестовывать, – обратился Путилин к офицерам, – так как это – дело вашего военного начальства… Но ваших невест я обязан арестовать вследствие заявления их родителей.

   Обе невесты плакали.

   – И вы это сделаете? – вырвалось у обоих офицеров-женихов.

   – Я обязан.

   – Честное слово, мы этого не допустим!

   – Вы окажете сопротивление? Но не забывайте, господа, что это уже явится тяжким преступлением, за которое вас по головке не погладят.

   Взбешенные офицеры были белее полотна. И вдруг, к моему глубокому удивлению, Путилин громко и весело расхохотался.

   – Вы еще смеетесь?! – рванулся один из женихов, Неведом с кий.

   – Ну да! И знаете, почему? Потому что я нашел счастливый выход для всех вас.

   – Какой?

   – У вас шаферов нет?

   – Вы продолжаете издеваться, господин Путилин?

   – Я вас спрашиваю: у вас шаферов нет?

   – Нет.

   – Ну, так вот позвольте нам с доктором заменить их вам. Живо к аналою, господа, живо! Батюшка, пожалуйте!

   – Как-с? Венчать?! – пролепетал не могущий все еще прийти в себя священник.

   – Господин Путилин! Да неужто? Вы не шутите?! Правда? Оба офицера радостно бросились к Путилину и схватили его руки.

   – Да что же с вами поделаешь теперь? Не везде ведь найдется такой добрый, милый батюшка… Бог с вами, валяйте, но только помните, что о моем шаферстве – ни гугу, а то мне нагорит.

   Оба офицера душили моего благородного друга в своих медвежьих объятиях.

   – Спасибо вам! Ах, дорогой господин Путилин! Голубчик!…

   – Ну, ну, довольно, хорошо! Пустите… А знаете ли вы, что из-за вас Путилин первый раз в своей жизни оскандалился.

   – Как так?

   – Очень просто. Родителям ваших невест я обещал разыскать сих барышень и вернуть их им.

   – Да вы ведь и разыскали! – радостно-возбужденно ответил офицер.

   – Разыскать-то разыскал, да вернуть-то уж их я не смогу. Теперь – это уж ваше дело будет.

   И вот через несколько минут у аналоя началось необычайное венчание первой пары: шафером был Путилин, выследивший и накрывший «преступников-похитителей»!

   Так же повенчали и вторую пару.

   После венчания Путилина окружили и пристали к нему с расспросами.

   – Иван Дмитриевич, дорогой, как это вы унюхали?

   – По обстановке решил сразу, что похищение – романического свойства, по дерзкой смелости и отваге предполагалось, что сделано это людьми военными. У вас, молодая моя красавица, в кармане вашей юбочки записку нашел. Ах, какая вы неосторожная барынька! Разве можно такие записки не уничтожать? Ай-ай-ай!

   Путилин вынул розовый листок бумаги и прочел: «Голубка моя! Посылаю тебе наши гусарские усы. Другого выхода нет, следят за тобой так, что выкрасть тебя можно только из церкви. Поступи, как я тебя учил. Пробудешь немного у меня, потом поедем в Кол. Священник согласился. Целую тебя, твой Владимир Н.»

   – Ах! – закрыла лицо руками «молодая».

   – Ну-с, имея в руках сие, остальное узнать было не так трудно… – весело смеялся Путилин. – А вот вас тут захватить еще я не ожидал… – обратился он к другой повенчанной паре. – Я пока выследить успел только ваших -рузей, а на вас еще точил зубы.