Оглавление

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Сент-Фуа — воплощение Судьбы д. Эона. В зависимости от обстоятельств, способен становиться невидимым для окружающих.

Елизавета — императрица России.

Иван Шувалов — фаворит Елизаветы.

Бестужев-Рюмин — Великий канцлер России.

Людовик ХV — король Франции.

Кавалер д. Эон, он же Шарлота д. Эон де Бомон.

Маркиза де Помпадур.

Бомарше — посланник Людовика XVI, автор «Севильского цирюльника».

Кокрель — церемониймейстер королевы Софи-Шарлотты.

Слуга д. Эона в Англии.

Мэри Коул — подруга д. Эона в старости.

Отец Элизий — священник.

Камердинер Людовика XV.

1-й камер-лакей.

2-й камер-лакей.

Слуги, фрейлины, гости на балу у герцога де Ниверне, гости на свадьбе Бомарше, врачи.

Действие происходит в XVIII веке.

Место действия: I действие — Англия, Франция, Россия. II действие — Англия, Франция.

Действие первое

Сцена первая

Лондон. Обветшавшая комната в маленькой квартирке миссис Мэри Коул. В глубине виднеется кровать с темным распятием над изголовьем. Около кровати стоит небольшой столик, заваленный книгами. Чуть поодаль находится еще один стол. На нем стоит коробка с разноцветными клубками ниток и спицами. К столу приставлено глубокое кресло с высокой спинкой. Мебель старая и потрепанная.

На кровати в чепце, укутанная в одеяла, лежит старуха, известная под именем Шарлоты де Бомон. Она больна и время от времени громко стонет.

Входит Мэри Коул — пожилая, бедно одетая женщина, с дымящейся кружкой в руках.

Она подходит к кровати и прикладывает ладонь ко лбу больной.

Мэри (заботливо глядя на Шарлоту). Все стонешь, бедняжка… Видно, отвары больше не помогают. (Приподнимает ее голову и заставляет выпить принесенную в кружке жидкость.) Когда же тебе станет легче?

Шарлота. Когда умру от отравы, которую прописал твой шарлатан-лекарь.

Мэри. Не надо вспоминать о смерти. Смерть — она хитрая. Позовешь — и явится. Жизнь, ту не дозовешься…

Шарлота. Ее зовут чаще, вот она и не успевает.

Мэри (разглядывает книги на столике). Хочешь, я тебе почитаю?

Шарлота (морщится). Сделай доброе дело, не трудись. Мне надоело строить свои представления о мире, сообразуясь с чьими-то глупыми россказнями.

Мэри (похлопывая ее по руке). Понимаю. Лежать в постели и брюзжать на весь свет гораздо благоразумнее. Что-то душно у тебя в комнате… (Направляется к окну.) Пора впустить немного свежего воздуха. Это тебя взбодрит.

Шарлота. Как же… (Тяжело и продолжительно кашляет.) Такую развалину, как я, уже ничем не взбодрить. Разве что глотком чего-нибудь крепенького? (Подмигивает ей.). Может, принесешь настойку, что сделала на прошлой неделе?

Мэри. Вот еще! Врач запретил тебе все крепкое и острое.

Шарлота. Да что эти врачи понимают в живых организмах! Только и умеют, что с умным видом латынь цитировать да лягушек резать. Ты мне хоть одного человека покажи, которого они вылечили своей латынью. А-а!.. Не можешь. Потому, что все их пациенты на небеса давным-давно отправились — там теперь лечатся. (Хрипло смеется.) Давай, тащи сюда волшебную бутылочку, пока в старых жилах кровь совсем не загустела, пора ее хорошенько разбавить.

Мэри. Смотрите-ка, разошлась! Хуже станет, тогда не жалуйся. Доктора звать не буду, потому как стыдно мне перед ним за твои проделки, да и денег у нас больше нет. Я сегодня кусок мяса в лавке опять в долг взяла. Наврала, что деньги тебе вот-вот должны из Франции прислать. Ох, гореть мне в аду за свою ложь, да больно есть хочется. (понижая голос до шепота.) Ты думаешь, Господь меня простит?

Шарлота. Простит. Я ведь на небеса вперед тебя попаду. Встречу его да и порошу за твою грешную душу. Знаешь, какая я назойливая?

Мэри (взбивая ей подушку). Так-то оно так… Только, боюсь, такую интриганку на небесах никто не ждет.

Шарлота. Значит, сама будешь отдуваться за то, что наврала мяснику.

Мэри (в сердцах топает ногой). Тьфу ты, окаянная!

Шарлота. Она самая. А теперь беги и принеси мне стаканчик. И поворачивайся живей! Не лишай меня единственной радости бытия.

Мэри, недовольно бормоча, выходит из комнаты. Шарлота с тоской смотрит ей вслед, затем отбрасывает одеяло и садится на постели.

Шарлота (кутаясь в старую шаль). Не устаю благодарить судьбу за то, что хоть Мэри меня не оставила. (Встает и идет к столу, на котором стоит коробка с клубками ниток, достает из нее недовязанные носки.) Все-таки удивительная штука — жизнь. Еще тридцать лет тому назад мне бы и в страшном сне не могло присниться, что я закончу свои дни, сидя в темной нищей комнатенке за вязанием шерстяных носок. (Садится в кресло, берет в руки вязальные спицы и делает несколько петель.) Иногда мне кажется, что в этом странном женском занятии заключен тайный смысл… Мы вяжем свою судьбу, петелька за петелькой, с рождения до самого последнего вздоха… (Разглядывает то, что получилось.) А у меня ниток не хватило…

Возвращается Мэри с графином и двумя стаканами на подносе, следом за ней идет священник. На его морщинистом лице написано выражение искреннего благодушия.

Мэри. Смотри, кто к нам пожаловал — отец Элизий. Решил зайти тебя навестить. (Ставит поднос на столик.)

Шарлота (не отрываясь от вязания). Что-то больно рано, святой отец, у вас возникло это желание. Я не настолько плохо себя чувствую.

Мэри. Шарлота…

Элизий (проявляя терпение). Ничего-ничего… Это мой долг. Я ведь постоянно переживаю за свою паству.

Шарлота дрожащей рукой берет графин и осторожно наполняет один из стаканов темной жидкостью, затем закрывает глаза и одним резким движением опрокидывает ее в рот.

Шарлота (причмокивая). Да, да, припоминаю… Как пастух за каждую свою овцу. Неудачное сравнение. Оно мне никогда не нравилось. Ну-ка, святой отец, поставьте свою правую ногу ко мне поближе. (Берет со стола недовязанный носок и прикладывает его к ноге священника, довольно кивая головой.) Как по заказу. (Лукаво смотрит на отца Элизия.) Я тут решила вам наследство оставить. (Трясет перед его носом вязанием.) Чтобы хоть кто-нибудь вспоминал обо мне с теплотой.

Элизий. Благодарю, дочь моя… (Обращаясь к Мэри, извиняющимся тоном.) Я, собственно, зашел услышать о здоровье нашей любимой Шарлоты. ак ты себя чувствуешь, дорогая? Температура упала?

Шарлота. С тех пор, как Мэри стала поить меня своим отваром, у меня еще не то упадет.

Отец Элизий переводит недоуменный взгляд на Мэри.

Мэри. Не обращайте на нее внимания, отец Элизий, она у нас известный бузотер. Пойдемте лучше, я вас пирожками угощу. Сегодня утром испекла. С яблоками.

Элизий (всем своим видом выражая крайнюю степень радости). О, мои любимые пирожки с яблоками! С удовольствием, Мэри, с удовольствием. Я ведь еще не обедал. Столько народу было в церкви…

Шарлота (перебивая). Надеюсь, грехи всем отпустили? Поверьте, на завтра оставлять не стоит. Не отпустите сейчас — завтра будет в два раза больше. Потом эти «Авгиевы конюшни» уже ни за что не вычистите.

Элизий. Скажите, пожалуйста, откуда такая осведомленность?

Шарлота. Так ведь не зря столько лет небо коптила. Должна вас предупредить, святой отец, что с тех пор, как я в последний раз исповедовалась, у меня накопилось масса интересного, так что, вам придется изрядно попотеть.

Элизий. Когда же вы в последний раз исповедовались, дочь моя?

Шарлота. В пять лет.

Элизий. Да… Будет о чем поговорить.