Русские
волшебные
сказки

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. У него была жена. Настасья — золотая коса и три сына: Петр-царевич, Василий-царевич и Иван-царевич.Пошла раз царица со своими мамушками и нянюшками прогуляться по саду. Вдруг налетел Вихрь, подхватил царицу и унес неведомо куда. Царь запечалился, закручинился, да не знает, как ему быть.Вот подросли царевичи, он им и говорит:— Дети мои любезные, кто из вас поедет свою мать искать?Собрались два старших сына и поехали.И год их нет, и другой их нет, вот и третий год начинается... Стал Иван-царевич батюшку просить:— Отпусти меня матушку поискать, про старших братьев разузнать.— Нет, — говорит царь, — один ты у меня остался, не покидай меня, старика.А Иван-царевич отвечает:— Все равно, позволишь — уйду и не позволишь — уйду.Что тут делать?Отпустил его царь.Оседлал Иван-царевич своего доброго коня и в путь отправился.Ехал-ехал... Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.Доехал до стеклянной горы. Стоит гора высокая, верхушкой в небо уперлась. Под горой — два шатра раскинуты: Петра-царевича да Василия-царевича.— Здравствуй, Иванушка! Ты куда путь держишь?— Матушку искать, вас догонять.— Эх, Иван-царевич, матушкин след мы давно нашли, да на том следу ноги не стоят. Пойди-ка попробуй на эту гору взобраться, а у нас уже моченьки нет. Мы три года внизу стоим, наверх взойти не можем.— Что ж, братцы, попробую.Полез Иван-царевич на стеклянную гору. Шаг наверх ползком, десять — вниз кубарем. Он и день лезет, и другой лезет. Все руки себе изрезал, ноги искровянил. На третьи сутки долез до верху.Стал сверху братьям кричать:— Я пойду матушку отыскивать, а вы здесь оставайтесь, меня дожидайтесь три года и три месяца, а не буду в срок, так и ждать нечего. И ворон моих костей не принесет!Отдохнул немного Иван-царевич и пошел по горе.Шел-шел, шел-шел. Видит — медный дворец стоит. У ворот страшные змеи на медных цепях прикованы, огнем дышат. А подле колодец, у колодца медный ковш на медной цепочке висит. Рвутся змеи к воде, да цепь коротка.Взял Иван-царевич ковшик, зачерпнул студеной воды, напоил змей. Присмирели змеи, улеглись. Он и прошел в медный дворец. Вышла к нему медного царства царевна:Кто ты таков, добрый молодец?Я Иван-царевич.— Что, Иван-царевич, своей охотой или неволей зашел сюда?— Ищу свою мать — Настасью-царицу. Вихрь ее сюда утащил. Не знаешь ли, где она?— Я-то не знаю. А вот недалеко отсюда живет моя средняя сестра, может, она тебе скажет.И дала ему медный шарик.— Покати шарик, — говорит, — он тебе путь-дорогу до средней сестры укажет. А как победишь Вихря, смотри не забудь меня, бедную.— Хорошо, — говорит Иван-царевич.Бросил медный шарик. Шарик покатился, а царевич за ним вслед пошел.Пришел в серебряное царство. У ворот страшные змеи на серебряных цепях прикованы. Стоит колодец с серебряным ковшом. Иван-царевич зачерпнул воды, напоил змей. Они улеглись и пропустили его. Выбежала серебряного царства царевна.— Уже скоро три года, — говорит царевна, — как держит меня здесь могучий Вихрь. Я русского духу слыхом не слыхала, видом не видала, а теперь русский дух сам ко мне пришел. Кто ты такой, добрый молодец?— Я Иван-царевич.— Как же ты сюда попал: своей охотой или неволей.— Своей охотой — ищу родную матушку. Пошла она в зеленый сад гулять, налетел могучий Вихрь, умчал ее неведомо куда. Не знаешь ли, где найти ее?— Нет, не знаю. А живет здесь недалеко, в золотом царстве, старшая сестра моя — Елена Прекрасная. Может, она тебе скажет. Вот тебе серебряный шарик. Покати его перед собой и ступай за ним следом. Да смотри, как убьешь Вихря, не забудь меня, бедную.Покатил Иван-царевич серебряный шарик, сам вслед пошел.Долго ли, коротко ли — видит: золотой дворец стоит, как жар горит. У ворот кишат страшные змеи, на золотых цепях прикованы. Огнем пышут. Возле колодец, у колодца золотой ковш на золотых цепях прикован.Иван-царевич зачерпнул воды, напоил змей. Они улеглись, присмирели. Зашел Иван-царевич во дворец; встречает его Елена Прекрасная — царевна красоты неописанной:Кто ты таков, добрый молодец?Я Иван-царевич. Ищу свою матушку — Настасью-царицу. Не знаешь ли, где найти ее?— Как не знать? Она живет недалеко отсюда. Вот тебе золотой шарик. Покати его по дороге — он доведет тебя, куда надобно. Смотри же, царевич, как победишь ты Вихря, не забудь меня, бедную, возьми с собой на вольный свет.— Хорошо, — говорит, — красота ненаглядная, не забуду.Покатил Иван-царевич шарик и пошел за ним. Шел, шел и пришел к такому дворцу, что ни в сказке сказать, ни пером описать — так и горит скатным жемчугом и камнями драгоценными. У ворот шипят шестиглавые змеи, огнем палят, жаром дышат.Напоил их царевич. Присмирели змеи, пропустили его во дворец. Прошел царевич большими покоями. В самом дальнем нашел свою матушку. Сидит она на высоком троне, в царском наряде разукрашенном, драгоценной короной увенчана. Глянула она на гостя и вскрикнула:— Иванушка, сынок мой! Как ты сюда попал?— За тобой пришел, моя матушка.— Ну, сынок, трудно тебе будет. Великая сила у Вихря. Ну, да я тебе помогу, силы тебе прибавлю.Тут подняла она половицу, свела его в погреб. Там стоят две кадки с водой — одна по правой руке, другая по левой.Говорит Настасья-царица:— Испей-ка, Иванушка, водицы, что по правую руку стоит.Иван-царевич испил.— Ну, что? Прибавилось в тебе силы?— Прибавилось, матушка. Я бы теперь весь дворец одной рукой повернул.— А ну, испей еще!Царевич еще испил.— Сколько, сынок, теперь в тебе силы?— Теперь захочу — весь свет поворочу.— Вот, сынок, и хватит. Ну-ка, переставь эти кадки с места на место. Ту, что стоит направо, отнеси на левую сторону, а ту, что налево, отнеси на правую сторону.Иван-царевич взял кадки, переставил с места на место.Говорит ему царица Настасья:— В одной кадке сильная вода, в другой — бессильная. Вихрь в бою сильную воду пьет, оттого с ним никак не сладишь.Воротились они во дворец.— Скоро Вихрь прилетит, — говорит царица Настасья. — Ты схвати его за палицу. Да смотри не выпускай. Вихрь в небо взовьется — и ты с ним: станет он тебя над морями, над горами высокими, над глубокими пропастями носить, а ты держись крепко, рук не разжимай. Умается Вихрь, захочет испить сильной воды, бросится к кадке, что по правой руке поставлена, а ты пей из кадки, что по левой руке...Только сказать успела, вдруг на дворе потемнело, все вокруг затряслось. Влетел Вихрь в горницу. Иван-царевич к нему бросился, схватился за палицу.— Ты кто таков? Откуда взялся? — закричал Вихрь. — Вот я тебя съем!— Ну, бабка надвое сказала! Либо съешь, либо нет.Рванулся Вихрь в окно — да в поднебесье. Уж он носил, носил Ивана-царевича... И над горами, и над морями, и над глубокими пропастями. Не выпускает царевич из рук палицы. Весь свет Вихрь облетал. Умаялся, из сил выбился. Спустился — и прямо в погреб. Подбежал к кадке, что по правой руке стояла, и давай воду пить.А Иван-царевич налево кинулся, тоже к кадке припал.Пьет Вихрь — с каждым глотком силы теряет. Пьет Иван-царевич — с каждой каплей силушка в нем прибывает. Сделался могучим богатырем. Выхватил острый меч и разом отсек Вихрю голову.Закричали позади голоса:— Руби еще! Руби еще! А то оживет!— Нет, — отвечает царевич, — богатырская рука два раза не бьет, с одного раза все кончает.Побежал Иван-царевич к Настасье-царице:— Пойдем, матушка. Пора. Под горой нас братья дожидаются. Да по дороге надо трех царевен взять.Вот они в путь-дорогу отправились. Зашли за Еленой Прекрасной. Она золотым яичком покатила, все золотое царство в яичко запрятала.— Спасибо тебе, — говорит, — Иван-царевич, ты меня от злого Вихря спас. Вот тебе яичко, а захочешь — будь моим суженым.Взял Иван-царевич золотое яичко, а царевну в алые уста поцеловал.Потом зашли за царевной серебряного царства, а там и за царевной медного. Захватили с собой полотна тканого и пришли к тому месту, где надо с горы спускаться. Иван-царевич спустил на полотне Настасью-царицу, потом Елену Прекрасную и двух сестер ее.Братья стоят внизу, дожидаются. Увидели мать — обрадовались. Увидели Елену Прекрасную — обмерли. Увидели двух сестер — позавидовали.— Ну, — говорит Василий-царевич, — молод-зелен наш Иванушка вперед старших братьев становиться. Заберем мать да царевен, к батюшке повезем, скажем: нашими богатырскими руками добыты. А Иванушка пусть на горе один погуляет.— Что ж, — отвечает Петр-царевич, — дело ты говоришь. Елену Прекрасную я за себя возьму, царевну серебряного царства ты возьмешь, а царевну медного за генерала отдадим.Тут как раз собрался Иван-царевич сам с горы спускаться; только стал полотно к пню привязывать, а старшие братья снизу взялись за полотно, рванули из рук у него и вырвали. Как теперь Иван-царевич вниз спустится?Остался Иван-царевич на горе один. Заплакал и пошел назад. Ходил-ходил, нигде нет ни души. Скука смертная! Стал Иван-царевич с тоски-горя Вихревой палицей играть.Только перекинул палицу с руки на руку — вдруг, откуда ни возьмись, выскочили Хромой да Кривой.— Что надобно, Иван-царевич! Три раза прикажешь — три наказа твоих выполним.Говорит Иван-царевич:— Есть хочу, Хромой да Кривой!Откуда ни возьмись — стол накрыт, на столе кушанья самые лучшие.Поел Иван-царевич, опять с руки на руку перекинул палицу.— Отдохнуть, — говорит, — хочу!Не успел выговорить — стоит кровать дубовая, на ней перина пуховая, одеяльце шелковое. Выспался Иван-царевич — в третий раз перекинул палицу. Выскочили Хромой да Кривой.— Что, Иван-царевич, надобно?— Хочу быть в своем царстве-государстве.Только сказал — в ту же минуту очутился Иван-царевич в своем царстве-государстве. Прямо посреди базара стал. Стоит, озирается. Видит: по базару идет ему навстречу башмачник, идет, песни поет, ногами в лад притопывает — такой весельчак!Царевич и спрашивает:— Куда, мужичок, идешь?— Да несу башмаки продавать. Я ведь башмачник.— Возьми меня к себе в подмастерья.— А ты умеешь башмаки шить?— Да я все, что угодно, умею. Не то что башмаки, и платье сошью.Пришли они домой, башмачник и говорит:— Вот тебе товар самый лучший. Сшей башмаки, посмотрю, как ты умеешь.— Ну что это за товар?! Дрянь, да и только!Ночью, как все заснули, взял Иван-царевич золотое яичко, покатил по дороге. Стал перед ним золотой дворец. Зашел Иван-царевич в горницу, вынул из сундука башмаки, золотом шитые, покатил яичком по дороге, спрятал в яичко золотой дворец, поставил башмаки на стол, спать лег.Утром-светом увидал хозяин башмаки, ахнул:— Этакие башмаки только во дворце носить!А в эту пору во дворце три свадьбы готовились: берет Петр-царевич за себя Елену Прекрасную, Василий-царевич — серебряного царства царевну, а медного царства царевну за генерала отдают.Принес башмачник башмаки во дворец. Как увидала башмаки Елена Прекрасная, сразу все поняла:«Знать, Иван-царевич, мой суженый, жив-здоров по царству ходит».Говорит Елена Прекрасная царю:— Пусть сделает мне этот башмачник к завтрему без мерки платье подвенечное, да чтобы золотом было шито, каменьями самоцветными приукрашено, жемчугами усеяно. Иначе не пойду замуж за Петра-царевича.Позвал царь башмачника.— Так и так, — говорит, — чтобы завтра царевне Елене Прекрасной золотое платье было доставлено, а не то на виселицу!Идет башмачник домой невесел, седую голову повесил.— Вот, — говорит Ивану-царевичу, — что ты со мной наделал!— Ничего, — говорит Иван-царевич, — ложись спать! Утро вечера мудренее.Ночью достал Иван-царевич из золотого царства подвенечное платье, на стол к башмачнику положил.Утром проснулся башмачник — лежит платье на столе, как жар горит, всю комнату освещает.Схватил его башмачник, побежал во дворец, отдал Елене Прекрасной.Елена Прекрасная наградила его и приказывает:— Смотри, чтобы завтра к рассвету на седьмой версте, на море стояло царство золотое с золотым дворцом, чтобы росли там деревья чудные и птицы певчие разными голосами меня бы воспевали. А не сделаешь — велю тебя лютой смертью казнить.Пошел башмачник домой еле жив.— Вот, — говорит Ивану-царевичу, — что твои башмаки наделали! Не быть мне теперь живому.— Ничего, — говорит Иван-царевич, — ложись спать! Утро вечера мудренее.Как все заснули, пошел Иван-царевич на седьмую версту, на берег моря. Покатил золотым яичком. Стало перед ним золотое царство, в середине золотой дворец, от золотого дворца мост на семь верст тянется, вокруг деревья чудные растут, певчие птицы разными голосами поют.Стал Иван-царевич на мосту, в перильца гвоздики вколачивает.Увидала дворец Елена Прекрасная, побежала к царю:— Посмотри, царь, что у нас делается!Посмотрел царь и ахнул.А Елена Прекрасная и говорит:— Вели, батюшка, запрягать карету золоченую, поеду в золотой дворец с царевичем Петром венчаться.Вот поехали они по золотому мосту.На мосту столбики точеные, колечки золоченые. А на каждом столбике голубь с голубушкой сидят, друг дружке кланяются да и говорят:— Помнишь ли, голубушка, кто тебя спас?— Помню, голубок, — спас Иван-царевич.А около перил Иван-царевич стоит, золотые гвоздики приколачивает.Закричала Елена Прекрасная громким голосом:— Люди добрые! Задержите скорей коней быстрых. Не тот меня спас, кто рядом со мной сидит, а тот меня спас, кто у перильцев стоит!Взяла Ивана-царевича за руку, посадила с собой рядом, в золотой дворец повезла, тут они и свадьбу сыграли. Вернулись к царю, всю правду ему рассказали.Хотел было царь старших сыновей казнить, да Иван-царевич на радостях упросил их простить.Выдали за Петра-царевича царевну серебряного царства, за Василия-царевича царевну — медного.Был тут пир на весь мир!Вот и сказке конец.

В некотором царстве жил-был купец. Двенадцать лет жил он в супружестве и прижил только одну дочь, Василису Прекрасную. Когда мать скончалась, девочке было восемь лет. Умирая, купчиха призвала к себе дочку, вынула из-под одеяла куклу, отдала ей и сказала:— Слушай, Василисушка! Помни и исполни последние мои слова. Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу; береги ее всегда при себе и никому не показывай; а когда приключится тебе какое горе, дай ей поесть и спроси у нее совета. Покушает она и скажет тебе, чем помочь несчастью.Затем мать поцеловала дочку и померла.После смерти жены купец потужил, как следовало, а потом стал думать, как бы опять жениться. Он был человек хороший; за невестами дело не стало, но больше всех по нраву пришлась ему одна вдовушка. Она была уже в летах, имела своих двух дочерей, почти однолеток Василисе, — стало быть, и хозяйка, и мать опытная. Купец женился на вдовушке, но обманулся и не нашел в ней доброй матери для своей Василисы. Василиса была первая на все село красавица; мачеха и сестры завидовали ее красоте, мучили ее всевозможными работами, чтоб она от трудов похудела, а от ветру и солнца почернела; совсем житья не было!Василиса все переносила безропотно и с каждым днем все хорошела и полнела, а между тем мачеха с дочками своими худела и дурнела от злости, несмотря на то, что они всегда сидели сложа руки, как барыни. Как же это так делалось? Василисе помогала ее куколка. Без этого где бы девочке сладить со всею работаю! Зато Василиса сама, бывало, не съест, а уж куколке оставит самый лакомый кусочек, и вечером, как все улягутся, она запрется в чуланчике, где жила, и потчевает ее, приговаривая:— На, куколка, покушай, моего горя послушай! Живу я в доме у батюшки, не вижу себе никакой радости; злая мачеха гонит меня с белого света. Научи ты меня, как мне быть и жить и что делать?Куколка покушает, да потом и дает ей советы и утешает в горе, а наутро всякую работу справляет за Василису; та только отдыхает в холодочке да рвет цветочки, а у нее уж и гряды выполоты, и капуста полита, и вода наношена, и печь вытоплена. Куколка еще укажет Василисе и травку от загару. Хорошо было жить ей с куколкой.Прошло несколько лет; Василиса выросла и стала невестой. Все женихи в городе присватываются к Василисе; на мачехиных дочерей никто и не посмотрит. Мачеха злится пуще прежнего и всем женихам отвечает:— Не выдам меньшой прежде старших!А проводя женихов, побоями вымещает зло на Василисе.Вот однажды купцу понадобилось уехать из дому на долгое время по торговым делам. Мачеха и перешла на житье в другой дом, а возле этого дома был дремучий лес, а в лесу на поляне стояла избушка, а в избушке жила баба-яга; никого она к себе не подпускала и ела людей, как цыплят. Перебравшись на новоселье, купчиха то и дело посылала за чем-нибудь в лес ненавистную ей Василису, но эта завсегда возвращалась домой благополучно: куколка указывала ей дорогу и не подпускала к избушке бабы-яги.Пришла осень. Мачеха раздала всем трем девушкам вечерние работы: одну заставила кружева плести, другую чулки вязать, а Василису прясть, и всем по урокам. Погасила огонь во всем доме, оставила только одну свечку там, где работали девушки, и сама легла спать. Девушки работали. Вот нагорело на свечке; одна из мачехиных дочерей взяла щипцы, чтоб поправить светильню, да вместо того, по приказу матери, как будто нечаянно и потушила свечку.— Что теперь нам делать? — говорили девушки. — Огня нет в целом доме, а уроки наши не кончены. Надо сбегать за огнем к бабе-яге!— Мне от булавок светло! — сказала та, что плела кружево. — Я не пойду.— И я не пойду, — сказала та, что вязала чулок. — Мне от спиц светло!— Тебе за огнем идти, — закричали обе. — Ступай к бабе-яге!И вытолкали Василису из горницы.Василиса пошла в свой чуланчик, поставила перед куклою приготовленный ужин и сказала:— На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнем к бабе-яге; баба-яга съест меня!Куколка поела, и глаза ее заблестели, как две свечки.— Не бойся, Василисушка! — сказала она. — Ступай, куда посылают, только меня держи всегда при себе. При мне ничего не станется с тобой у бабы-яги.Василиса собралась, положила куколку свою в карман и, перекрестившись, пошла в дремучий лес.Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо ее всадник: сам белый, одет в белом, конь под ним белый, и сбруя на коне белая, — на дворе стало рассветать.Идет она дальше, как скачет другой всадник: сам красный, одет в красном и на красном коне, — стало всходить солнце.Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка яги-бабы; забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами; вместо дверей у ворот — ноги человечьи, вместо запоров — руки, вместо замка — рот с острыми зубами. Василиса обомлела от ужаса и стала как вкопанная. Вдруг едет опять всадник: сам черный, одет во всем черном и на черном коне; подскакал к воротам бабы-яги и исчез, как сквозь землю провалился, — настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на заборе засветились глаза, и на всей поляне стало светло, как середи дня. Василиса дрожала со страху, но, не зная, куда бежать, оставалась на месте.Скоро послышался в лесу страшный шум: деревья трещали, сухие листья хрустели; выехала из лесу баба-яга — в ступе едет, пестом погоняет, помелом след заметает. Подъехала к воротам, остановилась и, обнюхав вокруг себя, закричала:— Фу, фу! Русским духом пахнет! Кто здесь?Василиса подошла к старухе со страхом и, низко поклонясь, сказала:— Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня за огнем к тебе.— Хорошо, — сказала баба-яга, — знаю я их, поживи ты наперед да поработай у меня, тогда и дам тебе огня; а коли нет, так я тебя съем!Потом обратилась к воротам и вскрикнула:— Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь; ворота мои широкие, отворитесь!Ворота отворились, а баба-яга въехала, посвистывая, за нею вошла Василиса, а потом опять все заперлось.Войдя в горницу, баба-яга растянулась и говорит Василисе:— Подавай-ка сюда, что там есть в печи: я есть хочу.Василиса зажгла лучину от тех черепов, что на заборе, и начала таскать из печки да подавать яге кушанье, а кушанья настряпано было человек на десять; из погреба принесла она квасу, меду, пива и вина. Все съела, все выпила старуха; Василисе оставила только щец немножко, краюшку хлеба да кусочек поросятины. Стала яга-баба спать ложиться и говорит:— Когда завтра я уеду, ты смотри — двор вычисти, избу вымети, обед состряпай, белье приготовь да пойди в закром, возьми четверть пшеницы и очисть ее от чернушки. Да чтоб все было сделано, а не то — съем тебя!После такого наказу баба-яга захрапела; а Василиса поставила старухины объедки перед куклою, залилась слезами и говорила:— На, куколка, покушай, моего горя послушай! Тяжелую дала мне яга-баба работу и грозится съесть меня, коли всего не исполню; помоги мне!Кукла ответила:— Не бойся, Василиса Прекрасная! Поужинай, помолися да спать ложися; утро мудреней вечера!Ранешенько проснулась Василиса, а баба-яга уже встала, выглянула в окно: у черепов глаза потухают; вот мелькнул белый всадник — и совсем рассвело. Баба-яга вышла на двор, свистнула — перед ней явилась ступа с пестом и помелом. Промелькнул красный всадник — взошло солнце. Баба-яга села в ступу и выехала со двора, пестом погоняет, помелом след заметает. Осталась Василиса одна, осмотрела дом бабы-яги, подивилась изобилью во всем и остановилась в раздумье: за какую работу ей прежде всего приняться. Глядит, а вся работа уже сделана; куколка выбирала из пшеницы последние зерна чернушки.— Ах ты, избавительница моя! — сказала Василиса куколке. — Ты от беды меня спасла.— Тебе осталось только обед состряпать, — отвечала куколка, влезая в карман Василисы. — Состряпай с богом, да и отдыхай на здоровье!К вечеру Василиса собрала на стол и ждет бабу-ягу. Начало смеркаться, мелькнул за воротами черный всадник — и совсем стемнело; только светились глаза у черепов. Затрещали деревья, захрустели листья — едет баба-яга. Василиса встретила ее.— Все ли сделано? — спрашивает яга.— Изволь посмотреть сама, бабушка! — молвила Василиса.Баба-яга все осмотрела, подосадовала, что не за что рассердиться, и сказала:— Ну, хорошо!Потом крикнула:— Верные мои слуги, сердечные други, смелите мою пшеницу!Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли вон из глаз. Баба-яга наелась, стала ложиться спать и опять дала приказ Василисе:— Завтра сделай ты то же, что и нынче, да сверх того возьми из закрома мак да очисти его от земли по зернышку, вишь, кто-то по злобе земли в него намешал!Сказала старуха, повернулась к стене и захрапела, а Василиса принялась кормить свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему:— Молись богу да ложись спать: утро вечера мудренее, все будет сделано, Василисушка!Наутро баба-яга опять уехала в ступе со двора, а Василиса с куколкой всю работу тотчас исправили. Старуха воротилась, оглядела все и крикнула:— Верные мои слуги, сердечные други, выжмите из маку масло!Явились три пары рук, схватили мак и унесли из глаз. Баба-яга села обедать; она ест, а Василиса стоит молча.— Что ж ты ничего не говоришь со мною? — сказала баба-яга. — Стоишь как немая?— Не смела, — отвечала Василиса, — а если позволишь, то мне хотелось бы спросить тебя кой о чем.— Спрашивай; только не всякий вопрос к добру ведет: много будешь знать, скоро состареешься!— Я хочу спросить тебя, бабушка, только о том, что видела: когда я шла к тебе, меня обогнал всадник на белом коне, сам белый и в белой одежде: кто он такой?— Это день мой ясный, — отвечала баба-яга.— Потом обогнал меня другой всадник на красном коне, сам красный и весь в красном одет; это кто такой?— Это мое солнышко красное! — отвечала баба-яга.— А что значит черный всадник, который обогнал меня у самых твоих ворот, бабушка?— Это ночь моя темная — всё мои слуги верные!Василиса вспомнила о трех парах рук и молчала.— Что ж ты еще не спрашиваешь? — молвила баба-яга.— Будет с меня и этого; сама ж ты, бабушка, сказала, что много узнаешь — состареешься.— Хорошо, — сказала баба-яга, — что ты спрашиваешь только о том, что видала за двором, а не во дворе! Я не люблю, чтоб у меня сор из избы выносили, и слишком любопытных ем! Теперь я тебя спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе?— Мне помогает благословение моей матери, — отвечала Василиса.— Так вот что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно мне благословенных.Вытащила она Василису из горницы и вытолкала за ворота, сняла с забора один череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей и сказала:— Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его; они ведь за этим тебя сюда и прислали.Бегом пустилась Василиса при свете черепа, который погас только с наступлением утра, и наконец к вечеру другого дня добралась до своего дома. Подходя к воротам, она хотела было бросить череп: «Верно, дома, — думает себе, — уж больше в огне не нуждаются». Но вдруг послышался глухой голос из черепа:— Не бросай меня, неси к мачехе!Она взглянула на дом мачехи и, не видя ни в одном окне огонька, решилась идти туда с черепом. Впервые встретили ее ласково и рассказали, что с той поры, как она ушла, у них не было в доме огня: сами высечь никак не могли, а который огонь приносили от соседей — тот погасал, как только входили с ним в горницу.— Авось твой огонь будет держаться! — сказала мачеха.Внесли череп в горницу; а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся — глаза всюду за ними так и следят; к утру совсем сожгло их в уголь; одной Василисы не тронуло.Поутру Василиса зарыла череп в землю, заперла дом на замок, пошла в город и попросилась на житье к одной безродной старушке; живет себе и поджидает отца. Вот как-то говорит она старушке:— Скучно мне сидеть без дела, бабушка! Сходи, купи мне льну самого лучшего; я хоть прясть буду.Старушка купила льну хорошего; Василиса села за дело, работа так и горит у нее, и пряжа выходит ровная да тонкая, как волосок. Набралось пряжи много; пора бы и за тканье приниматься, да таких берд не найдут, чтобы годились на Василисину пряжу; никто не берется и сделать-то. Василиса стала просить свою куколку, та и говорит:— Принеси-ка мне какое-нибудь старое бердо, да старый челнок, да лошадиной гривы; я все тебе смастерю.Василиса добыла все, что надо, и легла спать, а кукла за ночь приготовила славный стан. К концу зимы и полотно выткано, да такое тонкое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно. Весною полотно выбелили, и Василиса говорит старухе:— Продай, бабушка, это полотно, а деньги возьми себе.Старуха взглянула на товар и ахнула:— Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому; понесу во дворец.Пошла старуха к царским палатам да все мимо окон похаживает. Царь увидал и спросил:— Что тебе, старушка, надобно?— Ваше царское величество, — отвечает старуха, — я принесла диковинный товар; никому, окроме тебя, показать не хочу.Царь приказал впустить к себе старуху и как увидел полотно — вздивовался.— Что хочешь за него? — спросил царь.— Ему цены нет, царь-батюшка! Я тебе в дар его принесла.Поблагодарил царь и отпустил старуху с подарками.Стали царю из того полотна сорочки шить; вскроили, да нигде не могли найти швеи, которая взялась бы их работать. Долго искали; наконец царь позвал старуху и сказал:— Умела ты напрясть и соткать такое полотно, умей из него и сорочки сшить.— Не я, государь, пряла и соткала полотно, — сказала старуха, — это работа приемыша моего — девушки.— Ну так пусть и сошьет она!Воротилась старушка домой и рассказала обо всем Василисе.— Я знала, — говорит Василиса, — что эта работа моих рук не минует.Заперлась в свою горницу, принялась за работу; шила она не покладываючи рук, и скоро дюжина сорочек была готова.Старуха понесла к царю сорочки, а Василиса умылась, причесалась, оделась и села под окном. Сидит себе и ждет, что будет. Видит: на двор к старухе идет царский слуга; вошел в горницу и говорит:— Царь-государь хочет видеть искусницу, что работала ему сорочки, и наградить ее из своих царских рук.Пошла Василиса и явилась пред очи царские. Как увидел царь Василису Прекрасную, так и влюбился в нее без памяти.— Нет, — говорит он, — красавица моя! Не расстанусь я с тобою; ты будешь моей женою.Тут взял царь Василису за белые руки, посадил ее подле себя, а там и свадебку сыграли. Скоро воротился и отец Василисы, порадовался об ее судьбе и остался жить при дочери. Старушку Василиса взяла к себе, а куколку по конец жизни своей всегда носила в кармане.

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Младшего звали Иван-царевич.Позвал однажды царь сыновей и говорит им:— Дети мои милые, вы теперь все на возрасте, пора вам и о невестах подумать!— За кого же нам, батюшка, посвататься?— А вы возьмите по стреле, натяните свои тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. Где стрела упадет — там и сватайтесь.Вышли братья на широкий отцовский двор, натянули свои тугие луки и выстрелили.Пустил стрелу старший брат. Упала стрела на боярский двор, и подняла ее боярская дочь.Пустил стрелу средний брат — полетела стрела к богатому купцу во двор. Подняла ее купеческая дочь.Пустил стрелу Иван-царевич — полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла ее лягушка-квакушка...Старшие братья как пошли искать свои стрелы, сразу их нашли: один — в боярском тереме, другой — на купеческом дворе. А Иван-царевич долго не мог найти свою стрелу. Два дня ходил он по лесам и по горам, а на третий день зашел в топкое болото. Смотрит — сидит там лягушка-квакушка, его стрелу держит.Иван-царевич хотел было бежать и отступиться от своей находки, а лягушка и говорит:— Ква-ква, Иван-царевич! Поди ко мне, бери свою стрелу, а меня возьми замуж.Опечалился Иван-царевич и отвечает:— Как же я тебя замуж возьму? Меня люди засмеют!— Возьми, Иван-царевич, жалеть не будешь!Подумал-подумал Иван-царевич, взял лягушку-квакушку, завернул ее в платочек и принес в свое царство-государство.Пришли старшие братья к отцу, рассказывают, куда чья стрела попала.Рассказал и Иван-царевич. Стали братья над ним смеяться, а отец говорит:— Бери квакушку, ничего не поделаешь!Вот сыграли три свадьбы, поженились царевичи: старший царевич — на боярышне, средний — на купеческой дочери, а Иван-царевич — на лягушке-квакушке.На другой день после свадьбы призвал царь своих сыновей и говорит:— Ну, сынки мои дорогие, теперь вы все трое женаты. Хочется мне узнать, умеют ли ваши жены хлебы печь. Пусть они к утру испекут мне по караваю хлеба.Поклонились царевичи отцу и пошли. Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — что ты так опечалился? Или услышал от своего отца слово неласковое?— Как мне не печалиться! — отвечает Иван-царевич. — Приказал мой батюшка, чтобы ты сама испекла к утру каравай хлеба...— Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее!Уложила квакушка царевича спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась красной девицей Василисой Премудрой — такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать!Взяла она частые решета, мелкие сита, просеяла муку пшеничную, замесила тесто белое, испекла каравай — рыхлый да мягкий, изукрасила каравай разными узорами мудреными: по бокам — города с дворцами, садами да башнями, сверху — птицы летучие, снизу — звери рыскучие...Утром будит квакушка Ивана-царевича:— Пора, Иван-царевич, вставай, каравай неси!Положила каравай на золотое блюдо, проводила Ивана-царевича к отцу.Пришли и старшие братья, принесли свои караваи, только у них и посмотреть не на что: у боярской дочки хлеб подгорел, у купеческой — сырой да кособокий получился.Царь сначала принял каравай у старшего царевича, взглянул на него и приказал отнести псам дворовым.Принял у среднего, взглянул и сказал:— Такой каравай только от большой нужды есть будешь!Дошла очередь и до Ивана-царевича. Принял царь от него каравай и сказал:— Вот этот хлеб только в большие праздники есть!И тут же дал сыновьям новый приказ:— Хочется мне знать, как умеют ваши жены рукодельничать. Возьмите шелку, золота и серебра, и пусть они своими руками за ночь выткут мне по ковру!Вернулись старшие царевичи к своим женам, передали им царский приказ. Стали жены кликать мамушек, нянюшек и красных девушек — чтобы пособили им ткать ковры. Тотчас мамушки, нянюшки да красные девушки собрались и принялись ковры ткать да вышивать — кто серебром, кто золотом, кто шелком.А Иван-царевич воротился домой невесел, ниже плеч буйну голову повесил.— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — почему так печалишься? Или услышал от отца своего слово недоброе?— Как мне не кручиниться! — отвечает Иван-царевич. — Батюшка приказал за одну ночь соткать ему ковер узорчатый!— Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее!Уложила его квакушка спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу, обернулась красной девицей Василисой Премудрой и стала ковер ткать. Где кольнет иглой раз — цветок зацветет, где кольнет другой раз — хитрые узоры идут, где кольнет третий — птицы летят...Солнышко еще не взошло, а ковер уж готов.Вот пришли все три брата к царю, принесли каждый свой ковер. Царь прежде взял ковер у старшего царевича, посмотрел и молвил:— Этим ковром только от дождя лошадей покрывать!Принял от среднего, посмотрел и сказал:— Только у ворот его стелить!Принял от Ивана-царевича, взглянул и сказал:— А вот этот ковер в моей горнице по большим праздникам расстилать!И тут же отдал царь новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на пир со своими женами: хочет царь посмотреть, которая из них лучше пляшет.Отправились царевичи к своим женам.Идет Иван-царевич, печалится, сам думает: «Как поведу я мою квакушку на царский пир?..»Пришел он домой невеселый. Спрашивает его квакушка:— Что опять, Иван-царевич, невесел, ниже плеч буйну голову повесил? О чем запечалился?— Как мне не печалиться! — говорит Иван-царевич. — Батюшка приказал, чтобы я тебя завтра к нему на пир привез...— Не горюй, Иван-царевич! Ложись-ка да спи: утро вечера мудренее!На другой день, как пришло время ехать на пир, квакушка и говорит царевичу:— Ну, Иван-царевич, отправляйся один на царский пир, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром — не пугайся, скажи: «Это, видно, моя лягушонка в коробчонке едет!»Пошел Иван-царевич к царю на пир один.А старшие братья явились во дворец со своими женами, разодетыми, разубранными. Стоят да над Иваном-царевичем посмеиваются:— Что же ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке ее принес, дал бы нам всем послушать, как она квакает!Вдруг поднялся стук да гром — весь дворец затрясся-зашатался. Все гости переполошились, повскакали со своих мест. А Иван-царевич говорит:— Не бойтесь, гости дорогие! Это, видно, моя лягушонка в своей коробчонке едет!Подбежали все к окнам и видят: бегут скороходы, скачут гонцы, а вслед за ними едет золоченая карета, тройкой гнедых коней запряжена.Подъехала карета к крыльцу, и вышла из нее Василиса Премудрая — сама как солнце ясное светится.Все на нее дивятся, любуются, от удивления слова вымолвить не могут.Взяла Василиса Премудрая Ивана-царевича за руки и повела за столы дубовые, за скатерти узорчатые...Стали гости есть, пить, веселиться.Василиса Премудрая из кубка пьет — не допивает, остатки себе за левый рукав выливает. Лебедя жареного ест — косточки за правый рукав бросает.Жены старших царевичей увидели это — и туда же: чего не допьют — в рукав льют, чего не доедят — в другой кладут. А к чему, зачем — того и сами не знают.Как встали гости из-за стола, заиграла музыка, начались пляски. Пошла Василиса Премудрая плясать с Иваном-царевичем. Махнула левым рукавом — стало озеро, махнула правым — поплыли по озеру белые лебеди. Царь и все гости диву дались. А как перестала она плясать, все исчезло: и озеро и лебеди.Пошли плясать жены старших царевичей.Как махнули своими левыми рукавами — всех гостей забрызгали; как махнули правыми — костями-огрызками осыпали, самому царю костью чуть глаз не выбили. Рассердился царь и приказал их выгнать вон из горницы.Когда пир был на исходе, Иван-царевич улучил минутку и побежал домой. Разыскал лягушечью кожу и спалил ее на огне.Приехала Василиса Премудрая домой, хватилась — нет лягушечьей кожи! Бросилась она искать ее. Искала, искала — не нашла и говорит Ивану-царевичу:— Ах, Иван-царевич, что же ты наделал! Если бы ты еще три дня подождал, я бы вечно твоею была. А теперь прощай, ищи меня за тридевять земель, за тридевять морей, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве, у Кощея Бессмертного. Как три пары железных сапог износишь, как три железных хлеба изгрызешь — только тогда и разыщешь меня...Сказала, обернулась белой лебедью и улетела в окно.Загоревал Иван-царевич. Снарядился, взял лук да стрелы, надел железные сапоги, положил в заплечный мешок три железных хлеба и пошел искать жену свою, Василису Премудрую.Долго ли шел, коротко ли, близко ли, далеко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — две пары железных сапог износил, два железных хлеба изгрыз, за третий принялся. И повстречался ему тогда старый старик.— Здравствуй, дедушка! — говорит Иван-царевич.— Здравствуй, добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?Рассказал Иван-царевич старику свое горе.— Эх, Иван-царевич, — говорит старик, — зачем же ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе ее и снимать было! Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на нее и приказал ей три года квакушею быть. Ну, да делать нечего, словами беды не поправишь. Вот тебе клубочек: куда он покатится, туда и ты иди.Иван-царевич поблагодарил старика и пошел за клубочком.Катится клубочек по высоким горам, катится по темным лесам, катится по зеленым лугам, катится по топким болотам, катится по глухим местам, а Иван-царевич все идет да идет за ним — не остановится на отдых ни на часок.Шел-шел, третью пару железных сапог истер, третий железный хлеб изгрыз и пришел в дремучий бор. Попадается ему навстречу медведь.«Дай убью медведя! — думает Иван-царевич. — Ведь у меня никакой еды больше нет».Прицелился он, а медведь вдруг и говорит ему человеческим голосом:— Не убивай меня, Иван-царевич! Когда-нибудь я пригожусь тебе.Не тронул Иван-царевич медведя, пожалел, пошел дальше.Идет он чистым полем, глядь — а над ним летит большой селезень.Иван-царевич натянул лук, хотел было пустить в селезня острую стрелу, а селезень и говорит ему по-человечески:— Не убивай меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь.Пожалел Иван-царевич селезня — не тронул его, пошел дальше голодный.Вдруг бежит навстречу ему косой заяц.«Убью этого зайца! — думает царевич. — Очень уж есть хочется...»Натянул свой тугой лук, стал целиться, а заяц говорит ему человеческим голосом:— Не губи меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь.И его пожалел царевич, пошел дальше.Вышел он к синему морю и видит: на берегу, на желтом песке, лежит щука-рыба. Говорит Иван-царевич:— Ну, сейчас эту щуку съем! Мочи моей больше нет — так есть хочется!— Ах, Иван-царевич, — молвила щука, — сжалься надо мной, не ешь меня, брось лучше в синее море!Сжалился Иван-царевич над щукой, бросил ее в море, а сам пошел берегом за своим клубочком.Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек в лес, к избушке. Стоит та избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается. Говорит Иван-царевич:— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!Избушка по его слову повернулась к лесу задом, а к нему передом. Вошел Иван-царевич в избушку и видит: лежит на печи баба-яга — костяная нога. Увидела она царевича и говорит:— Зачем ко мне пожаловал, добрый молодец? Волей или неволей?— Ах, баба-яга — костяная нога, ты бы меня накормила прежде, напоила да в бане выпарила, тогда бы и выспрашивала!— И то правда! — отвечает баба-яга.Накормила она Ивана-царевича, напоила, в бане выпарила, а царевич рассказал ей, что он ищет жену свою, Василису Премудрую.— Знаю, знаю! — говорит баба-яга. — Она теперь у злодея Кощея Бессмертного. Трудно будет ее достать, нелегко с Кощеем сладить: его ни стрелой, ни пулей не убьешь. Потому он никого и не боится.— Да есть ли где его смерть?— Его смерть — на конце иглы, та игла — в яйце, то яйцо — в утке, та утка — в зайце, тот заяц — в кованом ларце, а тот ларец — на вершине старого дуба. А дуб тот в дремучем лесу растет.Рассказала баба-яга Ивану-царевичу, как к тому дубу пробраться. Поблагодарил ее царевич и пошел.Долго он по дремучим лесам пробирался, в топях болотных вяз и пришел наконец к Кощееву дубу. Стоит тот дуб, вершиной в облака упирается, корни на сто верст в земле раскинул, ветками красное солнце закрыл. А на самой его вершине — кованый ларец.Смотрит Иван-царевич на дуб и не знает, что ему делать, как ларец достать.«Эх, — думает, — где-то медведь? Он бы мне помог!»Только подумал, а медведь тут как тут: прибежал и выворотил дуб с корнями. Ларец упал с вершины и разбился на мелкие кусочки.Выскочил из ларца заяц и пустился наутек.«Где-то мой заяц? — думает царевич. — Он этого зайца непременно догнал бы...»Не успел подумать, а заяц тут как тут: догнал другого зайца, ухватил и разорвал пополам. Вылетела из того зайца утка и поднялась высоко-высоко в небо.«Где-то мой селезень?» — думает царевич.А уж селезень за уткой летит — прямо в голову клюет. Выронила утка яйцо, и упало то яйцо в синее море...Загоревал Иван-царевич, стоит на берегу и говорит:— Где-то моя щука? Она достала бы мне яйцо со дна морского!Вдруг подплывает к берегу щука-рыба и держит в зубах яйцо.— Получай, Иван-царевич!Обрадовался царевич, разбил яйцо, достал иглу и отломил у нее кончик. И только отломил — умер Кощей Бессмертный, прахом рассыпался.Пошел Иван-царевич в Кощеевы палаты. Вышла тут к нему Василиса Премудрая и говорит:— Ну, Иван-царевич, сумел ты меня найти, теперь я весь век твоя буду!Выбрал Иван-царевич лучшего скакуна из Кощеевой конюшни, сел на него с Василисой Премудрой и воротился в свое царство-государство.И стали они жить дружно, в любви и согласии.

Жили дед с бабой. Было у них два сына и дочка Палаша. Красивые выросли сыновья — высокие да стройные. А дочка, та еще краше.

Сыновья землю пахали, хлеб сеяли, хозяйством занимались, этим вот и жили.

Однажды управились они до срока с работой, все с поля убрали, свезли и обмолотили.

Поглядел отец на неполные закрома да и говорит:

- А хлеб-то, сыны мои милые, нонешним летом скупо уродился. Не пойти ли вам к чужим людям на заработки? Запас беды не чинит.

Подумали братья — что ж, и правда: не мешало бы иметь лишний грош в хозяйстве. За него весной можно будет хлеба прикупить, коль своего не хватит. Да вот куда на заработки пойти? Кругом всё бедные люди живут.

- Сходите за пущу, — советует отец. — Может, вас там кто и наймет.

Набрали братья харчей по торбе и говорят:

- Если через неделю не вернемся, то пусть Палаша принесет нам свежего хлеба.

- А как же я узнаю, куда вам его нести? — спрашивает Палаша.

- А мы возьмем с собой куль соломы и будем по дороге бросать по соломинке — вот след этот и приведет тебя к нам.

- Раз так, то мне нетрудно вас будет найти,- согласилась сестра.

Собрались братья и пошли.

Идут да по соломинке вслед за собой бросают.

Прошли они поле, вошли в дремучую пущу. А в пуще той жил страшный Смок с железным языком. Увидел он, что братья след за собой оставляют, взял да и перебросил соломинки на другую стежку. А вела та стежка прямиком к костяному дворцу.

Прошла неделя. Не вернулись братья. Радуется отец:

- Видно, нашли они там подходящую работу. Отнеси им, дочка, свежего хлеба.

Взяла Палаша хлеба да еще к хлебу кое-чего и двинулась в путь-дорогу. Идет и все к соломинкам присматривается. Вдруг видит перед собой дворец — из костей человечьих построенный, черепами человечьими крытый...

Испугалась девушка: “Куда это я попала?” — думает.

А тут и сам хозяин из дворца выходит — пугало поганое.

- А-а, — ухмыляется он, — попалась ты ко мне в руки! Давно я на тебя заглядывался, забрать в свой дворец собирался. А вот ты и сама явилась ко мне. Ну что ж, теперь отца-мать забывай, ко мне ступай. Будешь жить в моем дворце наймичкой. А не захочешь — заброшу и твой череп к себе на крышу.

Залилась Палаша горькими слезами, да что делать... Не смилостивится поганый Смок.

А тем временем Папашины братья и правда нашли себе у одного богатого человека хорошую работу. Порядились работать на своих харчах. Проработали неделю, а потом видят, что харчи уже вышли. Ждали они, ждали сестру — да так и не дождались.

Приходят братья домой и спрашивают:

- А чего ж ты нам, батька, еды не прислал?

- Как не прислал? — удивляется отец.- Ведь Палаша понесла вам и хлеба и к хлебу...

- Нет, — говорят братья, — мы ее и видеть не видели.

Испугались отец с матерью, горюют: “А не пропала ли где дочка?”

- Я пойду ее искать, — говорит старший брат.

- Иди, сынок, — согласились отец с матерью. Собрался он и пошел. Идет пущей-лесом, видит — соломинки совсем в другую сторону повели. Пошел он по той стежке, куда соломинки вели, и пришел к костяному дворцу.

Увидала его Палаша из окна, выбежала навстречу.

- Ах, братец, родной мой! — плачет сестра.- Несчастная я теперь, невольница горемычная...

И рассказала она брату, как в неволю к поганому Смоку попала.

- Не плачь, сестрица, — утешает ее брат, — я тебя вызволю.

- Нет, братец, не знаешь ты, с кем дело имеешь. Ступай-ка лучше скорее назад, а то Смок убьет тебя. Он за сто верст людской дух чует.

- Смерти я не боюсь, — отвечает брат. — А вот давай-ка лучше подумаем, как твоего хозяина обмануть, как тебя отсюда к отцу-матери вернуть.

Говорит сестра:

- Подожди ты тут, а я пойду спрошу у хозяина, пустит ли он тебя к себе во дворец. А там мы что-нибудь да придумаем.

Пошла она к Смоку.

- Что бы ты, — говорит, — хозяин, сделал, если бы сюда мой брат пришел проведать меня?

- Как гостя бы принял, — ухмыльнулся Смок. Поверила ему Палаша и привела брата во дворец.

Усадил Смок гостя за стол и говорит Палаше:

- Принеси нам железных бобов. Принесла Палаша котел железных бобов.

- Давай, гостюшка, пополуднуем, — говорит Смок. И стал загребать из котла пригоршнями.

Взял и гость один бобок, подержал во рту да и выплюнул.

Смок скривился.

- Ты, видать, гость, не больно голодный?..

- Благодарствую, — говорит гость, — есть мне и правда не хочется...

- Ну, так пойдем посмотрим мои богатства. Обошли они все покои, все подвалы -г- добра у Смока и не счесть: и золото, и серебро, и меха драгоценные.

Повел Смок гостя на конюшню. А стояло там двенадцать жеребцов, и каждый жеребец на двенадцати цепях к железным столбам прикован.

- Ну что, гость, кто из нас побогаче: ты или я? — хвалится хозяин.

- Да где уже мне с тобой равняться, — говорит гость. — У меня и сотой доли того нету.

- А теперь я тебе покажу еще одну штуку. Привел его Смок к колоде — в четыре сажени толщиной, в двенадцать длиной.

- Видишь эту колоду?

- Вижу, — отвечает гость.

- Так вот: если ты без топора перерубишь ее, без огня сожжешь, тогда вернешься домой живым. А не то смерть тебе!

Гость говорит:

- Хоть убей меня на месте, а сделать этого я не могу.

- Не можешь! — закричал Смок. — Чего ж ты ко мне в гости явился? Ты ведь со мной, с самим царем лесным, подружить задумал!

Убил Смок гостя, глаза выколол, а самого в конюшне на перекладине повесил.

Прошел день, другой, не вернулся домой старший брат.

Говорит тогда младший брат отцу-матери:

- Пойду я сестру искать.

Жаль отцу-матери отпускать его в неведомую дорогу, последний ведь он у них остался. Начали они его отговаривать.

- Нет, — говорит младший брат, — пойду, Собрался и пошел.

Ну, понятно, и с ним случилось то же, что и со старшим.

Проведала о том Палаша, громко заголосила;

- Ах, хозяин! Зачем сжил моих родных братьев со свету? Одни теперь старики, отец с матерью, у меня остались. Раз так, то убей и меня и повесь в своей конюшне заодно с братьями...

- Нет, — ухмыляется Смок, — тебя убивать я не буду. А вот ежели отца и мать поймаю, так сразу убью, чтоб ты больше о них и не думала.

Трудно стало жить отцу-матери без детей. Сидят они, горюют: кто на старости лет присмотрит за ними, кто похоронит...

Пошла однажды баба за водой. Глядь — катится по дороге горошинка. Подняла она ту горошинку и съела.

А вскорости родился у них мальчик. Да такой пригожий — полный, кудрявый, с русыми волосами. И дали ему отец с матерью имя Покатигорошек.

Растет мальчик не по дням, а по часам. Радуются отец с матерью, любуются — будет им в старости помощь. Одна только беда: притронется к кому-нибудь из детей, играючи, Покатигорошек, а дитя так и валится, как сноп. Каждый день приходят к старику со старухой соседи жаловаться, что Покатигорошек, мол, детей их обижает.

Так вот и рос он.

Однажды стал Покатигорошек расспрашивать у матери:

- Почему я у вас один? Почему нет у меня ни сестер, ни братьев?

Мать утерла углом платка глаза и говорит:

- Были у тебя, сынок, и братья и сестрица...

- А где же они? Коль поумирали, то я ничего поделать не в силах, а коль в неволю попали, то пойду их вызволять.

Рассказала мать, что знала про своих детей.

На другой день вышел Покатигорошек на улицу погулять. Нашел там старый какой-то гвоздик, принес домой и говорит:

- Отнеси, тата, гвоздик этот к кузнецу да скажи ему, чтобы выковал из него булаву на двенадцать пудов.

Отец ничего ему не сказал, а про себя подумал:

“Вот дитятко-то какое у меня народилось, не такое, как у людей. Еще мал, а уже над отцом смеется. Где ж это видано, чтоб из гвоздика двенадцатипудовую булаву выковать?”

Закинул отец гвоздик на полку, а сам поехал к кузнецу и заказал ему двенадцатипудовую булаву.

Вечером привозит булаву домой. Взял Покатигорошек булаву, вышел на огород, размахнулся и кинул ее в небо. А сам вернулся в хату и лег спать.

Наутро поднялся Покатигорошек, припал правым ухом к земле, слышит: гудит земля!

- Тата! — кличет сын. — Ступай-ка послушай, булава-то назад с неба летит.

Подставил он колено, булава ударилась о колено и переломилась надвое. Посмотрел на нее Покатигорошек и говорит:

- Ты мне, тата, сделал булаву не из того железа, что я тебе дал. Скажи кузнецу, чтобы сделал из того гвоздика!

Почесал отец затылок и поехал опять к кузнецу, на этот раз уже с гвоздиком.

Удивляется кузнец — как это можно из гвоздика да двенадцатипудовую булаву выковать! Но все же принялся за работу. Бросил гвоздик в огонь, а тот и давай расти, как на дрожжах. Растет и растет.

Выковал кузнец из гвоздика двенадцатипудовую булаву, да еще вон сколько железа осталось...

Привез отец булаву домой. Сын поглядел на нее и спрашивает:

- Из чего кузнец ковал булаву? Может, опять не из гвоздика?

- Нет, теперь, — говорит отец,- сделано все, как ты и просил.

Вскинул Покатигорошек булаву на плечо, простился с отцом-матерью и пошел по белу свету искать сестру и братьев.

Долго ли коротко шел он, пришел-таки к Смокову дворцу. На дворе встретила его сестра Палаша.

- Кто ты такой? — спрашивает. — И зачем явился сюда? Ведь тут страшный-престрашный Смок живет...

Рассказал ей Покатигорошек, кто он и куда идет.

- Нет, — говорит Палаша, — неправда это: было у меня двое братьев, да поганый Смок поубивал их, на перекладине в конюшне повесил. А ты не мой брат.

И не поверила она.

- Так дозволь хоть переночевать у вас! — попросил Покатигорошек. Пошла Палаша к Смоку.

- Ты чего так запечалилась? — спрашивает ее Смок.

- Да вот пришел хлопец какой-то и говорит, что он мой брат. Просится переночевать с дороги.

Взял Смок свою волшебную книгу, развернул ее, поглядел и говорит:

- Да, у тебя еще будет один брат... Но не этот... Этот обманывает. Позови-ка его сюда, я с ним сам поговорю.

Вошел Покатигорошек к Смоку 1

- Добрый день, хозяин!

- Добрый день, гость!

Поставил Смок на стол угощение — железные бобы.

- Садись, — показал он Покатигорошку на железное кресло.

И только Покатигорошек сел, так кресло и рухнуло.

- Э-э, хозяин, — удивляется Покатигорошек. — И непрочные же у тебя кресла! Разве нет хороших мастеров, чтобы сделали покрепче?

Испугался Смок. Принес другое кресло, покрепче.

Сел Покатигорошек за стол. Смок подсунул ему котел.

- Угощайся.

- Да я и правда за долгую дорогу проголодался, — говорит Покатигорошек.

И начали они есть. Смок всыплет горсть в свой ртище, а Покатигорошек — две. Ест, аж за ушами трещит.

Опорожнили весь котел.

- Ну что, наелся? — спрашивает Смок.

- Не очень. Только червячка заморил. Видит Смок: в еде не справиться ему с этим хлопцем!

- Так пойдем посмотрим на мои богатства, — говорит Смок.

Показал Смок Покатигорошку все свои богатства.

- У кого больше добра, — ухмыляется Смок,- У тебя или у меня?

- Я не богат, — говорит Покатигорошек, — но и тебе-то хвастаться нечем. Разозлился Смок.

- Ты смеешься надо мной! Пойдем, я покажу тебе одну штуку.

Привел он Покатигорошка к той же колоде, к какой и братьев его водил.

- Если без топора перерубишь ее, без огня сожжешь, то отпущу тебя домой. А нет — будешь там, где и братья твои...

- Ну, это мы еще посмотрим! — смеется Покатигорошек.- Не пугай сокола вороной!

Притронулся он пальцем-мизинцем к колоде, а та враз и рассыпалась на мелкие щепки. А потом как дохнул, так от щепок ничего и не осталось.

Видит Смок — не простой гость попался.

- Пойдем теперь поборемся, — говорит Смок. — Посмотрим, кто из нас посильней.

- Зачем сразу бороться. Давай сперва на руках попробуем: я твою руку сожму, а ты мою.

- Да где уж тебе, молокососу, со мной на руках тягаться! — стал горячиться Смок.

- Ничего, давай!

Разозлился Смок не на шутку и говорит:

- Ну, давай!

Схватились. Покатигорошкова рука только посинела, а Смокова аж почернела.

- Нет, — говорит Смок, — так бороться я не согласен. Давай лучше по-другому.

Дохнул он — сделался медный ток. Дохнул Покатигорошек — сделался серебряный.

Начали биться. Дохнул Смок — вогнал Покатигорошка в серебряный ток по щиколотки. Стукнул Покатигорошек Смока булавой — ушел Смок в медный ток по колени. Второй раз дохнул Смок — вогнал Покатигорошка в серебряный ток по колени.

А Покатигорошек как стукнул Смока булавой — ушел Смок в медный ток по самую грудь. Смок запросился:

- Погоди, гость: давай передохнем.

- Да не больно мы и устали, — усмехается Покатигорошек.- Я с дальней дороги и то чувствую себя ничего. А ты целыми днями вылеживаешься себе как пан.

Подумал Смок, покрутил головой и говорит:

- Видно, хлопче, убьешь ты меня.

- Для того и пришел я!

- Оставь мне хоть полжизни, — завопил Смок. — Забирай все мои богатства, только до смерти не убивай.

- Нет, нечистая сила, хватит! Ты .обозвал меня молокососом, обесславил, а теперь еще милости просишь. Нету тебе пощады!

Вырвался Покатигорошек из серебряного тока и давай бить булавой Смока. Бил, бил и вогнал его в медный ток по самые уши.

Тут Смоку и конец пришел.

Отдохнул немного Покатигорошек и пошел в Смокову конюшню. Вывел одного жеребца в поле, снял с него шкуру мешком и залез сам в тот мешок. Сидит там и ждет. Прилетает ворон с вороненком. Стали шкуру клевать. А Покатигорошек хвать вороненка за ногу.

Увидел это старый ворон, заговорил голосом человечьим :

- Кто тут?

- Я, Покатигорошек.

- Отдай мое дитя.

- Добудь целящей и живящей воды — отдам.

- Хорошо, — согласился ворон. — Добуду.

Взял он две фляжки и полетел за тридевять земель, в тридесятое царство. А в том царстве бил из-под одной горы родник с водою целящей, а из-под другой — с водою живящей. Набрал ворон воды и той и другой и назад воротился.

- На, — говорит Покатигорошку, — тебе воду, только верни мне дитя.

Тут вмиг Покатигорошек разорвал вороненка надвое.

- Ай-яй! — заголосил старый ворон. — Что ты наделал?

- Ничего, — говорит Покатигорошек. — Это я, чтоб попробовать.

Окропил он вороненка целящей водой — сделался он целым, покропил живящей — ожил вороненок.

- Ну вот видишь, — радуется Покатигорошек, — теперь я знаю, какая это вода.

Поблагодарил он старого ворона, а сам пошел на конюшню, к мертвым братьям. Окропил их живящей водой — ожили братья, покропил целящей — прозрели глаза.

- Ой, — говорят братья, — и как же мы долго спали!..

- Спать бы вам тут веки вечные, если б не я,- отвечает Покатигорошек.

Братья протерли глаза, вглядываются.

- Кто ты такой? — спрашивают Покатигорошка.

- Ваш брат.

- Нет, — заспорил младший брат, — братьев у нас больше не было. Ты обманываешь. А старший брат говорит:

- Ну что ж: кто бы ты ни был, а коли нас из беды вызволил, ты нам и брат.

Обняли братья Покатигорошка, поблагодарили его. Потом сожгли Смоков костяной дворец, забрали сестру и все вместе домой вернулись.

И пошел там пир на весь мир. И я у них был. Мед, вино пил. По бороде текло, а в рот не попало. И сказка вся.