Оглавление

Муницын Артём Анатольевич, общественный деятель, писатель, поэт

Родился 19 марта 1987 года в пос. Тихменево (Ярославская область).

Проживает в г. Тула (с 1992 года)

Лауреат премии ОП РФ «Я — гражданин!» (2014 год);

Победитель всероссийского конкурса для людей с инвалидностью «Я — лидер» (2014 год);

Автор двух сборников стихов «Всё лучшее здесь» (2011 год) и «В моём сердце поселилась жизнь» (2013 год), а также биографии «Я — гражданин!» (2017 год).

Основатель и руководитель Благотворительной организации «МОГУ!» (г. Тула).

«Яблоня раздора»

В одной из российских глубинок, в деревне N, рядом друг с другом жили Фёдор Иванович и Иван Фёдорович. Жили они, в общем-то, мирно, практически никогда не ссорясь и не конфликтуя. Иван Федорович с супругой частенько заходил в гости к Фёдору Ивановичу и наоборот. Казалось, что ничего не могло заставить их разругаться окончательно и бесповоротно.

Но матушка-природа очень крепко подшутила над ними, и прямо на границе, которая отделяла один дом и огород от другого, выросла яблоня. Но даже это до поры до времени не могло поссорить наших героев. Поскольку они были соседями, то и решили этот вопрос по-соседски. Федор Иванович питал определённую слабость к деньгам, и поэтому своему соседу продавал яблоки с веток, растущих на его территории по червонцу за штуку.

Кстати говоря, яблоня эта каждый год, независимо от внешних условий, давала сочные, спелые, наливные яблочки, которые ох как были вкусны.

И всё бы было ничего, но вот только однажды соседи рассорились.

А дело было так. Повадился кто-то ночью воровать с дерева яблоки. Федор Иванович начал подозревать в этом своего соседа, который иногда жаловался, что, мол, неплохо бы снизить цену. Он очень серьёзно разобиделся на него и поднял цену за яблочки до полтинника за плод. Сосед не согласился, а тем временем яблоки пропадали и пропадали. И тогда Фёдор Иванович решил обратиться в суд с просьбой признать, что яблоня эта — его. И не половина, как было раньше, а вся.

И вот настал тот день, когда должен был решаться этот непростой вопрос.

Судья грузно плюхнулся на стул, который при этом странно скрипнул, и стукнул молоточком по столу.

— Иван Федорович, — обратился он, — вам понятны претензии, с которыми Фёдор Иванович обратился в суд?

— Да, понятны, но с ними я не согласен, так как считаю, что яблоня эта общая, и плоды с неё тоже общие.

— Ничего подобного! — вскричал сосед, и показал дулю. — Вот тебе! Яблоня эта и яблоки — мои! И никому я их не отдам!

— Спокойно Фёдор Иванович, спокойно, — произнёс судья, доставая платок, дабы стереть пот со лба. — У вас есть доказательства, что дерево действительно принадлежит вам?

— А разве вам моего слова не достаточно?

— К сожалению, а, может быть, и к счастью — нет.

— Хм. Странно. В деревне мне все верят на слово, — задумчиво произнёс Фёдор Иванович, почёсывая затылок.

— Ну, здесь, слава Богу, не деревня, а суд, поэтому каждое своё слово вам придётся подтверждать документами. У вас есть такие документы?

Старик лишь пожал плечами.

В помещении, где происходило заседание, и впрямь было настолько жарко, что некоторые из сидящих дам лихорадочно махали веерами, а мужчины снимали шляпы и протирали свои блестящие лысины и тоже нагоняли прохладу на упитанные лица. Всё происходящее их сильно утомляло, но, с другой стороны, никого из присутствующих сюда палкой не загоняли, а, следовательно, и жаловаться было не на что. Сами виноваты.

— Товарищ судья, можно мне высказаться? — произнёс Иван Фёдорович.

— Ну, если у вас есть, что сказать… Пожалуйста.

— Дело в том, что эта яблоня расположена так, что одна её часть находится на территории соседа, а другая — на моей. И я считаю, что яблоки с веток, расположенных на моей территории, — принадлежат мне, а с его — ему.

Судья тяжко вздохнул:

— Фёдор Иванович, что вы можете на это ответить?

— А что тут можно ответить? Я с этим не согласен, — вновь повторил сосед, и для пущей убедительности стукнул кулаком по трибуне, чем вызвал небольшой переполох в зале.

Впрочем, всё быстро успокоилось. Стоило судье только занести молоточек на столом.

— Фёдор Иванович, быть не согласным — это ваше право, но вы сейчас находитесь в суде, а значит должны аргументировать свои возражения.

Наступило молчание. Судья посмотрел сначала на Фёдора Ивановича, затем на его соседа. Кашлянул.

— Федор Иванович, а вы предлагали Ивану Фёдоровичу какое-нибудь мирное решение этого вопроса?

— Да, я предлагал ему их покупать, но он не согласился.

— Товарищ судья, он действительно предлагал мне их покупать, но за бешеную цену. По пятьдесят рублей за одно яблоко. Мне это не по карману. Да этим яблокам цена медный грош, да копейка! — возмутился Иван Фёдорович.

Судья демонстративно зевнул, обнажив свои пожелтевшие зубы, и утомлённым голосом продолжил:

— Ну неужели нельзя договориться друг с другом как-нибудь по-соседски?

— Ага, с ним договоришься! — выкрикнул Иван Фёдорович, разведя руки в сторону. — Он же, как баран, упёрся и ни туда, ни сюда!

— Иван Фёдорович, повежливее, пожалуйста. У нас здесь всё-таки суд, а не пастбище. Баранов здесь нет. (Пауза) Федор Иванович, почему вы не хотите договориться с соседом?

— Потому что эта яблоня моя! Вот.

— Да почему!? В конце-то концов! — не выдержал заседатель.

Он снова кашлянул, и, облокотившись на спинку своего кресла, после короткой паузы, поглядев сначала на одного соседа, затем на другого, произнёс:

— Мда, очень интересная история. А примирение между вами вообще возможно?

— Только через мой труп! — вскрикнул Иван Фёдорович, и закашлялся.

— Ну, будем надеяться, что до этого всё-таки не дойдёт.

— Если он согласится на цену, предложенную мной… — продолжал гнуть свою линию Фёдор Иванович. — Может быть, мы и помиримся.

— Я не согласен. Точнее, я согласен на полтинник за яблоко, но только если он будет поднимать цену постепенно.

— Фёдор Иванович, как вам такое предложение? — судья поскорее желал закончить это дело, поэтому был согласен на любое разрешение такого вот нехитрого вопроса. Тем более что вода в графине уже закончилась.

— Отклоняю, — деловито произнёс Фёдор Иванович.

— Хм, — усмехнулся судья. — Даже так? Мда. Ну, и что прикажете с вами делать?

— Гражданин судья, можно высказаться? — сказал Фёдор Иванович, и тоже кашлянул. — Я вообще считаю, что мой сосед должен принести извинения мне и моей жене за то, что её обозвал беременной лошадью, а меня… как же это… слово такое… нехорошее… а! вспомнил: выхухоль! Как вам это! Это он меня! Честного человека!

— Молчи уж, молчи! — вскипятился Иван Фёдорович. — Чем права тут свои качать, лучше б рассказал товарищу судье, как ты колхозную картошку с поля воровал.

— Иван Фёдорович, вы вроде бы культурный человек, а выражаетесь… Качают воду, а в суде выясняют отношения. У вас есть доказательства его воровства?

— Да, конечно! У него этих доказательств четыре мешка! Вор! Смотреть противно! Тьфу!

Старичок демонстративно плюнул на пол в сторону соседа.

— А ты не плюйся, не плюйся! Лучше вспомни, как ты весной зерно с тока таскал! Что, скажешь, не помнишь?

Судья, которого всё происходящее уже начинало раздражать, застучал молотком по столу.

— Товарищи, ведите себя прилично! Фёдор Иванович, перестаньте плеваться! Здесь не базар, в самом деле!!!

— А он не помнит как…

— Нет, он ничего не помнит, — перебил его заседатель. — Вы сами-то вообще хоть припоминаете, какой вопрос мы здесь решаем или нет?

— А какой? Ах, да, яблоня!

— Вот именно. И по «яблочному спору» решение моё будет таким: часть дерева, расположенная на территории Ивана Фёдоровича — как и раньше, принадлежит ему. А та часть, которая находится на вашей, Фёдор Иванович, территории — вам. И я бы вам посоветовал не ругаться из-за таких пустяков. Право дело, только время моё отнимаете. За сим считаю данный спор решенным.

Таково было решение суда. Нужно ли говорить, что Фёдор Иванович остался им недоволен, а его сосед и вовсе почему-то проявил полное безразличие.

Как бы то ни было, после суда они возвращались домой одной дорогой. Шли параллельно друг другу, по обочинам. Оба молчали. Изредка, с обидой, поглядывая друг на друга.

Когда они подошли к дому, то увидели, что дерево, которое ещё утром стояло с полными ветками золотистых яблочков — было пустым. Все ветки были кем-то опустошены. Ни одного яблока.

И с тех самых пор яблоня та больше никогда не цвела и не приносила никаких плодов. Ни хороших, ни плохих.

Иван Фёдорович и Фёдор Иванович ещё очень долго ходили рядом, не произнося в адрес друг друга ни слова.

* * * *

16—17 декабря 2005г.

«Кое-что о времени»

Как-то раз деревенский мальчишка двенадцати лет отроду по имени Р^*** сидел на траве напротив башни с часами, и внимательно смотрел на них, будто пытаясь увидеть там что-то тайное, то, что до него никто никогда не видел. Секундная стрелка с каждым мгновением передвигалась на одно деление вперёд, неумолимо двигаясь к своему итогу. К минутному перевалу, чтобы потом вновь начать отсчёт новой минуте. Потом ещё одной, потом ещё, и ещё… И, в конце концов, отсчитать ещё один час, который затем канет в лету и никогда уже не вернётся.

Солнечные блики весело играли на гладкой и блестящей поверхности стрелок, устраивая маленькое световое представление.

Р^*** посмотрел на свои наручные часики, что подарил ему отец на день рождения месяц назад, и, улыбнувшись, снова бросил взгляд на башню; оказалось, что башенные часы отставали на тридцать секунд.

Мальчик поднялся с зелёной травы, слегка промоченной утренней росой, и увидел вдалеке механика, который торопился по направлению к башне.

— Дяденька, а часики-то отстают, — произнёс Р^*** с улыбкой.

— Отстают, говоришь, — невысокого роста мужичок сорока с лишним лет нёс в руках какой-то коричневый чемоданчик. Вскоре механик приблизился к мальчику. — Это не беда. Сейчас всё исправим, — и он пошёл к дверям.

— А можно мне с вами? — устремившись вслед за ним, спросил пацанёнок.

— Можно, отчего же нельзя.

Механик и Р^*** вошли в башню, и стали подниматься по винтовой лестнице, которая вела прямо наверх. В святая святых, сердце часового механизма. Мужичок ступал медленно, никуда не торопясь, а позади него шёл Р^***, который вынужден был идти также медленно, держась за перила.

— Ну, вот мы и пришли, — выдохнув, произнёс механик, когда они взобрались на самый верх. — Никак не могу привыкнуть подниматься на такую высоту.

Р^*** не упустил момента и взглянул в маленькое окошечко. Вид был потрясающим. Вся его деревня была как на ладони. Здесь тебе и школа, и родной дом, и что хошь.

— Нравится? — спросил мужичок у залюбовавшегося мальчика, открывая свой чемоданчик.

— Красиво, — только и вымолвил тот.

— Я сколько здесь ни бывал, и в детстве, и потом, а всё налюбоваться не могу. Ради этого стоит сюда подниматься. Снизу-то, дальше своего носа ничего не увидишь, а тут — весь обзор, — механик занялся непосредственно часами, — так, на сколько, говоришь, часики отстают?

— На мало. Всего на тридцать секунд.

— А разве это мало?

— Конечно! — Р^*** отвернулся от окна.

— Ну, не скажи. Это, брат, немало. Тридцать секунд. За полминуты иногда человеческая жизнь может решиться.

— Разве?

— А ты как же думал? Вот, к примеру, младенец рождается, если не дышит с десяток секунд или чуть больше, то может погибнуть. Или, например, у человека на том берегу мать умирает, а он опоздал на паром всего на тридцать секунд. Полминуты, это, ой, как много.

— А я всегда думал, что, к примеру, десять или даже пять минут, вот это действительно много, а что такое тридцать секунд? Вот мы с вами уже пять минут разговариваем, а, сколько этих тридцатисекундок прошло? Целых пять!

— А с математикой у тебя всё в порядке, — улыбнулся механик, поднимая какую-то гирю на верёвочке.

— Отец учил, — гордо ответил мальчик.

— Молодец. И ты, и твой отец.

— А у вас есть папа?

— Нет, вот ужо два года.