Пусть по сравнению с вечностью наша жизнь коротка, как у букашки, для нас эти десятки лет очень важны и ценны, других у нас попросту нет. Поэтому, когда кто-то или что-то сокращает наш и без того короткий век, это нечестно, жестоко и очень печально
Золотые глаза её поблёскивали, запирая в себе полуденное солнце
– Чтобы ты знала, что какой бы поломанной, некрасивой и одинокой ты ни была, всегда найдётся тот, кто встанет на твою сторону. И лучше пусть это будет отвратительное, страшное, жестокое чудовище.
– Потому что оно поймёт меня лучше других?
– Потому что оно без колебаний убьёт каждого, кто посмел тебя тронуть.
Потому что, чтобы что-то найти, надо вспомнить, где видели это в последний раз.
Мико потянула Райдэна на себя и впилась в губы поцелуем. Страстным, безумным, всепоглощающим, как сама тьма. С его губ сорвался приглушённый стон, и они, сперва мягкие и податливые, вдруг стали решительными и властными. Райдэн тяжело задышал, обхватил Мико за талию и притянул к себе, а она запустила пальцы в его волосы и углубила поцелуй, словно желала слиться с Райдэном воедино. Его прикосновения сводили с ума, его горячее дыхание становилось её дыханием. Тело Мико тянулось к Райдэну, сшивалось с Райдэном, отдавалось ему, рвалось вперёд – только бы не оглядываться.
Хотару посмотрела на Мико с искренним удивлением.
– Я не ненавижу тебя. – Она захлопала глазами.
– Тогда почему так просто решила дать мне умереть? Сбежала, ничего не сказав.
Хотару взглянула на синее безоблачное небо и пожала плечами.
– Наверно, я тебя не люблю, – сказала она так просто, будто речь шла о сущих пустяках. – А ты не любишь меня. Мы всегда были чужими друг другу. Меня бесило, что тебя устраивала наша жалкая жизнь. Ты дралась и ругалась, но никогда по-настоящему ничего не делала, чтобы её изменить. А я всегда хотела из неё вырваться, хотела большего. Знала, что рождена для чего-то большего, чем просто замужество, чем жизнь в бедности и голоде со своей бесхребетной сестрой. И я оказалась права. – Она обернулась к Мико, и в её взгляде не было ни раскаяния, ни сожаления, только искренняя уверенность в своих словах. – Я не ненавижу тебя, Мико. Мне просто всё равно.
– Мы же сёстры. – Мико подтянула ноги, обхватила колени и уставилась вдаль. – Разве мы не должны заботиться друг о друге?
– Я не хочу заботиться о тебе. И не хочу, чтобы ты заботилась обо мне.
– Чтобы ты знала, что какой бы поломанной, некрасивой и одинокой ты ни была, всегда найдётся тот, кто встанет на твою сторону. И лучше пусть это будет отвратительное, страшное, жестокое чудовище.
– Потому что оно поймёт меня лучше других?
– Потому что оно без колебаний убьёт каждого, кто посмел тебя тронуть.
«Жемчужинка». Это звучало в тысячу раз приятнее «свинки».
А ты, свинка, интересуешься только мужчинами в перьях?
Ты умрёшь ровно в тот миг, когда примешь решение сдаться.
