автордың кітабынан сөз тіркестері  В оркестре Аушвица

Жан-Жак Фельштейн

За деревом следует всегда видеть лес.

тебя могут погубить, обокрав, а мгновение спустя – подарить жизнь.

Элен настраивает инструмент, разогревает пальцы и начинает. Теперь она внутри «Чаконы», где ничто не сможет причинить ей зла, она говорит со слушателями из своего убежища.

Она попала сюда несколько часов назад. Ее разлучили с братом, отправили его в газовую камеру. Она одета в лохмотья, побрита наголо, помечена татуировкой. И очень скоро умрет. В ста метрах позади нее дымят трубы крематориев, день и ночь пылает огонь в печах. Нацисты жгут ее народ, наступил конец света, а ей предлагают заняться музыкой, станцевав на трупах.

Она могла швырнуть в лицо дирижерскую палочку, беря пример с Тосканини[79]

Возможно, все дело в том, что это украденные минуты, прожитые в месте, где от вас ждут одного – чтобы вы умерли.

В редкую минуту слабости Альма признается подруге Маргарете (она тоже австрийка), что возвела в душе хрупкую, но непроницаемую стену, отгораживающую ее от внешнего мира, не позволяющую вселенной хаоса окончательно поработить душу.

Альма одержима идеей, что бороться с жестокостью внешнего мира можно единственным способом: отодвинув ее усилием воли в сторону и подчиняясь собственной железной дисциплине, основанной на иных ценностях.

Альма с энергией отчаяния, в одиночку, создает в Биркенау с его крематориями, газовыми камерами и колючей проволокой, воображаемый мир покоя и порядка. Заставляя оркестранток заниматься до изнеможения, она, возможно, надеялась хоть в малой степени оградить их от уродства окружающей жизни и жестокости лагерной вселенной

Привилегированное положение – оркестрантки не дробят камень, не прокладывают дорог, не кладут железнодорожные пути, их не бьют, не морят голодом, им не приходится тесниться в бараке – часто служит причиной зависти и ненависти других заключенных