Мы плачем о себе, не так ли? Не о мертвых. Мертвым это уже не нужно.
Как же вы можете слышать меня, если я в тигре? Вы что – тоже в тигре?
то вы, он здесь, – возразила она. – Ведь я же в тигре. Я в нем на веки вечные…
Дули ушло несколько секунд,
Хрупкость тела – ловушка, его форма, его размеры и даже его пол – все сплошная ловушка. И выхода из нее нет. Словно в кандалах, он был прикован к ней, или в ней, в этой развалине.
не просто проходила мимо. Никто и никогда не проходит мимо; опыт всегда оставляет отметину. Иногда всего лишь царапину; порой отрывает конечности.
Печаль была гораздо честнее, чем искусственная жизнерадостность, которая нынче вошла в моду: фальшивый каркас пустоголового оптимизма, которым заслонялось отчаяние, гнездящееся в каждом сердце.
Чарли все чаще разглядывал ладони, пытаясь найти на них волосы. Мать когда-то говорила, что это – первый признак безумия. Нет, не волосы на ладонях, а само рассматривание их.
Так руки Чарли и проводят ночь – примостившись на животе и замышляя заговор, направленный против внутренней политики
И лишь когда его сознание уносилось прочь, они осмеливались начать свою тайную жизнь
