Родину по-прежнему можно любить и трудно уважать.
Страна легко вернулась к привычному (средневековому) пониманию: великая держава не та, которая обеспечивает хорошую жизнь своим, а та, которая убивает как можно больше чужих. И когда по пути попадаются под руку свои – значит, им не повезло. Война становится состоянием жизни, перестает замечаться, банализируется.
На унылом параллелепипеде кинотеатра: “Я памятник себе воздвиг нерукотворный” – вот этот?
Вот скатерть-самобранка русской культуры – Пушкин.
Ярослав Мудрый с городом в руках прозван «мужик с тортом». В полдень начинается снег, и торт становится сливочным.
охрана сообщает: «Все в порядке, он говорит, там морковка».
Он спрашивал экскурсоводов, но не удовлетворен глобальными политэкономическими ответами, ссылками на злодейства коммунистов и демократов, он, как его соплеменник в нью-йоркском Музее современного искусства, хочет понять, почему не вбит конкретный гвоздь.
Томительный час духовности – и все гурьбой, во главе с лауреатом, бредут к воде, сгоняя с привычного места стадо коров.
«Европа начинается в Перми» – лозунг с напором, исключающим законный, но нежелательный вариант: «Европа кончается в Перми».
трамвая жизнь вокруг видна сквозь чужую мудрость: окна в общественном транспорте мэрия украсила изречениями великих.
