Глава 2

Санкт-Петербург

Николай Краснов собирался уходить от жены ради молодой возлюбленной. Он решился на развод, несмотря на то, что половина капитала его фирмы принадлежала тестю. Тот свою долю не подарит, обдерет компанию как липку. Ну и плевать! Не все в жизни меряется деньгами. Не все счастье в богатстве.

У Красновых было двое детей, но и это не останавливало отца семейства. Он еще не встречал таких женщин, как Варя – любящих, кротких и бескорыстных. Среди меркантильных и стервозных питерских львиц, известных моделей и смазливых актрис она являлась редчайшим исключением.

– Ты понимаешь, что в случае развода тесть наймет лучших адвокатов, и они отсудят в пользу жены половину моего бизнеса. Остальное уйдет на погашение кредитов и прочие формальности. Я буду гол как сокол!

– Я люблю тебя, а не твой счет в банке, – мило улыбалась Варя. – К тому же у меня есть кое-какие сбережения. Мы не пропадем!

– Я привык жить на широкую ногу, – возражал Краснов. – И не в моих правилах сидеть на шее у любимой женщины. Чтобы заработать быстро и много, придется провернуть пару финансовых афер. Ты готова рискнуть?

– С тобой хоть в омут с головой. Я ничего не боюсь, Ник, но аферы не для тебя. Я не допущу, чтобы ты сел за решетку. Лучше открывай новую фирму и постепенно раскручивайся. Ты прирожденный бизнесмен! У тебя талант!

Варе было двадцать три, ему – тридцать шесть. Разница в возрасте девушку не пугала. Она восхищалась Красновым, принимая все его недостатки как особенности характера. Они еще ни разу не повздорили. Ни разу! Варя была такой покладистой, что просто не давала повода для ссоры. С ней Николай отдыхал душой и впервые почувствовал вкус иной жизни, наполненной любовью и заботой, а не требованиями и упреками.

Его жена Мадлена проигрывала Варе по всем статьям. Ее броская внешность, когда-то привлекшая Краснова, не шла в сравнение с мягкой безукоризненной красотой Вари. Изобретательная в постели, Мадлена думала таким образом привязать к себе мужа покрепче, но вызвала обратный эффект. Она фанатично ухаживала за собой: фитнес, косметические салоны, имбилдинг[2], тантра[3] и прочие женские ухищрения она доводила до абсурда. Будь Краснов желторотым подростком, он бы сошел с ума от ее изощренной сексуальности. Но для зрелого, знающего себе цену мужчины это было чересчур. Когда на одну чашу весов кладут слишком много, перекос неизбежен.

Целомудренное смирение Вари заводило Краснова куда сильнее, чем эротические трюки жены. Мадлене становилось все труднее разжечь его страсть, тогда как Варя не прикладывала к этому ни малейшего усилия.

– Почему ты отказываешь мне в близости? – не выдержал он. – Разве я не мил тебе?

– Я не хочу, чтобы интимные отношения между нами повлияли на твои чувства. Любовь и секс – не одно и то же, – заявила Варя. – Проверь себя, Ник! Страсть застилает рассудок, а ты должен сделать осознанный выбор.

– Ты или Мадлена?

– Любовь или похоть, – возразила она. – Истинное чувство или банальная жажда соития. Когда ты разберешься в себе, все встанет на свои места. У вас с Мадленой общие дети. Разрушить семью просто, а вот склеить разбитое счастье получается редко. Не спеши, дорогой. Я подожду твоего решения, сколько понадобится.

Краснов не ожидал от Вари такого благородства. После этих слов он полюбил ее еще сильнее. Фотография девушки лежала у него в портмоне, и он, оставаясь один, долго любовался ее прелестными чертами.

– Моя королева!

С этой фразой на устах он садился за документы, чтобы обдумать, как вывести часть заработанных компанией средств в оффшорную фирму, оформленную на подставное лицо. Тесть ничего не заподозрит. Краснов знал лазейки, о которых компаньон не догадывался.

– Варя права, я гений! – воскликнул он и с наслаждением потянулся до хруста в суставах.

В окно кабинета лился хмурый петербургский рассвет. Вероятно, вечно моросящий дождь и свинцовые воды Невы вдохновляли Достоевского на мрачные и смятенные романы. Времена изменились, а люди, похоже, нет. По-прежнему есть среди них преступники, азартные игроки и праведники. Краснов считал себя игроком, а Варю – праведницей. Совместимы ли подобные натуры в любовных отношениях? На этот вопрос ему предстояло ответить.

С Варей он ощущал себя грешником, у которого появилась надежда на спасение. Краснов не был злодеем в худшем смысле слова, но делец в нем преобладал над романтиком. Он считал себя порядочным человеком, насколько это вообще возможно в бизнесе. А рядом с Варей в нем просыпалась совесть, о которой он подзабыл. Эта девушка вдохновляла его на добрые поступки. Оказалось, что благотворительность, которую он раньше презирал, приносит немалое удовольствие.

«Я горжусь тобой, – часто повторяла Варя, и Краснов расцветал от ее похвалы. – Ты настоящий рыцарь!»

К обеду Краснов вызвал секретаршу и попросил заказать еду в офис. Она удивленно кивнула. Обычно шеф обедал в ресторане напротив, но сегодня он выглядел уставшим и озабоченным.

– Отмени вечернее совещание, – добавил он. – Хочу съездить за город, прогуляться. Мне воздуху не хватает! В груди как будто камень.

– Вы себя плохо чувствуете?

– Делай, что сказано! – повысил голос Краснов и смягчил свою грубость объяснением: – Слишком много работаю всю неделю. Ты иди, Алина, звони в ресторан. Я, когда голодный, злой.

Секретарша натянуто улыбнулась и скрылась за дверью. А Краснов откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Как же ему хотелось увидеть Варю, обнять ее, вдохнуть запах ее духов с привкусом шоколада!.. Разлука на два-три дня становилась невыносимой, но девушка наотрез отказывалась встречаться чаще.

Краснов почти ничего не знал о Варе, и это подогревало его либидо. Девушка жила в просторной квартире, которую оставил ей отец, и существовала на какие-то неведомые средства. Откуда у нее «сбережения», она не рассказывала, а Краснов не спрашивал. Он сдерживал свое любопытство, а Варя была неразговорчива. Однажды она пригласила его к себе в гости, и этого оказалось достаточно, чтобы оценить ее материальное положение. Девушка не шиковала, но и не бедствовала. Кроме всего прочего, в квартире висели несколько дорогих икон в позолоченных окладах.

– Семейная реликвия, – объяснила Варя. – Берегу как память об отце.

О матери она не заикалась, а Краснов не допытывался. Какая ему разница, кто ее родители? Видимо, их обоих уже нет в живых.

На стене в гостиной, где Варя угощала гостя чаем с пирожными, висел ее портрет.

– Это подарок, – вздохнула она. – Знакомый художник написал. Нравится?

– Очень! – искренне восхитился Краснов. – Ты здесь просто богиня!

– А в жизни?

– В жизни ты еще лучше…

Делать Варе комплименты было легко: не приходилось кривить душой, льстить. Она в самом деле могла бы выиграть любой конкурс красоты. Краснов сказал ей об этом, но она только посмеялась в ответ.

– Какие конкурсы, Ник? Это мне ни к чему. Начнут подкатывать спонсоры, тянуть в постель. Прокладывать себе дорогу таким способом – не моя тема.

На портрете Варя была полуобнаженной, ее плечи едва прикрывала прозрачная накидка, сквозь которую просвечивала бело-розовая кожа с жемчужным отливом. Пышные русые волосы небрежно собраны на затылке, томный взгляд, устремленный в даль, обещал неземное блаженство.

Краснов ощутил жестокий укол ревности.

– Спорим, художник был влюблен в тебя? – вырвалось у него. – Здесь каждый мазок краски дышит восторженным благоговением!

– Откуда такой высокий слог? – удивилась девушка.

– Если хочешь знать, я филолог по образованию, – признался Краснов. – Мечтал писать романы, но коммерсант вытеснил из меня писателя.

– Жаль!

– А мне нет, – воодушевился он. – Писатели – жуткие зануды, и обожают по всякому поводу разводить философию. Я тоже этим грешил в универе. Потом жизнь расставила приоритеты, и вот перед тобой жалкий торгаш, а не гордый властитель умов!

– Кем бы ты ни был, мне все равно, Ник. Для меня ты особенный, не такой, как другие…

Они впервые поцеловались в тот холодный зимний вечер. На столе горела лампа, в чашках дымился чай, а губы Вари пахли пирожными. Они были гораздо вкуснее любых сладостей, и Краснов не мог оторваться от них…

С тех пор прошли месяцы, а Варя не стала ближе. Она позволяла какие-то ласки, но настоящей близости не допускала.

– Ты женатый мужчина, – отнекивалась девушка. – У тебя дети. Я не хочу становиться разлучницей. Пока между нами не будет секса, ты не изменишь своей жене.

– Я уже изменил ей… пусть не телом, а душой. Душа важнее!

– Мужчины много обещают, когда ухаживают. Но обещания забываются, а что остается взамен? Воспоминания и сожаления?

Краснов смотрел на Варю и думал, что она сводит мужчин с ума. Вот и художник, написавший ее портрет, не избежал этой участи. Может, он был не первым.

– Ты встречалась с кем-нибудь до меня?

– Зачем тебе знать? – улыбнулась Варя.

Она не ответила, дала понять, что подобные вопросы неуместны. Краснов изнемогал от ревности, Варя не обращала внимания на его упреки. Она вела уединенную жизнь, раз в месяц ездила на кладбище, изредка посещала магазины одежды, участвовала в благотворительных аукционах. С ее красотой продать что угодно за баснословную цену не представляло труда. После очередного аукциона в пользу детей-сирот или инвалидов она вызывала такси и уезжала домой.

В сущности, Варя оставалась для Краснова незнакомкой. Это увеличивало ее привлекательность в разы. Он все чаще и неотступней думал о ней. Варя не требовала от него бросить семью, но любовницей быть отказывалась.

– Я быстро тебе надоем, Ник, – посмеивалась она. – Когда-то ты так же пылко любил свою Мадлену, а теперь охладел к ней. Или ты женился по расчету? Признайся!

– Расчет был, не отрицаю. Но Мадлена была хороша собой, и поначалу мы понимали друг друга.

– А что теперь? Она постарела? Располнела после двух родов? Отупела? Стала сварливой и неухоженной? Ходит по дому в мятом халате и разношенных тапочках?

– Наоборот. Она тщательно следит за своей внешностью, постоянно сидит на диете и фанатично занимается фитнесом. Ее фигура тоньше, чем в молодости. И морщин почти нет.

– Она колет ботокс?

– Вероятно, да. Я не вникал.

Краснов так глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил секретарши, которая принесла заказанный обед.

– Николай Егорыч, ваша еда…

Он поднял голову и ужаснулся. Вместо миловидной девушки в коротенькой юбке и светлой блузке над столом нависла косматая старуха в черной хламиде. Ее беззубый рот кривился в зловещей ухмылке.

Краснов обомлел и зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним стояла… секретарша и расставляла тарелки.

– Это ты, Алина? – хрипло спросил он, ощущая, как по спине катится холодный пот.

– Я, – удивленно ответила она. – Вы так побледнели, Николай Егорыч… С вами все в порядке?

– Кажется, я переутомился… Принеси мне водки, – велел Краснов, ощущая мелкую дрожь в теле. – Двойную порцию. И без льда.

– Хорошо…

Глава 3

Москва

Ренат успешно освоил хакерское искусство и обходился без помощника. Взломать чью-нибудь базу – пожалуйста; заглянуть в музейный архив – нет проблем. Пока Лариса медитировала, пытаясь установить телепатический контакт с барышней на фотографиях, он занялся собственными изысканиями.

Ему удалось выяснить, что оригиналы присланных анонимом фото хранятся в одном из музеев Питера. Он связался по вайберу с сотрудницей музея, и та дала ему всю необходимую информацию.

В зале курился сандаловый дымок. Лариса мысленно блуждала далеко от Кузьминок, – «бродила» по улицам дореволюционного Петербурга, ощущала настроение людей разных сословий и проникалась атмосферой ушедшей эпохи. Однако запечатленная неизвестным фотографом девушка казалась неуловимой.

– Либо у нее в голове пусто, либо я теряю квалификацию, – заключила Лариса, открывая глаза.

– Ты слышала, как я вошел? – поразился Ренат.

– Я почувствовала.

– У меня есть новости, – сообщил он, присаживаясь в кресло напротив. – На обороте оригинальных снимков сохранилась монограмма, составленная из букв К и Б.

– Конструкторское Бюро, что ли?

– Думаю, это инициалы, только непонятно, чьи. Сотрудница музея, где хранятся снимки, сообщила, что один ее дотошный коллега тоже обратил внимание на девушку. Дескать, фотографии сделаны в разные годы и в разных местах, а барышня выглядит всегда одинаково. Коллега не смог этого объяснить. Он рылся в архивных документах, пытался установить кто автор снимков, но ключа к разгадке так и не обнаружил. А у тебя что-нибудь получилось?

– Девица на связь не выходит, – вздохнула Лариса. – Я не могу проникнуть в ее сознание. В голову лезут летучие мыши, пауки и черви. Жутко неприятно.

– По логике вещей, она давно мертва.

– Другие люди на фото тоже мертвы, но их можно хоть как-то прочувствовать. А эта барышня будто чистый лист.

– Чистый лист, – задумчиво повторил Ренат. – В первый раз вижу такой гармоничный образ. Лицо, фигура, одежда – все безупречно.

– Смотри, не влюбись!

– Ты шутишь, Лара? Я вышел из того возраста, когда меня возбуждали смазливая мордашка и осиная талия.

– Мне кажется, ты уже запал на нее.

– Не говори глупости, – нахмурился Ренат. – Любовь по фотографии все равно что секс по телефону…

Санкт-Петербург

Работница музея заглянула в архив, которым заведовал ее коллега, и сказала:

– Мне час назад звонил молодой человек из Москвы. Интересовался той девушкой на фотографиях, помнишь?

Мужчина поднял голову и уставился на нее через очки с толстыми стеклами.

– Ты ничего не путаешь, Лиза?

– Снимки те же самые, я их узнала. Девушка в шляпке и с зонтиком в руках.

– Я думал, это никого не волнует, кроме меня.

– Как видишь, есть еще любопытные.

– Кому понадобились фото, сделанные во времена правления Николая II?

– Молодой человек представился информационным агентом.

– Странная профессия, – покачал головой архивариус. – И о чем он спрашивал?

– Кто фотограф, кем была девушка с зонтиком? В общем, то же самое, что когда-то волновало тебя.

– Я давно успокоился. Мои поиски ничего не принесли, кроме разочарования. Никаких дивидендов. Сам не понимаю, зачем я столько сил потратил впустую? Я посвятил этим снимкам несколько лет и не продвинулся ни на шаг.

– Видимо, кто-то решил пойти по твоим стопам.

– Флаг ему в руки, – с сердцем молвил архивариус и пригладил редкие волосы. – Я эти фотографии даже экстрасенсу показывал. Приезжал тогда в Питер один крутой мужик, чтение мыслей демонстрировал, сеансы гипноза проводил. Собирал полные залы! Я к нему подошел после выступления, вытащил из папки снимки, пальцем ткнул и спрашиваю: «Что вы можете сказать об этой особе?» Он глянул… и аж позеленел от злости. Выгнал меня вон, представляешь?

– Выгнал? – изумленно переспросила пожилая дама. – Ты мне не рассказывал.

– Стыдно было признаться. Меня, уважаемого человека, выперли, как нашкодившего пацана. С тех пор я зарекся к кому-либо приставать с вопросами, сам копался, где мог. Но результата не добился.

– Обидно тебе?

– Я ученый, – вздохнул архивариус. – Для меня истина превыше всего. Если я чего-то не понимаю, – ночами не сплю, думаю, ломаю голову. Эта барышня в шляпке мне сниться стала, преследовать, чуть ли не на каждом углу показываться. Струхнул я, Лиза. Да так, что махнул рукой на эту тайну. Мой тебе совет: и ты не суйся.

– Я не суюсь. Просто сегодня этот неожиданный звонок из Москвы…

– Как этот «информационный агент» вышел на тебя?

– Через Интернет, разумеется.

– Всемирная паутина – зло! – отрезал архивариус. – Я в этом убежден, Лиза. Если этот прохвост еще раз тебе позвонит, пошли его подальше. Обещаешь?

– Торжественно клянусь.

– А не выпить ли нам кофейку, дорогая?..

* * *

Вечером после работы Краснов позвонил жене и пригласил ее в ресторан. Говорить о разводе при детях он считал недопустимым.

– С чего ты так расщедрился? – удивилась Мадлена. – То прогуляться не допросишься, а тут вдруг – ресторан. Это настораживает, Ник.

Они обе называли его Ником: и законная супруга, и молодая возлюбленная. Но из уст Мадлены это звучало язвительно, а из уст Вари – нежно. «Вы такие разные!» – чуть не вырвалось у него. Краснов вовремя прикусил язык и посмотрел на часы.

– Даю тебе сорок минут на сборы, – сказал он жене.

– Мало-о, – капризно протянула она.

– Достаточно. Тебе не на подиуме вышагивать, – раздраженно парировал муж. – Оденься поскромнее, пожалуйста.

– С каких пор тебе импонирует скромность?

– Я заеду за тобой, – с этими словами Краснов отключил связь, лишив Мадлену возможности продолжать перепалку. И с досадой добавил: – Баба Яга!

Эхо в тишине кабинета повторило это обидное прозвище, словно подтверждая мнение хозяина. Как он раньше не замечал в жене неуемной склонности к конфликтам и дикого эгоизма? Вселенная должна вращаться вокруг нее, иначе – скандал.

– Кому ты их будешь закатывать, когда я уйду? – проговорил он в пустоту, представляя обескураженно-злое лицо Мадлены.

Сейчас она мечется по квартире, заглядывая в забитые нарядами шкафы и торопливо примеряя то одно, то другое. Он безумно устал от ее навязчивого желания нравиться и безудержной расточительности. Шопинг был ее манией, которая бесила мужа. Он не был прижимистым, но не считал лишней разумную экономию.

– О, боже! – простонал Краснов, предугадывая реакцию Мадлены на предложение развестись. Это будет громом среди ясного неба. Пожалуй, она не постесняется устроить истерику прямо я зале. Ну и черт с ней!

Он мчался по залитому огнями городу, воображая, что рядом на переднем сиденье его «Лексуса» – Варя в открытом платье вишневого цвета, в рубиновом колье, с уложенной на затылке тяжелой косой и в бархатных туфлях. Эти туфли он подарил ей на прошлой неделе. У нее были умопомрачительно красивые ноги с маленькими ступнями и тонкие изящные лодыжки. У Краснова захватило дух, он зазевался и чуть не врезался в притормозившую на перекрестке маршрутку. И снова ему почудилась косматая старуха, которая заглянула в окно и погрозила крючковатым пальцем.

– Прочь, побирушка! – процедил он, протирая глаза. Старуху как ветром сдуло. Краснов счел это дурным знаком.

Подъехав к дому, он полчаса ждал Мадлену, стараясь не сорваться и не наговорить ей грубостей. Наконец, она села в машину, обдав его запахом крепких восточных духов.

– Привет, милый…

Он уклонился от ее поцелуя и включил зажигание.

– Не дуйся, – елейным голоском пропела жена. – Я задержалась, но это простительно. Вот увидишь, в ресторане на меня будут оглядываться и завидовать тебе.

– Пфф-фф…

– Раньше ты приходил в восторг, когда другие мужчины обращали на меня внимание!

Мадлена вырядилась в короткий зеленый балахон с блестками, который стоил кучу бабла, а выглядел полной безвкусицей. Краснов поморщился, но смолчал. Жена щебетала всю дорогу, он слушал вполуха, думая о Варе.

В ресторане Мадлена ела мало, зато перебрала спиртного. За десертом Краснов приступил к трудному разговору, надеясь, что алкогольное опьянение супруги смягчит удар.

– Я подаю на развод, – заявил он без предисловий.

– Ч-что?

Мадлена подняла глаза и уставилась на него с недоуменной гримасой.

– Я уже нанял адвокатов. Будем делить имущество через суд или по взаимной договоренности?

Жена не понимала, о чем он. Краска сползала с ее лица по мере того, как супруг развивал свою мысль.

– Ты решил разыграть меня, Ник? Что за бред ты несешь?

– Это не бред. Я люблю другую женщину и не хочу тебя обманывать.

– Д-другую?.. У тебя есть – другая?..

– Да, да. Именно это я пытаюсь тебе объяснить.

– Ты спятил? – она вытаращила накрашенные глаза, и ее наклеенные ресницы достали почти до бровей. – Что с тобой, Ник? Может, ты накурился какой-нибудь дряни?

– С наркотой я завязал еще до женитьбы. Тебе это известно.

– Нет, ты спятил…

Краснов подавил желание ударить ее по щеке, покрытой дорогущей брендовой косметикой. В отличие от Мадлены Варя красилась совсем чуть-чуть, и он по достоинству оценил женскую естественность.

– Слушай меня внимательно. – Он повысил голос и повторил: – Мы разводимся, хочешь ты этого или нет. Я ухожу от тебя. Сегодня же переезжаю в гостиницу.

Из глаз жены хлынули слезы, рот перекосился, она громко зарыдала. Хорошо, что их столик отделяла от общего зала бамбуковая ширма. Это был японский ресторан, где блюда готовили прямо при посетителях.

– Можно подумать, ты меня любишь, – усмехнулся Краснов. – Хватит ломать комедию. Я сыт по горло твоими сценами. Прибереги актерское мастерство для суда.

– Ненавижу тебя, скотина!

– Это больше похоже на правду.

– Я не дам согласия на развод! – рыдала она. – Мерзавец! Подонок! Ты останешься без гроша и без детей! Я запрещу тебе подходить к ним на пушечный выстрел! А твоя баба пусть сдохнет! Сдохнет!

– Узнаю свою милую женушку, – улыбался во все тридцать два зуба Краснов. – Вот и отлично. Карты раскрыты, маски сброшены. Я принимаю твой вызов.

– Я убью тебя! Убью!

– Бог в помощь.

– Моему отцу ты всегда не нравился, он меня отговаривал выходить за тебя. Но я не послушалась! Дура! Какая же я дура…

– Теперь пожинаешь плоды собственного упрямства, – кивнул супруг, подзывая официанта.

– Не видать тебе счастья, Ник! Я отсужу все, что смогу. Отец поможет. А нищий ты никому не нужен! Бескорыстная любовь бывает только в книжках, и скоро ты в этом убедишься.

Подошла официантка в традиционном японском кимоно. Краснов рассчитался за ужин, помахал Мадлене рукой и зашагал к выходу.

– Тебе без меня не жить! – выкрикнула она, царапая ногтями столешницу.

– Дура, – пробормотал себе под нос бизнесмен. – Как я мог жениться на этой идиотке?

В машине он включил телефон и заметил полученное сообщение. Дрожащей рукой он открыл его и прочитал. В груди разлился ледяной холод. Некоторое время Краснов сидел в оцепенении, потом очнулся, удалил эсэмэску и вышвырнул гаджет в окно…

Глава 4

Москва

Минуло два дня, как мальчишка-посыльный принес в «Агентство информационных услуг» письмо с загадочными фотографиями.

– Мы не продвинулись ни на йоту, – вздохнула Лариса, раскладывая перед собой снимки.

– Почему же? – возразил Ренат. – Я без проблем получил деньги в банке по чеку из конверта. Можем кутить, сколько душе угодно!

– Прежде чем кутить, не мешало бы отработать гонорар.

– В письме не было никаких условий, только чек и фотки.

– Надо ехать в Питер, – заявила Лариса. – Ужасно не хочется, но другого выхода нет. На месте мы соберем больше данных.

– Какое «место» ты имеешь в виду?

– Город, где жила незнакомка, которую мы должны идентифицировать.

– Ах, город! Легче найти иголку в стоге сена, чем следы давно умершей барышни в современном мегаполисе.

– Заказчик понимает это не хуже нас.

– Боюсь, он нас переоценил. Кто-то наговорил ему с три короба о наших суперспособностях, и он решил, что мы щелкаем дела, как семечки.

– Ты полагаешь, это мужчина?

– Уверен. Женщина непременно положила бы в конверт список инструкций.

– Не обязательно.

Ренат сердито наматывал круги по бывшему залу для медитаций. У него с утра испортилось настроение. Ночью снились дурные сны, Лариса не приготовила завтрак, а на улице лил дождь.

– В такую погоду тащиться в Питер? – ворчал он. – Нет уж, уволь.

– Что ты предлагаешь?

– Сидеть и ждать. Вдруг, заказчик явится сюда и уткнется в запертую дверь?

– Если бы он собирался прийти, то не посылал бы мальчишку.

– Я, между прочим, голодный, – разозлился Ренат. – Где моя яичница или хотя бы пара бутербродов?

– В холодильнике. Предлагаю тебе заняться завтраком, а я пока помедитирую.

Он открыл было рот, чтобы разразиться возмущенной тирадой, но молча прикусил язык и отправился в кухню. Решил не подавать виду, что его раздражает равнодушие Ларисы. Чертовы снимки для нее важнее, чем любимый человек.

Она слышала, как Ренат гремит посудой, и улыбалась. Пусть выпустит пар, отвлечется. А то пыхтит, словно паровоз, думать мешает.

Настроиться «на волну» безымянной девушки в очередной раз не вышло. Красавица смотрела из-под модной шляпки, и на ее лице ничего не отражалось. Ни эмоций, ни мыслей. Телепатическую связь сложно установить с тем, кого нет в живых.

– Кто ты? – спросила Лариса, глядя на черно-белый кадр из прошлого. – Что за инициалы на обороте фотографий? Твое имя начинается на букву «К»? Катерина, Клавдия, Ксения?

В дверь заполз запах горелого кофе, и Лариса поняла, что Ренат залил плиту.

– Пора покупать кофемашину! – крикнул он из кухни.

– Не сожги яичницу! – откликнулась она. – И будь добр, поджарь тосты!

– У меня все из рук валится…

Что-то заставило Ларису подойти к окну и выглянуть во двор. Поднимая брызги, к дому подкатило такси, из него вышла молодая женщина и раскрыла зонтик. Дождь косо падал на тротуары, деревья и прохожих. В лужах плавали сбитые ветром листья.

«К нам посетительница», – догадалась Лариса и позвала:

– Ренат! Завтрак отменяется!..

* * *

– Меня зовут Варя, – представилась посетительница. – Я пришла по очень важному делу.

Ее глаза наполнились слезами, и Ренат услужливо подал бумажный платочек.

– Со мной случилась ужасная история, – всхлипнула она. – Надежда только на вас.

– Откуда вы узнали о нашем агентстве?

– Нашла объявление в Интернете. Старое, годичной давности. Кто-то прислал мне ссылку.

– Кто?

– Аноним, – призналась девушка. – Но я все же рискнула приехать.

– Вы из Петербурга? – вырвалось у Ларисы.

Варя удивленно приподняла брови.

– У меня на лбу написано?

– Вроде того…

Девушка прижала платочек к носу и горько расплакалась.

– Что с вами? Может, водички? – Ренат вышел и через минуту вернулся со стаканом минералки в руках. – Вот, держите.

– Спасибо…

Варя выглядела лет на двадцать и была дивно хороша собой: стройная, в облегающем синем платье, с пышной косой до пояса. Лариса видела такую косу только в кино. Узкий овал лица обрамляли русые локоны. Хоть картину пиши!

Ренат едва скрывал восхищение.

– Мы вас слушаем, – напомнил он о себе, усаживаясь в кресло напротив девушки.

– Я приехала из Питера на поезде и всю дорогу проревела, – призналась она. – Не могу поверить, что это случилось со мной! Совсем недавно я была счастлива и любима, а сейчас… мой мир рухнул.

– Вы встречались с женатым мужчиной? – ввернула Лариса.

– Откуда вы знаете?..

– Мы практикуем ясновидение, – объяснил Ренат, хотя Варя обратилась с вопросом не к нему.

– Я думала, таких вещей не существует… – Она повернулась к Ларисе и добавила: – Вы правильно сказали… насчет женатого мужчины. Он безумно меня любил, но я не хотела разбивать его семью. – Варя дрожащей рукой поднесла стакан к губам и отпила. – Простите… у меня комок в горле…

– Вы сказали, «любил», – вмешался Ренат. – Значит, вы расстались? Он вас бросил?

– Мы не успели сойтись, поэтому он не мог меня бросить. Жена шантажировала его детьми, у них общее имущество, бизнес…

– И он пошел на попятную? Отступился от вас?

Лариса делала Ренату знаки остановиться, но он был ослеплен Варей и не обращал ни на что внимания.

– Вы неправильно поняли, – возразила она. – Это известный в нашем городе человек, коммерсант и меценат, Николай Краснов. У него сеть магазинов и прочий бизнес. Он богат, но я полюбила его не за деньги.

– Все так говорят, – заметила Лариса.

Варя, погруженная в свое горе, проигнорировала ее выпад. Ренат взял планшет, набрал в поисковике названные имя и фамилию и присвистнул:

– Николай Краснов… Погиб? Вчера? При невыясненных обстоятельствах?

– Когда я узнала, сразу села в поезд и к вам…

Санкт-Петербург

– Перестань убиваться! – сердился господин Перевалов, жалея дочь. – На этом жизнь не кончается. Ты еще молода, красива и обеспечена. У тебя все впереди!.. Дела твоего покойного мужа я возьму на себя. Ты, как и прежде, ни в чем не будешь нуждаться.

Он хотел сказать, что организует похороны по высшему разряду, но осекся, глядя на безутешную Мадлену.

– Детям пока ничего не говори, – приказал он. – Пусть думают, что их отец в длительной командировке.

– Ты что, пап? В нашем кругу только об этом и болтают…

– Я немедленно отправлю детей на дачу, – решил Перевалов. – Бабушка за ними присмотрит. Там свежий воздух, грибы, ягоды, рыбалка. И обслуга, как положено.

– Смерть Коли обсуждают все кому не лень. Дети пользуются Интернетом, между прочим… а там любят смаковать подробности чужой трагедии. Каждому рот не заткнешь. Сети гудят, пресса лютует.

– Ну, я что-нибудь придумаю, – пообещал отец.

Мадлена за сутки похудела на пару килограммов, а черное платье еще сильнее подчеркивало ее худобу.

– Мне не нравился твой благоверный… Но ты была влюблена по уши! Я предчувствовал, что ваш брак не приведет к хорошему.

– Это уже не имеет значения, пап.

– Почему твой муж оказался в гостиничном номере на окраине города? Вы поссорились?

– Мы немного повздорили, – призналась Мадлена. – Но я была уверена, что все образуется. У Коли взрывной характер…

У нее язык не поворачивался назвать покойного супруга Ником, как в обиходе. Смерть наложила вето на это милое прозвище. Как и на многое другое.

– Ты что-то скрываешь от меня? – нахмурился отец.

– Нет…

– Не лги! Это не шутки, дочь. С чего вдруг твой муж пустил себе пулю в висок? Долгов у него не было, на здоровье он не жаловался, бизнес шел в гору. Может, его убили?.. Следователь отвергает предположение, что суицид был инсценирован, но я настоял на повторной экспертизе. Не хватало, чтобы у моих внуков был папаша-самоубийца! Пятно на весь род!

– Если бы я знала! – захлебывалась рыданиями молодая вдова. – Я бы не отпустила его из дому!

– К батарее бы приковала? Взрослого мужика на цепь не посадишь. Да еще такого, как твой Краснов. Что между вами произошло? – допытывался Перевалов. – Я же чувствую, что ты о чем-то умалчиваешь. Мне доложили, что недавно вы с Красновым ругались в японском ресторане.

– Мы не ругались…

– Это подтвердили повар и официантка, которая вас обслуживала.

– Мы просто выясняли отношения, как бывало не раз…

– Зачем же тогда Краснов нанял двух адвокатов по гражданским делам?

Мадлена была близка к нервному припадку, она задыхалась, руки дрожали. Перевалов резко ударил ее по щеке, чтобы остановить истерику.

– Я не из любопытства спрашиваю, – процедил он. – Мне плевать на ваши семейные дрязги. Но мои внуки не должны страдать! Это наследники капитала, который я сколотил. Я хочу быть уверен, что ты зачала детей от здорового человека, а не от психа.

Мадлена была достойной дочерью своего отца. Пощечина привела ее в чувство, и она пошла в атаку.

– Ты сразу невзлюбил Колю… За что? Может, это ты… заказал его?

Перевалов побагровел и стукнул кулаком по подлокотнику дивана, на котором сидел. Повсюду, даже в гостиной у дочери он ощущал себя хозяином положения. Как она смеет обвинять его?

– Я щадил тебя, – злобно прищурившись, молвил он. – Только ты этого не стоишь. Твои слова оскорбительны. Я бы не стал марать руки, детка! А насчет адвокатов я и без тебя все выяснил. Краснов собирался затеять бракоразводный процесс.

– Он передумал!

– Адвокаты заявляют обратное.

– Он просто не успел поставить их в известность…

– Ну да. Смерть помешала.

– Что ты имеешь в виду? – опешила Мадлена. – Ты… меня подозреваешь?

– Почему бы нет? Моя дочь вполне способна поступить решительно, если обстоятельства вынуждают. Не пугайся, дорогая. Я на твоей стороне. Но я должен знать правду! Скажи мне ее, и я дам ищейкам отбой.

– Правда ужасна… это слишком больно…

– У нас, Переваловых, крепкая закалка. Я готов тебя выслушать, что бы ты ни сказала. Если ты причастна к смерти мужа, я тебя пойму и помогу выпутаться. Впрочем, версия самоубийства вполне устраивает стражей порядка. Только не меня!

– Я Колю не заказывала, – заплакала Мадлена. – Как ты мог подумать?

– Подозревать друг друга – нормальная вещь.

– У него была любовница…

Перевалову уже доложили о похождениях зятя, он просто проверял, известно ли это Мадлене.

– Я не сомневался, что Краснов будет тебе изменять. Ты не оправдала моих надежд, выбрала себе в мужья слабовольного придурка. И вот результат…

«К прежнему возврата нет! – думала Мадлена, отчего-то вспоминая свое детство. – Никогда мне не испытать той безмятежности и восторга, которые давал родительский дом. Теперь все изменилось. Я сама – мать, и, что самое прискорбное, – вдова. Муж предпочел мне другую, и этого уже не исправишь, не вычеркнешь из книги судьбы».

– Коля хотел уйти от меня, но не смог. Он понял, что любит детей и не может причинить им боль. Ради них он решил остаться в семье.

– Его нашли мертвым в гостинице, – сказал Перевалов. – Как ты это объяснишь?

– Он хотел побыть один… Папа! Поклянись, что ты невиновен в его гибели! Умоляю!

– Твой муж застрелился из собственного пистолета. Каким образом, по-твоему, я заставил его взять оружие и нажать на курок?

– Есть много способов…

– Я не причастен к его смерти, дочка. Хочешь верь, хочешь не верь. Твое дело.

– Коля звонил мне и признался, что у него паршиво на душе.

– Поэтому он взял из сейфа свой пистолет? Ему кто-то угрожал?

– Понятия не имею!.. Он не был трусом, папа. Зря ты считаешь его слабовольным.

– Зачем ему было убивать себя?

Мадлена обняла себя руками за плечи и молча покачала головой…

Глава 5

Москва

Ренат не мог глаз оторвать от Вари. Ее красота завораживала и вызывала восхищение. Прическа самая простая, но синее платье, сумочка и туфли – все подобрано с безукоризненным вкусом.

– Чем вы занимаетесь? – полюбопытствовал он. Ему не приходило на ум прочесть ее мысли, все его способности словно испарились в присутствии этой девушки.

– Я веду свободный образ жизни.

– То есть? – удивилась Лариса.

Она видела, как Ренат увивается вокруг Вари, и… ощущала обиду. Хотя нет… это была не обида, а страх. «Чего я боюсь? – спрашивала она себя. – Неужто я такая же собственница, как другие бабы? Как же мне переступить через личное и не ударить лицом в грязь?»

– …пользуюсь рентой с капитала, оставленного мне отцом, – донеслись до нее слова Вари. – Он умер несколько лет назад, и я осталась одинешенька.

– А ваша мать?

– Я ее не помню. Отец сказал, что она бросила меня сразу после рождения, и он растил меня самостоятельно.

– Вы никогда не видели ее, не хотели встретиться?

– Зачем? – пожала плечами девушка. – Мне хватало любви отца. Ради меня он не водил в дом женщин, если таковые у него были. Я понимала, что он живой человек, мужчина в расцвете лет. Вероятно, природа брала свое… но он так больше и не женился.

– Не хотел, чтобы у вас появилась мачеха, – кивнула Лариса, включаясь в разговор.

– Я ему безмерно благодарна за все, что он для меня сделал, – голос Вари дрогнул, глаза наполнились слезами. – Мне его очень не хватает!.. Раньше я всегда с ним советовалась, мы вместе обсуждали любую проблему. А теперь…

Она поникла, и Ренат поспешил взять у нее стакан, чтобы вода не пролилась.

– Когда папа умер, я думала, ничего страшнее случиться не может! – с горечью воскликнула Варя. – Я ошибалась!.. Меня поджидали новые испытания… Молодые люди, которые ухаживали за мной, не могли заменить мне отцовской любви и внимания. А может, я еще не созрела для серьезных отношений. Мы расставались, я переживала каждую разлуку, как потерю. Встреча с Ником казалась подарком судьбы… Наконец, мне улыбнулось счастье! Блеснуло, как солнышко на грозовом небе, и скрылось…

– Ник – это Краснов? – уточнила Лариса.

– Он был настоящим денди, умницей и блестящим финансистом. Успешно управлял бизнесом, заботился о семье…

Рената задели эти восхваления, и он перебил девушку вопросом:

– Где вы познакомились?

– На благотворительном аукционе. В тот вечер я продавала работы питерских художников в пользу интерната для детей-инвалидов. Ник поразил меня с первого взгляда. Он выделялся среди обычной светской тусовки своим презентабельным видом и чувством юмора. Его шутки веселили публику, и он не жалел денег, повышая ставки. Меня покорила его щедрость…

– Он довольно хорош собой, – заметила Лариса, рассматривая на экране гаджета фотографии Краснова, которые тот выкладывал на своей страничке в Сети.

– Внешность не главное, – возразила Варя. – Ник излучал энергию и жизнерадостность. На аукцион его притащил друг, который работал у него старшим менеджером. В общем, пока шли торги, Ник был заводилой, а потом попросил у меня телефон, сказал, что хочет перевести на счет интерната дополнительную спонсорскую помощь…

– Так завязался ваш роман?

– Да, – смущенно подтвердила девушка. – После аукциона мы встретились, выпили кофе… Ник перевел деньги, как обещал, и еще вызвался ехать со мной за подарками для детей.

– Благотворительность – ваше хобби? Вы разгоняете скуку таким образом?

– Это мое призвание, – Варя повернулась к Ренату, ища у него поддержки против Ларисы. И она ее получила.

– Кто-то должен помогать сиротам, – заявил он. – Жизнь в детском доме не сахар.

– Мне это близко, потому что я сама выросла без матери. Некоторые люди равнодушны к чужой беде, но я всегда считала заботу об обездоленных своим долгом.

Лариса поняла, что ее укоряют в бессердечии, и молча поджала губы. Пусть так. Да, у нее нет детей, но и Ренат не обзавелся потомством. Подумаешь, благотворитель! Раньше он ни о чем подобном не задумывался. Жил в свое удовольствие, тратил деньги на себя и не собирался помогать неимущим.

– Все меняется, – уловил он ее мысли.

– Заботу о страждущих привил мне отец, – добавила Варя. – Уходя в мир иной, он завещал не забывать о несчастных, которые обижены без всякой вины.

– Ну, это вряд ли, – вздохнула Лариса, вспоминая лекции Вернера о карме.

– А вы жестоки… Не подаете руку слабым, потому что они заслужили свои страдания?

– Я признаю причинно-следственную цепочку, милая барышня.

– Это звучит цинично! – вспыхнула посетительница.

Рената покоробили ответ и тон Ларисы, и он решил загладить неловкость.

– Древнегреческие философы-циники как раз полагали смысл жизни исключительно в добродетели и отказе от излишеств, – с улыбкой пояснил он. – Так что вы более циничны, Варя, если уж быть точным. Однако где же ваш аскет