Оглавление

Любовь моя, разведка!..

На черноморское побережье румынского города Констанца опустился густой и вязкий августовский вечер. Теплая темнота Юга обволакивала. Вздохнув, приступил к своей нескончаемой работе, к своему вечному сизифову труду, ночной бриз. Как и тысячи лет назад, он погнал в море перегретый воздух с придунайских просторов, но прохлады пока не приносил — она придет позже, ночью.

Дружно застрекотали неисчислимые полчища цикад. Городские фонари зажглись, но разогнать вечернюю южную тьму у них не получилось — каждый отбрасывал пятно желтого цвета у своего основания. И все. За пучком света — мрак.

Наступало время вечерней трапезы. Открывали свои двери залитые электрическим светом дорогие рестораны с многостраничным меню и всевозможными шоу, небольшие тихие кафе, в которые приятно ходить семьями, и обычные забегаловки, где можно было за выставленным на улицу пластмассовым обшарпанным столиком выпить неплохого местного вина, вкусно и дешево поужинать, а заодно живо и с интересом обсудить последние новости. Как местные, так и международного масштаба. Обычный летний черноморский вечер в Констанце.

На севере город не имеет четкой границы — Констанца плавно и незаметно перетекает в курортное местечко Мамая, которое втиснулось в узкую песчаную полосу между волнами Черного моря и спокойной водой озера-лимана под названием Текиргёл. Мамая, как морской курорт, хорошо известен не только в Румынии, но и в Европе. До войны на этом месте находился маленький и сонный рыбацкий поселок, но к началу шестидесятых годов двадцатого столетия от него не осталось ничего, кроме названия. Вдоль прекрасного песчаного мамайского пляжа, раскинувшегося в ширину на двести метров и в длину на несколько километров, выстроилась шеренга многоэтажных гостиниц. Возведенные в эпоху побеждающего социализма — а побеждал он в ту пору и в Румынии тоже — все эти здания несли на себе печать нового стиля архитектуры. Незатейливые, но функциональные кубы из железобетона. Никаких излишеств.

В одном из таких «шедевров» блочной архитектуры разместилась гостиница с жемчужным названием «Перла». Геометрически правильный куб голубого цвета. Десять этажей. 50 метров от моря, собственный пляж, бассейн, терраса для загара, наличие люксов с гостиной и диваном — кстати, большая редкость для отелей в соцстранах. И, разумеется, шикарный ресторан с эстрадной программой.

В незаполненный пока зал ресторана «Перла» вошел молодой человек. Он был хорош собой: светлые волосы, по которым еще совсем недавно прошлись ножницы модного парикмахера, ухоженное лицо. На спортивной фигуре идеально сидел дорогой льняной костюм. На левой руке поблескивали наимоднейшие японские кварцевые часы «Сейко». Цитрусовые нотки мужского парфюма Eau Sauvage Christian Dior послушно порхали за вошедшим. Аромата было немножко больше, чем того требовали правила хорошего тона, но что уж тут поделаешь — как иначе окружающие поймут, что ты пользуешься настоящим французским мужским одеколоном, недоступным для простых граждан.

Новый же посетитель ресторана явно не причислял себя к простым гражданам. На его губах играла едва заметная усмешка, полная осознания собственного превосходства. Демонстрация пренебрежения к окружающим, к обстановке, даже к самому курорту Мамая. Каждый встречный должен был догадаться, что вошедший молодой человек предпочел бы, чтобы курортом выступал Лазурный берег, ну или, по крайней мере, греческий Халкидики. А гостиницей — уж никак не «Перла», а, как минимум, знаменитые каннские «Негреско» или «Мажестик». Но что уж тут поделаешь — сейчас, увы, Мамая и «Перла».

Дорогие вещи сидели на госте с легкой нарочитой небрежностью. Взгляд его, ни на чем не задерживаясь, скользил по полупустому в это время ресторану. Фигура, жесты, манера держаться дышали уверенностью. Этакий хозяин жизни, уставший и пресыщенный. Звали молодого человека Ион Понару. Тридцати двух лет от роду, офицер Генерального штаба Вооруженных сил Социалистической Республики Румыния, воинское звание — «майор».

Понару пребывал в благодушном настроении. Сегодняшним утром начался его краткосрочный отпуск, всего на недельку. Утренним поездом майор прибыл в Констанцу из Бухареста, доехал до Мамаи на такси, заселился в отель. Он не впервые был гостем «Перлы». Эта гостиница его полностью устраивала. Правда, по какой-то непонятной для Иона традиции, ему всегда предоставляли люкс под номером 519. Без объяснений — просто: «Здравствуйте, товарищ Понару! Рады Вас приветствовать в нашем отеле! Вот ключи от Вашего номера». Впрочем, Ион не заморачивался насчет пятьсот девятнадцатого — пятый этаж, не высоко и не низко, прекрасный вид из окна на море, слышен мягкий шум волн, все под рукой.

Майор времени не терял — сегодня он уже успел поплавать в море, позагорать, прогуляться по берегу и полежать в целебной грязи озера Текиргёл. А впереди его ждали еще целых шесть дней прекрасного и беззаботного отдыха. Вся эта надоедная работа — совещания, оперативки, доклады, разработки стратегических планов и новых вариантов военных доктрин, которые были совершенно неинтересны майору, эта ненавистная зелено-мышиная военная форма — все осталось в жарком Бухаресте. Осталась, кстати, и жена — Понару не взял ее с собой на море, объяснив, что, во-первых, он едет всего на какую-то неделю, а во-вторых, из-за соображений, что супругам периодически нужно отдыхать друг от друга. Благоверная, обожавшая своего мужа и поклонявшаяся ему, как божеству, безропотно согласилась остаться.

Отпуск на Черном море обещал быть сказочным — прекрасная погода, привычный отель, обилие красивых и совсем не строгих курортниц, атмосфера морского побережья, полная свобода и независимость. И, как следствие, — необременительные короткие романы. Много романов! Как можно больше романов!! Вот что было для майора главным — он жаждал любовных приключений, и немедленно! Уже на пути в Мамаю Понару дал себе слово не повторяться с избранницами и каждую ночь проводить с другой.

Днем на пляже отеля он чуть было не подцепил симпатичную черноглазую девицу — их шезлонги стояли недалеко друг от друга. Брюнетка кокетничала с ним напропалую. Майор уже строил планы и предвкушал, как фигуристая девушка окажется в его постели. Но — увы! Откуда ни возьмись, появился муж красотки. Ревнивец устроил ей громкий скандал и чуть не силой утащил с пляжа. Жалко, но не трагично — посмотрим еще, что принесет вечер!

Следует сказать, что майор Понару славился неукротимостью в обольщении противоположного пола. Победы над женщинами были для него очень важны — каждый новый успех повышал значимость в собственных глазах, каждый давал чувство исключительности, гордости за свою мужскую ценность. Соблазнять и овладевать! Эта ненасытная раскаленная печь пылала внутри него постоянно и требовала нового и нового угля. Иону все время было мало — больше, еще больше, как можно больше женщин! Это был даже не спорт — эта была болезненная страсть, это было единственное, что радовало майора в этом скучном мире, что наполняло его жизнь смыслом.

Но Понару любил не женщин. Он любил себя, соблазняющего женщин. Женщины — это средство для утоления любви к себе. К Единственному и Неповторимому.

Сотрудники Генштаба знали о многочисленных любовных похождениях своего коллеги, но относились к этому снисходительно, а некоторые даже и с завистью — что поделать — «наш Казанова!». Ему можно! Руководство неоднократно намекало Иону, что пора бы заканчивать с этим хобби и начать хоть сколько-нибудь соответствовать моральному облику офицера румынской народной армии, а заодно и члена Румынской Коммунистической партии. Но намеки звучали осторожно и не так категорично, как следовало бы.

Дело было в том, что молодой распутник приходился родным сыном одному из очень крупных партийных бонз Румынии. Настолько крупному, что даже самое высокое командование Генерального штаба воздерживалось от применения к Понару дисциплинарных или партийных взысканий за неправильное поведение в быту.

Кроме того, у начальства отсутствовало основание, необходимое для партийных разбирательств такого рода. А конкретно — не было письменного заявления от негодующей супруги. Принятый во всех странах победившего социализма modus agendi в отношении нарушителей семейных устоев предполагал, что единственным поводом для дисциплинарной проработки гуляки-коммуниста (да и беспартийного тоже) является обращение обманутой спутницы жизни в партийную организацию мужа с требованием принять в отношении развратника воспитательные меры. И меры принимались — общественное порицание, выговоры, лишение премий, перенос времени отпуска с лета на позднюю осень. И так далее.

Все было так — только не в отношении Понару.

— Добрый вечер, мой господин! — возле столика Понару замер официант в услужливой позе. Вообще-то в социалистической Румынии обязательным являлось обращение «товарищ». За «господина» можно было не то, чтобы схлопотать срок, нет конечно, но получить нагоняй от начальства и лишиться премиальных — да. Тем не менее, гарсон наметанным глазом моментально определил в Ионе капризного, богатого и очень выгодного клиента. Который ему, официанту, никакой не «товарищ», а именно «господин».

— Что будете заказывать?

— Принеси-ка, любезный, чего-нибудь лёгонького для начала, — майор еще не определился со своей стратегией на этот вечер — что есть и пить, а главное — с кем. — Хорошего белого вина, пожалуй! Бокальчик!

— Непременно, мой господин, сию секунду, — официант бесшумно растворился в воздухе, и практически сразу на столе перед Понару материализовались запотевший бокал превосходного «Мурфатлара» и тарелочка с тонко порезанными кусочками сыра, крекерами, украшенная небольшими гроздьями винограда.

Майор поднял бокал за тонкую ножку, полюбовался цветом вина, ощутил букет и, наконец, сделал глоток: — «Недурно!»

В это мгновение в ресторан вошла женщина лет двадцати восьми — тридцати. Олицетворение стиля «роскошная простота». Маленькое черное платье, длинное ожерелье из искусственного жемчуга, сумочка на цепочке, изящные черные туфельки. Ее нельзя было назвать красавицей — невысокая, скуластая, с немного пухлыми губами, фигурка тоже вполне обыкновенная, без особых недостатков или преимуществ. Однако походка, осанка, манера держать себя, мягкие кошачьи движения, взгляд темно-карих глаз, копна волос красивого пепельного цвета… Чувственная элегантность в ней невероятным образом сочеталась с неповторимой, безошибочно определяемой красотой настоящей женщины.

К гостье со всех ног поспешил портье, который превратился в одну большую улыбку — прямо настоящий чеширский кот. Дама что-то спросила у него — видимо, где заказанный ею столик. Официант указал и вызвался было ее проводить, но та движением руки остановила его.

Незнакомка шла, опустив голову. Она что-то искала в своей сумочке, при этом была настолько погружена в свои мысли, что окружающие для нее, по-видимому, не существовали. Женщина уже миновала столик, за которым сидел Понару, как из ее клатча что-то выпало. Она этого не заметила и прошла к самому дальнему месту в зале.

Майор огляделся по сторонам — рядом никого, все занимались своими делами. Он встал, подошел к упавшему предмету и поднял его. Оказалось, дорогая зажигалка.

Понару слегка напрягся, он даже сам не понял, почему. Женщина пришла в дорогой ресторан. Вечером. Одна. Почему одна? Элитная проститутка вышла на ночную охоту? Не похоже, хотя в этом мире все возможно. Надо понаблюдать.

И вместо того, чтобы сразу подойти к даме и вернуть ей обороненную вещицу, Понару пересел на другое место, с которого он хорошо видел обладательницу упавшей зажигалки. Он решил не торопиться. В конце концов в его руке лежал волшебный ключик к завязыванию знакомства с привлекательной дамой. Очень привлекательной. Обороненная зажигалка существенно увеличивала его шансы в игре, которую он так любил — в игре на соблазнение. Вот только сейчас для Понару начался настоящий вечер!

Тем временем женщина заказала джин с тоником, снова принялась копаться в сумочке, вынула и бросила на стол пачку сигарет. — О, «Мальборо», — отметил майор. — Неплохо! — Затем жестом подозвала официанта. Тот подошел, зажег спичку, с поклоном дал ей прикурить и оставил коробок на столе.

Прошло полчаса. Ресторан постепенно заполнялся. Поскольку дама по-прежнему сидела одна, Понару все больше склонялся к мысли, что перед ним профессионалка. Красивая, видимо высококлассная и, поэтому, наверняка дорогая. И она в засаде на крупную дичь. Впрочем, как и он сам.

Майор не то, чтобы брезговал жрицами любви — во время своей разгульной молодости он активно пользовался их услугами. Тогда ему было все равно — с кем, как и где. Повзрослев, он стал сторониться легко доступных дам, продающих свои тела за деньги.

Как говаривал майор, снимать жриц любви и считать себя Казановой равносильно тому, что, сидеть в домашней ванной в ластах и с трубкой и ощущать себя аквалангистом. С проститутками интрига соблазнения отсутствует в принципе — нет приключения и чувства победы. Изначально деловые отношения, сделка.

Но когда майор гулял в веселых мужских компаниях, где все на несколько часов становились холостяками, ночные бабочки были очень даже им востребованы. Последний раз Понару развлекался с компанией честных и добросовестных тружениц интимной сферы чуть больше полугода назад. Это произошло под Рождество, в Бухаресте, на вилле одного из приятелей по университету. Жена хозяина дома уехала в Карпаты покататься на лыжах с подругой. Муж остался в городе по причине крайней необходимости завершения некоего масштабного проекта до конца календарного года. Воспользовавшись ситуацией, как-то раз длинным и скучным зимним вечером этот самый временно одинокий муж позвал давнишних собутыльников к себе домой — тряхнуть стариной. В разгар попойки молодым мужчинам — как всегда это бывает в изрядно подогретых алкоголем коллективах — захотелось разнообразного секса без претензий. По такому случаю на виллу прибыли барышни по вызову, и целомудренная поначалу вечеринка плавно переросла в оргию. Было забавно. Понару в ту ночь переживал необыкновенный подъем и испытывал настоящее вдохновение, занимаясь любимым делом. Он не просто вступал с приглашенными женщинами в интимную связь, он буквально их насиловал. Одну за другой, одну за другой, потом целой группой, потом снова каждую в отдельности. Он тогда показал им всем, кто тут настоящий мачо! Кто тут главный и недосягаемый на этих сатурналиях! Ближе к утру проститутки от него старались спрятаться, но он оставался неутомимым и яростным, как зверь. В их лице Ион как будто мстил за что-то всей женской половине человечества. Он гонялся за ними с криками: «Стоять!!! Смирно!!! Я майор румынской армии!!! Это приказ!!! Всем строиться!!!» Молодой Понару был в тот момент на вершине счастья, это была ночь его триумфа. Сексуального триумфа! А другого ему и не требовалось.

Но подобные контакты с девицами с пониженной социальной ответственностью случались в его практике все реже и реже. Майор перешел на другой уровень — теперь основным контингентом его устремлений составляли либо такие же, как и он сам, любительницы приятных ощущений в постели, либо женщины, разочаровавшиеся в супружеской жизни, часто разведенные.

При этом Понару избегал заводить постоянных любовниц. Многие дамы, возможно, и хотели бы задержаться с ним подольше — видный молодой офицер, симпатичный, беззаботный, обеспеченный — но ему с ними становилось уже скучно. Добившись очередной женщины, он сразу терял к ней интерес, отбрасывал ее в сторону и пускался на новые поиски.

И вот сейчас, в вечернем ресторане гостиницы «Перла» он опять на своей любимой охоте. Его взгляд вновь и вновь возвращался к миниатюрной женщине в глубине зала. Уж больно хороша! И Понару выжидал.

Неожиданно картина изменилась — к столику, за которым сидела женщина, подошел мужчина лет тридцати пяти. Неплохо одет, хорошо выглядит, все при нем. Но выделить какие-то специфические особенности в его облике и поведении не получалось — их просто не было. От такого отвернешься — и уже забыл, как он выглядит.

Не спрашивая у дамы разрешения, мужчина уверенно сел напротив нее. Она посмотрела на часы и что-то недовольно сказала. По манере их общения друг с другом наметанный глаз Понару сразу определил — это либо муж, либо давний и надоевший любовник. Лицо красавицы выражало нескрываемое раздражение, в поведении же мужчины полностью отсутствовало стремление понравится своей спутнице. Типичная семейная пара, в которой супруги успели изрядно надоесть друг другу.

Через некоторое время мужчина взглянул на часы и что-то сказал сидящей напротив него даме. Та нахмурила брови и бросила в лицо мужу резкую фразу. Тот ответил в той же манере — между ними возникла короткая, но эмоциональная перебранка. В конце концов мужчина схватил с белоснежной скатерти салфетку, коснулся ею уголков рта и резким движением швырнул на стол. Понару, как ни напрягал слух, ничего из того, что происходило за дальним столиком, услышать не сумел. В ресторане вовсю раскручивался маховик ежевечерней кутерьмы — гомон посетителей, суета официантов, звон посуды. Вдобавок, небольшую эстраду уже оккупировал доморощенный вокально-инструментальный ансамбль. Отчаянно фальшивя, но громко и старательно, он исполнял румынские перепевы мировых шлягеров.

Понару продолжал наблюдать. Неожиданно мужчина резко встал из-за стола, подошел к сновавшему между столиков официанту, и что-то спросил, показав на свой столик. Наш наблюдатель уловил, что разговор велся на французском.

Французский язык Ион знал довольно неплохо — годы в университете все же не прошли для него совершенно впустую. Клиент, как понял Ион, просил счет, и немедленно. Официант ответил, что может принести его только через некоторое время. Мужчина раздраженно достал портмоне, выхватил оттуда несколько купюр и чуть ли не швырнул их официанту: — Этого хватит?

Судя по тому, как официант лицом и телом немедленно изобразил искреннюю радость, денег хватало, и с избытком. Мужчина, не обращая внимания на телодвижения гарсона, развернулся и быстрым шагом покинул ресторан. На свою спутницу он даже не оглянулся.

Становилось интересно. Разыгравшаяся на глазах Понару сценка с участием неизвестной красавицы и ее, скорее всего, мужа успокоила Иона. Теперь все встало на свои места. Паззл сложился. Черное море, европейский курорт, дорогой ресторан, иностранные гости. Муж и жена договорились поужинать вместе, жена пришла первой, долго ждала, муж опоздал, поругался с супругой, и в довершение бросил ее одну в середине вечера. Сомнения исчезли. Жертва приблизилась на расстояние прыжка притаившегося хищника. Настало время «Ч» — что означает в воинских уставах начало операции — и майор приступил к решительным действиям.

В этот момент Иону Понару следовало бы вспомнить о вездесущей Секуритате. Так неофициально назывался Департамент государственной безопасности МВД Социалистической Республики Румынии. Всесильная и страшная спецслужба. По творимой жестокости и беззаконию Секуритате прочно оккупировала место в десятке «лучших» тайных полиций мира за все времена. Политический сыск, массовые репрессии, тотальный контроль над обществом — вот чем «прославилась» Секуритате в эпоху Николае Чаушеску. Бороться с инакомыслием в социалистической Румынии ей было совсем не сложно. С таким мощным репрессивным аппаратом и таким количеством тайных осведомителей не то, что диссидентствующая мышь не проскочит — недовольная режимом муха не пролетит! Аресты, пытки, тюремные сроки, расстрелы, исчезновение людей — все было.

Но следует сказать, что помимо политического сыска, перед тайной полицией Социалистической Республики Румынии стояла и иная задача. Гораздо более сложная, чем запугивать и сажать обычных граждан, не то сказавших про Чаушеску, или сказавших «то», но с неправильной интонацией. Или просто косо посмотревших на портрет Великого.

На этом, другом поле, Секуритате противостояли профессионалы — обученные, подготовленные, вооруженные. Сражаться с таким противником в войне — даже тайной — дело совсем нелегкое. Но румынская госбезопасность сражалась. Речь идет о контрразведке.

Секуритате и на этом поприще выглядела уверенно. Средств и методов противодействия заграничным шпионам много. В качестве одной из превентивных мер по борьбе с разведками других стран действовали неукоснительные правила общения румынских граждан с иностранцами. Первым, абсолютно необходимым, но недостаточным документом для такого общения была предварительная письменная заявка в Секуритате. В этой бумаге подателю надлежало четко прописать: кто, с кем, когда, где, с какой целью встречается. Форма такой заявки представляла собой типовой бланк, отпечатанный типографским способом. Сотрудник компетентных органов, к которому поступало обращение о запланированной встрече, рассматривал ее и накладывал резолюцию: «Разрешаю» или «Запрещаю». После состоявшегося дозволенного контакта с иностранцем румынский гражданин обязан был в течение 24 часов подготовить подробную запись беседы с перечислением всех обстоятельств, имевших место непосредственно до встречи, в ходе нее и сразу после ее окончания. Этот документ опять же передавался в секретную службу.

При всем при этом практически каждому румыну встречаться с иностранцами возбранялось в принципе. Потому что незачем. Могли только те, кому это было необходимо по работе. О военнослужащих румынской армии (за исключением сотрудников военной разведки), и говорить не приходится. Категорический и необсуждаемый запрет.

Обо всем об этом майор должен был помнить. Но он не вспомнил. Сейчас он слишком долго сидел в засаде, и жертва находилась уже близко. Тестостерон бушевал в крови Понару настолько, что не позволял ему сосредоточиться на чем-либо другом, кроме миниатюрной привлекательной женщины, сидевшей в одиночестве в шумном зале ресторана, с бокалом джин-тоника и с сигаретой «Мальборо».

К тому же Ион, как и в молодые бесшабашные годы, не привык и не умел себе в чем-либо отказывать. Сейчас — вот именно здесь и сейчас, когда вокруг отпуск, курорт, атмосфера праздности и беззаботного легкого флирта — тем более.

И самое главное — ведь он был в своей родной стране, где ему ничего не могло угрожать в принципе. Он — майор румынской армии, сын одного из руководителей коммунистической партии страны! Он здесь хозяин и ему можно все! Он выходил сухим из воды и в более серьезных переделках. А тут какая-то иностранка! Если что — всего лишь один звонок начальнику отдела секуритате при Генштабе полковнику Николае Моня, и точка! Полковник моментально решит все проблемы. Просто обязан решить. А если не решит — тогда папе пожалуемся. То обстоятельство, что перед ним была иностранка, добавляло будоражащую нотку риска в его охоте на эту женщину. Поэтому — только вперед!

Девушка задумчиво загасила сигарету и почти сразу достала новую. Нащупала коробок спичек на столе, встряхнула его, собираясь открыть. В этот момент у ее столика остановился симпатичный молодой человек.

— Вы позволите?

Она бросила на него рассеянный взгляд и слегка наклонилась к щелкнувшей в его руке зажигалке. Понару — это был он — уловил тонкий аромат Шанель №5. Оценил по достоинству — еще одна привлекательная черта у жертвы.

— Спасибо, — сказала она, не улыбнувшись, легким кивком головы позволяя ему уйти. Он продолжал стоять возле столика, и женщина удивленно взглянула на него.

— Не узнаете? А ведь это — Ваша вещица, — по-французски сказал Понару, протягивая очаровательной даме зажигалку.

Она вновь посмотрела на майора, осторожно взяла из его руки безделушку, повертела ее в руке, затем утвердительно кивнула головой и сухо ответила: «Мерси». Ничего более — ни улыбки, ни удивления — ничего. Женщина совершенно очевидно давала понять, что в продолжении разговора она не заинтересована. Но опытного ухажера Понару трудно было сбить с боевого настроя подобной демонстративной холодностью. Напротив, сопротивление разжигало в нем азарт. Он продолжал:

— Не стоит благодарности, Вы случайно выронили ее. Вон там, — показал рукой. — Хорошо, что я заметил, а то бы местный персонал быстро прибрал ее к рукам. Зажигалка красивая, сразу видно — фирменная. Я не посмотрел, что за марка?

Женщина затянулась сигаретой, глядя в сторону. Вопрос Понару она проигнорировала.

— Я случайно услышал, что Вы хорошо говорите по-французски, — не сдавался майор. — Впрочем, это неудивительно — в Румынии многие говорят по-французски и по-итальянски. Ведь мы, румыны, являемся прямыми наследниками древних римлян, а румынский язык — самый близкий к латыни из всех современных языков. Я целенаправленно изучал этот вопрос и могу многое об этом рассказать.

Пауза. Незнакомке это было совершенно неинтересно, и она продолжала смотреть в сторону. Но и не прогоняла настойчивого кавалера.

— Но почему Вы говорите по-французски? — не унимался Понару. — Здесь, в Констанце — и вдруг язык Дюма, Рабле, Гюго и Мопассана? Как приятно его слышать! Это Ваш родной язык?

Прямой вопрос. Решающий момент. Отвечать что-то надо. Контакт либо продолжается, либо — «до свидания!»

Женщина подняла на майора темно-карие глаза, глубокие как бездна, немного помолчала, изучая его лицо, сделала очередную глубокую затяжку. Потом, будто приняв решение, ответила:

— Я не румынка, я родом из Болгарии и мой родной язык — болгарский. Французским я владею, поскольку мы с мужем часто бываем за рубежом, приходится общаться с его деловыми партнерами. Румынского, к сожалению, не знаю, поэтому и говорю здесь на французском. Приятно, что местный обслуживающий персонал это не шокирует.

Бинго! Общение продолжается! Окрыленный Понару тут же обыграл укол иностранки:

— Чудесно! Что же, я готов быть для Вас местным обслуживающим персоналом только для того, чтобы разговорить с Вами исключительно по-французски. Вы меня осчастливите, если позволите прислуживать Вам, королева! Раз уж упомянули Дюма — королева Марго или Анна Австрийская, как к Вам обращаться?

Она в первый раз за вечер улыбнулась:

— Королева Марго позволяет. Присаживайтесь, пожалуйста, что же Вы стоите.

Понару поблагодарил и сел напротив женщины.

— А почему Вы одна? Где же Ваш король?

— Мой король и, по совместительству, мой муж только что изволил покинуть этот зал для пиршеств. А я вот осталась, и не знаю, что мне делать дальше.

— Кажется, я знаю, — сказал Ион. — Вы поужинаете в компании человека, который только что дал слово преданно служить Вам и говорить исключительно по-французски. Как Вы смотрите на такую перспективу?

— Что ж, давайте попробуем, — незнакомка снова внимательно посмотрела на Понару и изящным движением закинула ногу на ногу. — Только обещайте — никаких приставаний.

— Обещаю и это, — слукавил ловелас, — хотя удержаться мне будет трудно. Расскажите, пожалуйста, что молодая блистательная иностранка родом из Болгарии, говорящая на французском языке, делает в маленькой курортной Мамае. Вы здесь на отдыхе?

— Как это ни странно звучит, но мы с мужем здесь по работе.

— Ничего себе! Впервые встречаю человека, который приезжает в августе на Черное море работать! Вы не шутите?

В ответ девушка чуть заметно пожала плечами, будто жалея о том, что ввязалась в этот разговор.

Понару тут же отыграл назад:

— Я совершенно не хотел Вас обидеть! Простите глупца! Расскажите, пожалуйста — если можно, конечно — что у Вас за работа. Мне очень интересно!

Девушка немного подумала и, сделав глоток коктейля, начала рассказывать. Не торопясь, будто бы нехотя:

— Я почему-то Вам доверяю, хотя, возможно, и напрасно. Но, так и быть, немного о себе. Меня зовут Цветана, я родом из Болгарии, как я Вам уже говорила. В свое время училась в Софийском университете. На пятом курсе меня в составе группы студентов направили в Советский Союз — по обмену.

Заметив непонимающее выражение на лице собеседника, девушка пояснила:

— Это когда группа студентов из Софии едет на время в Москву, в университет, и такая же по количеству команда из советских ребят и девушек направляется в Софию. Но не это главное. Случилось так, что в Москве я встретила молодого человека, мы полюбили друг друга и вскоре поженились. Это вот он был здесь полчаса назад.

— Очень интересно, правда, — покивал головой Понару. — Такая необычная история любви! А кем Ваш муж работает?

— Он сотрудник министерства внешней торговли СССР, много ездит по делам, — ответила Цветана, изящно стряхивая пепел с сигареты в пепельницу. — В Румынии, кстати, он тоже в командировке. Вначале проводил переговоры по контрактам в Бухаресте, а потом поехал в Констанцу смотреть в порту какое-то оборудование. Вот мы и здесь, на море.

— Вам повезло, — Ион был сама любезность. -У нас в условиях социализма совсем непросто выехать за границу — железный занавес, так это называют в Европе.

— Да, верно, есть такое дело, — согласилась молодая женщина, — но занавес не для всех. Для сотрудников внешней торговли выезд из СССР облегчен — они же по делам за границу ездят. А я, если есть возможность, еду вместе с мужем. Вот и сейчас я за ним увязалась.

При этих словах она глубоко вздохнула.

— Почему Вы вздыхаете, Цветана? — изобразил участие Ион. — Что случилось? Что-то не так?

Женщина снова глубоко затянулась сигаретой и пригубила коктейль. После небольшой паузы она сказала:

— Знаете, я давно замечаю, что есть такие места, в которых почему-то тянет исповедоваться случайным соседям. Так бывает в ресторанах или в поездах дальнего следования. Вот возьмем поезд — пассажир в вагоне находится вне привязки к месту и времени. Он — между пунктом А и пунктом Б, между отправлением и прибытием. Его как будто нет — оттуда он уехал, то есть его уже нет, а там, куда он едет — его еще нет. Отсюда и вагонное поведение, и вагонная откровенность. Или вот ресторан. Вокруг — случайные знакомые, которых ты видишь впервые и потом никогда уже не встретишь. А если и столкнешься случайно где-нибудь, то не узнаешь и не вспомнишь. Вот и мне сейчас кажется, что я подхватила вирус желания открыть душу первому встречному. Почему-то хочется поплакаться Вам в жилетку, хотя это и не в моих правилах.

Понару молчал, изобразив лицом — только лицом, не более — трогательное внимание. Ведь прелесть случайных разговоров состоит в том, что на самом деле никто не пытается узнать друг о друге правду, и все, что ты о себе рассказываешь, никому не важно.

Цветана затушила сигарету и задумалась, собираясь с мыслями:

— Наше супружество началось очень хорошо — муж окружал меня вниманием, постоянно дарил цветы и подарки, не забывал ни одного праздника, ни одной нашей общей даты. Мы были по-настоящему счастливы. Но потом все как-то незаметно пошло на убыль. Когда это началось — я упустила, не почувствовала. Наверное, мои глаза тогда ослепли от счастья. Мало по малу муж стал все меньше времени проводить дома, весь ушел в работу, постоянно начал задерживаться по вечерам. Дальше — больше. Он стал избегать разговоров со мной, обсуждать какие-то проблемы или темы — а ведь раньше мы так интересно с ним говорили и спорили во время прогулок или в длинные зимние вечера! На мои вопросы — как дела на работе, следовал ответ «Я не обязан перед тобой отчитываться». Любящие люди не воспринимают в штыки каждую просьбу рассказать о чем-то подробнее, так ведь?

— Вы совершенно правы, — поддакнул, изобразив грустное лицо, Понару. Он предвкушал — с выбором жертвы в этот вечер получилось точно «в яблочко».

Цветана вздохнула:

— Вдруг я заметила, что мы перестали шутить друг с другом — между нами исчез общий смех, мы больше не радовались чему-то вместе. Фразы «делай как хочешь», «мне все равно», «это не мои проблемы» стали звучать из уст мужа все чаще и чаще.

Непонятно почему, но я стала его раздражать. От него бесконечной чередой пошли мелочные придирки, насмешки какие-то по любому, даже самому незначительному поводу. При этом я вижу, что его нисколько не беспокоит, как я на это реагирую, его перестали волновать мои переживания. Да и вообще, его перестала волновать я.

Помолчав, Цветана продолжала свою исповедь:

— Я больше не чувствую себя с ним защищенной. Вместо спокойствия и счастья ко мне пришли неуверенность и отчаяние. Это ужасно, ужасно!

Девушка подавила наворачивающиеся слезы.

— Но я продолжаю себя обманывать, что у нас все хорошо, и мы по-прежнему играем в идеальную семью. Для мужа статус хорошего семьянина очень важен — в СССР для того, чтобы стать «выездным» — то есть быть допущенным к поездкам за рубеж, — нужно соответствовать целому набору требований. Там что-то такое про партию — надо быть членом КПСС, но не просто так, а проявлять активность — выступать на собраниях, нести общественную нагрузку, еще что-то. Семейное положение — обязательно женатый. Холостых за границу из Советского Союза не выпускают. Разведенных, кстати, тоже.

Поэтому мы и терпим друг друга. Я ему нужна, как необходимое приложение к работе — и как условие для карьеры, и как пропуск за границу. А я… Я еще верю, что все вернется, и мы заживем, как раньше. Что делать, не знаю. Наверное, разлюбил, хотя мне страшно признаться в этом самой себе.

Когда Цветана рассказывала про мужа, в ее голосе явственно звучали усталость и разочарование. Она действительно исповедовалась, но Понару это совершенно не интересовало. Вся эта тема про плохого мужа — не что иное, как дорожка к заветной цели — к уединению в постели с прекрасной иностранкой. Через обманщика-мужа — к телу обманутой и страдающей жены. Безотказный прием развратника-искусителя!

— Ну это он напрасно, — воспользовавшись очередной паузой в повествовании, вставил Понару. — Разлюбить такую красивую женщину — это преступление!

Цветана погрозила пальцем:

— Вы обещали без приставаний!

— Ну какие это приставания, это просто комплимент. Только полный идиот может позволить себе не восторгаться Вашей красотой!

Ион чувствовал, что фальшивит, ему никак не удавалось настроиться на одну волну с девушкой. Очень умна и интеллигентна.

— Ну вот Вы опять за свое! Прошу Вас, не надо! У меня сейчас совершенно тоскливое настроение, — вздохнула собеседница. Затем подняла глаза на Понару:

— Ну что, мой незнакомый сосед по ресторанному столику, обо мне Вы многое узнали. А Вас-то как зовут? Скажите хотя бы это!

— Ион, — ответил Понару.

— Красивое имя, как у библейского пророка. Он — этот Ваш ветхозаветный тезка — довольно противоречивая личность, как Вы, конечно, знаете. Вступил в конфликт с Господом Богом, пытался убежать от него, был им пойман и казнен — Бог отдал его киту на съедение. Но, проглоченный огромной рыбой, будущий пророк сумел справиться с трудностями. Он раскаялся перед Господом и тот его простил — через несколько дней рыба выплюнула его на берег совершенно невредимого. Так ведь?

Цветана посмотрела на Понару, ожидая комментариев. Но тот Библию не читал.

Ион с младых ногтей воспитывался в духе коммунистической идеологии. В школе до четырнадцати лет дисциплинированно носил красный треугольный галстук с трехцветной окантовкой и с такими же, как и он сам, пионерами маршировал под бравурные марши. Затем был принят в ряды Союза коммунистической молодёжи Румынии, а в двадцать три года получил партийный билет члена коммунистической партии Румынии. Но у молодого Понару как-то не получилось проникнуться идеями Маркса-Энгельса-Ленина. Заветы о том, что если все будут одинаково бедны, то обязательно будут счастливы, противоречили его внутреннему настрою. Он не хотел быть бедным, «как все», и не желал этого делать. Он жил намного лучше «всех» и это его полностью устраивало.

А что касается Библии — при коммунистах возможность легально читать ее отсутствовала. Их идеологи беспощадно боролись с любой другой религией, поскольку для них единственно правильной религией была только одна — их, коммунистическая. И Библия в странах победившего социализма находилась под строгим запретом.

Поэтому Ион ничего про пророка не знал и предметом не владел. Тем не менее, ему стало слегка досадно, что девушка знает что-то, чего не знает он. Ион немного замялся, но Цветана быстро пришла ему на помощь:

— Давайте на этом и остановимся, — произнесла девушка. — Я хочу знать о Вас только одно — что Ваше имя Ион. Только имя. Больше не рассказывайте о себе ничего. Я полагаю, это наш единственный вечер, более мы наверняка не встретимся. И в моей памяти Вы останетесь как просто приятный прохожий, которого зовут, как библейского пророка с непростой судьбой. Так интересней! К тому же это придает нашей случайной встрече флер романтичности. Таинственный незнакомец, вышедший из ниоткуда и исчезнувший в никуда.

Специально для охмурения женщин майор располагал массой заготовок вранья о себе. Он выступал то кинорежиссером, водившим знакомство с Витторио де Сика, Бернардо Бертолуччи, Софи Лорен и Марчелло Мастроянни, то писателем, то секретным, особо опекаемым властями, инженером. Выбор образа зависел от объекта, которому, точнее — которой, эта легенда вкладывалась в уши для создания необходимого ореола своей личности. То, что Цветана не захотела о нем ничего знать, Понару воспринял с облегчением — перед ним сидела умная, образованная и загадочная женщина, которая — вполне возможно — и сама знакома с Бертолуччи или де Сика. Тогда позору не оберешься.

— Вы столь же романтичны, как и прелестны! Что же мы сидим просто так? Мы же в ресторане, где не только исповедуются незнакомцам, но и отдыхают! — непринужденно сменил тему Ион. — Давайте закажем вина, чтобы отметить нашу случайную встречу. Вы не против?

— Я уже пью джин с тоником, этот коктейль очень кружит голову, — сказала болгарка, поглаживая запотевший хайбол с коктейлем своими маленькими изящными пальцами. — Мне кажется, я уже и так немного пьяна.

— Ну, это не страшно, это только аперитив, — Понару уверенно взял алкогольную тему в свои руки. — Вы не против бутылочки местного сухого белого вина? Румынские вина, особенно белые, очень неплохие. Вы пробовали уже какое-нибудь?

— Нет, не доводилось.

Понару подозвал рукой официанта:

— Любезный, будь так добр, какое самое лучшее из румынских вин у вас в наличии?

— Очень рекомендую «Котнари».

— О, чудесно! Вы знаете, — обратился Ион к Цветане, — Румыния — это латинская страна, которая по какому-то географическому недоразумению попала в славянское окружение. На самом деле мы очень близки к Италии и Франции. Буквально во всем, в том числе и в виноделии. Вино «Котнари» обязательно нужно попробовать. Уверен, что Вам понравится.

— Ну что же, давайте. Гулять так гулять!

Понару сделал заказ:

— Любезный, бутылочку охлажденного «Котнари» и что-нибудь легкое к вину.

— Сию минуту, — ответил официант и исчез. Через две минуты прохладный напиток уже был разлит в бокалы.

Майор спросил, поднимая свой фужер:

— Цветана, а почему Вы сказали «гулять так гулять»? Что празднуем?

— Да нечего мне праздновать, — ответила она. — Я говорила, что у нас с мужем идет что-то не так. А с недавних пор и того хуже — я стала чувствовать, что он мне изменяет. Доказательств нет, да я и не опустилась бы до того, чтобы рыться в его карманах, копаться в его записной книжке, исследовать его одежду на предмет женских волос, или — упаси Господь! — начать следить за ним. Но незримое присутствие других женщин между нами, каких-то его мелких и скоротечных связишек я просто ощущаю. Как он пахнет, возвращаясь якобы с работы, чужими духами, чужой помадой, как он отстранен от меня. Сердцем чувствую! И мне это причиняет боль — ведь я все еще надеюсь! Вот и сейчас он, видимо, договорился о встрече с какой-то женщиной. Наплел мне ерунду про сверхурочную работу и ушел, а меня просто бросил здесь, в одиночестве. Поэтому я и думаю — может, гульнуть сегодня? Ему назло!

Майор с трудом скрывал свое возбуждение — фишка в игре на соблазнение не просто шла — она поперла. Заброшенные мужьями жены были его коньком. Этому контингенту со стороны Понару предлагалась игра-ловушка под названием «Мне тоже грустно и одиноко, я тоже несчастен». Срабатывало практически стопроцентно. Главное — откровенность на откровенность. Она ему — о своей беде, он ей — о своих проблемах.

Выпив свой бокал, Ион примерил маску легкой меланхолии. Подняв печальные глаза на красавицу, он со вздохом произнес:

— Цветана, Вы даже не представляете, как я Вас понимаю. У меня тоже не все ладно на семейном фронте. Не буду скрывать — я женат. Женился совсем молодым, по глупости. Когда осознал, что мы с женой совершенно разные люди, разводиться было поздно — пострадает моя репутация, мое положение в обществе. Вот так и мучаюсь. Говорят, что счастье — это когда утром с радостью идешь из дома на работу, а вечером с радостью спешишь с работы домой. Так вот — я, наверное, несчастлив, потому что радостно бегу лишь на работу. Впрочем, постороннему человеку это понять невозможно. Тоска, безысходная тоска — вот что я чувствую дома.

Понару поник головой, ожидая реакции собеседницы. Она последовала незамедлительно:

— Ион, Вы такой милый, мне Вас так жаль! Вы заслуживаете большего, Вы заслуживаете настоящей большой любви! А я… — тут Цветана внезапно замолчала.

— Что Вы? — спросил Понару, глядя ей прямо в глаза и беря ее руки в свои.

— Нет-нет, ничего, — девушка отвела взгляд, мягко высвободила свои руки и легонько прикусила губы. — Давайте больше не будем разговаривать на такие чувственные темы.

Понару уверенно вел свою игру: — Конечно, конечно! Я сам разволновался не на шутку. Я буквально вижу себя на Вашем месте.

— А что же мы не пьем наше вино! — он резко сменил будто бы неприятную для него тему и поднял бокал. — Давайте чокнемся, моя прекрасная леди! В этот вечер все тосты будут только в Вашу честь!

Они чокнулись, и фужеры отозвались хрустальным звоном. Вечер для майора явно складывался удачно. Его наметанный глаз четко фиксировал, что Цветана заинтересовалась им, и чем дальше, тем больше. Она дольше, чем следовало, задерживала на его лице свои большие глаза, все чаще поправляла волосы, играла пальцами с жемчужинками ожерелья, несколько раз вынимала из сумочки зеркальце и внимательно себя оглядывала. На словах она была против, но все движения ее говорили — да, я согласна! Достичь желанного финиша для Понару было делом техники, отшлифованной до совершенства: побольше вина, непринужденная беседа, затем расположить к себе женщину так, чтобы она начала испытывать доверие к нему, все более тесное сближение телами, легкие, как бы случайные прикосновения, постепенно усиливающиеся, и — добро пожаловать в гостеприимно распахнутую постель!

За первой бутылкой вина пошла вторая, разговор «ни о чем» лился сам по себе, без напряжения. На Иона снизошло вдохновение — блистательный, остроумный, искрометный, улыбчивый. Сказка, а не собеседник!

Время летело незаметно. Ресторан постепенно опустел. Оглядевшись вокруг, Цветана сказала:

— Что-то мы, Ион, засиделись. С Вами так хорошо! Нет, правда хорошо! Спасибо, что скрасили мой одинокий вечер. Я, пожалуй, пойду к себе в номер. Уже поздно.

— Может быть, заглянем ненадолго в бар? — предложил Понару.

— Нет-нет, мне достаточно, — покачала головой женщина. — У меня и так уже кружится голова. Кажется, я выпила лишнего.

— Ну что Вы, Цветана, совсем нет, — настаивал ухажёр. — Пригубить хороший дижестив после ужина — обязательный ритуал. Это будет прекрасным завершающим аккордом нашего вечера. Кстати, один мой хороший знакомый ездил недавно в Италию, и привез мне оттуда в подарок бутылочку изумительной граппы. Коллекционный экземпляр, из подвалов семьи Монти. Она необыкновенно приятна после ужина. Бутылочка в моем номере. Давайте поднимемся ко мне и отведаем этого чудного напитка.

— М-м-м, ну я не знаю… Граппа же очень крепкая, как наша болгарская ракия.

— Пойдем, Цветана, — просил Понару. — Всего по маленькому глоточку. Если не попробуете, потом будете жалеть, поверьте мне.

Женщина наконец согласилась: — Ну хорошо, пойдемте. Но только глоточек!

Они поднялись в номер, который занимал Понару. В коридоре Цветану слегка пошатывало, и майор каждый раз ловил такой момент и прижимал женщину к себе.

— Только ничего такого! — говорила при этом она, отстраняясь.

Ион открыл дверь номера и когда они вошли, схватил Цветану и поднял ее на руки.

— Нет, нет, прошу Вас, не надо, — отбивалась она. — Я всегда была верна своему мужу!

— Не могу без тебя! Ты моя любовь! Весь мир брошу к твоим ногам, только согласись, — вполголоса горячо говорил Понару, ловя губами уворачивающиеся губы женщины. — Только ты и я на этом свете, только ты и я! И никого больше! Мы созданы друг для друга, я это понял с первого взгляда! Подари мне счастье! Любимая моя! Цветана!

Женщина по-прежнему шептала: — Нет, нет! Прошу, Ион!

Но Понару было уже не остановить: — Я никогда не встречал такую женщину, как ты! Никогда в жизни! Ты моя единственная! Ты навсегда!

Похоже, в эти признания майор вкладывал всю свою душу, и в тот момент он был действительно безумно влюблен.

— Ион, не надо! — крепость еще держала оборону, но было понятно — последний натиск, и — победа!

— Если нет — я сейчас же умру, вот прямо здесь, у твоих ног! Я сейчас же выброшусь из окна! Скажи — и я перестану дышать! Ты хочешь этого? Хочешь?!

— Нет, не хочу, — прошептала девушка. И их губы встретились. Она отвечала на поцелуи Понару сначала робко, сдержанно, а затем — будто сбросив невидимые оковы — страстно и исступленно.

05 августа 1979 года, с 09—00 до 18—30

Мамая, Румыния

Разведка

Внимательный человек мог бы заметить, а опытный сотрудник спецслужб точно зафиксировал бы тот факт, что в курортном районе города Констанца — Мамае — некими неустановленными лицами весь день проводилась серия оперативных мероприятий. Работали несколько групп. Каждая из них выполняла свою задачу, но общий план их взаимодействия просматривался четко.

Сотрудник номер 1. Мужчина лет 35 — 40. Легенда — курортник, встречающий поезд из Бухареста. Привязка: железнодорожный вокзал. Позиция: хорошо просматриваются перрон, вокзальное помещение и выход из него. Задача: установления факта прибытия некоего объекта на железнодорожный вокзал города Констанца и негласное сопровождение прибывшего до гостиницы «Перла».

Выполнение задачи: осуществлял визуальное наблюдение за перроном, к которому подошел утренний поезд из Бухареста. Зафиксировав прибытие объекта, сопроводил его до стоянки такси, а затем — до гостиницы, используя старенький легковой автомобиль «Трабант» с ГДР-овскими номерами. По прибытии объекта в отель сотрудник номер 1 передал наблюдение за ним сотрудникам номер 2 и номер 3.

Сотрудники 2 и 3. Мужчина и женщина, 22 — 25 лет. Работают в паре. Легенда — беззаботные молодые влюбленные, которые приехали на курорт и ищут, где бы остановиться. Привязка: гостиница «Перла» и