автордың кітабын онлайн тегін оқу Рассказы из русской истории. Поэты Империи. Книга пятая
Информация о книге
УДК 94(47)"17/18"
ББК 63.3(2)51/52-8
М42
На основе курса лекций в Лектории «Достоевский» и программы на канале «Культура» ВГТРК.
Автор художественного оформления В. Р. Мединский.
Автор:
Мединский В. Р.
Здесь собраны рассказы о пяти замечательных русских людях, каждый из которых служил Музе. Но тогда не было такой профессии — поэт.
Каждый из них служил Империи — по военной или гражданской части, но все имели чин. Например, Гавриил «Старик» Державин ловил самого Пугачева. А поймал ли он его или нет — узнаете из этой книги.
УДК 94(47)"17/18"
ББК 63.3(2)51/52-8
© Мединский В. Р., 2025
© ООО «Проспект», 2025
Глава 1
ЛОМОНОСОВ.
ПРОСТО ГЕНИЙ
О Ломоносове я не собирался писать. Не раз читатели просили рассказать о Михаиле Васильевиче, но тема не казалась такой уж увлекательной. Ломоносов представляется нам чем-то застывшим, как монолит, огромный северный валун. При этом его образ остается абстрактным, очень туманным.
Что мы о нем знаем?
Вроде бы основал Московский университет или, по крайней мере, выступил с такой инициативой.
Писал какие-то тяжеловесные сложные стихи, значит, вроде бы был поэтом.
Был ученым, но не очень понятно, какие изобретения совершил и какими, в принципе, науками занимался.
Был еще своего рода художником — создавал огромные мозаичные панно, из которых на ум приходит только одно: «Полтавская баталия», мы сразу представляем себе Петра I в профиль, на коне, с саблей. И где эти мозаики?
Изучал историю и всерьез ссорился на этой почве с немцами. Как сказал один из наших юмористов, «Ломоносов в возбужденном споре с Миллером сломал ему нос» (в переводе с русского Ломоносов означает сломавший нос).
Вот, в общем-то, и все.
Но тут попалась мне статья одного американского историка, в которой он так и написал: да кто такой Ломоносов? Абсолютно распиаренная, распропагандированная российской, а особенно советской наукой личность. Понадобилось русским создать своего национального героя в сфере науки, так никого не смогли толком найти, кроме Ломоносова, как некоего аналога Петра I в политике.
«Какой же он ученый? — пишет этот американец. —Ничего не создал, ничего не открыл, не оставил после себя никакой научной школы. Искусственно раздутая фигура».
Мне стало обидно. И я решил погрузиться в тему поглубже.
Портрет М. В. Ломоносова. Неизвестный художник. Копия с картины Г. К. И. фон Преннера. Середина XIX в.
Известны десятки копий с копии, подлинника нет, увы
М. В. Ломоносов. Полтавская баталия. Мозаика в здании Российской академии наук в Санкт-Петербурге. 1762–1764
Фото: Serge Lachinov. По лицензии GNU (FDL)
Петр I с саблей — визитная карточка Ломоносова-художника
Почему не Михаил?
В конце 1980-х годов появился интересный телесериал «Михайло Ломоносов». Такое название выбрано неслучайно. Сам он не любил, когда к нему обращались как к Михаилу, Михаилу Васильевичу. Называл себя Михайло, подчеркивая свое истинно русское, народное происхождение. С севера, от архангельских поморов, жителей побережья Белого моря1.
Родился Михайло недалеко от слободы Холмогоры Архангельской губернии. А точнее, в деревне Мишанинской Куростровской волости Двинского уезда Архангелогородской губернии, ныне село Ломоносово Холмогорского района Архангельской области, в семье государственного крестьянина.
Гордился своим происхождением. Всю жизнь общаясь со знатными людьми, никому не спускал шуток по этому поводу. Однажды князь Куракин прилюдно иронически спросил его: «Господин профессор, сами-то откуда родословную ведете?» А Ломоносов, как известно, утверждал, что норманны не сыграли абсолютно никакой роли в происхождении российской государственности. Профессор посмотрел с высоты своего роста на князя и медленно обронил: «Вы знаете, князь, мои родословные книги утонули в Великом потопе».
Но, несмотря на сей знаменитый катаклизм, кое-что известно. Отец Ломоносова, «Василий Дорофеев сын Ломоносов», владел большими участками пахотной земли. Конечно, она там, на севере, стоила недорого, но ее у него было много.
Владел и промыслами — основным источником доходов на севере была ловля и продажа рыбы и морского зверя, с чистой душой именуя себя промышленником. Для плаваний в свои угодья он построил не обычный северный коч, а настоящую шхуну европейского образца. Это было двухмачтовое промысловое парусное судно с широким носом и круглой кормой водоизмещением шестьдесят-двести тонн. Оно носило имя «Святой Архангел Михаил».
Василий Дорофеевич был состоятельным человеком. Когда сгорела сельская церковь, пожертвовал на строительство нового Божьего храма в двадцать раз больше, чем кто-либо из односельчан.
Таким образом, Ломоносов имел происхождение вроде как «из крестьян», но не голытьбы, не из простой семьи. Но важнее всего была атмосфера тех мест, где он родился, где с детства работал.
С десяти лет вместе с отцом ходил в море. Тяжелый труд. По его словам, отец построил все свое благосостояние «кровавым потом». Но это был труд свободного человека. Русские люди, жившие на берегах Северной Двины и побережье Белого моря, происходили из Новгорода2, они всегда управляли собой сами и никогда не знали крепостного права. Из среды этих свободных и трудолюбивых людей и могли появляться такие личности, как Ломоносов.
Загадки юного Михайлы
Мы не знаем точную дату его рождения, церковные записи не сохранились. Можно предполагать с известной степенью достоверности, что Ломоносов родился в 1711 году3.
Проложим исторические координаты. Полтавская битва произошла в 1709-м, за два года до его рождения, а четырнадцать лет Ломоносову исполнилось в год смерти Петра I, в 1725-м.
В дальнейшем сам он называл иные даты своего рождения, причем, похоже, делал это намеренно, по известным только ему причинам. Его ранняя биография вообще полна загадок. Например, мы не знаем, был ли грамотным его отец, хотя известно, что грамотность в среде поморов была широко распространена4.
Читать-писать Ломоносова учил сосед-священник. Легенда гласит, что вскоре батюшка упал на колени перед учеником, смиренно признав, что учить его больше нечему, так как тот превзошел его в познаниях. Это, конечно, действительно легенда, но, согласитесь, для юного Михайлы лестная.
У соседа была небольшая библиотека. В ней будущий член Академии наук нашел, по собственному признанию, «врата премудрости». Две створки этих «врат» состояли из двух книг: «Грамматики» Смотрицкого да знаменитой «Арифметики» Магницкого. Последняя была популярным пособием не только по арифметике, но и по геометрии, физике, географии, астрономии, в общем, по целому комплексу естественных наук. Так что с математикой отношения у Ломоносова сложились еще в Холмогорах. Когда дети меня спрашивают, зачем им, очевидным гуманитариям, учить математику, я всегда привожу его слова: Математику уже затем учить следует, что она ум в порядок приводит. Это стоит запомнить.
Итак, первая загадка: когда родился Ломоносов?
Вторая: что заставило парня из зажиточной семьи бросить все, тайно покинуть родные места и отправиться в полном одиночестве в Москву. Что за странная такая идея? Любой на его месте унаследовал бы отцовское дело, родовую землю, большую шхуну, пусть и кровавым потом нажитые, жил бы себе в достатке и спокойствии.
Думаю, им двигало главное качество будущего ученого-исследователя — невероятное, всепожирающее любопытство. Охота до знаний. Когда он выходил с отцом в море и смотрел на горизонт, то спрашивал себя:
Откуда взялись эти огромные льдины?
Как вообще образуется лед?
И почему солнце не может его растопить даже летом?
А почему меняются времена года?
Что вообще находится за границей этого огромного северного горизонта?
Повторюсь, это был край свободных, пытливых и любознательных людей.
Предположим, гений рождается один на миллион. Но еще должен быть миллион совпадений, которые позволили бы проявиться его уникальным способностям. Скажем, родится гениальный физик где-нибудь в монгольской пустыне, у него не появится ни малейшей возможности реализовать себя, и он будет потерян для человечества.
В случае с Ломоносовым все совпало. Его природные любознательность, пассионарность наложились на многочисленные субъективные факторы.
В родных местах, по большому счету, его ничего не держало.
В патриархальной среде семья — это все. Но у Михайлы не было прочных семейных связей. Мать умерла рано, отец потом еще дважды женился, но с обеими мачехами отношения у мальчика не сложились. Со временем и с отцом они испортились: тот видел в сыне наследника своего рыболовного бизнеса, а юноша не желал идти по отцовским стопам.
В конце концов, было решено парня женить. Все-таки ему было уже девятнадцать лет5, взрослый. Предполагалось, что образумится, создаст семью, заведет детей... Но Михайло не хотел жениться, он хотел учиться. Фонвизинский «Недоросль» с точностью до наоборот. Утонуть в повседневности семейной жизни казалось ему крушением всех надежд. Предполагаемая женитьба, вместо того чтобы привязать его к дому, только подтолкнула к приключениям.
В конце 1730 года, как он позже напишет в своей биографии, случилось следующее:
«Из слободы в Москву отправился караван с мороженой рыбой. На следующую ночь, когда все в отцовском доме спали, он надел две рубахи и овчинный полушубок для тепла и побежал догонять караван». Ломоносов догнал его на третий день и долго уговаривал начальника обоза взять в Москву. Помимо одежды имел с собой три книги: Псалтырь и упомянутые выше «Грамматику» и «Арифметику».
Загадка третья.
Итак, он приехал в Москву, крестьянский сын, один, без денег. По идее, его должны были задержать. Но нет, у него при себе оказался паспорт, который надо было оформлять заблаговременно. Значит, все-таки не импульсивная выходка? Впоследствии Ломоносов никогда не упоминал об этом6.
В Москве он поступил в высшее учебное заведение, по сути, единственное тогда доступное, — Славяно-греко-латинскую академию. Она располагалась в монастыре на Никольской улице и принадлежала к Синодальному ведомству. В Академию («Спасские школы») первоначально принимали людей «всякого чину», но с 1708 года прием был ограничен детьми священно- и церковнослужителей. В 1728 году Указом Синода предписывалось «...помещиков людей и крестьянских детей... от помянутой школы отрешить и впредь таковых не принимать».
Стипендиальных вакансий, обеспечивавших не только бесплатное обучение, но и проживание, и пособие на питание, имелось мало.
Тем не менее Ломоносов был принят в Академию, выдав себя сначала за сына дворянина, а потом за сына священника. И никто не удосужился проверить! Что ж, это еще одна загадка...7
Итак, он начинает учиться в начальном, как тогда называлось, классе, а ему уже полных девятнадцать (если исходить из «официальной» даты рождения). «Какой дурак, — вспоминал он впоследствии отзывы одноклассников о себе, — в двадцать лет пришел латынь изучать!»8
Ломоносов был высоким крепким парнем, а учился вместе с детьми семи-десяти лет. Конечно, над ним смеялись. Но сильный характер выдержал все насмешки.
Учился он в таком ритме, который позволял ему проходить годичную программу за полгода. Через год он был уже в третьем классе, а через пять лет прошел всю программу обучения. С самого начала выделялся исключительными способностями и прилежанием. Ломоносов жил более чем скромно и впоследствии вспоминал, что его содержание в Славяно-греко-латинской академии составляло три копейки (алтын) в день: одну «денежку» (а это полкопейки) он тратил на квас, еще полкопейки — на хлеб, а оставшиеся деньги уходили на покупку бумаги и самого-самого необходимого.
Жил впроголодь; чтобы свести концы с концами, студент Ломоносов писал письма и прошения за других людей, рубил дрова, работал грузчиком, читал молитвы над покойниками... В общем, брался за все.
Триумфальные ворота на Никольской улице, выстроенные Славяно-греко-латинской академией в 1709 г. Переиздание гравюры 1710 г. Середина XIX в.
Если бы не один ученик, мы бы об этой «академии» сегодня и не вспомнили
Финансовые затруднения — это та линия, которая проходит через всю его жизнь. Ломоносов постоянно был в долгах — и так продолжалось до самой смерти. Не было у него изначально ни крепостных, ни поместья, ни денежных наград, ничего...
Этот человек всегда жил только своим трудом и своим умом.
Еще одна загадка — как он выпутался из ситуации, когда его обман с происхождением раскрылся. В Академии преподавался широкий спектр дисциплин, и среди них, естественно, богословие.
Ломоносова готовили в священники. Но вдруг на каком-то этапе стало известно, что он не сын ни дворянина, ни священнослужителя.
Что же тут должно было последовать? Изгнание с позором?
Нет, Ломоносову каким-то образом удалось пробиться на аудиенцию к самому Феофану Прокоповичу, вице-президенту Святейшего синода, в прошлом ближайшему сподвижнику Петра I. Студент понравился влиятельному церковному деятелю, и владыка Феофан за него заступился.
Феофан Прокопович. Парсуна. Середина XVIII в.
Спас Ломоносова
А через некоторое время его выбрали в качестве одного из лучших студентов для продолжения образования в Санкт-Петербургском академическом университете.
Из Москвы — в столицу и за границу
В то время этот университет, будучи совсем небольшим учебным заведением, относился к основанной Петром I Академии наук, которая, в свою очередь, представляла собой некий эксклюзивный замкнутый клуб ученых, финансируемый государством9.
Весь без исключения «профессорско-преподавательский состав» был иностранным. Петр I хотел, чтобы Академия наук начала функционировать как можно скорее, но своих ученых у нас не было: светской академической науки в России просто не существовало. Были либо талантливые самоучки-механики, как Нартов и Кулибин, либо хорошие учителя, как Магницкий. Ученых-естествоиспытателей в европейском понимании не имелось как класса. И Петр повелел пригласить иностранцев, в основном из Германии.
Одной из задач Академии наук было воспитание отечественных научных кадров в собственном университете. Увы, дворяне в него особенно не стремились, их влекла военная и государственная карьера, заниматься наукой не казалось престижным. Университет влачил довольно жалкое существование, и, чтобы хоть как-то поддержать образовательный процесс, в Петербург перевели десяток московских студентов. Сенат выделил пять рублей в месяц на содержание каждого. Для Ломоносова это уже означало определенный материальный плюс. Ибо пять рублей — больше, чем рубль.
Он хорошо знал греческий и латынь, зарекомендовал себя как прилежный студент и вскоре оказался в числе избранных для обучения за границей. Три лучших студента Санкт-Петербургского университета были направлены для изучения горного дела и химии в один из лучших европейских университетов того времени — Марбургский (Германия). Там он освоил и немецкий язык. Спрос на горных инженеров на Родине был колоссальным.
Дом, в котором Ломоносов жил в Марбурге
Здесь обзавелся семейством
Каждый студент перед отъездом получил авансом огромную сумму подъемных — триста рублей. Представляете, в Славяно-греко-латинской академии Михайле платили один рубль в месяц — и вдруг целое состояние! Ломоносов расплатился со всеми долгами (вы помните: он всегда был должен, но деньги всегда возвращал). Оставшиеся двести рублей перевел в немецкую валюту.
Один талер тогда равнялся примерно восьмидесяти копейкам. Примерно так же, как в советское время один доллар США равнялся шестидесяти семи копейкам. Впрочем, это был некий виртуальный курс, в СССР такой обмен был невозможен.
Почему я об этом вспомнил? Потому что слово «доллар» образовано от слова «талер».
Интересно, как Ломоносов потратил эти деньги. Согласно отчету, отправленному им в Санкт-Петербург:
Проезд Любек — Марбург — 37 талеров (транспорт в те времена был дорог);
Один костюм — 50 талеров (это не сегодняшняя одежда китайского производства, тогда каждая вещь шилась вручную, материя была дорогой, а работа портного стоила еще дороже);
Дрова на всю зиму — 8 талеров;
Учитель фехтования — 5 талеров за первый месяц;
Учитель рисования — 4 талера;
Учитель французского — 9 талеров в месяц (интересно, что учитель языка получал в два раза больше, чем учитель фехтования);
Парик, белье, туфли, чулки — 28 талеров (обувь стоила так же дорого, как и одежда);
Учитель танцев — 8 талеров за пять месяцев (совсем дешево);
Книги — 60 талеров (самая большая статья расходов. Книги в то время были дорогими, а Ломоносов приобрел целую библиотеку — издания на немецком, латинском и французском языках).
Его обычный студенческий день выглядел так:
— с 9 до 10 часов — физика,
— с 10 до 11 — рисование,
— с 11 до 12 — теоретическая физика;
— перерыв на обед;
— после обеда — занятия по метафизике, логике, французскому языку;
— вечером — танцы или фехтование.
Несмотря на напряженный учебный день, Ломоносов исправно платил дань студенческой вольнице. Германия была студенческой страной, студентам даже разрешалось носить шпагу, как дворянам в России. Дуэли случались постоянно. Как и полагалось по законам студенческого братства, Ломоносов был драчуном и гулякой. У него и тут накопилось немало долгов, впрочем, как и у двух его товарищей.
Кстати, одним из студентов, поехавших с Ломоносовым за границу, был Дмитрий Виноградов — основатель знаменитого Императорского фарфорового завода. Ученый раскрыл секрет тонкого фарфора и положил начало производству русского фарфора, по качеству не уступающего саксонскому. Будете в Петербурге, обязательно посетите музей ИФЗ: экспонаты эрмитажного качества. А еще лучше, закажите экскурсию на производство, там вам расскажут такие секреты, которые больше не узнаете нигде10.
И. Г. Вилле. Портрет Христиана фон Вольфа. XVIII в.
Благодетель гения
Ломоносову повезло с наставником. Немецкий профессор Христиан фон Вольф был настоящей звездой европейской науки. При этом он особо выделял Ломоносова: «Этот русский парень — светлая голова». Вольф не только принимал его у себя дома, но и покрывал его расходы, давал деньги в долг и оказывал другую помощь. Став на родине профессором Академии наук, бывший студент со временем выплатил все, что был должен своему наставнику и благодетелю.
Для самого Ломоносова и, конечно, для нас для всех это было великим везением: поступив сначала в богословскую академию, он затем отправился в Германию, где погрузился в физику, химию, горное дело, языки, математику и стал настоящим ученым Нового времени, причем русским ученым, сумевшим превзойти своих иностранных учителей.
Серия «Рекрут»
О жизни Ломоносова можно снять стосерийный сериал, не менее десяти сезонов. Она вся была похожа на крепкий авантюрный роман. Годы учебы в Германии оказались бесконечной чередой приключений и переездов (учился он в разных городах), причем с такими поворотами сюжета, что сценаристам даже ничего не пришлось бы придумывать.
Вот, например, из его академической биографии. На каком-то этапе студент Ломоносов оказался завербованным в качестве рекрута в прусскую армию. Произошло это так. Однажды он остановился на ночлег в трактире, где наткнулся на прусского офицера в сопровождении нескольких солдат. Офицер пригласил Ломоносова за стол, предложил вместе с его подчиненными отужинать и выпить. За ужином стал расхваливать королевскую военную службу и при этом умудрился так напоить нашего путешественника, что тот не мог вспомнить дальнейших событий той ночи.
Придя утром в себя, Ломоносов обнаружил в кармане несколько прусских монет. Офицер назвал его храбрым солдатом и пообещал, что он будет счастлив служить в прусской армии. Ломоносов в отчаянии воскликнул: «Как же так?! Но я же русский!» Солдаты веселились: «Ты разве забыл, что вчера поступил на прусскую службу? Бил с господином поручиком по рукам, братался с нами… Ну, не унывай, солдат, тебе у нас полюбится».
Собственно, таков был классический прием прусских вербовщиков: напоив молодого человека до беспамятства, заставить его поднять тост за здоровье короля. Это само по себе в некотором смысле означало присягу на верность и обязательство поступить на военную службу. А с нее в Пруссии в то время уже пути назад не было.
К счастью, не для Ломоносова. Он каким-то образом сумел втереться в доверие к фельдфебелям прусского учебного лагеря, усыпив их бдительность. Всякий фельдфебель был у пруссаков важным чином — стержнем прусской военной машины, ибо принцип армии Фридриха оставался неизменным: палки фельдфебеля солдат должен бояться больше, чем пули неприятеля.
Мы не знаем, сколько времени Ломоносов провел в лагере прусской армии. Так или иначе, бдительность стражи была усыплена, и однажды ночью он сбежал. Фортуна снова была на его стороне, в противном случае мир недосчитался бы гения. Выполз из барака, взобрался на шестиметровый вал, окружавший лагерь, спрыгнул с него, не сломав ног, переплыл ров… А потом бежал изо всех сил семь с половиной километров, чувствуя за спиной погоню!
Именно такое расстояние оставалось до границы11, а дальше прусские всадники не могли его преследовать.
Академический буян
В возрасте тридцати лет, после нескольких полных приключений лет в Германии, Михаил Ломоносов вернулся в Петербург. На родину прибыл образованный и знающий специалист самого широкого профиля. На службу в Академию наук его приняли с радостью как ученого, имевшего как минимум два высших европейских образования. Не скрою, радость была преждевременной, поскольку перед коллегами еще предстояло раскрыться его характеру. А характером Ломоносов обладал тяжелым. До всего ему было дело — такая, знаете, заноза в коллективе. Талант, но буйный.
Императорская Академия наук. Фото А. Павловича. Начало XX в.
Но на эмблеме Академии наук — Кунсткамера, где она и начинала работу
Получив место в Академии, он мог теперь и супругу из Германии выписать. Да, он был женат на дочери хозяйки дома, где квартировал. Девушку звали Елизавета-Христина. Ее покойный отец был уважаемым человеком, пивоваром и старостой местной церкви. Состоялась свадьба, родилась дочь, но, уезжая в Петербург, Ломоносов оставил семью в Германии.
Почему? Те, кто не любит Ломоносова, утверждают, что он просто бросил свою жену и дочь. Более серьезные исследователи придерживаются мнения, что он и не мог взять их с собой. Возвращался в неизвестность, не был уверен, что быстро найдет работу и сможет их обеспечить. Считал, что сначала надо устроиться, заработать денег и только потом привозить семью.
Был еще один нюанс…
К протестантам русские относились терпимо, но вот чтобы православный человек венчался в лютеранской церкви... Такое могло привести к плачевным последствиям. Ломоносов предпочел все это оставить в тайне.
Однако через некоторое время семья все-таки присоединилась к нему в Петербурге. До сих пор неизвестно, кто был инициатором ее переезда — сам Ломоносов или его супруга. А то, как он избежал последствий от брака с лютеранкой, остается еще одной загадкой.
Императрица Елизавета Петровна не только посмотрела на это сквозь пальцы, но даже дала подъемные, сделав молодоженам свадебный подарок. Им, естественно, пришлось заново венчаться по русской традиции. После перехода в православие жена Ломоносова стала Елизаветой Андреевной.
Она была хорошей женщиной. К сожалению, их первый ребенок скончался в младенчестве, но в Петербурге Елизавета Андреевна родила дочь Елену. Была не тусовщицей, по балам ходить не любила, и Ломоносову лишь изредка удавалось вытащить ее на светские мероприятия. Ведущему ученому и впоследствии крупному администратору от науки требовалось вести некое подобие светской жизни. Появляться же на балу в одиночестве, без супруги, не комильфо.
Но приехала жена в Петербург в не самый удачный период. Ломоносов сидел в некоем аналоге СИЗО. Собственно, он и ранее не раз оказывался под арестом, и под домашним, и под самым что ни на есть настоящим, в кутузке. Причиной был его взрывной характер, буйный нрав. Ломоносов был вспыльчивым человеком, к тому же любил иногда выпить. А когда крепкий русский парень выпьет, пусть он даже сто раз член Академии наук, лучше ему на глаза не попадаться.
Однажды он искал свой полушубок и зашел к соседу, садовнику Иоганну Штурму… Впоследствии из этого эпизода живописуют целую историю, как Ломоносов ссорился и ругался с немецкими академиками по научным и историческим вопросам. На самом деле конфликт с немцами начался с того момента, когда он поддержал Нартова в обвинениях против секретаря Академии Иоганна Шумахера в растрате. Но вот перед нами пример того, как все происходило на самом деле.
Итак, Ломоносов заходит к садовнику, который как раз устраивает вечеринку. Естественно, дом полон пьяных немцев (как раз пьянствовали они, Ломоносов тогда был трезв). Увидев русского варвара, один из гостей делает некое едкое замечание по его поводу. Ломоносов расслышал, а затем показал, как на самом деле выглядит разъяренный варвар. Пока хозяин бегал в поисках караула, молодой ученый обрушился на немецких гостей со всей своей скифской беспощадностью. Он схватил деревянную подставку для париков (по другой версии — вешалку), с помощью которой изгнал всех присутствовавших на улицу, сокрушил мебель, разбил зеркало, а также изрубил шпагой дверь... Пятеро караульных насилу смогли препроводить его в местное «отделение милиции». Ломоносов, брызжа кровью, с разбитым коленом и помятой грудью, продолжал рваться в бой.
По закону все это — «нанесение бесчестия». По-нашему — злостное хулиганство с нанесением побоев и порчей имущества. Но происшествие никаких последствий для Ломоносова не имело, потому что через неделю Шумахера взяли под стражу и правителем канцелярии назначили Нартова. Неприятности для Ломоносова начались через несколько месяцев, в следующем году.
Запретили Ломоносову появляться на заседаниях Академии зимой 1743 года за то, что он в ее стенах «поносил профессора Христиана Никола фон Винсгейма и всех прочих профессоров многими бранными и ругательными словами, называя их плутами и другими скверными словами, грозил он профессору Винсгейму, ругая его всякою скверною бранью, что он ему зубы поправит» (цитату дает С. М. Соловьев). По итогам этого дела его сначала взяли под стражу, а в июле признали виновным, и пока шло следствие, он сидел.
Но каждый раз он все же как-то выкручивается. Хотя в тот раз ему реально грозило увольнение и даже наказание плетьми. Однако Сенат заслушал гневный доклад следственной комиссии и постановил: оного адъюнкта Ломоносова для его довольного обучения от наказания освободить, а во объявленных им продерзостях у профессоров просить прощения и жалованье ему в течение года выдавать половинное. И, собственно, все.
Опять загадка: Ломоносов продолжал оставаться, по сути, безнаказанным. Любого другого давно бы выгнали с работы, и не на время, а навсегда, тем более что немцы постоянно писали на него коллективные жалобы. Но вот налицо постановление Сената, т. е. высшей судебной инстанции.
Отметим, что боевой дух не покидал молодого ученого не только в ученых спорах, но и в более опасных переделках, о чем свидетельствует вот такой эпизод. Где-то в начале 1740-х годов, когда ему было уже за тридцать, Ломоносов прогуливался в окрестностях Петербурга. Шел один-одинешенек, как вдруг, выскочив из кустов, напали на него три матроса. Замечу, все они были с иностранного судна. Рассказываю далее «в стилистике» описания этой истории якобы самим Ломоносовым12.
Итак. Вокруг ни души. Звать на помощь некого. Но нерастерявшийся Ломоносов с величайшей храбростью ударил одного из нападавших так, что тот не мог подняться, другого матроса тоже ударил в лицо, и тот, обливаясь кровью, убежал обратно в кусты. Третьего уже не трудно было одолеть, он прижал его к земле и пообещал, что немедля убьет, если матрос не скажет, почему они на него напали. Разбойник признался, что они просто хотели ограбить его, а затем отпустить.
Ломоносов вскричал: «Каналья! Грабитель! Я тогда тебя сам сейчас ограблю». Вору пришлось снять с себя куртку, камзол, штаны и рубашку. Ломоносов еще раз врезал голому матросу, аккуратно связал все его вещи в узел и, приговаривая: «Это есть мой трофей», — гордо отправился домой с добычей.
Хорошо получается
Итак, в чем Ломоносов был первым? Практически во всем.
Во-первых, он был известен как поэт и считался мастером сочинения поэм-од. Его ода императрице Елизавете13 очень ей понравилась. Особенно та часть, где она, «Великая Петрова дщерь», восходит на престол и поэт сравнивает ее с восходящим солнцем, а воды Невы при этом отражают ее красоту и величие... Как и подобает всякой женщине, Елизавета была падка на комплименты, тем паче поэтически изысканные. За следующую оду на день восшествия на престол Елизаветы Петровны в 1748 году («Заря багряною рукою…») Ломоносов получил огромную премию — в две тысячи рублей.
Г. Бухгольц. Портрет Елизаветы Петровны. 1768
«Великая Петрова дщерь» (М. Ломоносов)
Наконец-то он мог расплатиться со своими очередными долгами.
Но вот беда — в казне не оказалось такой весомой суммы в серебряной монете, и Ломоносову было предложено подождать. Ждать он, конечно, не мог — кредиторы проявляли настойчивость — и согласился получить наградные в медной, т. е. мелкой монете. Две тысячи рублей обернулись огромной телегой, на которой удачливый пиит и поехал домой.
Эта ситуация напомнила мне историю из шведской детской сказки про Карлсона. Летающего толстячка (в книге, не в нашем мультике) заметили в небе над Стокгольмом и приняли за русского шпиона, который делал разведывательные фото. Местная газета объявила о крупном вознаграждении за его поимку, после чего Карлсон тут же явился в редакцию, заявив, что он и есть тот летающий над городом объект, потребовав себе вознаграждение. А поскольку он не признавал никаких бумажных денег, то заявил, что согласен получить причитающуюся ему сумму только «в звонкой монете», т. е. медных монетах номиналом пять эре. Гору пятачков погрузили на колесную тележку, и он гордо покатил ее домой. Так и Ломоносов гордо ехал на большой телеге, груженной медными деньгами14.
Конечно, поэт льстил императрице, все льстят государям, не он первый, не он (ох…) последний, но его лесть была очень-очень рациональной. Так он пытался привлечь Елизавету к поддержке науки, развитию образования. Тонко намекнул, что Петр Великий построил новую Россию и основал Академию наук, открыл множество учебных заведений… А она, «Петра дщерь», должна быть достойна своего великого отца, оказывая наукам поддержку.
Все ровно так, как завещал Дейл Карнеги.
Итак, Ломоносов был первым поэтом.
Кроме того, в возрасте тридцати четырех лет он стал первым русским профессором химии. Одновременно с Ломоносовым был повышен до профессора красноречия Василий Тредиаковский, один из основоположников русской поэзии. Таким образом, спустя двадцать лет после основания Академии наук два природных россиянина наконец-то заняли свои места среди академиков.
Еще одна удача для Ломоносова заключалась в том, что вскоре президентом Академии стал князь Кирилл Разумовский15, младший брат фаворита Елизаветы Алексея Разумовского. Князь Кирилл, будучи совсем молодым человеком, только что вернулся из европейского «образовательного» тура и с большим уважением относился к Ломоносову и ученым вообще.
В следующем, 1746 году в стенах Академии русским ученым была прочитана первая публичная научная лекция. Что вполне естественно, читал ее Ломоносов. Это было невиданное ранее событие, собравшее полный зал. Присутствовали не только студенты и ученые, но и представители двора и даже шляхетского кадетского корпуса. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» был опубликован отчет об этом знаменательном событии:
Сего июня 20 дня, по определению Академии наук президента, ее императорского величества действительного камергера и ордена св. Анны кавалера его сиятельства графа Кирилы Григорьевича Разумовского, той же Академии профессор Ломоносов начал о физике экспериментальной на русском языке публичные лекции читать, причем сверх многочисленного собрания воинских и гражданских чинов слушателей и сам господин президент Академии с некоторыми придворными кавалерами и другими знатными персонами присутствовал.
Л. Токке. К. Г. Разумовский с гетманской булавой. 1758
«Господин президент Академии»
Ломоносов открыл первую в истории нашей страны научно-исследовательскую лабораторию — химическую. История ее появления очень характерна для российской системы.
Сначала ученый пять лет писал всем заинтересованным лицам прошения, в которых настаивал на том, что России нужна своя полноценная химическая лаборатория. Химия была его любимой дисциплиной. Но безрезультатно он обивал пороги, пока президентом Академии не стал Разумовский. Только он наконец дал разрешение Ломоносову на строительство и оборудование такой лаборатории за государственный счет.
Еще год ушел на согласование проекта, сметы и подтверждение финансирования.
В конце концов, когда все было подписано, подряд взял на себя ярославский крестьянин Михаил Горбунов, выигравший тендер (как видим, все делалось в соответствии с Федеральным законом № 44). Общая стоимость строительства составила 1344 рубля — немалая сумма.
Прошение М. В. Ломоносова об учреждении химической лаборатории, начертанный им план и фото помещения
Объект был построен подрядчиком и оборудован за три месяца.
Вот и считайте: пять лет ходатайств без результата, наконец личное вмешательство умного начальника, решение, но и потом еще год согласований и — оп-ля-ля — три месяца строительства. Все очень знакомо.
Химическая лаборатория стала одной из лучших в Европе, точность ее экспериментов не может быть оспорена даже самыми дотошными современными экспериментаторами. Например, чувствительность так называемых экспериментальных весов, изготовленных для Ломоносова оружейниками Сестрорецка, при проверке советскими учеными спустя два века не превышала пяти стотысячных долей единицы. Честно, не знаю, что это означает, но наверняка многое говорит об уровне мастерства. Самые маленькие гирьки изготавливались из серебра, которое, как считается, обеспечивало максимальную точность. Наборы гирек хранились в специальных ящичках, и пользоваться ими разрешалось только пинцетом. Самый маленький разновес, имевшийся в лаборатории, позволял взвешивать химические вещества с точностью до 0,0003 г. Я действительно даже не могу себе этого представить.
Однажды в только что построенную лабораторию приехала сама императрица Елизавета Петровна. Ломоносов принялся показывать ей различные опыты, реакции, оборудование и т. д. Императрица была доброй женщиной, но не очень продвинутой в науках. Всю жизнь она считала, что в Англию можно добраться по суше, не выходя из кареты.
В итоге «дщерь Петрова» рекла:
— Михайло Васильич! Все так интересно! Но вы меня больше этим не загружайте. Я вам полностью доверяю. Занимайтесь тут своей химией. Хотя, на мой взгляд, пишите вы лучше вирши. Они у вас так славно получаются!
Помимо создания первой научной лаборатории, Ломоносов первым начал бороться с «утечкой мозгов» или, современным языком, с учеными-релокантами. В те времена, если вы хотели поехать учиться за границу, чтобы поездка была организована и оплачена университетом, нужно было найти поручителей. Поручились за вас своим именем и имуществом, можете тогда получить субсидию из казны, поехать учиться куда угодно, чтобы потом вернуться и работать дома.
И вот однажды к Ломоносову обратился профессор Академии с просьбой выступить поручителем. Он собирался в «учебный отпуск» сроком на год (профессор был немец). Однако по окончании отпуска в Россию не вернулся, а направил письмо на имя президента Академии, в котором сообщил, что планирует остаться в Германии, так как его назначили профессором местного университета. О возврате денег ничего не говорилось16. Академия стала удерживать половину зарплаты Ломоносова, поскольку он являлся поручителем. Ломоносов написал невозвращенцу возмущенное письмо:
Я воистину не перестаю удивляться тому, как Вы без всякого стыда и совести нарушили Ваши обещания, контракт и клятву и забыли не только благорасположенность, которой Вы пользовались в России, но и, не заботясь о своих собственных интересах, чести и славе и ни в малейшей степени о себе, Вы пришли к мысли об отказе от возвращения в Россию...
Атмосфера в Академии была непростой. Русскими среди академиков оставались только Ломоносов и Тредиаковский. Но дело даже не в иностранном засилье. Немцы в Академии были разные, многие из них, кстати, приняли российское подданство. Был, например, профессор Рихман, друг Ломоносова, с которым они вместе изучали атмосферное электричество. Жуткая судьба — в ходе экспериментов он погиб от удара молнии. Большинство иностранцев были истинными учеными, новаторами науки и честными доброжелателями своей новой родины, по меньшей мере своего работодателя, России.
Но в научном мире всегда во все времена есть интриги и споры. Не только научные.
Одним из столпов Академии считался некто Иоганн Шумахер, с которым Ломоносов враждовал. Русский ученый заявлял, что тот «нерационально расходует бюджетные средства». Правда, по итогам проверки была выявлена лишь растрата казенного спирта — на 110 рублей. И все17. Шумахер, в свою очередь, обвинял Ломоносова в том, что он занимается лженаукой.
Пытаясь лишить профессорского звания и, соответственно, членства в Академии, Шумахер отправил его большую научную статью (современным языком — диссертацию) на рецензию мировому светилу того времени иностранному члену Академии наук великому математику Леонарду Эйлеру18. Вопреки ожиданиям, Эйлер прислал восторженный отзыв о диссертации, что навсегда пресекло сомнения в научной компетентности Ломоносова.
Кстати, не стоит думать, что наша Академия варилась в собственном соку. Тогда уже существовало общеевропейское научное пространство. В Петербурге издавались на латинском языке и рассылались во все европейские университеты академические сборники с научными статьями и результатами экспериментов. Сама же Санкт-Петербургская академия была также подписана на научные издания ведущих европейских университетов.
Я. Э. Хандманн. Портрет Леонарда Эйлера. 1756
Это в письме к Эйлеру сказано: «Если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого»
Одним из самых известных законов, сформулированных Ломоносовым, считается закон сохранения материи или сохранения массы. Он имеет разные названия, в мире известен как закон Ломоносова — Лавуазье, хотя французский ученый лишь экспериментально подтвердил гипотезы и опыты Ломоносова. Они были сформулированы в его знаменитом письме все тому же Эйлеру. В современной формулировке закон звучит следующим образом: масса всех веществ, вступающих в реакцию, равна массе всех продуктов реакции. Сейчас это представляется очевидным для всех, кто ходил в школу, но тогда это был настоящий научный прорыв.
Представляю, какие вопросы задавались:
Что это значит, что материя не может появиться из ниоткуда?
А как тогда Господь создал материальный мир из ничего? Да еще за шесть дней?
Но Ломоносов провел химические опыты, которые подтвердили этот закон. И вполне возможно, что Лавуазье, который через двадцать лет также экспериментально его подтверждал, был знаком с научными изданиями, где Ломоносов опубликовал свои работы.
Он стал первым русским ученым, который благодаря своему уму и знаниям сделал достойную служебную и общественную карьеру в Российской империи. Получил дворянский титул, а в конце жизни и генеральский чин. В 1751 году, когда профессору Ломоносову было сорок, Сенат издал указ о его повышении в чине до коллежского советника с жалованьем 1200 рублей в год. Сравним эти 100 рублей в месяц с его студенческой стипендией в один рубль.
Новый чин по Табели о рангах равнялся армейскому полковнику, отныне Ломоносов стал дворянином. Событие исключительной важности для сына из категории «черносошного крестьянина». Ведь академические должности и звания не давали никаких сословных привилегий, зато дворянство позволяло открыть собственное дело, приобрести фабрику или имение.
В том же году Ломоносов обратился в Сенат с прошением:
Во уповании на такое высочайшее обнадеживание желаю я, нижайший, к пользе и славе Российской империи завесть фабрику делания изобретенных мною разноцветных стекол и из них бисеру, пронизок и стеклярусу и всяких других галантерейных вещей и уборов, чего еще поныне в России не делают, но привозят из-за моря великое количество ценою на многие тысячи.
Так Ломоносов стал первым изобретателем-капиталистом, открыл стекольное производство, выпускавшее и различные виды мозаики.
Начать свое дело ему помог граф Шувалов. Он оформил для Ломоносова беспроцентную ссуду в качестве стартового капитала и выхлопотал право иметь крепостных — приписных рабочих на фабрике. Последнее могла разрешить только императрица. Шувалов писал: Я выпросил ему деревушку в 40 душ за Ораниенбаумом, но как засел он там, так и пропал...
