виноделия, растительности и религиозного экстаза; ба, да он грузин! Типичный грузин, хрестоматийный кутила, отважный боец, скрывающийся в чаще ото всех – врагов, друзей, семьи; отшельник с канци, наполненным соломенного цвета божественной влагой – «Вот Бахус, вечно юный // Вот он»!
По дороге в Тбилиси мы заехали в Мцхету. В отличие от картлийских деревень древняя столица Грузии не выглядит ни бедной, ни заброшенной; наоборот, с ее реставрацией, кажется, даже перестарались. Дома с новыми фасадами стоят под новыми крышами и за новыми заборами, улицы, покрытые новой брусчаткой, равнодушно ведут к главному храму Грузии, перед которым выстроено странных пропорций здание с «античными» колоннами. В здании – то ли супермаркет сувениров, то ли загс. Старинный город превращен в парк развлечений, в православный Диснейленд. Здесь много гостиниц и ресторанов, наверное, хороших, в каждой подворотне торгуют вязаными носками и вином, по-видимому, отличным. Все чисто, аккуратно, даже красиво; только жизнь куда-то делась. По городу не бегают дети, из труб не идет дым, не пахнет свежим хлебом. На гигантской стоянке – ряды автобусов – Мцхета заселена теперь туристами и торговцами.
чихиртма – густой, подкисленный уксусом куриный суп с распущенными в нем яйцами.
Тарамуш в Стамбуле живет, Сандро – тот вообще в Ботсване, где много-много диких слонов, Бесо – в Италии, мы – в Москве; Гоги Каландадзе стал грузинским «асфальтовым королем», Вато работает в Национальном музее, в Тбилиси, дядя Караман забаррикадировался на вилле в Картли и устраивает там камлания с художественной молодежью, Цахнаг пишет тексты песен, помнишь, фильм такой был, «Арена неистовых», вот там его стихи положены на музыку Энри Лолашвили. И все, все занимаются живописью – этого у нас никто не отнял. Вон, Каландадзе себе даже студию в Кахетии построил! С бассейном, винным погребом и самогонной установкой, это чтобы творить можно было в атмосфере полного погружения.
Вам-то вино вместо воды пить и чачей запивать, а друзья ваши – люди нежные, неподготовленные, из рога пить необученные, по десять часов кряду из-за стола не вставать не привыкшие. В общем, пожалейте москвичей, они не из вашей бригады.
.
– И мингрельского харчо – к пхали и саперави! И, пожалуй, эларджи. Как харчо без эларджи есть? Только пхали и саперави попусту изводить! И хинкали! И купатов! И сациви! И чихиртмы; чихиртму не забудьте!
И только тут Тарамуш объяснил, что мне посчастливилось увидеть великого Фридона Сулаберидзе, народного артиста Союза, героя, лауреата, любимца вождей, самого известного танцора Грузии последних пятидесяти лет, и произнес тост: «За батоно Фридона, за грузинский танец, единственный танец в мире, в котором мужчина не касается женщины», выпил и добавил тихонько в сторону: «А лучше бы касался».
А тут и закуски подоспели: жареные грибы в глиняной сковороде кеци, покрасневшая от маринада капуста, рыдающий сулугуни, крупно нарезанные помидоры, зелень, холодные цыплята, горячий, прямо из тоне, лаваш, круглые мингрельские хачапури и главное – кулинарный шедевр под названием «эларджи», то есть гоми, иными словами, мамалыга из двух видов кукурузной муки – грубого и тонкого помолов – с вмешанным в нее и растворившимся в ней молодым сыром.
пури верхушкой (местом защипа) на горячую сковороду с маслом (растопить сливочное и разбодяжить его постным
Вслед за второй последовала третья (с тем же эффектом), и наступило то блаженное состояние, в котором и холод был уже не важен, и кошки, рассевшиеся по коленям, не мешали, и странные гигантские котлеты с крутыми яйцами шли на ура. Состояние это зовется счастьем.
