Вомбат, Батяня! — затянули вомбаты и выстроились в шеренгу. — Батяня! Вомбат! Ты тушку не прятал за спины ребят!
И, между прочим, я пролетел полсаванны на одном крыле и на чистой силе воли!
— Да чё ты гонишь? На энергетиках ты к нам прилетел, птичка!
С шантажистами не договариваются, — сказал ему Барсук Старший. — Это правило, которому нужно следовать»
Ветер пустыни бросил пригоршню крупного сухого песка Барсукоту прямо в морду, он зажмурился и заслонился от ветра обеими лапами. Он не плачет. Барсукоты никогда не плачут. Это всё песок. Песок и пыль. Из-за них слезятся глаза.
— Да, тебе-то хорошо, ты старый и толстый, а я слишком молода и прекрасна, чтоб умира-а-а-ать!
— Принимается. Моя очередь. У меня здесь двое верных друзей, Барсукот и Гриф Стервятник. Я уверен, они попробуют меня вызволить. — Он взглянул на Илопу и спохватился: — И тебя заодно.
— У меня никого не-е-е-ет! Меня никто не станет спаса-а-ать! Я всю жизнь была придворной антилопой, служила Изысканным — и вот она, благода-а-арность!
— Даже если нас не спасут, мы пойдём на казнь вместе, — сказал Барсук.
— Это плюс или минус? — всхлипнула антилопа.
— Я не знаю, — устало сказал Барсук Старший.
— Тогда будет минус. Давай, придумывай плюс. — Антилопа почти успокоилась, её увлекла игра.
Гиеновидный пёс задремал, привалившись к решётке и прикрыв глаза круглыми развесистыми ушами, чтобы не мешало мигание светляков.
Барсук Старший открыл было рот — но вдруг понял, что плюсы практически кончились. Остались сплошные минусы: заточение, голод, жажда, тоска по дому, истеричная антилопа, смертная казнь и веч
К тихим водам Манго-Бонго
Вместе с нею выходил.
Мягким ложем и шезлонгом
Стал нам спящий крокодил.
И забыл я о невесте —
Скромной самке барсука.
Дикой кошке Редколесья
Отдал сердце на века
Отрезвление пришло, когда он осторожно отодвинулся и рассмотрел ланч, придерживая его лапой. Ланч был живым, пушистым, бежевым и очень напуганным, с круглыми ушками, трепещущим розовым носом в обрамлении встопорщенных усиков и с выпученными глазками, похожими на две ягодки бузины.
Затаптывание и закалывание слишком их возбуждают, сын, — тихо сказала Рафу жирафамать. — Замуровывание не позволяет наблюдать за мучительной смертью. А бросание в пропасть — слишком быстрый вид казни, народ не успевает ей насладиться. Лучше всего — закапывание в песок. Медитативная, спокойная и долгая казнь, все уйдут расслабленными и довольными.
— Раз… два… пять… двадцать… сто пятьдесят… — Жираф Раф сделал вид, что считает по головам. — Большинством голосов выбирается закапывание приговорённых в песок!
Спасибо, Сорока. — Барсук Старший распечатал конверт, потрогал и понюхал отпечаток львиного зуба и аристократичную, царственную вязь на берестяном письме. — Я ждал этого момента так долго. — Он отхлебнул травяного чая, удобно расположился в плетёном кресле и принялся читать вслух. — «Барсук Старший, мой дорогой друг!..» Вот как ко мне обращается царь зверей, то есть вожак, представляете? Друг!.
шмякнулась на деревянный настил террасы, не успев выпустить лапы. — Зима-то близка-то. — Она стряхнула с заледеневшего хвоста влажный конверт с золотистыми вензелями. — Для Барсука-то для Старшего письмо-то с самого верха-то
