Мне был приписан женский пол, и, как обезьяна-мутант, я вырвался из этой тесной «клетки» — конечно, чтобы войти в другую, но, по крайней мере, на этот раз по собственной инициативе
Стоит вам только внимательно рассмотреть историю вашей нормализации и подчинения социально-политическим гендерным кодам, и вы ощутите, как шестеренки нормализации всё еще крутятся внутри вас, и захотите остановить это бесконечное повторение и дезидентифицироваться. Жить вне патриархально-колониального закона, жить вне закона полового различия, жить вне полового и гендерного насилия — это право, которым должно обладать любое живое тело, даже тело психоаналитика.
Так же необъяснимо для меня было, почему женщины, которых подавляют, насилуют, убивают, должны любить и посвящать жизнь своим угнетателям — гетеросексуальным мужчинам.
скажу лишь кратко, что, возлагая вину на Эдипа и сосредотачивая весь анализ на его предполагаемом «инцестуозном желании», Фрейд и нормативный психоанализ способствовали стабилизации мужского господства, поскольку сделали жертву ответственной за изнасилование и превратили в психический закон социальные ритуалы нормализации гендера, сексуального насилия и эксплуатации женщин и детей, на котором стоит патриархально-колониальная культура.
Историки науки и общества Возрождения сегодня сходятся во мнении, что в Средние века и, возможно, до XVII века на Западе господствовала «однополая» эпистемология, в которой анатомически идеальным считалось лишь мужское тело и мужская субъективность. В текстах Гиппократа и Галена, в анатомических трактатах Везалия тело женщины имело ту же анатомию, что и тело мужчины, и лишь в силу отсутствия внутреннего жара гениталии женщин оставались внутри тела, тогда как у мужчин — более горячего и более совершенного пола — гениталии были исторгнуты наружу. В этих текстах говорилось о мужчинах и женщинах, но также и об ангелах и демонах, о монстрах и химерах. Однако мужчины и ангелы в этой эпистемологии были онтологически и политически более реальны, чем женщины и химеры.
самое интересное в монологе Красного Петера то, что Кафка представляет процесс очеловечивания не как историю эмансипации или освобождения от животного состояния, а как критику колониального европейского гума
Именно ВОЗ, а не Транс-пидоро-лесбийская анархо-феминистская ассоциация сегодня утверждает, что «гендер, обычно описываемый как мужской и женский, — это социальный конструкт, подверженный культурным и историческим вариациям». И ВОЗ признает, что были и есть культуры (самоанцы в Тихом океане, коренные американские народы, тайская традиция), использующие небинарные половые и гендерные таксономии, более гибкие и сложные, чем модерная западная таксономия, глобализованная с 1970-х годов.
Скоро мы, возможно, столкнемся с новым некрополитическим альянсом колониального патриархата и новых фармакопорнографических технологий. Вне всякого сомнения, мы уже видим растущую фармакологизацию так называемых психиатрических патологий, коммерциализацию индустрии заботы, компьютеризацию мозга и семиотико-информатическую роботизацию техник производства субъектности через Facebook, Instagram, Tinder и т. п. Но опасности и эксцессы такого распространения новых техник контроля и производства раздробленности среди людей не могут служить психоанализу оправданием для того, чтобы избегать пересмотра собственных категорий.
