Кларисса свободна — как тот, кому не внушали, что он должен быть лучшим, но призывали найти то, что он любит
«Все это вылилось в тотальное потрясение основ, из которого старый порядок мог выйти лишь обескровленным, расколотым, живым анахронизмом».
Что нам не передают, то мы теряем, вот и все.
им незнакомо это раздавившее ее откровение: повседневная жизнь — спортивная дисциплина высокого уровня, и ее только что дисквалифицировали.
деревьев или неба. Это, конечно, удобнее, но уж очень монотонно
Ритм их жизни больше никак не связан с жизнью земли,
— Я и на мужа в обиде, потому что, если бы мне решать, я бы осталась там. Это он хотел бежать. Нас-то никогда не спрашивают. Возят с собой, как вещи. Они делают свои мужские глупости, а мы расплачиваемся.
— Бедные мы
На одном из этих архивных видео, использованном в документальном фильме «Мусульмане Франции, с 1904 года до наших дней», можно увидеть Хамида, крошечного, но легко узнаваемого по чуть нависшему над левым глазом веку, — он надрывается среди полусотни детей в какой-то сборной постройке:
тысячам темнокожих людей они говорят — наверно, пытаясь заслонить своими спинами лошадей, машины, буфеты и скульптуры:
Этого не может быть.
иная женщина может родить, когда ее муж отсутствует много лет: ребенок-то был зачат мужем, но уснул в ее чреве, чтобы выйти только много позже
