Живопись была для Матисса прежде всего языком цвета. В 1947 году он писал: «Я использую цвет как средство выражения собственных эмоций, а не как средство воссоздания природы. Я работаю самыми простыми цветами и не влияю на них — они изменяются только под влиянием друг друга.
Размышляя об «эстетике насилия», с которой часто связывают ее работы, Сальседо ссылается на французского философа Жан-Люка Нанси, который пишет, что насилие всегда создает образ самого себя и что истязателю нужно видеть след, который он оставляет на своей жертве.
Хаотичное скопление бесчисленных, по крайней мере с виду, стульев вселяет мысль о множестве людей, изгнанных из своих домов или истребленных не только в Стамбуле, но и повсюду, – ведь у насилия нет границ.
концепцию или рассказ, а через физические объекты. Используя стратегии опосредования и намека, Сальседо указывает нам на предмет своей (и в итоге нашей) озабоченности, материализуя следы, которые существуют на грани видимости и мыслимости, никогда не становясь полноценной репрезентацией