непонятное, – читаю я неразборчивое название на потрёпанном корешке. Открываю книгу и быстро пролистываю исписанные страницы, изредка натыкаясь на иллюстрации. – Кто его знает. Может, книга о старых богах? – расслабленно пожимает плечами Самия. – Девушки в красном, мужчины в чёрном и золотом, – бормочу я, удивляясь, что на старых страницах краска сохранилась достаточно яркой, но потом фыркаю при взгляде на зимний лесной пейзаж. – Всё понятно. Зима, красное и золотое. Похоже, написали каиданцы.
Всегда. До конца твоих и моих дней. И даже после, когда моё тело сожгут, а пепел развеют по ветру, я найду тебя в тенях среди песков и останусь рядом, пока не потухнет последняя звезда.
– Это ещё что? «Мара и…» что-то непонятное, – читаю я неразборчивое название на потрёпанном корешке. Открываю книгу и быстро пролистываю исписанные страницы, изредка натыкаясь на иллюстрации. – Кто его знает. Может, книга о старых богах? – расслабленно пожимает плечами Самия. – Девушки в красном, мужчины в чёрном и золотом, – бормочу я, удивляясь, что на старых страницах краска сохранилась достаточно яркой, но потом фыркаю при взгляде на зимний лесной пейзаж. – Всё понятно. Зима, красное и золотое. Похоже, написали каиданцы.
Первый – родственный, который ты простишь. Второй – холодный, что будет жечь, как огонь. А полюбишь ты – третий. Полюбишь того, кто сам принесёт тебе свет.
поворачиваю лицо к своему Назари, а он целует меня в лоб. – Теперь мы всегда будем вместе? Такой детский вопрос, однако я озвучиваю его со всей серьёзностью. Рушан притягивает меня к себе и отвечает без тени сомнения. – Всегда. До конца твоих и моих дней. И даже после, когда моё тело сожгут, а пепел развеют по ветру, я найду тебя в тенях среди песков и останусь рядом, пока не потухнет последняя звезда. И я верю. Верю каждому его слову. Я
У матери не было Дара исцеления… – тихо повторяю я, пока в голове крутятся воспоминания, обрывки старых разговоров с мамой, её отказ вылечить Виолу. Всё как пазл складывается в одну картину. – Этот Дар… редкий, он исчезает у предшественника, как только у него рождается ребёнок… ребёнок, который его забирает. И я… забрала его у неё. Но побочный Дар… не проявляется у детей сразу. Основной открывается в четыре года, но дополнительные способности всегда индивидуальны. Они могут проявиться как в детстве, так и внезапно в подростковом возрасте, – я торопливо объясняю, иногда сбиваясь, боясь потерять мысль. Но чем больше я говорю, тем увереннее становлюсь в своей правоте. – Мой побочный Дар исцеления появился в возрасте пяти лет. Мама сказала тебе правду, она не могла вылечить Виолу, потому что Дар… спал во мне. Если бы Виола продержалась ещё год… я уверена, мама отвезла бы мою кровь к вам, чтобы продолжить лечение. Впервые я вижу хоть какие-то человеческие эмоции на лице короля Каидана. – Она могла объяснить… – растерянно бросает он. – Не могла. У неё не было никаких гарантий, что этот побочный Дар вообще проявится в нашем поколении. Она могла лишь догадываться, что он будет у меня. А само моё существование должно было быть тайной. И разделять нас с Айлой тоже было нельзя. Осознание сменяется болью на лице мужчины, боль переходит в ужас и подобие сожаления, но потом он оглядывает уже произошедшее, и лицо приобретает
Закончив отделять мясо от костей, Назари наклоняется и меняет наши тарелки, отдавая мне почищенную рыбу и забирая себе мою, к которой я ещё не притронулась. – Ешь, – говорит он мне, начиная разделывать мою рыбу уже для себя. Рушан и бровью не ведёт, когда присутствующие теялийцы с долей изумления смотрят на него, а я, ничего не понимая, наблюдаю за их реакцией. Даже лицо Айлы вытягивается, её рука вздрагивает, и она предусмотрительно возвращает ложку обратно в тарелку с супом прежде, чем прольёт набранный бульон на одежду. – Ну кто бы мог подумать, – задумчиво тянет Шиун, а Рушан игнорирует все взгляды и расслабленно принимается за свою еду, изредка поглядывая на то, как я уплетаю обед вместе с его почищенной рыбой
