да. Как вспоминал Мартов, несмотря на то, что Бабушкин «не без скептицизма… смотрел на начавшуюся полосу лихорадочной агитационной работы» («Вот, – говорил он нам, – стали во все стороны разбрасывать прокламации и в два месяца разрушили созданное годами»), он предложил воспользоваться интересом рабочих к нашумевшим арестам каких-то «сицилистов» и выпустить «популярный листок о социализме и борьбе за свободу»
офман и В. М. Тренюхин. Эти 17 человек и составили костяк городской организации, которая еще не имела названия. Состав руководящей организации оказался, таким образом, чисто интеллигентским: рабочих там не было.
На это Мартов «с иронией заявил», что они «вовсе не намерены печатать литературу, которую будут читать, главным образом, студенты и маленькая верхушка рабочих. Брошюру Энгельса издать полезно, но, если в то же время та же техника может произвести десяток прокламаций, разъясняющих массам их экономическое положение, не может быть вопроса о выборе»
По словам Мартова, «речь шла о принципиальном признании массовой агитации и отрицании метода «лабораторного» воспитания революционеров-рабочих путем кружкового штудирования книг»
удущему императору Александру III. По признанию самого сознательного пролетария Петра Моисеенко (товарищи называли студентом), «вера в царя тогда была очень сильна» и «нам приходилось изворачиваться: критиковать, ругать правительство, дворян, попов, купцов – словом, всячески отговаривать не подавать прошения царю. Царя трогать тогда нельзя было. Сложилась даже поговорка: «Посуду бей, а самовара не трогай»»
Однако уже во время первой их встречи наметились некоторые разногласия. Ульянов отстаивал идею гегемонии пролетариата, его союза с крестьянством. Плеханов же отрицал революционность крестьянства и не одобрял нападок молодого Ульянова на либералов. «Вы. поворачиваетесь к либералам спиной, а мы лицом»[88], – заявил он.
Петербургские кружковцы все больше испытывали неудовлетворенность «узостью» своей деятельности, понимали необходимость перехода к агитационной работе непосредственно на заводах и фабриках. Понимали это и в других промышленных центрах.
начале XX в. произошел окончательный разрыв Струве с ортодоксальными марксистами. Он был ознаменован выходом в свет в 1902 г. легального сборника статей под
Временное объединение ортодоксальных (Плеханов, Ульянов, Мартов и др.) и «легальных» (Струве, Туган-Барановский, Бердяев) марксистов не могло быть продолжительным, так как, отдавая должное научному потенциалу теории Маркса, Струве и К° категорически выступали против ее догматизации, не принимали в марксизме его революционность, не видели в нем пролетарской исключительности, а также сторонились нелегальных форм деятельности.
Ульянова и Струве изначально имела совершенно разные цели. Если первый расценивал взгляды либеральных народников как «реформаторские» и уводящие в сторону от магистрального пути революционного движения, то второй защищал марксизм в полемике с народничеством потому, что тот «оправдывал» капитализм и давал научное объяснение исторической необходимости его в России.
