Место для дома должно быть абсолютно чистым, в том смысле, что оно не должно было подходить близко к границам с нечистой силой и «тем» светом (рядом с кладбищем, на месте убийства, скотобойни, на перекрестках дорог, на месте бани, мельницы и т. п.), а также не должно находиться на месте болота, навозных и мусорных куч.
На самом деле, воровал больше и чаще покупатель, потому что считалось, что при покупке надо «прихватить» что-нибудь для закрепления купленного в качестве «своего»
Изначально торг воспринимался ими, скорее всего, как магический акт превращения «чужого» в «свое», а это — дело тонкое, без магии не обойтись. Прежде всего, требуется выбрать правильное время для покупки — лучше всего полнолуние, поскольку полная луна гарантирует полноту покупаемого. А также торг должен проходить до полудня, потому что потом день пойдет на убыль, а значит, и купленный после обеда товар будет только убывать.
Суровый климат требовал огромного числа меховых изделий, защищавших людей от холода. Меха подразделялись по состоянию и цене на «красные» (наилучшие), «подкрасные», «молочные» (наихудшие). Мех мелких зверьков (белок) продавался пучками, при этом в каждом пучке обязательно было несколько красных и подкрасных шкурок и одна молочная. Продавались в больших количествах не только цельные шкурки, но и их части: «подчеревье бобровое», «пупки собольи», лоскутье куничье»
Новгородская копейка, на которой был изображен всадник с копьем (отсюда и название «копейка»), стала единой денежной единицей, а московская сабляница постепенно вышла из обращения. Правда, люди часто обходились и вовсе без денег, предпочитая натуральный обмен.
Новгородское купечество продавало в Европу в основном воск, что подтверждается созданием общины «Иваньское сто», торгующей именно этим товаром, а также пеньку, мед и др. Всякий «пошлый», то есть зрелый, опытный купец, захотевший примкнуть к Иваньской общине, должен был заплатить 50 гривен серебром.
Каждый мужчина в Древней Руси должен был уметь постоять за себя с оружием в руках. Традиция кулачных боев, распространенных в России даже в начале XX столетия, берет свое начало в глубокой древности. Битва считалась хорошим завершением языческих праздников; возможно, что под подобными битвами подразумевалось первоначально сражение с нечистой силой, а также демонстрация своей удали
наряду с мечами и стрелами, шли камни, колья, вар. Дороги к городам заваливались так называемыми «засеками», срубленными деревьями. На подступах к крепостям разбрасывались «каракули» — железные рогульки с шипами, предназначенные для повреждения копыт коней и преграждения пути коннице.
Воевать и драться должны были уметь не только дружинники, но и все мужчины. Входившие в ополчение, они сражались в «битвах велиях и сечах злых». Сражения, после которых «реки текли кровью» погибших, а победившее войско несколько дней «стояло на костях», собирая раненых и убитых, в древнерусской литературе приобрели образы кровавого пира, на котором каждый испивает предназначенную ему судьбой чашу, или жатвы, при которой воины, как колосья, сжинаются серпом смерти.
Как и все, воины-язычники прибегали к гаданиям об исходе будущего сражения, к заговорам, к помощи нечистой силы, верили в амулеты и обереги. Даже в XVII веке воинов предостерегали не надеяться только на помощь идолов, не звать на помощь ведунов, не прибегать к заговорам от оружия. Но люди продолжали заговаривать и свое оружие, и оружие врага примерно так: «Куем крюки железные и палицы железные, крюками вас закрючим, паличми убьем». В одном из древнерусских заговоров воин обращался к мечу своего врага: «Усмотрю тя, брата своего, очима своима, тогда убоится сердце твое от смотрения моего…»105 В другом заговоре речь идет о кулачном бое: «И вы, из леса лешие, из воды водяные, подите ко мне на помощь против моего супостатая, кулачнаго боица, и пособите мне побить моего супостатая… своими кулаками