Я рождена от Болгарского князя Богориса и Казарской княжны Куриданы Чуловны в городе Жукотине, где в летнее время родители мои обыкновенно провождали по нескольку месяцев. Сей город лежит на луговой стороне реки Волги и тем доставляет великие выгоды к разным забавам: рыбные ловли и звероловство по рощам на берегах волжских были лучшею утехою моей родительницы, а особливо когда она нередко принуждаема была вести дни без Богориса, отзываемого войнами противу неприятелей.
Случилось некогда, что обры объявили нам войну; родитель мой не хотел дожидаться впадения их в свои области и предварил оных наступлением. Куридана, мать моя, искала разгонять грусть свою обыкновенными своими охотами. Сети закинуты были чрез всю ширину Волги, гнали рыбу болтами во многочисленных лодках. Сама мать моя плыла впереди на позлащенной ладье, со всеми придворными и телохранителями. Вдруг на другой стороне реки стоящие горы расступились надвое с превеликим треском, и из отверстия появился дивий муж, едущий на двух крылатых конях в колеснице, сделанной из выясненной стали. Он слетел прямо на воду и ехал по реке, ровно посуху, прямо к ладье княгининой. Тотчас послали у него спросить, откуда он и как смеет подъезжать к лодке княжеской без доклада? Но сей дивий муж был превеликий чародей, который до тех пор никому не показывался и известен был только по производимым своим лютостям; он дунул на посланную лодку и перевернул оную вверх дном, так что людей едва спасти могли. По сему враждебному поступку, вся стража княжеская пустила в него тучу стрел, но оные, не долетя до него, обращались назад и падали, переломленные, в воду. Чародей приближался, все пришли в великий ужас; он одним словом остановил ладью, и руки гребцов учинились недействующи. Вступи на ладью, открылось его намерение, что он хотел похитить княгиню, мать мою, ибо он тотчас бежал к ней с распростертыми руками. Но сколько раз приближался, толико ж раз отвергаем был назад и коверканьем своим оказывал, что его невидимый огонь опаляет. Он ворчал некие варварские слова, коих никто разуметь не мог и кои, конечно, были волшебные, но ничто не помогало; он стал на колени и изъяснял матери моей жестокость к ней любви своей, обещал ей тьмы утех, владычество над всем светом, если предастся в его руки, что может учинить снятием с себя талисмана. Сей талисман имела Куридана на шее, повешенный при рождении ее от некоторой благодетельствующей волшебницы; и, услышав, что оный защищает ее от похищения, подумала, не может ли оный удалить прочь сего мерзкого чародея, вынула она оный наружу и поставила противу глаз его. Чародей переменился в лице, страшные синевы покрыли оное, пена била из рта его. Он усилился воспротивиться, но ударен был о землю, после чего, вскоча, делал великие угрозы. «Не думай, – говорил он, – чтоб спаслась от рук моих: я принужу твоего супруга предать тебя во власть мою! Я пошлю такие казни на землю вашу, кои довольно отмстят твое презрение и поспешат моим желаниям! Верь мне: я клянусь Чернобогом, что или погибну, или достигну моего намерения! Вскоре увидят меня пред стенами Боогорда». Проговоря сие, воскрежетал он страшно и исчез со своею колесницею.
