Уверена: любой интернат порочен по своей сути. Неважно, элитная ли это школа в Британии или исправительная колония строгого режима в поселке Потьма Республики Мордовии, – закрытая система это зло, которое потом приводит к еще большему злу.
Щетинин растил идеальных солдат… И вот мы наконец выросли.
Я рассказала, каково было мне в школе Щетинина и после нее, и я хочу, чтобы так не было ни у кого больше.
Но главное, что Катя своих детей туда не отправила. Как и большинство тех, кто там учился.
Наш харизматичный гуру – опасный прохвост с огромным стажем, я это понимаю в пятнадцать лет, но не могу поверить, что этого не видит мама.
Я не понимала, почему школа называется Центром комплексного формирования личности детей и подростков Министерства образования РФ, если личность ребенка на удивление профессионально и очень быстро подавляли.
Мы очень мало спим. Позже я прочла, что это первый признак тоталитарной секты, первая примета режимного учреждения. Люди должны уставать настолько, чтобы им хотелось только поспать. Главное – они не должны думать.
Это мощный прессинг – когда подростка «выводят на круг», даже если не упоминать имени того, кто накосячил, общее осуждение в закрытой системе невыносимо.
Понятия «урок» нет («урочить» – по-древнерусски значит «сглазить», объяснили нам).
«Ты окунешься в лишения даже глубже, чем собиралась, потому что лишения от бедности бывают почти бездонные…»
– Папа! Забери меня в Питер!
– В Питер? – удивляется отец. – А на хрена ты мне там нужен?
Скорый поезд увозит его навстречу юной любовнице, друзьям и работе. А мы остаемся – неприкаянные и несчастные, каждый по-своему.
