автордың кітабын онлайн тегін оқу  Проклятые рубины. Книга вторая. Колье Магдалины

Андрис Лагздукалнс

Пасмурным августовским днем, по тротуару Итальянского бульвара в Париже, взявшись за руки, шли парень и девушка. Молодые люди мало чем выделялись в толпе прохожих, состоявшей из банковских служащих, страховых агентов, продавцов магазинов и офисных клерков, спешивших на обед. Пару можно было принять за влюбленных, решивших прогуляться в выходной день или за туристов, праздношатающихся по центру Парижа. Парень был одет в серый недорогой костюм, с голубой рубашкой без галстука. На девушке была надета розовая юбка клеш в комплекте с блузкой в белую и синюю полоски. Несмотря на облака, укрывшие небо серым покрывалом, парочка прятала глаза за стеклами солнцезащитных очков. Через плечо девушки был перекинут ремешок небольшой сумочки. Парень прятал свободную руку за спину, крепко сжимая в ней готовый к работе фотоаппарат Canon 5D.

— Ты ее видишь?

— Да. Она вышла из ювелирного магазина и идет в направлении бульвара Осман.

— Может мне пройти вперед?

— Нет. Не стоит. Она нас не видит и ничего не подозревает.

— Ты сделал снимки?

— Да. Дважды.

— Нужно еще.

— Стой! Повернись ко мне.

Парень потянул девушку за руку, увлекая к ограждению, отделяющему тротуар от проезжей части. Положив ладони на плечи своему спутнику, девушка поцеловала его в щеку.

— Где она?

— Остановилась у табачной лавки.

— Снимай.

Длиннофокусный объектив фотоаппарата устроился у девушки на плече. Беззвучно сработал затвор в режиме серийной съемки. Шесть кадров добавилось в память цифровой матрицы.

— Готово. Она купила сигареты идет дальше.

— Стой. Не спеши.

Выждав полминуты, парочка отправилась следом за женщиной, которая являлась объектом их пристального внимания. Пройдя с десяток метров, они снова остановились.

— Удача. Она зашла в кафе.

— Вижу. Отвернись.

Девушка снова повернулась к парню. Повторилась процедура со скоростной съемкой.

— Не томи. Что она делает?

— Присела за столик. Сделала заказ.

— Рядом много людей?

— Нет никого.

— Как ты думаешь, она кого-то ждет?

— Вряд ли. Мы вели ее от самого издательства. Она никому не звонила и не отвечала на звонки. Закурила, просматривает газету.

— Пора. Другого шанса у нас не будет.

— Ты права. Только не испорти все, как в прошлый раз.

— Я справлюсь.

* * *

Лелька расположилась за столиком, установленным на тротуаре у дверей небольшого бистро неподалеку от перекрестка двух знаменитых парижских бульваров: Итальянского и Осман. Сделала заказ. Достав из пачки сигарету, закурила и раскрыла газету.

После встречи с главным редактором издательства, она чувствовала себя настолько уставшей, что даже есть, не хотелось. И это несмотря на то, что с утра у нее в желудке не было ничего кроме содержимого двух чашек кофе. Глубоко затянувшись, она выпустила дым тонкой струйкой вверх и стала просматривать столичные новости. Конечно же, как и обещал редактор на первой странице Le Dauphiné Libéré, красовался анонс нового романа. Правда ее фотография была прошлогодняя.

Направляясь в издательство, Лелька в качестве маскировки использовала серую с тонким черным рисунком «елочка» кепку «гаврош» и очки в прямоугольной оправе с простыми стеклами. Журналисты, узнав о выходе нового романа, сходили с ума, пытаясь добраться до восходящей «звезды» детективного жанра. Всех поражала мистическая способность Лельки наперед описывать события, которые происходили в реальной жизни. Всем непременно хотелось узнать, как это работает и что со своим даром намерена делать юная писательница.

Когда Алекс был рядом, то он быстро разбирался с докучливыми «акулами пера». Но когда муж был занят, приходилось маскироваться, в надежде, что ее не узнают.

Услышав звуки шагов, Лелька оторвала глаза от газетных рядков. К столику подошли парень и девушка. Руки парень держал за спиной, а лицо девушки выражало крайнюю любезность и заинтересованность.

— Простите, что отвлекаю вас, но не вы ли мадам Деланж?

— Да это я, — утвердительно кивнула Лелька. — А в чем дело?

— Я хотела задать вам несколько вопросов.

— Задавайте.

Девушка явно не ожидала такого поворота событий и все приготовленные возражения, направленные на то, чтобы уговорить Лельку дать интервью, смешались в голове и ввели ее в состояние легкого ступора.

— А что вы здесь делаете? Обдумываете новый сюжет? — мозг выдал девушке заготовленный вопрос, явно не стоявший приоритетным в основном списке.

— Трамвай жду, — Лелька ляпнула первое, что пришло ей в голову — любимую шутку студенческой поры.

— Что простите?

— Жду трамвай. Что тут непонятного?

— Но простите… Здесь не ходит трамвай. По бульвару даже рельсы не проложены, — девушка озадаченно посмотрела на своего спутника.

— Вот и я думаю, что долго мне придется его ждать. Поэтому решила перекусить. Кушать будете? — улыбнулась Лелька.

— Что простите? — было, похоже, что девушка окончательно утратила контроль над мозговым центром, отвечающим за связанную человеческую речь.

— Присаживайтесь за столик вместе с вашим папарацци и закажите еду. Я угощаю. За обедом и поговорим. Если вы и дальше будете торчать предо мной, как соляной столб, то набегут ваши коллеги. Тогда ваша прогулка следом за мной от дверей издательства, будет напрасной потерей времени.

Парень с девушкой осторожно присели за стол. Напряженная фигура и пальцы, беспокойно перебирающие ремешок сумочки, указывали на полную растерянность молодой журналистки. Она достала из сумочки диктофон, покрутила его в руке, потом снова спрятала обратно.

Затушив в пепельнице догоревшую сигарету, Лелька подкурила новую. Отложив в сторону газету, она подмигнула выглянувшему из-за двери гарсону. Парень моментально подбежал к их столику. Просмотрев меню, Лелька сама сделала заказ для неожиданных гостей.

Пока готовили выбранные блюда, она занялась девушкой, которая казалось, окончательно потеряла контроль над способностью говорить.

— Первое интервью?

— Такое серьезное да, — кивнула девушка. — Скажите мадам Деланж…

— Давайте без мадам. Просто Ольга.

— Скажите Ольга, почему вы согласились с нами поговорить?

— Себя вспомнила. Я ведь тоже начинала с журналистики. Работала в Киеве, в городской газете. Когда вы подошли, у тебя в глазах отражался такой ужас, как будто, ты попала в комнату с каннибалами. Ну, вылитая я!

— Спасибо за понимание. А ваш новый роман… Говорят, что вы все это предвидели заранее? Это действительно так и было? С чего вообще все началось?

— Сразу скажу, мое умение писать наперед, я не могу объяснить никак. Интуиция. Совпадение. Божий дар. Не знаю! Вообще это просто обычный труд писателя. Сбор информации по интересующей теме, о людях, о городах, о компаниях и государствах. Кроме этого добавьте анализ, сопоставление реальных событий и того, что видится автору. Это очень долгая и кропотливая работа. Подготовка порой занимает больше времени, чем работа с текстом произведения. Когда я заканчиваю собирать все, что меня интересует, что необходимо для работы, то пишу очень быстро. Текст, сразу набираю в ноутбуке. Бумагой и ручкой пользуюсь редко. В основном в дороге. Все зависит от внутреннего настроения и от сюжета, который ты описываешь. А в этот раз все началось…, — Лелька задумалась. — Началось все прохладным мартовским днем…

Свежий весенний ветер продувал насквозь набережную Орфевр, заставляя редких прохожих поднимать воротники пальто и прятать руки в карманах. Ветер, забавляясь, хватал в урнах лежавшие сверху обертки от мороженного и кружа, поднимал их над землей, опуская затем на лобовые стекла и крыши автомобилей, бросая в спокойно текущую воду Сены. Солнце, опустившись до крыш домов, пригревало уже не так сильно как в обед.

Двое мужчин в форме судебных приставов вышли из автомобиля, остановившегося, на парковке у здания штаб-квартиры французской криминальной полиции. Серый неприметный «Пежо Партнер», с наклейками «Исполнительной службы Франции» на будке, ничем не выделялся на стоянке среди своих собратьев, доставивших к управлению представителей различных городских организаций.

Выйдя из машины, приставы быстрым шагом направились к ступеням, ведущим к одному из служебных входов в здание. Один из мужчин нес небольшой металлический контейнер, от ручки которого отходила цепочка заканчивающаяся браслетом стального наручника, плотно охватившего запястье руки. Второй мужчина, держа пальцы на кобуру пистолета, шел, немного отстав от своего спутника. Он внимательным взглядом осматривал улицу, встречных прохожих и полицейских в форме, которые спускались им навстречу.

Проезжая часть Набережной Орфевр в послеобеденное время была почти пуста от автомобилей и пешеходов, что облегчало его задачу. Несколько туристов остановились вдалеке у угла здания и принялись фотографироваться. Пристав, не останавливаясь, окинул их взглядом и, не усмотрев опасности, продолжил свой путь. Никто из полицейских не обратил внимания на эту пару, органично вписавшуюся в обычную дневную суету комиссариата.

Пройдя внутрь здания, мужчины подошли к дежурному и предъявив пластиковые удостоверения, доложили о цели своего прибытия — сдать вещдоки в хранилище по решению суда. Молодой бригадир внимательно сверил фотографии в удостоверениях с оригиналами.

Тот, что нес контейнер, был полным мужчиной средних лет. Толстый нос и пышные усы придавали его обрюзгшему лицу вид уставшего от жизни отца семейства. Несмотря на довольно прохладный весенний день, мужчина сильно потел, постоянно вытирая лицо платком. Желтоватый оттенок кожи, натолкнул дежурного на мысль о том, что возможно у пристава проблемы с печенью или поджелудочной железой. Он напомнил ему соседа. Легкий валлонский акцент дополнил это сходство.

Второй мужчина был моложе своего напарника. Судя по отсутствию обручального кольца на пальце, пристав не был обременен семейными узами. Высокий, худощавый, с жесткой вьющейся шевелюрой он был похож на тысячи молодых парижан, живущих в свое удовольствие и считающих, что у них еще все впереди. Единственное, что портило его симпатичное лицо, это был косой шрам, идущий от мочки левого уха к уголку рта. Проверив документы, дежурный козырнул посетителям и нажав на пульте кнопку, пропустил их внутрь.

Приставы подошли к шахтам лифта. Дождавшись, когда откроются створки свободной кабинки, они вошли внутрь. Младший из мужчин нажал на кнопку подвального этажа. Створки сошлись, и кабина лифта опустилась на два уровня вниз. Выйдя из лифта приставы, повернули налево и через несколько метров подошли к зарешеченной двери. Вспыхнул свет. Из-за стола стоящего метрах в пяти от входной двери неохотно поднялся полицейский. Издали он выглядел точной копией старшего из приставов. Неспешной походкой, лениво шаркая по полу подошвами форменных туфель полицейский подошел к двери и открыв небольшое окошко, откинул металлическую подставку, на которую обычно выкладывали вещественные доказательства и сопроводительные документы.

— Что желаете мсье? Насколько я знаю все судебные заседания, назначенные на сегодня, уже закончились, — он зевнул, прикрывая ладонью рот.

— Нам необходимо поместить документы в хранилище для особо ценных вещдоков, — пробормотал валлонец.

— Мне об этом ничего не известно. С утра никто ничего не получал.

— Это документы из зала суда. Если вы не в курсе, то именно сегодня слушалось дело этого ублюдка Марио Белимо. Прокурор притащил бумаги и видеозаписи прямо на заседание. Их приобщили к делу и теперь должны хранить двадцать пять лет. Именно столько ему впаяли.

— Белимо, Белимо… Это тот наркодилер, которого два месяца назад взяли во время перестрелки в речном порту? — вопросительно взглянул на посетителей полицейский.

— Именно он. Там еще двое ваших коллег пострадали.

— Помню. Как же. Парни потом почти месяц провалялись в госпитале. Ладно. Давайте ваши кассеты.

— Не могу. Ты же знаешь инструкцию. Вот документы.

Пристав протянул полицейскому сопроводительный бланк, лицевую сторону которого украшал прямоугольный штамп красного цвета с цифрой «25» посредине.

— Инструкции, инструкции. Вы опоздали на 15 минут. У меня тоже инструкции.

— Послушай старина, это не наша вина. Чертов прокурор, со своими помощницами целый час оформляли бумаги. Хотя я думаю, что они там еще и перепихнуться успели. Уж очень у одной помощницы глазки блестели, когда она мне отдавала сопроводительное письмо.

— Это они могут. И помощницы им положены, и надбавки за тяжелый труд. Ладно господа, милости прошу в мои казематы.

Полицейский закрыл окно, набрал на пульте комбинацию цифр. Щелкнул замок и решетчатая дверь отъехала в сторону, пропустив посетителей. Зайдя внутрь, они как и полагалось по инструкции остановились, подождали, пока дверь вернется на место и только, тогда продолжили движение. Пройдя вглубь помещения между двумя рядами стеллажей, на полках которых лежали стандартные коробки с бирками, они уверенно свернули налево и подошли к стене. Стена, начиная от пола, до самого потолка была усеяна прямоугольными дверцами, наподобие тех, что встречаются в вокзальных камерах хранения. Рядом с каждой дверцей был укреплен стандартный пульт для ввода кода, но кроме этого имелись и по две замочные скважины. Над половиной пультов горели красные огоньки, указывая, что камеры поставлены под охрану. Полицейский прошел вперед и найдя нужную ячейку, набрал код.

— Давайте ваш ключ мсье, — он повернулся к приставам.

— Мать твою! Это что за дерьмо сидит у тебя на полке? — испуганно произнес валлонец.

Пристав, вытаращил от испуга глаза, уставившись в одну точку за спиной у полицейского. Его напарник, глядя в том же направлении, быстро и неловко заскреб пальцами по застежке кобуры. Полицейский обернулся и в то же мгновение получил по затылку удар рукояткой пистолета. Крякнув, он потерял сознание и кулем свалился на каменный пол.

— Не сильно ты его приложил? — поинтересовался у напарника прячущего пистолет в кобуру валлонец.

— Нет. Недельку походит с перевязанной головой и все в порядке. Доставай ключ.

Толстяк нагнулся и отцепив с пояса цепочку с ключом, вставил его в замочную скважину. Его напарник проделал то же самое со своим. Одновременно они повернули ключи по часовой стрелке. Щелкнул замок и дверца открылась. Толстячок проворно открыл контейнер. Его напарник достал из сейфа две небольших прямоугольных коробки из серого пластика. Отогнув край одной из коробок, он заглянул внутрь.

— Они Рафик.

Бросив коробки в контейнер, пристав захлопнул дверцу сейфа. Вытащив ключи, мужчины перешли немного в сторону. Молодой достал из кармана листок. Сверяясь с записями, он стал вводить код на следующем пульте. Вставив ключи, повторили операцию. Так они вскрыли еще пять сейфов, переложив их содержимое в контейнер.

— Все уходим.

Склонившись над полицейским, мужчины подхватили его подмышки и потащили по проходу к решетчатой двери. Там они с трудом поставили его на ноги. Молодой набрал на замке код и приложил большой палец правой руки полицейского к сенсорному датчику. Пискнув, электронный замок щелкнул. Дверь отошла в сторону. Уперев полицейского лбом в стену, приставы оставили его там стоять, а сами быстро вышли в коридор. Дверь закрылась. Тут же раздался глухой звук падения тела. Дойдя до шахты лифта приставы, поднялись наверх и беспрепятственно покинули здание управления криминальной полиции. Сев в автомобиль, старший резко выдохнул.

— Поехали. Только не гони ради Пресвятой Девы Марии, а то спалимся.

Плавно тронувшись с места, автомобиль с наклейками судебной исполнительной службы влился в поток транспорта и направился к ближайшему мосту через Сену.

Серая металлическая дверь, ведущая в общий прогулочный дворик, распахнулась перед заключенным № 25-222/8-FR. Мужчина, держа руки за спиной, шагнул из узкого коридора на площадку. Зажмурив глаза от яркого весеннего солнца, он не спеша подошел к двум рядам лавок стоявших у стены. Пройдя между лавками, заключенный сел на дальнюю от ограждения спортивной площадки. Опершись спиной о кирпичную стену здания, достал из кармана синей тюремной куртки сигарету. Чиркнув одноразовой зажигалкой, с наслаждением закурил.

В отличие от большей части заключенных, куртку и штаны мужчины украшали белые круги диаметром с чайное блюдце нашитые на груди и спине, а так же в районе коленей и локтевых сгибов. Такие нашивки полагались лишь особо опасным преступникам, которых французский суд изолировал от общества на срок не менее двадцати лет.

Тюрьма Пуасси, в прогулочном дворике которой находился заключенный, была открыта в начале XIX века. От столицы Франции ее отделяло всего ничего — 30 километров. Здесь содержались осужденные за тяжкие преступления мужчины, срок наказания которых исчислялся не одним десятком лет, а то и вовсе приговоренные к пожизненному заключению. Нарушители режима и особо опасные преступники, содержались в одиночных камерах, лишенные права на прогулки вместе с другими заключенными. Те же, кто стал на путь исправления, могли работать на производстве, а свободное время проводить в комнате отдыха, в компьютерном классе или на спортивной площадке.

Появление заключенного № 25-222/8-FR не прошло незамеченным остальными. Несколько человек стоявших у дальней стены, окинули его злобными взглядами и о чем-то зашептались, склонив головы и образовав тесный круг. Двое других, игравших неподалеку на лавочке в шахматы, перенесли доску на несколько метров дальше от нежелательного соседа. Появление мужчины заметили и игроки в баскетбол. Один из них, молодой африканец, перепасовав мяч своему напарнику, быстро покинул площадку и скрылся в раздевалке. Через несколько минут из дверей раздевалки вышел средних лет испанец и неспешной вальяжной походкой подошел к мужчине.

— Тебе снова разрешили выйти на прогулку? — в знак приветствия он протянул заключенному № 25-222/8-FR руку.

Заключенный с силой ее пожал.

— Я примерно себя вел всю последнюю неделю. Заместитель директора разобрался, что в той драке, когда изувечили марокканцев, я только защищался.

— Да, да. Я тоже верю, что ты только защищался, — усмехнулся испанец.

— Как все прошло?

Мужчина докурил сигарету. Ловко щелкнув пальцами, он точно отправил окурок в урну.

— Прекрасно. Парни в точности выполнили твои инструкции. Что с оплатой?

— Им, что не хватило того, что они взяли в хранилище?

— Я не знаю, сколько они взяли. Это их навар. Ты ведь помнишь наши законы. Любая работа должна быть оплачена. Я тоже должен на что-то жить.

— Мне нужно позвонить Родригес.

— Звони.

Неуловимым движением Родригес извлек из кармана тюремных штанов мобильный телефон. Взяв аппарат, мужчина быстро набрал номер. Поднеся к уху телефон, он услышал несколько гудков. Потом раздался щелчок и приятный женский голос произнес: — Брокерская контора Грейс Митчинг, я вас слушаю.

— Это мсье Монтель 12Би42Икс.

— Рада снова слышать вас мсье Монтель.

— Передайте мистеру Митчингу, что я хочу сделать ставки на сумму в 200 евро. Четыре ставки по 50 евро каждая, на…, — он начал перечислять названия и даты футбольных матчей, шахматных турниров и боксерских поединков.

— Подтвердите перевод.

— Подтверждаю.

Мужчина отнял телефон от уха и мгновенно набрал несколько цифр. Его собеседник даже глазом не успел моргнуть, как мужчина продолжил разговор.

— Перевод подтвержден. Спасибо, что снова воспользовались нашими услугами мсье Монтель. Желаю вам выиграть, — раздался в трубке все тот же женский голос.

Заключенный № 25-222/8-FR отключил связь, и вернул телефон Родригесу.

— В течение получаса деньги поступят на счета.

— Прекрасно. С тобой приятно иметь дело. Что-нибудь еще?

— Да. Вот список книг, — мужчина протянул испанцу листок. — И еще одно. Пусть твои люди не суют свой нос, куда им не следует.

— Это ты о тех двух пластиковых коробках? Можешь не переживать. Они только убедились, что взяли именно то, о чем ты нас просил. Товар отправлен по указанному адресу.

— Благодарю Родригес.

— Рад сотрудничеству. Покурить не хочешь? Я угощаю, — испанец достал из кармана куртки «заряженную» марихуаной папиросу.

— Нет. Спасибо. Ты же знаешь, я этим не увлекаюсь.

— Странные вы люди — шпионы. С виду так ты обычный бухгалтер. А показал себя ого как. Не боишься, что марокканцы ответят?

— Ты же меня предупредишь? Я буду готов, — улыбнулся мужчина.

— Конечно. Я должен беречь такого клиента. Нам с тобой здесь еще долго жить.

— Ну, это как посмотреть.

— Ты собрался умирать?

— Все в воле Господа нашего, Родригес, нам этого знать, не дано…

Из коридора на площадку вышли двое охранников. Один из них пристально посмотрел на заключенного № 25-222/8-FR и кивнул ему, приглашая следовать за собой. Мужчина поднялся и, сложив руки за спиной, пошел к охранникам.

— Веди себя хорошо амиго! — крикнул ему вслед Родригес. — Игры на свежем воздухе продлевают жизнь.

Комиссар полиции Мартин Виардо, руководитель бригады по расследованию особо тяжких преступлений, остановил автомобиль на площадке у парадной лестницы шато «Литторал», раскинувшего свои угодья в пригороде Анже. Выйдя из машины, он легко взбежал по ступеням. Дверь открылась, и посетителя встретил одетый в старинную ливрею пожилой слуга Жак.

— Рад снова видеть вас, мсье советник, — улыбнулся старик.

— Приветствую вас Жак. Вы прекрасно выглядите. Пусть и звучит банально, но такое впечатление, что для вас время остановилось. Кстати я давно уже не советник, а всего лишь комиссар полиции, — мужчина протянул слуге руку.

Последовало крепкое рукопожатие. Слуга посторонился, пропуская гостя в просторный холл.

— Спасибо мсье Виардо за комплимент. Ответ на него прост, как и этот легкий ветерок, играющий листвой в этот теплый вечер — мне очень нравиться жить, вот время и остановилось. И для меня вы всегда будете советником. Старики редко меняют свои привычки.

— Кристиан у себя?

— Да. Граф с нетерпением ждет вас. Уже дважды интересовался. Он приказал накрыть стол в малом кабинете и проводить вас прямо туда.

— Ох уж эти аристократы, — улыбнулся Виардо. — Но ужин мне не помешает. Пятница. Жуткие пробки на дорогах. Первый теплый день. Горожане спешат на природу.

Поблагодарив слугу кивком, гость знакомым путем прошел в малый кабинет. Через несколько минут туда же вошел владелец особняка. Мужчины приветливо поздоровались. Обнялись, похлопывая друг друга по спине.

— Вы располнели Кристиан. С нашей последней встречи прошло полгода, а вы солидно раздались вширь.

— К сожалению после семи лет тюремного содержания, мой организм начал делать запасы впрок. Так говорит мой тренер по теннису.

— Ну, тогда это не страшно. Будем считать, что это временное явление и к лету вы наберете форму.

— Да я к этому не сильно стремлюсь. Небольшой животик добавляет мне солидности. Жозефине это нравиться.

— О! Если это нравиться любимой женщине, то тогда переживать не о чем.

— Поужинаете со мной Мартин? Останетесь ночевать?

— С удовольствием. Эта сумасшедшая гонка из Парижа, совершенно меня вымотала.

— А разве вам не положен по статусу персональный водитель? На крайний случай вы могли бы приехать поездом.

— Я не люблю поезда и не люблю личных водителей. В Париже еще, куда ни шло, особенно когда нужно просмотреть бумаги по пути в министерство, но в таких поездках, я предпочитаю управлять автомобилем сам. Руки и ноги работают на автомате, а голова отдыхает.

Мужчины уселись за накрытый у камина стол. Открылась боковая дверь. Повар в белоснежном одеянии вошел в кабинет, толкая перед собой сервировочный столик, на котором стояли: фарфоровые супницы, соусники и тарелки с зеленью. Переставив все на стол и налив в бокалы вино, повар удалился.

— Я распорядился, чтобы нас не беспокоили, поэтому угощайся. Сегодня у нас самообслуживание, — граф сделал приглашающий жест рукой и перешел на ты.

— Прекрасно. Я никак не могу привыкнуть к этим торжественным обедам. Как тебе это удается? — поддержал его гость.

— Нужно родиться в семье графа и тогда ты быстро к этому привыкаешь, — улыбнулся Кристиан, пригубив вино. — Что такого срочного случилось, что ты сломя голову прилетел ко мне?

— Очень неприятное известие мой друг, — Виардо тоже пригубил вино и открыв супницу, запустил в нее половник.

Налив себе в тарелку порцию ароматного рыбного супа, он взглянул на собеседника.

— Из спецхранилища управления криминальной полиции похищены стилеты. Те два, что по решению суда признаны собственностью вашей семьи и которые ты не удосужился забрать.

— Вот как? — Кристиан удивленно взглянул на комиссара.

— Да, представь себе.

— А ты знаешь Мартин, я даже рад. С этими стилетами в моей памяти связаны только одни несчастья. Смерть отца, старика антиквара, мое заключение. Потом эти ужасные убийства. Попытка Филипа взорвать нашу с Жозефиной яхту. Наверно поэтому я и не смог заставить себя поехать и забрать их.

— Поручил бы это адвокату. Продали бы стилеты на аукционе, а деньги передал бы в какой-нибудь фонд, — пожал плечами Виардо. — В чем проблема?

— Ты знаешь, об этом я как-то даже не думал. Мне просто было неприятно их видеть. Жаль, что ты раньше не подсказал мне эту идею.

— Ничего. Когда мы их найдем, я тебе напомню.

— Не сомневаюсь. А как это произошло? Довольно странное событие. Наглость какая.

— Очень странное и очень дерзкое преступление. Ограбление хранилища провернули средь бела дня. Явились двое субъектов в форме судебных приставов. Под предлогом помещения вещдоков в спецхранилище проникли туда по поддельным документам. Оглушили дежурного. Вскрыли сейфы. Меня поражает уровень их подготовки и информированности. Документы, допуски, формуляры, все было изготовлено на высочайшем уровне. Кроме ячейки со стилетами грабители почистили еще несколько сейфов, в которых хранились ценности и деньги по другим делам. Но думаю, это было сделано для отвода глаз. По стоимости стилеты перекрывают все похищенное.

— Давай оставим эту тему. Мне неприятно об этом вспоминать.

— Прости. Но я должен был поставить тебя в известность.

Кристиан последовал примеру гостя, и они занялись едой. Последовала смена блюд. Затем слуга и повар убрали посуду и принесли сигары и коньяк. Подали кофе. Кристиан разжег камин. Вскоре в комнате запахло горящими дровами. Приоткрыв окно, граф налил в бокалы коньяк и раскурил сигару. Виардо присоединился к нему.

— Как наш молодой комиссар и его прекрасная жена? — Кристиан устроился в широком кожаном кресле у камина.

— Плохо. Они снова поссорились, — вздохнул Виардо. — Ольга уехала в Марсель. Пишет новую книгу. На звонки почти не отвечает. А у Алекса очередной приступ депрессии.

— Это из-за ранения?

— И да и нет. Он ужасно комплексует по этому поводу. Никогда бы не думал, что он на этом может сломаться. Да еще эти чертовы психологи. Ему до сих пор не дали допуск к оперативной работе. А это его убивает больше всего. Когда я уезжал, парни с трудом вытащили его из «Золотого солнца» и отвезли домой.

— Может Ольге стоит поговорить с ним?

— Говорила и не раз. После его выписки из госпиталя, он поначалу комплексовал из-за шрамов, что изуродовали его лицо…

— Я предлагал ему сделать пластику, но он наотрез отказался, — перебил собеседника Кристиан.

— Да. Я в курсе. Он со всеми так. Отвергает любую помощь. В начале зимы он стал меньше обращать на это внимание. Казалось, что дело пошло на поправку, но потом ему не дали допуск психологи. И все. Он как будто махнул на себя рукой. Ольга пыталась увезти его в пригород Марселя, где они купили коттедж. Там уединенное место. Их друзья, очень редко приезжают в свои дома, которые расположены по соседству. Остальные жильцы нагрянут только в курортный сезон — сплошь богатеи из Марселя. Сейчас там практически никого нет. Но он наотрез отказался и от этой поездки. Алекс не может без работы. По возвращению в Париж в очередной раз поговорю с руководством. Мы можем потерять отличного сыщика.

— А может он переживает из-за погибших парней?

— Это тоже присутствует. Я сам порой виню себя за то, что разрешил им принять участие в задержании этих басков. Это работа для спецназа. Но разве его можно было остановить? Тем более тогда мы не знали, что они готовят теракт. Алекс и Дюпре вышли на них в связи с тройным убийством, которое произошло на автомобильной стоянке возле бара в Анже. Им понадобилось почти полтора месяца, чтобы добраться до этих уродов. И ведь они взяли почти всех. Остался мальчишка. Никто не думал, что он нажмет на кнопку. Серж почти его уговорил. Но в последний момент все пошло не так. Появился этот идиот Монсиньи с девчонкой и все испортил.

— Страшная у вас работа Мартин. Ведь, по сути, уходя на службу, вы не знаете, вернетесь домой или нет. Это очень страшно. Особенно для ваших родных. Но, наверно это вас затягивает. Привычка к опасности. Ты сам променял кресло советника министра на должность руководителя оперативно-следственной бригады. Вот и Алекс не может без этого. Но думаю, что без поддержки Ольги ему не справится. Мама тоже такого мнения.

— Да о какой поддержке может идти речь? Девчонка сама на грани срыва. Она не отходила от него в госпитале. А после выписки он с ней разговаривать не хочет. Беда с ним. Она долго терпела его пьянки. Пару дней назад Ольга пыталась образумить Алекса, но сорвалась, накричала на него, расплакалась, побросала вещи в сумку и уехала в Марсель на такси. Ее тоже можно понять. У нее обязательства перед издателями. Если она сейчас даст сбой, то снова подняться на этот уровень для нее будет очень сложно. Это ее третья книга. И она как раз о тех событиях, после которых и начался это сумасшедший дом. Сам понимаешь — заказ нужно отрабатывать.

— В воскресенье мама с Виктором возвращаются из Британии. Я завтра же ей позвоню, и мы все вместе нагрянем к Ольге. Ты прав. Девочку срочно нужно поддержать. Она одна в чужой стране, а любимый человек не может оторваться от стакана. Если нужно, то я могу поговорить с вашими руководителями.

— Спасибо Кристиан. Хорошо когда есть друзья. Если моих слов будет недостаточно, я сразу сообщу тебе. Жозефина не присоединиться к нам?

— У супруги сегодня свободный день. К ней прилетели две подруги из Америки и они поехали развлекаться в город. Не буду же я выслушивать, как они перемывают косточки своим родственникам и знакомым, которых я даже по именам не всех знаю.

— Рад за вас.

— А ты, так и останешься старым холостяком? Тебе уже тридцать пять, ведь мы с тобой ровесники.

— Кристиан. Я дважды пробовал создать семью. Но больше чем на три месяца меня не хватило. Поэтому я оставил эти попытки, поручив амурные дела своему ангелу хранителю. Я верю, что Господь подберет для меня суженую, с которой мы счастливо проживем до конца наших дней в окружении детей и внуков.

— Тогда я спокоен за тебя. Давай за это и выпьем.

Они чокнулись бокалами и сделали по нескольку больших глотков коньяка. Потом разговор перешел на темы о спорте и о политиках. Ближе к полуночи вернулась Жозефина с подругами. Жак подал чай. Начались вопросы-разговоры. Спать они разошлись, когда часы в кабинете пробили половину второго.

Галера сарацинского паши Абдула ибн Гамида III-го, вот уже несколько часов болталась в водах Средиземного моря, неподалеку от Гибралтарского пролива. В утренней дымке вдалеке просматривалась береговая линия с редкими огнями Малаги. Паша нетерпеливо вышагивал по свежевымытым доскам носовой палубы. Верный слуга Али со вздохом убрал поднос с едой, отнеся его в капитанскую каюту. Хозяин почти сутки ничего не ел. Только молчаливо в одиночестве пил чай. Да оно было и понятно. Единственный сын паши — Сулейман, отправившись на военную службу в Гранадский эмират, последний оплот некогда могущественного арабского государства раскинувшего свои границы почти на весь Пиренейский полуостров. Сейчас эмират занимал лишь высокогорную область Сьерра-Невада и все средиземноморское побережье от города Альмерия до города Гибралтар.

Во время одного из сражений Сулейман был тяжело ранен и попал в плен к испанцам. Теперь паша привез выкуп. Испанцы назначили ему встречу в море. Галера прибыла в условленное место на несколько часов раньше назначенного срока. Свежая смена гребцов и попутный ветер, как бы почувствовали желание паши, поскорее обнять сына. Корабль стремительно пролетел расстояние от Танжера до Малаги и теперь спокойно качался на небольших волнах.

Над морем начало подниматься солнце. Паша приложил к глазу подзорную трубу, медный корпус которой был украшен золотой инкрустацией, наведя ее на черную точку, появившуюся на горизонте. Он не ошибся. Увеличительные стекла превратили едва различимое пятно в очертания парусного корабля. Тут же последовала команда. Защелкал хлыст надсмотрщика, пробуждая гребцов. Матросы, схватившись за канаты, подняли и закрепили основной прямоугольный парус. Повинуясь команде капитана, рулевой направил галеру навстречу судну.

Примерно через час, оба судна встретились и убрав паруса, остановились в нескольких десятках метров друг от друга. Трехмачтовая каракка, венецианской постройки, под флагом герцога дель Инфанто возвышалась своим бортом над более низкой галерой паши Абдула ибн Гамида III-го.

С корабля спустили шлюпку, и вскоре на палубу судна поднялся испанский офицер. Сверкающий шлем гостя украшал белый платок. Поприветствовав пашу, он представился парламентером. Передав требование высокочтимого сеньора Антонио Фернандеса де Мендозы герцога дель Инфанто, офицер попросил передать ему рубины, предназначавшиеся в качестве платы за освобождение высокородного пленника. По словам офицера, когда он с выкупом благополучно достигнет палубы испанского судна, Сулейман, будет доставлен к отцу. То же самое было изложено в письме за подписью герцога, скрепленного его личной печатью.

Не став читать письмо, а лишь выслушав офицера, паша, перебирая пальцами черные коралловые четки, отдал распоряжение принести камни. Али моментально выполнил приказание хозяина. Взяв в капитанской каюте замшевый футляр с камнями, он, вернувшись на палубу, остановился перед офицером и открыл его.

На синей ткани в лучах утреннего солнца красным светом загорелись великолепные по своей форме и величине рубины. Девять из них были размером с крупную вишню. Они великолепно смотрелись бы в золотом ожерелье, но больше подошли бы для украшения рукоятей холодного оружия. Три рубина были большего размера и имели другую форму огранки. Последний из камней по величине равнялся перепелиному яйцу и поражал своей чистотой и мастерством ювелира огранившего рубин. Камень сиял подобно кровавой звезде, отбрасывая красные лучи во все стороны.

Осмотрев камни, офицер удовлетворенно кивнул. Взяв футляр, он спустился в лодку. Гребцы опустили весла в воду и за несколько взмахов достигли борта испанского корабля. Офицер поднялся на палубу. Тут же на каракке послышались крики команды. С хлопком упали паруса. Приняв в себя ветер, они запузырились, увлекая судно, прочь от галеры. Гребцы в шлюпке возмущенно закричали, пытаясь взобраться на борт. Но все их попытки были тщетными. Тогда вставив весла в уключины, они что есть сил начали грести, стараясь отойти подальше от сарацинского корабля. На палубе испанской каракки сухо щелкнул спуск арбалета и в мачту галеры вонзился дротик с привязанным к нему бумажным свитком. Али подскочил к мачте и вырвав дротик, с поклоном передал его паше.

С каменным выражением на лице Абдул ибн Гамид III развернул послание и прочел неровные строчки. Закончив читать, он резким движением выбросил дротик в море.

— Мой господин! Дать команду начать преследование? — пожилой слуга с мольбой смотрел в лицо паши. — Они увозят Сулеймана?

— Нет Али. Сулейман уже попал в Джаннат. Я думаю, Аллах Всемогущий по достоинству вознаградит моего любимого сына.

— Его убили?

— Нет Али. В плену он заболел черной болезнью и умер. Неверные разрешили его спутникам похоронить Сулеймана по нашим обрядам.

— А как же выкуп? Ты не станешь им мстить? Дашь ему вот так уйти, обманом завладев сокровищем?

— Мой старый и верный слуга. Это всего лишь камни. Но я предвидел такой исход и накажу испанского идальго за обман. Мой ювелир на обратной стороне камней вырезал проклятие для его будущих владельцев. И герцог дель Инфанто и его потомство будут умирать от насильственной смерти. Каждый камень это приговор. Даже если неверные их разделят, заклинание не утратит своей силы. Прикажи собраться воинам для чтения намаза. Мы должны возблагодарить Аллаха и проститься с Сулейманом. А что до мести, то после молитвы я отправлю почтового голубя с приказом о выступлении. Завтра же десятки галер с нашими воинами прибудут в Малагу. Мы устроим набег с моря на Валенсию. Именно там умер Сулейман. Пора вернуть этот город во владения нашего эмирата. Так неверные заплатят за смерть моего сына. Но основное наказание понесут потомки вероломного герцога — пока его род навсегда не исчезнет с лица земли.

На борту испанского судна, в своей каюте дон Антонио Фернандес де Мендоза герцог дель Инфанто с восхищением разглядывал рубины.

— Вы даже не представляете капитан, что это за сокровище. Эти рубины сарацины похитили из храма Осириса в Абатоне, в Египте. О них ходят легенды со времен Александра Великого. Обладатель этих камней по преданию будет награжден долгой и счастливой жизнью, его богатство будет увеличиваться, а во всех делах ему будет сопутствовать удача. Тут даже вырезаны какие-то письмена, — герцог, взяв лупу, продолжал разглядывать камни. — Самый большой я думаю, украсит перстень. Я поднесу его в дар нашему кардиналу. Эти три станут украшением колье, которое я заказал для моей супруги — донны Магдалины. Что делать с остальными камнями я решу позже. На мой взгляд, они будут великолепно смотреться в рукоятках стилетов.

Лелька отодвинула ноутбук. Достав из пачки сигарету, подкурила и подошла к окну. Штормовой ветер гнал по поверхности бухты короткие злые волны, которые брызгами разбивались о каменистый берег.

Вот и началась новая история. Легенда о тринадцати рубинах, девять из которых были вставлены в рукоятки стилетов Чезарио Борджиа, давно не давала ей покоя.

С момента ее победы в международном литературном конкурсе прошло восемь месяцев. За это время Лелька успела написать два романа по заказу издательства, а сейчас работала над третьим. Но мысли о рубинах не давали ей покоя. И вот сегодня утром она решила выписаться, чтобы хоть немного разгрузить голову.

Последний роман, оставленный редактору, рассказывал об операции, в которой принимал участие ее муж — комиссар полиции Александр Деланж. Операция закончилась плачевно. Вместе с одним из преступников погибли друг Алекса — Серж Дюпре и два офицера криминальной полиции. Сам Алекс получил несколько ранений и полтора месяца провел в госпитале.

Две недели Лелька не отходила от мужа сначала в отделении интенсивной терапии, а потом в палате. Алекс выздоравливал тяжело. Он очень сильно переживал гибель друга. Но не только это послужило причиной затяжного лечения.

Три шрама изуродовали его лицо. Два небольших от металлических шариков, которые вырвали мышцы на подбородке и левой щеке и один большой от осколка стекла. Шрам начинался немного ниже правого виска проходил по щеке и рваной линией спускался к подбородку. Врачи, проводившие операцию, в первую очередь беспокоились об извлечении из ран инородных тел и остановке кровотечения. Красота лица раненого полицейского волновала их меньше всего. Главное для них было спасти его жизнь.

Потом, когда его перевели в палату, Алексу предложили провести пластическую операцию, но он отказался. Отверг он даже предложение своего друга Кристиана, который вместе с женой и приемной матерью — графиней Луизой де Фоссе, часто навещали его в госпитале. Лелька считала, что эти шрамы он оставил в знак напоминания о погибшем друге, хотя смерть Сержа Дюпре никто ему в вину не ставил.

После выписки из больницы, Алекс начал постепенно возвращаться к жизни. В конце декабря они даже съездили с друзьями в Бордо, где до хрипоты орали на футбольном матче, проходившем между командами: «Бордо» — «Лион». После завершения матча они праздновали победу «Лиона» 5:0, в небольшом кабачке. Пили сухое вино с сыром и смотрели повтор матча на экране огромного телевизора, заново проживая голевые моменты.

Алекс был страстным болельщиком. Лелька, не желая отставать от мужа, вникла в правила этой игры и с удивлением для себя самой полюбила футбол. Теперь она знала поименно всех игроков любимой команды Алекса «Пари Сен-Жермен». Знала тренеров и основных соперников. Алекс был несказанно удивлен и обрадован, когда как-то раз, на одной из вечеринок, рыжеволосая красавица жена, в присутствии его коллег по комиссариату со знанием дела прокомментировала игру их общих любимцев.

Потом их предпочтения разделились. Лелька считала, что раз они купили коттедж в пригороде Марселя, то и болеть они должны за «Олимпик Марсель». Но Алекс, родившийся и большую часть жизни проживший в Париже, отдавал предпочтение своей любимой команде. Поспорив несколько раз, они пришли к соглашению, что когда их команды играли между собой, то каждый болел за свою. Когда же игра проходила с другими противниками, то они сообща переживали за своих любимцев.

Дело пошло на поправку. Виардо добился возвращения Алекса в Париж, где он комплектовал новую бригаду в управлении криминальной полиции. Алексу разрешили перевод и предоставили отпуск по ранению.

С раннего утра и до обеда Лелька работала над книгами в гостиной уютной парижской квартиры, расположенной в 8-м округе и доставшейся мужу от его деда — знаменитого генерала и героя Франции. Когда перед свадьбой Лелька узнала, где они будут жить, а потом еще и увидела, то от радости чуть не задушила Алекса. Кто бы мог подумать, что из окон их квартиры расположенной под самой крышей шестиэтажного дома построенного в начале прошлого века (иначе и быть не могло в Лелькином представлении) будут видны Елисейские поля.

Алекс варил ей кофе и готовил завтраки. Подсказывал с терминами и подправлял диалоги, добавляя полицейский профессиональный сленг и жаргон криминального сообщества Франции. Потом они обедали и шли гулять по городу.

Алекс показал ей совсем другой Париж, тот, который увидеть обычному туристу, не дано никогда. Они избегали шумных улиц и площадей. Заглянули в трущобы. Исходили пешком узкие улочки Латинского квартала. Подолгу гуляли по острову Сите — сердцу Парижа.

Они писали на цветных листочках названия музеев, театров и кафе, затем свернув их трубочками, перемешивали в бейсболке. Потом, с этой бейсболкой приставали к случайным прохожим прося вытянуть бумажку и помочь им с выбором маршрута. Глядя на их счастливые лица им никто не отказывал.

Но в один из дней психологи полицейского управления вынесли заключение о том, что Алексу необходимо пройти дополнительный реабилитационный курс. Без этого ему не разрешали вернуться к прежней работе. После полученного на руки заключения, Алекс сломался. Причем сломался моментально. Утратил интерес ко всему и что было самое обидное — к Лельке. Он даже спать перебрался в гостиную на диван, установленный перед огромным плоским телевизором. Да он и понятно — отсюда до бара со спиртным было ближе.

Лелька недовольно сопела, ворчала, ругалась, но все было без толку. Ее любимый мужчина, как Колобок катился, вниз утратив интерес к жизни, и находил лекарство от всех проблем в бутылках с вином или коньяком.

Жалея мужа, Лелька пыталась найти оправдание такому поведению Алекса. Но это мало ей помогало. Поэтому Лелька старалась лишний раз не трепать ему нервы, а закрывшись в спальне, сутками не вставала из-за ноутбука.

Лелька понимала, что она, появившись в жизни Алекса всего каких-то десять месяцев назад, не могла заменить ему любимую работу, на которой комиссар провел половину своей сознательной жизни. Стараясь не повышать голос и не устраивать истерик, она пыталась вернуть его к мечтам: о домике в Провансе, о детях, о винограднике. Лелька пыталась донести до Алекса мысль, что не только в работе сотрудника криминальной полиции заключается смысл жизни. Алекс соглашался, обещал подумать, но через несколько дней все возвращалось на прежние рельсы. В очередной раз, попав в управление полиции или встретившись с кем-то из своих коллег, сыщик, начав с кофе плюс коньяк, к полуночи попадал домой еле стоя на ногах.

Все это время Лелька еще и писала. Порой от переутомления на нее накатывали приступы головной боли и тошноты. Вместе с ними приходили прежние страхи, что у нее ничего не получиться и карьера писательницы закончится, так и не начавшись всерьез. А еще она очень боялась потерять Алекса.

Привыкнув жить одна, Лелька, приобретя в лице мужа опору и защиту от всех жизненных проблем, теперь стала панически бояться его потерять. Причем она боялась потерять Алекса не в физическом смысле, а в их отношениях. Во время таких приступов ей хотелось прижаться к нему, свернувшись калачиком, обхватив его сильную руку. Чтобы он гладил ее по волосам и нежно целовал в кончик носа и в мочку уха. Тогда все ее страхи пропадали, а головная боль, затихая, отступала без всяких таблеток. Но в последнее время вместо Лельки этот гад гладил в основном бокалы с коньяком и бутылки с вином. Оставшись в одиночестве со своей болью и страхами, Лелька тихо плакала, наглотавшись таблеток и уткнувшись сопливым носом в подушку.

Однако старинная поговорка «нет худа без добра», оказалась в полной мере применима к Лелькиной жизни. Из-за такого отношения к себе любимого мужчины, у Лельки получались великолепные тексты. Сочные диалоги и переживания героев, написанные с надрывом, вызывали восторг сначала у редактора издательства, а потом и у читателей. Но ее это уже не радовало.

Вообще-то ей не понравилось писать книги на заказ. Помогли ей справиться с этим чувством долгие беседы с ее новой учительницей Луизой де Фоссе и издателем Виктором Наумовичем. Старшие друзья объяснили, что пока Лелька уверенно не займет место в первой шеренге мировых светил детективного жанра, ей придется забыть о том — чего душа писать желает. Начинающему автору, как и копирайтеру или журналисту, предстояло в первую очередь писать книги, которые будут продаваться. Все душевные и глубокомысленные произведения должны были создаваться в свободное время или быть отложенными на несколько лет. Пострадав по привычке пару недель, и вдоволь пожалев себя, Лелька, вздохнув, принялась творить. Вот тут ей и помогли собственные переживания. Не желая «пилить» мужа Лелька все невысказанные слова и чувства вкладывала в текст. Это помогало, но ненадолго.

Два дня назад, когда после очередного собеседования с психологами Алекс к полуночи явился домой «на рогах», Лелька, вздохнув, помогла ему добраться до дивана и раздев, уложила спать. Утром похмелив любимого мужчину и накормив его вкусным завтраком, она в очередной раз попыталась донести до его начавшего, оживать мозга свои чувства. Без крика и без истерик Лелька рассказала Алексу о том, что переживает за него. Говорила, что ей не все равно их дальнейшее совместное будущее, что она жизни без него не видит и готова вместе с ним пройти, этот чертов курс реабилитации.

Жизненного опыта — как отвернуть любимого от спиртного и пробудить у него интерес к жизни, у Лельки не было. Просмотрев во всезнающем Google подборки и советы психоаналитиков на волнующую тему, девушка сделала выводы, что там тоже никто ничего не знает. Поэтому она все делала по своему разумению, так как считала нужным.

Выслушав красавицу жену, с красными после бессонной ночи глазами, Алекс согласился с ее доводами. Пообещал сегодня больше «Ни-Ни». На следующий день, они назначили совместный поход в комиссариат к старшему психологу управления. Успокоенная Лелька вышла из кухни. Но не успела она дойти до двери спальни, как услышала за спиной знакомый звук легкого звона стекла, когда горлышко бутылки касается края стакана и ставшее нетерпимым бульканье. Резко развернувшись, она возвратилась на кухню, где поймала Алекса с поличным.

Накатившая злость и раздражение вылились в одном слове: — Тряпка! Немного поразмыслив, она добавила стандартную по ее разумению в таких случаях фразу: — «Не бросишь пить, я с тобой разведусь!». Потом мешая украинские, русские и французские ругательства, Лелька, рыдая, побросала в чемодан самые необходимые вещи. С чемоданом в одной руке и с портфелем, в котором уместился ноутбук и рабочие блокноты в другой, она выскочила из квартиры, даже не закрыв за собой дверь. Поймав на улице такси, Лелька уехала в Марсель.

Попав в коттедж, она первым делом решила отомстить Алексу и напиться в горьком одиночестве. Обдумав внезапный порыв, Лелька пришла к выводу, что это нужно было делать на виду у любимого мужчины. А так без главного зрителя это представление теряло всякий смысл. Поэтому ограничившись легким, но вкусным коктейлем, смешанным из «Мартини», грейпфрутового сока и тоника со льдом, она разобрала свои вещи и приготовила рабочее место в гостиной у камина.

Заварив кофе и куря сигарету за сигаретой, Лелька позвонила подруге Дашке и крестной Марго. Не вдаваясь в подробности, она поставила их в известность, о том, что перебралась в пригород Марселя и в Париж в ближайшее время возвращаться не собирается. Понятливые подруги въехали в тему с полуслова. Достаточно было услышать Лелькины интонации. Дашка дала ей указание подыскать местечко, где можно будет «погудеть» и оторваться, а Марго сказала, что на днях собирается в столицу Франции и заедет в гости к своей любимой крестнице.

Маргоше Лелька не уставала поражаться. Два месяца назад, Марго в свои сорок три успешно разрешилась двойней — мальчиком и девочкой. Не прошло и двух месяцев, как беспокойная бизнес леди с головой окунулась в свой прежний напряженный трудовой график. Она даже умудрялась кормить младенцев грудью в своем кабинете.

Конечно, без помощи любимого Петровича крестная бы не справилась. Муж Маргоши взял на себя все заботы о детях, категорически отказавшись от услуг няни. Во время своего приезда в гости к счастливому семейству Лелька умилялась, наблюдая, как он ловко меняет подгузники, купает детей в ванной, как умудряется одновременно укачивать, держа на руках обоих малышей, напевая им тихим голосом колыбельную. Поэтому заявление крестной о том, что она собирается в Париж, Лельку нисколько не удивило. Пустовавший сейчас соседний коттедж, принадлежал беспокойному семейству и она была уверена, что вскоре тишина в доме будет нарушена голосами родителей и агуканьем малышей.

Разобравшись с подругами и успокоив свои переживания, Лелька, удобно устроившись на мягком ковре за низким журнальным столиком, погрузилась в работу.

Сегодня утром, она все же решила отступить от намеченного плана и начала новый роман. Сюжет давно сложился у нее в голове. Два рабочих блокнота были исписаны сценами и диалогами. Не хватало только времени, чтобы перенести это на ноутбук, придав своим каракулям вид полноценной книги. Докурив сигарету, она прошла на кухню. Быстро сварила кофе. Утро только начиналось. Решив сегодня весь день посвятить работе над новым романом, Лелька с удовольствием выпила крепкий кофе и вернулась к ноутбуку.