Одно приятно: врезать кому-то по спине тростью с надписью «скорейшего выздоровления».
Люди на остановке отворачиваются, притворяются, что от ветра, а на самом деле от скандала. Равнодушные сволочи.
Я чувствую себя освежённой. Как после прохладного душа. Или, может быть, освежёванной? Как кролик на ярмарке, с которого единым махом содрали шкуру.
– Да МКС сто раз видел… – Приходьке неинтересно.
– МКС, между прочим, к двадцать четвёртому году закрыть обещали, – говорит Карин.
– И что?
– Смотри, пока можешь. Пока космос ещё кому-то нужен.
– Как космос может быть не нужен? – не понимает Приходька.
Ну он и придурок всё-таки.
Воробей Приходька, точно, вот он на кого похож, наглый и всеми обиженный одновременно.
Я лезу в салон с воплем:
– Пенсионерам места есть?
Интересно, на сколько у Даши хватит терпения?
Спасибо, суеверная американская девочка, но я тебя потом всё равно сглажу.
У меня отвратительно точное чувство времени. Я обычно просыпаюсь до звонка будильника, ненавижу эту свою способность.
– А может, мы как-нибудь по-быстрому тут помиримся и в воскресенье дома останемся?
– Нет, тогда мы в воскресенье опять пособачимся, – справедливо замечает Максим.
Ещё какое-то время проходит, прежде чем я начинаю брести по серому снегу, и ещё какое-то время плюс вечность, прежде чем «лада самара» возвращается, сдавая назад по обочине, чтобы всё-таки забрать меня и мою вредность в светлое будущее, где роботы, «тесла» и мы летаем в космос каждые выходные.
