В конечном счете, неважно, были ли эти изменения произведены лично Анаксимандром, или «Анаксимандр» – это просто имя, используемое в древних источниках для их обозначения
Конечно, даже если я не верю в то, что меня слушает бог, это не значит, что я не могу каждое утро с песней в сердце обращать взор к морю, чтобы поблагодарить мир за его красоту. Нет никакого противоречия между тем, чтобы отвергать иррационализм, и тем, чтобы слушать голоса деревьев, разговаривать с ними, прикасаться к ним, чувствовать поток их безмятежной силы. У деревьев нет души, как, думаю, и дорогого мне друга. Это не мешает мне делиться с ним своими переживаниями, разговаривать с деревьями, испытывать огромную радость от такого общения, искренне сострадать, пытаясь смягчить боль страдающего друга или поливая иссохшее дерево.
Чтобы увидеть сакральный смысл жизни и мира, нам не нужен бог. Нам не нужны потусторонние гаранты, чтобы знать, что у нас есть ценности, и чтобы быть готовыми даже умереть, защищая их. И если мы обнаружим, что наша щедрость и любовь к ближним вызваны чем-то, находящимся глубоко в недрах эволюционного процесса нашего вида, это не означает, что мы любим наших детей и соседей меньше. Если от красоты и таинственности вещей у нас захватывает дух, мы, расчувствовавшись, замираем в тишине.
Замена судьи на священника, парламента на папу римского, кабинки для голосования или посещение школы на мессу не вносит существенных изменений в эту структуру. Вновь и вновь совершая свои обряды, люди обновляют общественный договор и в то же время посредством этого простого жеста укореняют свои неустойчивые и блуждающие мысли о мире
Я не вхожу в этот дом без приглашения, потому что он ваш. Он ваш, потому что вы унаследовали его от своего мужа. Он был вашим мужем, потому что священник объявил его таковым. Священник был священником, потому что епископ рукоположил его. Епископ был епископом, потому что папа римский возвел его в сан. Папа стал папой, потому что его избрал Бог. Бог существует потому, что я «верую в единого Бога». Я «верую в единого Бога», потому что я произношу эти слова на мессе. В конечном счете, я не вхожу в этот дом без приглашения, потому что заключил с другими членами общины обязательный договор, который подтверждается моим посещением мессы. И если бы я отвлекся во время мессы или не поверил ни одному слову священника, это нисколько не изменило бы глобальной структуры, которой я, в любом случае, подчиняюсь.
Ключом к пониманию смысла сказанного является то обстоятельство, что язык не просто отражает реальность. Чаще всего он реальность создает. Церковнослужитель, который говорит: «Объявляю вас мужем и женой», судья, который выносит вердикт: «виновен», председатель аттестационной комиссии, который говорит: «Вам присваивается звание доктора наук», парламент, который утверждает закон, Наполеон, произносящий речь о чести и славе перед французскими солдатами в тени пирамид, кандидат в президенты США, излагающий свое видение будущего, священник, читающий воскресную проповедь в церкви, – все эти люди не просто описывают реальность, они делают нечто реальным с помощью языка.
если тотем является одновременно символом и бога, и общества, то не потому ли, что бог и общество – одно и то же? <…> Таким образом, бог клана… не может быть чем-то иным, кроме как самим кланом»[60]. Эта мысль часто выражается в знаменитой формуле: «религия – это общество, поклоняющееся самому себе»
The Origin of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind
Главная проблема культурного релятивизма, понимаемого в этом радикальном смысле, заключается в том, что он противоречит сам себе. Действительно, вне истории и культуры понятие истины не существует. Но именно по этой причине мы не можем отказаться от истинностных значений. С каких вообще позиций говорят те, кто отрицает смысл этих значений? Ставят ли они себя вне культуры, чтобы проповедовать о невозможности существования вне культуры? Или вне истории, чтобы проповедовать о невозможности существования вне истории? Не судят ли они таким образом о ценностях или достоинствах, которые, по их же собственному мнению, имеют лишь относительную ценность? Если так, то я предпочитаю принадлежать к другой культурной системе – такой, которая позволяет проводить сравнения.
Никто не выбрасывает нож просто потому, что считает, что когда-нибудь в будущем появится нож острее.
Подобно обезьянам перед монолитом в фильме Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001 года», грек, стоя перед египетскими статуями, которые так эффектно опровергали его горделивое видение мира, возможно, начал думать: даже то, в чем мы все уверены, может быть поставлено под сомнение.
