автордың кітабын онлайн тегін оқу Младенцы спали без улыбок
Татьяна Полуянова
Младенцы спали без улыбок
Рассказы
Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
© Татьяна Полуянова, 2017
Все мы родом из детства. У одних людей детство счастливое, у других не очень. От печали до радости — спектр широкий. От чего это зависит? Или кто в этом повинен? Как скажется наше детство на нас, когда мы повзрослеем? Автор задаёт вопросы, на которые не всегда находятся ответы. И предлагает подумать над ними читателю.
18+
ISBN 978-5-4485-2054-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Оглавление
- Младенцы спали без улыбок
- Часть первая Не бойся плакать
- Новогодняя сказка
- Чудеса в новогоднюю ночь
- Везучий
- Мухи цокотухи
- Не роняй небо на землю
- Солнце нового дня
- Чёртова кукла
- Младенцы спали без улыбок
- Бамбочада
- Когда пойдёт дождь
- Трон шамана
- Сторож
- Не бойся плакать
- Часть вторая Стечение обстоятельств
- Стечение обстоятельств
- Пари
- Рога и копыта
- Свадьба
- Чёрные санитары
- Заменитель моря
- Гирудотерапия
- Бамбочада
- Бобыня
- Солнце на закате
- Диамат
- Рождество в Шамотном переулке
- Обнимая колени руками
- Приметы летнего счастья
Часть первая
Не бойся плакать
Новогодняя сказка
…Мы в ответе за тех, кого приручили.
Антуан де Сент Экзюпери
Проснулся Вовка от голода. Встал, потянулся, почесал давно не мытый затылок, сел на кровати. Мать лежала на полу, неловко подвернув ногу. Из её раскрытого рта раздавался мощный храп. Пахло перегаром.
Осторожно перешагнув через бесчувственное тело, Вовка отправился на кухню. На столе стояла пустая бутылка из-под водки, валялись пивные пробки, окурки, смятая пачка из-под сигарет. В холодильнике… Впрочем, холодильника не было. Их старенький, видавший виды «Кузбасс» исчез вместе с последним материным «мужем» несколько месяцев назад.
— Тоска, — подумал Вовка. Тоска наваливалась на него всякий раз во время очередного загула родительницы.
Вовка оделся и вышел на улицу. Кругом светились, переливались и искрились разноцветные огоньки по-новогоднему украшенных витрин магазинов. В доме напротив звучала музыка. Слышался чей-то смех.
«Скоро Новый год», — равнодушно подумал Вовка, зная наверняка, что и на этот раз праздника у него не будет. Праздник бывает у других, там, где играет музыка, где сверкают нарядные ёлки, где много еды…
Почувствовав себя бесконечно одиноким, Вовка всхлипнул и направился в соседний магазин, где одна добрая продавщица иногда давала ему булочку и участливо гладила по голове.
Внезапно Вовка услышал тоненький писк и увидел, что какой-то маленький пушистый клубок копошился у крыльца магазина. Вовка нагнулся. Припорошенный белым снегом щенок беспомощно скулил, тщетно пытаясь забраться на ступеньку. Вовка посмотрел по сторонам. Вокруг никого не было. Он взял щенка на руки, осторожно стряхнул снег с пушистой шубки и сунул его за пазуху.
В магазине работала та самая продавщица. Она кивнула Вовке, как старому знакомому. Потом дала ему булочку, налила стакан молока. Молча погладила по голове, вздохнула о чём-то и пошла к ожидавшим её покупателям. Вовка отщипнул кусочек булки, обмакнул его в молоко и опустил за пазуху, где теплый язык благодарно облизал ему пальцы. Вовка быстро поел и вышел на улицу.
Всё так же шёл снег, так же вдалеке звучала музыка. Но теперь Вовка был не одинок. За пазухой у него был друг, и тёплое чувство переполняло и грело душу мальчишки.
К магазину подъехал джип. Богато одетый дядька вышел из машины, зачем-то обошёл вокруг, глядя под ноги, заглянул под крыльцо.
— Мальчик, — вдруг обратился он к Вовке, — ты не видел здесь щенка? Собачку, маленькую такую?
Вовка смотрел на дядьку. Сердце его сжалось от предчувствия скорой разлуки с недавно приобретённым другом.
— Мальчик, — дядька что-то почувствовал, шагнул к Вовке. — Скажи, где собака — дам тебе 20 баксов!
«Ого! — подумал Вовка, — это ж сколько жратвы можно купить…»
Щенок шевельнулся на груди, устраиваясь поудобнее.
— Нет, дяденька, не видел я никакого щенка, — сказал Вовка и решительно зашагал прочь.
Дядька пошёл к машине, стал что-то говорить в темноту салона, и вдруг из открытой двери послышался громкий детский плач. Вовка остановился. Сквозь плач он расслышал слова:
— Не хочу в гости! Не хочу на ёлку, если Бимка потерялся…
Дядька продолжал что-то ласково говорить, но плач не прекращался. Был он таким горьким, что Вовка не выдержал, подошёл к машине и вынул из-за пазухи тёплый комочек.
— Возьмите своего щенка. А денег мне не надо: друзья не продаются, — с горечью сказал Вовка и пошёл прочь, унося в душе прежнюю гнетущую тоску, которая вдруг стала во много раз сильнее.
— Мальчик! Мальчик! Поехали с нами на праздник! Ну, пожалуйста, ведь Новый год! — раздался детский голос из машины.
— А что я, собственно, теряю? — мелькнуло в голове у Вовки, и он залез в машину, где пахло ёлкой и апельсинами, предчувствуя, что в его жизни скоро произойдёт что-то хорошее и очень важное. Ведь скоро Новый год! Ведь должно совершиться чудо!
2000 год
Чудеса в новогоднюю ночь
Первоклассник Саша сидел за партой опустевшего класса и рисовал иллюстрацию к сказке «Морозко». За окном было темно.
— Опять за тобой не приходят, — раздражённо сказала воспитательница продлёнки, — не любят тебя родители! Каждый день самого последнего забирают.
Саша промолчал. Он уже устал объяснять, что родители его очень любят, просто работают они в другом конце города. А ехать в автобусе в час пик, сами знаете…
Наконец, пришла мама.
— Смотри, что я нарисовал! — бросился Саша к матери.
— Ладно, сынок, дома посмотрим, — сказала мама, виновато глядя на воспитательницу, — собирайся быстрее, нам с тобой ещё за Ваней идти.
— С наступающим вас! — сказала мама Ваниной воспитательнице, и они все трое отправились домой.
По дороге Саша спросил:
— А скоро этот наступающий наступит?
— Скоро, сынок, уже завтра.
— А Дед Мороз к нам придёт? — спросил младший сын.
— Обязательно! — ответила мама.
— Настоящий? — недоверчиво спросил Ваня. — А какие подарки он нам подарит?
— А какие вы хотите? — спросила мама, которую тоже мучил вопрос детских подарков.
— Игрушек у нас и так полно, — рассудительно сказал Саша.
— Даже снегокат есть, — подтвердил Ваня.
— Хочется какого-нибудь чуда, — мечтательно произнёс старший.
— Чудес не бывает, — неожиданно заявил младший, — к нам даже Дед Мороз ненастоящий приходит. В детсаду воспитательница из Сониной группы нарядилась в Дед Мороза, а няня — в Снегурочку.
— А дома в прошлом году папа дедморозью бороду нацепил. Думал, что мы не узнаем, — подхватил Саша.
— А мы ведь не дураки, да, мам? — Ваня забежал вперёд, чтобы увидеть мамины глаза.
— Нет, конечно, — засмеялась мама, обнимая мальчишек, — вы у меня самые-самые умные, смелые и умелые!
Вечером, когда братья уже были в кроватках, пришёл папа. Зашёл к сыновьям, поцеловал каждого. Мальчики уснули. С надеждой, что завтра случится чудо.
Утром дети увидели наряженную ёлочку. Она была пушистая и очень красивая: шары, сосульки, огоньки. Но ничего чудесного в ней не было. Обычная новогодняя ёлочка. Даже не настоящая, а синтетическая. Четырёхлетний Ваня знал, что давным-давно, когда его брат Саша был совсем маленький, а его самого и в помине не было, мама с папой купили искусственную ёлочку и договорились, что будут наряжать её каждый год. Мама любила всем говорить, что так они сохранят целый еловый лес.
Саша и Ваня обошли ёлочку кругом, но нигде никаких чудес не нашли. Потом мама велела прибрать свои игрушки и больше их не раскидывать, потому, что вечером придут гости. А сама надолго исчезла на кухне: делала там салат оливье и пекла эклеры. Мальчики прибрали игрушки, поели салата, попробовали пирожные: они, как всегда, получились очень вкусными. Сходили с папой в магазин, принесли целую кучу конфет, мандаринов и даже похожий на пальму ананас.
Но чудо всё не происходило.
Вечером пришли гости: Сашин одноклассник Семён со своими родителями, соседи по лестничной площадке тётя Марина и дядя Коля со своей дочкой Варей. Немного погодя пришла мамина лучшая подруга тётя Наташа. Одна. Потому, что мужа у неё не было, а дочка Лера внезапно заболела, и осталась дома с бабушкой.
— Представляешь, — говорила тётя Наташа маме, — где-то умудрилась подхватить ветрянку — и это под Новый год! Сидит теперь дома, вся в зелёнке, из-за карантина никуда не выйти.
— Мои мальчишки уже ветрянкой переболели, им не страшно, а вот про Семёна и Варю — не знаю, — сочувственно сказала мама, — очень жаль, Ваня её ждёт.
— Вот-вот, не можем же мы других детей заражать, и Лерку жалко. Так что я ненадолго. Встречу Новый год — и домой! Эх! Никакой личной жизни! — с чувством воскликнула тётя Наташа, глядя на себя в зеркало.
— Да, чуть не забыла! — спохватилась мамина подруга. — Ты не против, если придёт мой брат с дочкой. У него жена в роддоме, я ему ваш адрес дала, чего им дома скучать!
— Ладно, — кивнула мама и пошла ставить на стол ещё тарелки.
Родители детей были людьми молодыми и ещё хорошо помнили, как сами ждали праздника и новогодних чудес. Они добросовестно показывали детям инсценированную сказку про Деда Мороза и Снегурочку, которые приносили детям подарки. А страшная баба Яга с настоящей метлой и леший в старой папиной шапке пытались их выкрасть. Потом баба Яга всё же исправилась и перестала строить козни. Леший убрался восвояси в лес, а, точнее, пошёл к столу с закусками. Снегурочка-тётя Марина спела весёлую песенку, а Дед Мороз, дядя Коля, раздал всем детям подарки.
Потом детей накормили. И оставили в детской.
— Прошу к столу! Давайте проводим Старый год, — пригласила гостей мама, отцепив крючковатый нос и отмывшись от грима бабы Яги.
Когда до Нового года осталось всего пять минут, в дверь позвонили.
— О! Ещё один Дед Мороз! Да ещё и со Снегурочкой! — воскликнул папа, открыв дверь. — Давайте быстрее проходите, уже президент говорит! — подтолкнул он Снегурку — в комнату к детям, а Дед Мороза — к взрослому столу. Дядя Коля протянул новому гостю бокал шампанского.
— С Новым, 2011-м годом! — закончил свою речь президент в телевизоре. Гости дружно подняли фужеры:
— С Новым годом!
Гость, пришедший последним и не успевший раздеться, поражённо воскликнул:
— Как с 2011-м? — но из-за хрустального звона бокалов его никто не услышал.
Девочка вошла в комнату к детям. Сняла голубую шубку и оказалась в голубом платье. Немного постояла, присматриваясь к обстановке. Саша с Семёном играли в настольный хоккей и азартно выкрикивали:
— Передача!
— Гол!
— Шайбу!
Варя играла с куклой, которую ей недавно подарили. Пеленала младенца, надевала ему чепчик и укладывала спать, качая на руках.
Ваня лежал на полу и задумчиво катал машинку. Ему было грустно. «Всё-таки чудес не бывает», — думал мальчик.
Новенькая девочка подошла к Ване. Подобрала валявшуюся на полу машинку без колеса. Подтолкнула к мальчику. Машинка тронулась с места, заваливаясь на бок, потом остановилась, каким-то чудесным образом у неё появилось недостающее колесо. Рванула с большой скоростью по периметру комнаты и лихо затормозила около Вани. Мальчик удивлённо посмотрел на машинку, потом на девочку.
— Ты кто? — спросил он.
— Меня зовут Ангелина, — ответила девочка, — а это у тебя что? — спросила она, показывая на ранку на Ванином пальце.
— Мышонок Пит укусил, когда клетку чистил, — сказал Ваня.
Ангелина взяла Ваню за руку, провела по раненому пальчику своей ладошкой, и — ранка исчезла.
— Как ты это делаешь? — заинтересовался Саша, который всё видел.
— Просто, — ответила девочка, — хочешь, и тебе зубки полечу?
А у Саши две недели тому назад выпало целых два молочных зуба, и ещё один шатался. Теперь ему было неудобно кусать и произносить некоторые слова.
Ангелина провела ладошкой около Сашиного лица — зубы тут же выросли. Ещё лучше прежних — Саша специально посмотрел в зеркало.
— Ты что, волшебница? — спросил Ваня.
— А как ты сюда попала? — спросил Саша.
— А что ты ещё умеешь делать? — спросила Варя.
— Да нет, я не волшебница, так, простая Снегурочка. Мы с Дедушкой Морозом спешили к ребятам на праздник в Дом пионеров. А попали почему-то к вам. Наверное, дед Афанасий опять что-то перепутал.
— Кто такой дед Афанасий? — спросил Саша.
— Дедушка мой, работает Дедом Морозом, — терпеливо объясняла необыкновенная девочка. — А я ему помогаю.
— А кто такие пионеры? — спросила Варя.
— Это дети такие. Они носят красные галстуки, — подал голос Семён, — только их уж лет двадцать и в помине нет.
— Я и говорю, дедушка что-то перепутал. Там, куда мы направлялись, должно быть совсем мало игрушек. Я целый год специально училась делать так, чтоб они появлялись у детей. А вам, похоже, совсем это не нужно — у вас их вон сколько, — обвела рукой комнату Ангелина.
— А что ты ещё умеешь? — повторила вопрос Варя.
— Не знаю, — неуверенно сказала маленькая волшебница.
— А попробуй сделать так, чтобы здесь оказалась Лера, — робко попросил Ваня, — а то ей скучно одной дома болеть.
— Ладно, попробуем! — Ангелина покрутилась на месте, хлопнула в ладоши — и перед ребятами тут же предстала Лера в ночной пижамке. Лицо и руки девочки были пёстрыми от пятен зелёнки.
— Одну минутку! — воскликнула Ангелина, очертила ладошкой над Лерой круг — и зелёные пятна исчезли, а пижама превратилась в нарядное платьице.
— Здорово! — восхищённо сказал Ваня.
— Класс! — хором произнесли Саша и Семён.
— Чудесно! — воскликнула Варя.
А Лера ничего не сказала. Она испуганно озиралась по сторонам. Но, увидев вокруг своих друзей, очень обрадовалась.
Ангелина и сама была в восторге от сотворённого ей маленького чуда.
— Ну, у кого ещё какие желания? — спросила она.
— Мой папа очень хочет быть начальником, ему надоело точить и точить на станке детали, — сказал Семён.
— А мой папа лысый! — неожиданно воскликнула Варя. — А его на работе дразнят!
— А у меня вообще папы нет, — грустно сказала Лера.
Варя, подумала и сказала:
— А ещё я хочу братика. Мама тоже хочет. Но врачи ей почему-то не разрешают…
Дед Мороз по имени Афанасий окончательно понял, что он оказался совсем не в том году, куда отправлялся на задание со своей Снегурочкой-Ангелиной. Пока Афанасий придумывал, как бы половчее выкрутиться из этой ситуации, он даже вспотел… Просто встать и уйти — неудобно. Хозяев обижать не хочется. Вон хозяйка как раз к нему направляется.
— Вы бы разделись, жарко же!
— Видите ли, я попал сюда нечаянно, — попытался объяснить Дед Мороз.
— Да, ладно, я всё про вас знаю, — сказала хозяйка, — раздевайтесь, будьте как дома, — Андрюша! Помоги Деду Морозу раздеться! — позвала она мужа и убежала на кухню — посмотреть гуся в духовке.
Наташа, её лучшая подруга, пришла следом:
— Настя, а что это за интересный мужчина в костюме Деда Мороза? На Шона Коннери похож, только моложе…
Настя в недоумении смотрела на свою подругу:
— А это разве не твой двоюродный брат, у которого жена в роддоме?
Подруга изумлённо взглянула на Настю, потом обе женщины, не сговариваясь, побежали в комнату.
— Я пытался объяснить хозяйке, что оказался у вас по ошибке, но она быстро ушла, — рассказывал Дед Мороз Афанасий гостям. Без шубы и шапки, в поношенной в тельняшке, Дед Мороз имел очень домашний вид. Он, действительно, был похож на английского актёра Шона Коннери, только моложе.
— Вообще-то мы с внучкой должны были попасть в год 1985-ый. Там у детей очень мало игрушек. Нас специально обучили для восьмидесятых, но в программе опять что-то сбилось. И вот мы тут. Скоро мы уйдём, — Афанасий взглянул на часы, — следующий сеанс перемещения во времени начнётся через полчаса. А пока… позвольте поесть ещё немного салата, он у вас получился необыкновенным!
— Конечно, кушайте, на здоровье! — захлопотала Настя, подвигая Афанасию салатницу с оливье. Другие гости молча смотрели на Деда Мороза, пытаясь переварить услышанное.
В это время зазвонил мобильный телефон в кармане у Игоря, отца Семёна. Игорь с опаской посмотрел на трубку, поднес её к уху. Его глаза округлились.
— Это не розыгрыш? Да, сегодня не первое апреля. Спасибо… — Игорь ошалело обвёл всех взглядом, остановил его на лице жены:
— Нет, чудеса бывают… Мне только что сообщили, что я назначен… директором нашего завода…
— О! Давайте за это выпьем! — воскликнул хозяин, — из токарей — в директора, это круто!
Не успел Андрей налить, как всеобщее внимание привлёк телевизор.
— …небольшое дополнение к моему поздравлению, — говорил с экрана президент, — Мы тут с премьер-министром подумали, и я решил сделать новогодний подарок всем работающим родителям. Ведь это же настоящее безобразие, когда ребёнка самым последним забирают из детского садика или продлёнки! Поэтому с Нового года у всех родителей, имеющих маленьких или средних детей, сокращается рабочий день на два часа!
— Мы ж договорились только мамам сократить! — перебил его премьер-министр, — кто работать-то будет, если все начнут на два часа раньше уходить?
— Но я уже пообещал, неудобно отменять, — смущённо возразил президент.
— Ладно, давай так: мамочкам — сокращённый рабочий день, а папашам, только действующим, — уточнил премьер-министр, — мы дарим «Лады-Калины»! А что, хорошая машина! Сам проверял.
— И последнее, — президент погрозил кому-то пальцем, — недопустимо, чтобы вместе с сокращением рабочего дня мамочкам сократили зарплату. Денег родителям должно хватать и на учебники, и на мороженое, и на игрушки!
Потрясённые гости молча смотрели на голубой экран, где опять, как ни в чём не бывало, острили привычные галкины-петросяны.
В это время на лысине Николая зашевелились и по-мультяшному быстро начали расти белокурые волосы.
— А-аа! — в ужасе закричал Николай, хватаясь за голову.
Волосы всё росли и росли. Завиваясь в крупные кольца, они уже достигли плеч и зазмеились вниз по спине. Внезапно удивительный рост остановился. Будто кто-то невидимый состриг длинные локоны, и на голове Николая осталась аккуратная, но вполне мужская причёска.
— Ангелина забавляется! — неожиданно произнёс Афанасий.
Все бросились в детскую. То, что родители там увидели, они не забудут никогда.
Лера и Ваня с ладошек кормили Жар-птицу. Чебурашка и крокодил Гена по очереди скакали на коньке-Горбунке. На полу сидела семейка Шрэков. Зеленоватые малыши азартно играли в настольный хоккей, а их колоритные родители не менее азартно за них болели. Саша с Семёном ездили на Емелиной печке, компактной такой — не больше табуретки. Сам Емеля соревновался с Ангелиной в сотворении чудес. А Варя… Варя держала на коленях годовалого ребёнка и пела ему песенку.
— Мама! — возбуждённо закричала девочка, увидев родителей. — Вот мой братик!
Тётя Марина схватила малыша, прижала к груди, почему-то сразу и безоговорочно поверив в чудо.
— Ангелина, внучка! — позвал Дед Мороз, уже одетый в привычную красную шубу. — Нам пора. Кони под окном ржут.
Все бросились к окну. Там действительно стояли сани с великолепной тройкой лошадей.
Дети протянули Деду Морозу мешок со своими игрушками.
— Отвезите их в 1985 год! — сказал Саша. — Пусть там тоже дети порадуются!
— Забавная ситуация получается, — заметил Андрей, — когда собственные дети в твоё детство подарки посылают!
— Счастья вам и удачи, — прощался со всеми Дед Мороз Афанасий, похожий на Шона Коннери, только моложе.
— А к вам я попозже заеду, — шепнул он на ухо тёте Наташе.
Проводив необыкновенных гостей, взрослые сели за стол. Дети вернулись в детскую. Семейки Шрэков там уже не было. Емели тоже.
Зато в аквариуме притаилась и хитро подмигивала забытая им щука.
2010 год
Везучий
Старший брат Генка был моим кумиром и образцом для подражания. Генка смело прыгал в речку с моста, издали попадал ножичком точно в яблочко, нарисованное на двери нашей комнаты, запросто мог попросить закурить у физрука и отправлял сочный плевок тому на кроссовки в случае отказа. Извините, мол, нечаянно. Либо важно затягивался в открытую — прямо на крыльце и другим пацанам бычок не жадовал.
Героем школы Генка стал, когда спёр из кабинета химии стеклянную банку с плавающим в масле шматком натрия. На уроке учитель скупо отщипывал крошечные кусочки, помещал в воду и они воспламенялись красивыми брызгами, похожими на бенгальские огни. Фантазия у Генки была что надо. И он пообещал одноклассникам устроить настоящий салют.
На большой перемене Генка притащил трофей в туалет, растолкал праздных курильщиков и плюхнул содержимое банки в унитаз. Салют действительно получился классный. Неделю потом от амбре отмывались сами и драили школу. Правда, слава настигла Генку уже посмертно. Унитаз не пролетел мимо забубённой головушки.
Какое-то время я, как брат героя, купался в лучах этой славы, но однажды отчётливо понял, что все ждут от меня самостоятельных подвигов.
Вот только мать была против. Она запустила в меня табуреткой, когда неожиданно зашла в комнату, и ножик, который я кидал в яблочко, просвистел у неё прямо над ухом. Отлупила автомобильной фарой, когда не сумела поймать кинутый ей брусок. А чего? Сама же передать попросила — чтоб тяпку наточить. А фара ей просто под руку подвернулась — в огороде валялась. Фара поломалась, а мне — хоть бы что. Везучий я, наверное. Потом мать сказала, что если я… короче, убьёт собственными руками. Да ещё велела очки носить, глаза исправлять. А очки такие… специальные: там одно стекло пластырем заклеено. Врач сказал: временно.
Пацаны над очками этими ржали и обидно дразнились, а раз вообще отобрали.
— Вот и проверим, Косой, достоин ты братана своего. Короче, приходи ночью на кладбище. На Генкиной могилке ищи!
На кладбище было не очень и страшно. Холодно и темно только, да птица какая-то скулила тоненько. И потом, когда я уже очки нашёл, вдруг кто-то заорал, затопал, заругался матерно. Присел за памятник, прислушался. Долго сидел, а потом подумал: коль матерятся, как дружки мамкины, значит, — люди, не призраки. Пошёл на звуки, а уже и стихло всё. Вдруг на оградке одной тень чернеет. А мне мимо идти — по-другому не обойдёшь ту могилку. Затаился опять. Будто капает что-то: кап! кап! Стал потихоньку подкрадываться — не видно в темноте-то, рукой потрогал: тёплое и мокрое нащупал. Тут луна из-за облака вылезла, стало видно: человек на оградке висел, из груди у него прутья торчали, а глаза — как белые яйца выкатились.
Врать не буду — побежал, что есть мочи рванул. Сердце по рёбрам колотилось больно — вот и не понял, гонятся за мной, или крики да топот почудились.
На пути дом заброшенный стоял — контора бывшая. Мы там с пацанами часто собирались — ну, анекдоты там, или в ножички поиграть, клея понюхать.
Я туда забежал, махом на второй этаж заскочил. Прислонился к стенке, прислушался. А сердце всё колотится, прыгает, не уймётся, зараза. Вдруг, будто ветерком лёгким повеяло, щеки что-то лохматое коснулось. Пацаны? Нет: тихо вокруг, а наши бы матерились. Привидения? Нет! То ли голуби, то ли мыши летучие. Я их недолюбливаю, поэтому вниз побежал. Только весь дом отчего-то разбудился: зашелестело, залетало, загукало всё вокруг. Летает и шлёпается об стенки. Хлюпает и падает. Бегу, а ноги на что-то мягкое наступают. Но вырвался. Вон сейчас с горочки сбегу — там и дом родной.
Только когда бежал — очки со стеклышком заклеенным где-то обронил — плохо, не поверят пацаны, что на кладбище был… Расстроился, да сослепу с тропинки в темноте и свернул, на помойку с размаху заскочил, крышка треснула. Видно доски гнилые были. Провалился я не до конца. За гвоздь шкиркой зацепился, орать или не орать, соображаю. Я ж понимаю — что толку-то — ночь на дворе. Спокойно висел так, ногами только пошевеливал, опору искал, но до дна не достал. Вдруг кто-то подошёл, крышку разбитую откинул и — плюх в меня помоями. Я и тут шуметь не стал — пискнул сдавленно, чтоб в рот не попало. Зато она ка-ак завизжит! Бабы они глупые. Чего кричала? Так ведь она удачно ночью на помойку пришла! Верки Измайловой родительница. Вытащила меня, поохала. Пообещала матери не рассказывать.
Я в дверь торкнулся, закрыто. Пришлось в окно лезть. Вот только не учёл я, что мать таз с вареньем на подоконнике остывать оставила.
Прибежала на грохот, свет зажгла и запричитала над лужей варенья, как они, бабы, умеют:
— Ох! Горе ты моё луковое! — потом на меня глянула. — Да где ж тебя черти носили? — и дальше в том же духе.
Видок у меня тот ещё, да и запахи тоже… Не герой. Подвёл Генку.
Только кроме доблести ещё и везение иметь надо.
В то раз повезло сильно — мать даже не выпорола. Гладила меня по голове и почему-то плакала. А меня вопрос мучил:
— К чему мне мертвяк на кладбище привиделся?
И подумал неожиданно: «Наверное, к пятёрке по географии».
На другой день к школе подъехала машина. Все к окнам прилипли: не каждый день в нашей деревне милицию увидишь.
Когда прямо в классе на меня наручники надевали, училка, правда, дёрнулась, заступиться хотела, мол, маленький ещё, не мог он тех уродов замочить, что могилки мародёрили. Но менты сказали, что следы привели в наш дом. А я и не против: вон как Верка Измайлова смотрит, да и пацаны заценили. Соображают, бедолаги, что перещеголял я братана!
Триумф случился, когда меня выпустили. Матери объяснили, что специально арестовали, чтобы настоящие убивцы бдительность потеряли. А меня, мол, как свидетеля охраняли, мало ли что.
Вся школа кричала: «Косой! Герой!» А Верка Измайлова букет подарила.
Нет, что ни говорите, а слава — это круто!
2012 год
Мухи цокотухи
У меня мамка — страсть, какая залётная.
Сосед по колидору или на работе кто — палец ей покажет — она уже снова с пузом. Соседка её ругала, мол, нафига ты их рожаешь — без мужика-то?
Она хохочет только. Мамка наша весёлая. У неё глаза… Сияют как глаза двойной звезды… Не то, что соседка, тёть Надя. Вон опять мамку жжёт:
— Никак, снова под мухой? Ох, Галька, Галька! Берись за ум…
— Поздно пить боржоми, коль поезд ушёл! — захохотала мамка и ушла калымить.
Хорошо, Мишка с Пашкой в школу ходят. Хоть поедят там.
Скосили лето, осень отпылала.
Мне тоже в школу надо, спецальную. Но мамка сказала: чем в дурку ходить, нянькайся с малыми.
— Не жри тараканов, Дунька, скоко раз тебе говорено! — опять в колидор выползла, соплюха, быстро потетёхала на коленках. Мокрый след от двухвостки колготок.
Кажный день одно и то же. У пятой двери, где Колька рыжий живёт, поймала её. Приволокла Дуньку, сунула в кровать:
— Спи с Дашкой!
А Дашка сморщилась, реветь нацелилась. Тряпочку с хлебушком сунула в беззубый рот.
Думала я, думала и надумала: надо мамке спираль купить. Спросила у тёть Нади — самая дешёвая две тыщи стоит. Ничё, заработаю! Колька рыжий давно предлагал по десять копеек за штучку. По десять копеек — за кажную муху, выловленную из супа или сдохлую как-то по-другому. Ему это без разницы. Видать, донимают двукрылые жигалки бедолагу. Сам-то он мухи не обидит никогда — нечем: инвалид однорукий.
Мишка с Пашкой тоже к охоте подключились. Настоящую цель я от них скрыла. Сказала: будем из мухи слона делать. Они и поверили. Защёлкали газетой в комнате, захлопали свёрнутым журналом в колидоре и в кухне общей. Все соседи одобрили акцию. Несколько штук и они мне до кучи подбросили. Кому же охота с мухами жить? Только всё равно процесс обогащения шёл медленно. Колька рыжий на попятную, сидит, молчит, будто муху проглотил. Не ожидал, что столько денег отваливать придётся. Только на десятку в неделю и продавала ему. И никто из соседей покупать не захотел. Жмоты.
Скоро мухи кончились. Нет, белые по улице ещё летают, а чёрные кастрюльницы и зеленоватые говнушки куда-то попрятались.
А много ли ещё календарей украсят створки кухонных дверей?
Весной мамка снова родила. Прямо в комнате. Чьё-то тихое кряканье меня и разбудило. И Дашка завозилась, готовая проснуться. А мамка зашикала:
— Дашка, спи с Дунькой! — и тихо мне бросила: — Дай ей соску!
Потом завернула крякву в юбку клетчатую и ушла.
Когда Дашка уже три тряпочки иссосала, мамка вернулась. Пролезла в дверь боком, как сонная муха, и стала перед зеркалом. Смысла нет тереть стекло. Глаза в тумане, как фары…
Пространство — толчея в глазах, а время — гудение в ушах…
Я видела в окно: мусорный ящик тот крякающий кулёк проглотил, словно старую мочалку…
Скорее бы мухи прилетели. Тема со спиралью до сих пор актуальна…
Я боюсь про это даже думать. А вдруг соседи мои мысли своруют?
— Что же дальше, маленький человек? — спросила Дашка… или Дунька… а, может быть, ворона…
— А мух его знает, — ответила я… или мамка… а, может, инвалид Колька…
2012 год
Не роняй небо на землю
Седая долгая зима наконец рассопливилась. Щурясь от яркого солнца, сморщилась щеками сугробов, захлюпала неминучими потоками.
На площади каруселила пёстрая масленица, гудела праздной толпой, исходила паром горячих блинов и душистого чая. Сеня и Ксюшка с восторгом наблюдали за парнями, взбирающимися на обледенелый высокий столб за подарками.
Мужик в красной рубахе и остроконечном колпаке с кисточкой поднимался в корзине подъёмника, приплясывал и паясничал над толпой, подкладывал в большую сумку на верхушке столба то сапоги, то бутылку шампанского, расхваливая подарки визгливым голосом. Огромный красный нос Петрушки потешно шевелился, а чёрные глаза дико вращались. Когда он объявил в качестве приза ключи от квартиры, Тая тихонько толкнула мужа в бок. Валерка недоуменно посмотрел на неё, потом — на ключ в Петрушкиной руке, тихо спросил:
— Ты думаешь?.. — поняв её полный мольбы взгляд, решительно скинул куртку, свитер, поплевал на руки и полез.
Гладкий столб холодил голый живот, ноги соскальзывали. Валерка беспомощно поглядывал вниз, где весело кричали дети:
— Па-па! Па-па!
Тая отчаянно жалела Валерку и уже махала ему рукой: слезай, мол!
Но тот, закусив губу, упорно продолжал подниматься. В призовой сумке, которую Валерка сбросил вниз, ничего не было. Тая и четырёхлетний Сеня принялись искать в грязной снеговой каше под праздными ногами — может, выпали? Петрушка жизнерадостно хохотал и пискляво покрикивал:
— Эй, расступись, народ! Не видишь, люди ключи потеряли!?
Когда Ксюха громко заревела, Петрушка сжалился, сказал нормальным голосом:
— Да не было там никаких ключей, ребята. Шутка юмора! — и, будто спохватившись, завращал страшными глазами, заорал визгливо: — Дешева рыба — дешева и уха! А в качестве приза вручаю вам… петуха!
И жестом фокусника вытащил откуда-то и сунул в руки Валерки настоящую, живую, цвета базарного огня птицу, с яхонтовыми перьями пышного хвоста, воинственным жёлтым глазом и красным гребнем набекрень.
Дети ликовали!
— Петусь! — отчётливо выговорила Ксюшка и засмеялась.
— Ну и куда мы с ним? — растерянно сказал Валерка…
— Несите его вашей бабушке! Любит бабка петуха — за красивые меха! — и Петрушка захохотал, растягивая до ушей нелепый крашеный рот.
Неожиданно для всех Анна петуху обрадовалась. Насыпала ему крупы в чашку с отколотой ручкой, а когда он, клюнув пару раз, шумно захлопал крыльями и хрипло кукарекнул, захихикала по-детски и посадила рядом с собой в кресло перед телевизором.
Зато покосилась на большие розовые пряники, которые дети выпросили на ярмарке, и заворчала, мол, балуете их, зачем покупать такие огромные, всё равно не съедят.
Дети играли за столом с гостинцами, не осмеливаясь нарушить сказочную красоту глазури цвета гортензии. Потом Сеня все же решился. Откусив раза три, он положил жамку на стол и пошёл на горшок, прихватив с собой хоккейную клюшку. Сестрёнка со своим пряником крутилась рядом, и когда он выпал из маленьких ручонок, Сенька тут же использовал вбрасывание и совершил мощный бросок прямо в бабушкино кресло. Сидя на горшке, попасть в него было не так-то просто. Ксеня это оценила и одобрительно крикнула:
— Го-ол!
И Сеня тоже крикнул:
— Го-ол! — только ещё громче.
— А-а! — завизжала Анна. — Чему вы детей учите? Как они с хлебом обращаются?! Нам сызмальства внушали: не роняй хлеба на землю, а вы?
— Да, ладно, мам, они ж маленькие, научатся, — попытался уладить Валерка, легонько подталкивая Ксюшку: — Подбери пряник, доченька.
— Да что ладно!? Дети хлеб по полу возят, потом Тайка его подбирает и всем скармливает. Поэтому и семейка такая — у детей понос, а меня тошнит от вас! У хорошей хозяйки муж пуд грязи съедает, а у такой засранки скоро сдохнут все! — Анна уже кричала в полный голос.
Мирно дремавший до этого петух встрепенулся и, нацеливая клюв на розовую сдобу, спикировал на пол. Почти было ухватившая пряник Ксюшка обиженно скривила губёнки и разревелась.
— Класс! — одобрительно завопил на горшке Сеня.
— Замолчите все! — рявкнул Валерка. — Невозможно в таком дурдоме жить! — добавил он и начал собирать рюкзак.
— Опять семью на бабку кидаешь, — кричала вслед Анна, тряся мелкими химическими кудряшками. — Господи, за что мне такое наказанье? Вот ведь навязались на мою голову!
— Почему она нас так ненавидит? — думала Тая, глотая слёзы, — а Валерка…
***
Тая познакомилась с Валеркой на новогодней дискотеке. Он пришёл к ним в общежитие с другими «домашними» ребятами и танцевал по очереди со всеми девчонками курса.
— Это Валерка, с геофака, местная знаменитость, — шепнула подруга, глядя на парня восторженными глазами.
— И чем же он прославился? — спросила Тая, на которую «знаменитость» не произвела особого впечатления: среднего роста, белобрысый, с рыжей бородой.
— Как чем? Он же альпинист, в прошлом году Белуху покорил! Один такой на весь институт!
О том, что рыжая борода ещё и щекотная, Тая узнала, когда Валерка пригласил её танцевать. И больше уже не отпускал от себя весь вечер, а на утро приволок огромный букет цветов и неожиданно спросил:
— Ну, что, девчонка, замуж за меня пойдёшь?
***
Анна невзлюбила невестку с первого взгляда.
На робкий вопрос, как её называть — мамой или Анной Васильевной — ответила резко:
— Какая я тебе мама? Небось, своя — есть. И навеличивать незачем. Зови просто Анна.
Рассматривая свадебные фотографии, ехидно комментировала, не стесняясь присутствия Таи:
— А зубки-то у неё — редковаты! Скажи, чтобы не смеялась. Не идёт ей!
— Не обращай внимания, — шептал на ухо Валерка, щекоча бородой, мамка у меня мировая! Знаешь, как она на мотоцикле гоняет! Настоящая байкерша!
Видела Тая эту «байкершу» в деле. Однажды, когда Валерка покорял очередную вершину, Тая решила съездить в деревню, навестить родителей. Анна вызвалась её подвезти. Вывела из гаража мотоцикл, усадила невестку в люльку, и… Закусив тонкие губы и нещадно газуя, лавировала среди автомобилей, дерзко подрезая и обгоняя всё, что заслоняло обзор и мешало мчаться вперёд. Коляска подпрыгивала на всех кочках и ухабах, норовя отделиться от мотоцикла и дальше путешествовать самостоятельно. Тае было страшно. Она сидела, вцепившись за края люльки побелевшими пальцами и желая изо всех сил, чтобы сумасшедшая поездка быстрее закончилась.
Водители вслед вертели у виска пальцем, но Анна с презрением игнорировала их неудовольствие. Грохот драндулета надёжно защищал женские уши от неуместных поминаний родителей. Анна лишь усмехалась, видя, как водилы, выскочив из машины, беззвучно открывают рты и трясут кулаками вдогонку.
У родительского дома Тая вылезла из люльки, держась за живот, в котором отчаянно толкался Сеня.
— Ненормальная! — сказала тогда мама. Но Тая не поняла, кого она имела в виду. Да и не до этого ей было.
***
Тая подозревала, что женитьбу сына Анна восприняла просто как посягательство на её жилплощадь. Что бы Тая ни делала, свекровь никогда не оставалась довольной, ни в чём не удавалось ей угодить. В лучшем случае обиженно поджимала тонкие губы, а в худшем… Об этом лучше не думать.
Тая разучилась улыбаться, поникла головой и жила в постоянном ожидании окрика. А муж… что, муж? Валерка не мог разорваться между женой и матерью! Старался побыстрее удрать из дому, как только мама начинала заводиться. Рюкзак и ледоруб всегда лежали наготове в прихожей.
Так и жили: Анна в одной комнате, Тая с Валеркой и детьми — в другой. Конечно, они встали на очередь и даже уже начали копить на кооператив, но всё это по разным причинам откладывалось на неопределённое будущее. Зарплата кормильца была не ахти. Да и отлучки в горы не оплачивались, всё чаще Валерка брал отпуск за свой счёт.
Однажды Анна решительно направилась в администрацию района.
— Очередь движется. Ваш сын уже триста сорок девятый…
— Ах вы сволочи! За три года с триста сорок первого аж на восемь пунктов продвинулся! Только в обратную сторону! Морды нажрали, сидят тут… — она пронзительно кричала на главу администрации, вкладывая в ругань природный пыл и накопленное годами отчаяние.
Когда посулила залить его бесстыжие зенки соляной кислотой, Анну бесцеремонно вытолкали из кабинета главы и пообещали, что теперь, после её выступления, сыну придётся ждать очереди на расширение значительно дольше. А саму Анну Васильевну ожидает психушка, если она не переменит своё поведение…
***
Жаркий петух с пёстрым хвостом добавил новых красок в жизнь семьи. Подобно солнцу птица исправно отсчитывала время, а попросту — хрипло горланила под утро, когда квартира погружалась в особенно сладкий, тягучий сироп сна. Петруша был бдительным и всевидящим. От его внимания не ускользала ни одна крошка, оброненная на пол, ни одна случайно залетевшая в форточку муха. Он точно знал, кто из обитателей квартиры — дома, а кого нет. Когда кто-то уходил — провожал каждого до двери, грустно свесив вбок гребень и укоризненно косясь желтым глазом. А когда домочадцы появлялись — смешно подпрыгивал, радостно хлопал крыльями и от избытка чувств делал короткие перелёты от шкафа до книжных полок и обратно.
Ближе к пенсии Анна для солидности поменяла мотоцикл на «Запорожец» цвета драконьей зелени с выпуклыми «ушами» по бокам. По знакомству приобрела водительские права и упорно продолжала наводить ужас на водителей встречного транспорта. Тая после того случая ездить с Анной не решалась, да и свекровь больше не приглашала. Усаживала в салон таких же полоумных, как она сама, подружек и радовалась, что теперь может прокатить уже четыре свидетельницы её лихого торжества.
Но вскоре увеселительные поездки по какой-то причине прекратились, все чаще Анна оставалась дома, с возросшим пылом изводя Таю мелочными придирками и устраивая громкие скандалы из-за всякой ерунды. Внуки относились к бабушке насторожённо, опасаясь её беспричинных окриков.
Однажды Тая вернулась с работы и сразу отметила поджатые губки свекрови. «Опять чем-то недовольна», — устало подумала она. У Сени был виноватый вид. Но сын упорно молчал. А вскоре пришли соседи и заявили:
— Ваш мальчик разбил нам балконное окно!
У Сени был неудачный день, он удрал с уроков и пришел из школы поран
...