И, наконец, придет желанная усталость, И станет всё равно… Что'? Совесть? Правда? Жизнь? Какая это малость! Ну, разве не смешно?
О, тоска! Через тысячу лет Мы не сможем измерить души: Мы услышим полет всех планет, Громовые раскаты в тиши… А пока - в неизвестном живем И не ведаем сил мы своих, И, как дети, играя с огнем, Обжигаем себя и других…
Ты и сам иногда не поймешь, Отчего так бывает порой, Что собою ты к людям придешь, А уйдешь от людей - не собой. Есть дурной и хороший есть глаз, Только лучше б ничей не следил: Слишком много есть в каждом из нас Неизвестных, играющих сил…
И век последний, ужасней всех, Увидим и вы и я. Всё небо скроет гнусный грех, На всех устах застынет смех, Тоска небытия…
Дрожа от страха и бессилья, Тогда шепнешь ты: отпусти… И, распустив тихонько крылья, Я улыбнусь тебе: лети. И под божественной улыбкой, Уничтожаясь на лету, Ты полетишь, как камень зыбкий, В сияющую пустоту…
Когда же вечер станет тише, И, околдованная мной, Ты полететь захочешь выше Пустыней неба огневой, - Да, я возьму тебя с собою И вознесу тебя туда, Где кажется земля звездою, Землею кажется звезда. И, онемев от удивленья, Ты узришь новые миры - Невероятные виденья, Создания моей игры…
Иди, иди за мной - покорной И верною моей рабой. Я на сверкнувший гребень горный Взлечу уверенно с тобой. Я пронесу тебя над бездной, Ее бездонностью дразня. Твой будет ужас бесполезный - Лишь вдохновеньем для меня.
Гаснут свечи, глаза, слова… - Ты мертва, наконец, мертва! Знаю, выпил я кровь твою… Я кладу тебя в гроб и пою, - Мглистой ночью о нежной весне Будет петь твоя кровь во мне!
Близок вой похоронных труб, Смутен вздох охладевших губ: - Мой красавец, позор мой, бич… Ночь бросает свой мглистый клич, Гаснут свечи, глаза, слова… - Ты мертва, наконец, мертва!
Когда осилила тревога, И он в тоске обезумел, Он разучился славить бога И песни грешные запел.