Оглавление

I

В коридоре небольшой квартиры горел тусклый свет. Возле двери стоял коренастый мужчина невысокого роста среднего возраста с еле заметно начинающей седеть шевелюрой. В руках он держал чемоданчик, с которым обычно ходят сантехники и мастера по ремонту мебели. Пухленькая женщина в цветном халате с короткой стрижкой протягивала ему пакет, источающий аромат домашних пирожков.

— Люба, не надо, — противился мужчина, — ты же знаешь, там этого не любят…

— Я сказала — бери.

Мужчина нехотя взял пакет. Женщина обняла его и пристально посмотрела в глаза:

— Я буду ждать. Ступай с Богом.

По тому, как это было сказано, можно было бы подумать, что верная жена провожает мужа-революционера если не на каторгу, то уж точно на опасное задание.

«Крупская», — спускаясь по лестнице, добродушно подумал мужчина.

Он вышел из подъезда и медленно побрёл по утреннему городу. Солнце грело золотистыми лучами, под ногами шуршали жёлтые листья, несмотря на то, что на календаре было первое ноября. В этом году бабье лето явно запоздало. На улицах ни прохожих, ни автомобилей, воздух чист и свеж, одним словом, городская идиллия. Впереди появился сквер с лавочками. Мужчина остановился возле одной, сел на неё и принялся есть пирожки. Люба любила их готовить — с яйцом, с картошкой, с повидлом и много с чем ещё. Пирожки были её страсть. В этот раз они были с капустой. Было вкусно, но много, и вскоре мужчина ел через силу. Выбросить их не поднималась рука. Словно прочувствовав ситуацию, к лавочке стали слетаться воробьи, и мужчина бросал им крошки пирожков, наблюдая, как птицы соревнуются в проворстве первым схватить лакомство. Когда пирожки закончились, мужчина продолжил путь. Пройдя несколько кварталов, он зашёл во двор девятиэтажного дома и, остановившись у одного из подъездов, набрал в домофоне номер квартиры.

— Кто там? — пропищал в динамике высокий женский голос.

— Тарас.

— Ура!

Дверь подъезда открылась, и вскоре мужчину на пороге квартиры встречала тонюсенькая женщина в огромных очках с растрёпанными чёрными волосами, в платье леопардовой расцветки и в туфлях на высоченных каблуках. Возле неё заливалась радостным лаем лохматая собачонка без каких-то даже намёков на породу.

— Тараскин! — бросилась женщина ему на шею. — Как здорово, что ты так рано пришёл! Мне срочно надо на консультацию, а я ещё не успела погулять с Голиафом.

«Как же она похожа на стрекозу!» — мысленно удивился мужчина, что раньше не замечал этого.

— Завтрак на кухне! Ключи и поводок сам знаешь где! Убегаю! — чмокнула она его в щёку и выскочила в дверь.

Мужчина снял с прибитого к двери гвоздика поводок и пристегнул к ошейнику собаки. Собака нетерпеливо крутилась вокруг него и виляла хвостом. Они спустились во двор. Голиаф быстро сделал свои насущные дела, потом разогнал чинно гуляющих возле мусорного бака голубей, облаял проезжающий по двору автомобиль, и на этом прогулка закончилась. Но не по желанию собаки с героическим именем (будь её воля, она бы до вечера бегала по двору), а по настоянию мужчины. Вернувшись в квартиру, мужчина зашёл на кухню. На столе стояли контейнеры с бутербродами из ближайшей закусочной. «Это не Люба с её пирожками», — вздохнул он и вывалил содержимое контейнеров в собачью миску. Голиаф с радостью позавтракал и, по всей видимости, уже второй раз. Мужчина направился в комнату и лёг на диван. Ему нужно было привыкнуть к новой атмосфере.

Мужчину звали Тарас Загоруйко. Он работал «мужем на час» (делал мелкий бытовой ремонт в квартирах по вызову) и проживал по очереди у нескольких женщин, что было хлопотно и требовало самообладания. Женщины были разные, с характерами и претензиями на особое отношение к себе. Тарасу порой было нелегко с ними. Однако такой образ жизни он вёл не всегда. В недавнем времени у него было всё как у людей — дом, жена, стабильная работа в небольшом исследовательском институте и амбициозные планы на изобретение чего-то такого, что если не перевернёт мир, то заметно улучшит жизнь человечества, а также принесёт ему славу и, может, даже Нобелевскую премию… Эти планы вдохновляли его и являлись смыслом жизни, хотя он даже и не знал, что это будет за изобретение. Были какие-то смутные намётки, но ничего конкретного, кроме одного — изобретение обязательно будет мирового масштаба. «В таком деле спешить не надо, главное — уметь ждать», — думал он и ждал. Однако жизнь вносит свои коррективы. Супругу стала не устраивать зарплата научного сотрудника. «Тарас, ты мало приносишь», — твердила она ему. Дожидаться же великого изобретения она не могла. Для неё лучше была тощая синица в руках, чем крупный журавль в далёком небе. Под её влиянием, подкреплённым постоянным нытьём о нехватке денег, Тарас уволился из института и занялся мелким ремонтом по вызову. Как мастер он был рукастый — починить кран, повесить гардину или заменить проводку давалось ему легко в отличие от изобретательства, и заказов было хоть отбавляй. Денег стало больше, и супруга успокоилась. Но, как часто бывает, решение одной проблемы порождает другую. Если атмосфера в доме успокоилась, то в душе Тараса поселилось смятение. Смысл его жизни потерялся, а мир остался без надежд на положительные перемены. Тарас начал хандрить. Его ничто не радовало, на работе молоток валился из рук, и даже пропал аппетит. Видя такое, супруга забеспокоилась, что он заболел, и хотела уже сводить его к врачу. Однако если когда-то родилось желание совершить что-то великое, то оно всегда найдёт, в чём себя проявить. Желание у Тараса никуда не делось, и вскоре новый смысл не заставил себя ждать.

В один день ему попалась статья о женском одиночестве. В ней говорилось о том, что, несмотря на стремление современных женщин к независимости от мужчин, они испытывают глубокое чувство неудовлетворённости от их отсутствия в жизни. Как бы дамы ни кичились своими успехами в карьере или в развлечениях, жизнь без близкого человека приносит им страдания, так как подрывает одну из глубинных природных потребностей — быть востребованными мужским полом. В статье также говорилось, что у нас в стране десять миллионов одиноких женщин детородного возраста и что с этим никто не борется в отличие от Японии, где создано министерство по проблемам одиночества. Статья произвела на Тараса сильное впечатление. «Это же надо — три огромных города, в которых живут одни страдающие женщины! — думал он. — А если по меркам Европы, то целое государство…» Первым его желанием было бить в колокола. Написать об этом в правительство или ещё куда следует. Но вскоре пыл пропал. Тарас понял, что этим никто заниматься не будет. В стране были более насущные проблемы. Сам же он не мог решить этот вопрос. Никаких ресурсов, как деньги, власть или связи с правительством, у него для этого не было. Оставалось одно — решать проблему локально, на расстоянии вытянутой руки. По мере сил самому спасать женщин от одиночества. «Тут уж не до миллионов, — думал он, — сколько получится, столько и получится». Чем больше он об этом думал, тем сильнее проникался вопросом женского одиночества, и даже дошёл до мысли, что спасение женщин есть его миссия. При этом то, что это может не понравиться его супруге, почему-то в расчёт не бралось. «А что? Кто-то спасает бездомных собак, а я буду спасать одиноких женщин. Потихоньку, помаленьку — чем не благородное дело!» — думалось ему. Жизнь вновь обрела смысл, на фоне чего вернулся аппетит.

Первой, кого он начал спасать, была подруга жены, живущая в одиночестве и несущая все тягости быта на своих плечах. В её жизни был неудачный брак, сформировавший осторожное отношение к противоположному полу, в результате чего она запретила себе искать пару и считала, что в вопросе любви когда-нибудь всё образуется, само собой, как если под лежачий камень просочится вода. «Тяжело ей, поди, без мужика, одной?» — поинтересовался как-то у жены Тарас. «Конечно, полки на кухне отваливаются, сходил бы помог», — без задней мысли ответила та. Тарас воспринял это как знак свыше и не стал откладывать дело в долгий ящик. В этот же день он был у Жанны — так звали подругу супруги. Пухленькая, с аппетитными формами, она была мечтой любого мужчины. Покладистая, аккуратная, великолепная хозяйка — живи не хочу, и тем не менее входила в те самые пресловутые десять миллионов…

Пока Тарас чинил полки, она крутилась на кухне, щебеча об урожае, засолках и прочих осенних заготовительных делах. Вела она себя с виду естественно и свободно, но Тарас, к слову сказать, человек чрезвычайно чувствительный, ощущал исходящую от неё тревогу, от которой у него появилось чувство дискомфорта. Именно по этому дискомфорту он впоследствии определял одиноких женщин, и даже степень их одиночества.

Когда работа была закончена, Жанна принялась поить его чаем. «Как хорошо-то стало! — расставляла она по полкам кастрюли, и исходящая от неё тревога исчезла. Тарас решил, что исчезновение тревоги заключается не в починенных полках, а в его присутствии. И хотя это не было моментом завершения великого научного труда или спасения миллионов женщин, на душе у него сделаюсь тепло и радостно. Он понял, что находится на верном пути.

Тарас стал захаживать к Жанне. Он чинил в её квартире всё, что было возможно. С каждым его приходом Жанна расцветала на глазах. Предательские морщинки, что в силу возраста начали появляться на её лице, разглаживались, а в глазах загорались призывные огоньки. Тарасу было приятно от мысли, что все эти изменения вызваны его присутствием. «Нужен, женщине мужик, нужен!» — радостно думал он. Незаметно и как-то сама собой между ними произошла физическая близость. Тарас стал ещё чаще заходить к Жанне, и вскоре об этом узнала его супруга. Был жуткий скандал, в результате которого все связи были разрушены: супруга потеряла мужа и подругу, Тарас жену и спасаемую им женщину, так как супруга предупредила, что, если их роман продолжится, она убьёт их обоих. (По тому, как это было заявлено, новоявленная романтическая пара приняла угрозы всерьёз). Вдобавок Тарас лишился крова — супруга собрала его вещи и велела убираться вон.

Куда убраться, Тарасу было. Дело в том, что пока он спасал Жанну, у него появилась ещё одна одинокая женщина — бухгалтер Люба (впоследствии Тарас всех своих женщин ассоциировал с профессиями и не знал их фамилий). Невысокая, плотная, с лицом, лишённым привлекательности и возрастом далеко за пятьдесят пять, она практически не имела шансов на появлении в её жизни мужчины. Тарас пришёл к ней по вызову прибить гардину. При её виде у него сразу появился жуткий дискомфорт. Хозяйка бросала на него взгляды, в которых читались то удивление, то любопытство, то священный ужас. (Впоследствии она призналась, что когда впервые увидела его, то ей показалось, что вернулся её покойный супруг). Пока Тарас работал, она пекла на кухне пирожки. Запах от них вызвал бы чувство голода даже уже у самого сытого человека, и поэтому, когда хозяйка пригласила за стол, Тарас не стал отказываться. Беседы, которые велись за пирожками и инициатором которых была хозяйка, были весьма странные для незнакомых людей. Люба поднимала темы добра и зла, счастья и несчастья, здоровья и болезней, и ответственности человека за происходящее с ним и его окружением. Тарасу, вставшему на путь спасения женщин, это было близко, и он охотно поддерживал разговор, чем вызвал расположение хозяйки. К концу беседы дискомфорт у него пропал, и он понял, что она нуждается в его помощи. Тарас наотрез отказался брать деньги за работу и был вознаграждён пакетом тёплых пирожков. «Вы пьёте? — неожиданно спросила она его, когда он собирался уходить. — Разве что на праздники. — Тогда заходите, как будет время». Вот так параллельно Тарас заходил и к Жанне, и к Любе. Если с Жанной у него были полноценные отношения как между мужчиной и женщиной, то с Любой высокодуховные. Они по-приятельски пили чай с пирожками, рассуждали о высоких материях, а порой гармонично молчали, и в этом молчании была некая цельность, которую поэты трактуют как единение душ. И поэтому, когда Тарас остался без крова, он не раздумывая направился к Любе. При его виде с чемоданами в руках у неё на лице застыло немое удивление. «Сдай мне комнату, — с порога заявил он. — Удивление на лице Любы сменилось вспышкой радости, но она тут же взяла себя в руки. — Что случилось?» — равнодушно спросила она. Когда Тарас рассказал, что ушёл из дома, Люба согласилась его приютить, но не на правах квартиросъёмщика. Они договорились, что будут делить пополам расходы на содержание квартиры, как делали студенты.

Таким образом создалась своеобразная ячейка общества, которую нельзя было назвать ни браком, ни сожительством, ни просто совместным проживанием, так как между ними при отсутствии физической близости был своего рода духовный союз. Утром они дружно уходили на работу, а по вечерам собирались за столом и за чашкой чая и вели задушевные дружеские беседы, в которых царило спокойствие и согласие. В выходные дни Люба стряпала пирожки, и Тарас каждый раз рассыпался в похвалах её поварскому искусству, отчего та застенчиво отворачивалась, пряча улыбку на лице. Этот союз благотворно влиял на обоих. Люба, будучи раньше незаметной на работе, за что её за глаза называли «серой мышкой», стала увереннее и даже порой наглой, что не могли не отметить её сотрудники в бухгалтерии. «Любаша, ты что, разбогатела? — спрашивали они её. — Может, и разбогатела!» — загадочно отвечала та. (То, что у неё мог появиться мужчина, ни у кого даже мысли не возникало). Тарас же от осознания выполняемой им миссии по спасению женщин испытывал чувство глубокого удовлетворения. «Хорошо, но мало», — думалось ему и вскоре штат спасаемых женщин пополнился ещё одной особой.

Этой особой была Юля, психолог, стройная худощавая женщина, разменявшая четвёртый десяток, но выглядевшая значительно моложе своих лет. У неё был свой кабинет, где она консультировала недовольных жизнью людей. Как правило, она давала всем один тот же совет — чаще себя баловать. «Радуйте себя, мои хорошие! — говорила она клиентам. — Выпейте чашечку кофе, полежите в ванной, сходите на массаж». На какое-то время это отвлекало её подопечных от проблем, но потом проблемы возвращались вновь, и тогда она предлагала помечтать: «Представьте, что у вас всё хорошо, и скоро так и будет. Мысли материальны». Когда и это не помогало, она вновь возвращалась к радостям. Так и гоняла незадачливых бедолаг по кругу, пока те, истратив на консультации изрядные суммы, не соглашались с тем, что им стало лучше, и даже рекомендовали её своим знакомым. При этом Юля искренне верила в свои методики, и сама ими пользовалась. На неплохие заработки она то и дело баловала себя тренировками в фитнесс-центрах, походами в косметологические кабинеты и прочими женскими штучками. Она считала себя счастливым человеком, о чём при случае упоминала в разговорах с знакомыми и незнакомыми людьми. Однако, когда Тарас пришёл к ней чинить сгоревшую розетку, он почувствовал в ней глубоко спрятанную тоску, несмотря на оживлённо-весёлое поведение. Она безостановочно что-то говорила.

— Я включаю фен, а он не работает. Понесла в мастерскую, а он работает. Поняла, что дело в розетке. Голиаф, не мешай! — отгоняла крутившуюся возле Тараса маленькую собачку. — Обычно он на незнакомых людей лает, а вас сразу признал. Вы умеете готовить мясо? — увидела она, как Тарас ловко режет ножом провода.

— Умею.

— Повезло вышей жене.

— Я не женат.

— Не нашли свою любовь?

— Нашёл, но мы разошлись.

— Разводы сейчас сплошь и рядом. Но вы думайте о хорошем, и оно к вам само придёт.

Через неделю она опять его вызвала что-то отремонтировать. Когда он закончил работу, она попросила его пожарить мясо: «Я заплачу, как за ремонт». Заказов у Тараса на этот день больше не было, и он согласился: «Только мяса у меня нет». У Юли оказалось и мясо, и лук, и специи — как если она их специально купила. «Люблю смотреть, как мужчины готовят, — глядя, как Тарас аккуратно режет лук, говорила она. — Женщинам с ними не сравниться».

Вскоре кухня наполнилась аппетитными запахами. «Ну, вот и готово, пусть немного постоит и можете есть, — собрался уходить Тарас. — Куда это вы?! — возмутилась Юля. — Я вас просто так не отпущу. Давайте сервируйте стол». Пока Тарас раскладывал мясо в тарелки, Юля куда-то ушла, и вскоре вернулась в коротеньком тонком халате, который больше напоминал ночную рубашку. «Вы не против, что я по-домашнему?» — спросила она. Тарас против не был, и они принялись за трапезу: «Ой, как вкусно, — нахваливала Юля блюдо, — просто слов нет! У вас золотые руки!» Когда ужин подошёл к концу, Тарас убрал тарелки в раковину и принялся их мыть, Юля совсем разомлела: «Какой же вы хозяйственный! Не мужчина — золото! Пойдёмте, я покажу свою квартиру», — взяла она его за руку и потянула за собой. Она завела Тараса в комнату, где стояла огромная кровать, но показывать ничего не стала, а только впилась ему в губы страстным поцелуем. Соблазнить Тараса, ведущего в последнее время аскетичный в сексуальном плане образ жизни, не составило труда, и через пару минут они были в постели. «Как ты двигаешься! — страстно шептала Юля. — Мм