подросток из детского дома воровал, увлекался алкоголем и забросил школу, не было его вины – это был вполне естественный «ответ» на неестественные условия жизни.
Потому что учишься – только когда делаешь сам, а тебе, когда надо, помогают. Если у самого что-то получается, приходит хотение и желание заниматься.
мы курим только для того, чтобы было легче общаться. Просто подходить друг к другу и начинать разговор с вопроса о сигаретах.
Детский дом, конечно, система. И, как любая система, имеет свои законы, правила, иерархию, границы, особенности развития и стабилизации. Система детских домов очень похожа на исправительную систему (тюрьму) или армию, где существует распределение ролей, жёсткое повиновение старшим, а нередко и «дедовщина».
– яркий представитель пришельцев из «Зазеркалья». Он отказник. Внешне такие ребята ничем не отличаются от домашних детей, но внутренне их разделяет огромная пропасть. Это дети – объекты. Их можно перемещать, обижать, запугивать, унижать и наказывать. Ими легко управлять. На них можно вымещать свои взрослые проблемы и неудачи. Почему? Да просто потому, что за них некому заступиться, они относятся к категории никому не нужных детей. К сожалению, нередко приходится сталкиваться с пренебрежительным отношением персонала детского дома к отказным детям: «А кому ты нужен, если от тебя родная мать ещё в роддоме отказалась?» или «Что из тебя может путного вырасти, если твой отец подох, как собака, под забором, и тебе туда дорога!». Дети все слышат, запоминают и в слепом веровании взрослым присваивают эту негативную информацию себе. Постепенно у маленького человека в голове откладывается суждение: «Если меня выбросили, оставили, значит, я какой-то не такой. Я плохой, гадкий испорченный».
Пока я был в баторе, страшно боялся своего восемнадцатилетия. Жил одним днем, хотел скорее все попробовать, оторваться по полной и, главное, успеть сдохнуть к своему совершеннолетию. Чтобы не окунаться в этот кошмар: самостоятельную жизнь на чужой планете – за забором детского дома.
Ох, я бесился! Тетрадями швырялся, орал, как потерпевший. Она, такая: «Ну, поори-поори, легче станет». Потом успокаивался, садился и снова писал, как она сказала.
Я тогда чуть не задохнулся, еле выжил, все время уговаривал себя: «Как-нибудь переживу». Но те полгода в плане учебы был адский ад. Я не понимал, как дальше жить – столько всего навалилось, – не понимал, как вообще люди учатся, это же треш! Пипец, как сложно! А Денис с Дианой: «Не бойся, Гоша, мы тебе во всем поможем». Ну а потом, к концу девятого класса, я уже начал что-то понимать
Я думал тогда, вот на фига мне учиться? Когда понадобится, я сам возьму и все, что мне надо, выучу. А тогда даже знать не хотел, с какой стороны учебник открывать и что там в тетрадях люди делают. Но сейчас, спустя три года, я Денису и Диане реально благодарен за то, что они меня заставили. Такого пинка дали, что мало не покажется. И каким-то непонятным образом от этого пинка заработала вся моя внутренняя система, я начал понимать, что нужно делать.
только сам человек, приложив желания и усилия, может найти себе работу и удержаться на ней. Ну и раз за разом, с каждым таким разговором из блаженного мира с привкусом конфетки я попадал в реальность. До меня доходило, что надо трудиться, чтобы жизнь была каефная. Чтобы куда-то ездить, смотреть разные страны, позволять себе классный отдых – уже почувствовал этот вкус, начал вместе с семьей летать на самолетах, останавливаться в отелях – нужно зарабатывать.
