Андрей Щукин

Созерцание Ристики

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Андрей Щукин, 2017

Обычные предметы и события предстают перед российским студентом-психологом с незаметных для большинства людей сторон. Сергей хочет понять себя, переживая о любви и свободе, об общении со сверстниками, о бесперспективности жизни в маленьком городе. Чтобы преодолеть границу между юностью и взрослой жизнью, ему предстоит сложить в единую систему все свои неординарные наблюдения.

Книжная серия «Созерцание» призвана стать проводником по современной жизни для тех молодых людей, кто чувствует и мыслит.

18+

ISBN 978-5-4485-3092-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Созерцание Ристики
2. Предисловие
3. Глава 1. Сокрытые в дожде
4. Глава 2. Неприкасаемая помеха
5. Глава 3. Три гибели
6. Глава 4. Пробуждение
7. Глава 5. Тёмная рысь
8. Глава 6. Ночной кофе
9. Глава 7. Мост через озеро
10. Глава 8. Пряная любовь
11. Глава 9. Запечатленная жизнь
12. Глава 10. Тряпичный город
13. Глава 11. Свобода вешалок в шкафах
14. Глава 12. Буфокот
15. Глава 13. Чёрная птичка
16. Глава 14. Защитная реакция
17. Глава 15. Жизнь смысла
18. Глава 16. Созерцающий Ристику

Посвящается двум прекрасным женщинам:

маме и жене Любови.

Предисловие

Жизнь всё время отвлекает наше внимание;

и мы даже не успеваем заметить, от чего именно.

Франц Кафка

Если человеку не доступен мир за собственной спиной, имеем ли мы право рассуждать о его свободе?

Андрей Николаевич Миль

Я отдал бы всё, чтобы быть с тобой,

но, может, тебя и на свете нет.

Группа «Мельница», песня «Королевна»

Двигаясь вместе с толпой, в оживленном людском потоке, вы никак не можете просчитать заранее свой путь. Мимо которых людей вы пройдете, куда повернете, кого заметите, с кем из них соприкоснетесь — дело случая, закономерность или замысел Создателя. Как будет угодно читателю.

Верно одно — мы идем по жизни также как двигаемся в толпе людей. Обгоняя или подвергаясь обгону, ступая во вновь освободившуюся брешь или оказываясь прижатыми к краю, мы остаемся в неведении полного маршрута своего же следования. Ведь решение о следующем шаге обычно принимается внутри каждой ситуации и очень редко просчитывается заранее.

Двигаемся среди людей. А что есть наше движение? Желание достичь высокой цели: знания, свободы, любви? Быть может, просто страх? Страх перестать двигаться как все. Ведь мы догадываемся, что случается с теми, кто посмел остановиться. Они остаются без смысла жизни, без внимания, без любви, без свободы.

Мы так увлечены самим движением, что попытки заметить на ходу хоть что-нибудь обычно неудачны. Наши мысли о мире искрам подобны. Как всполохи гроз расходятся они в нашем сознании во все стороны, убегая от своего автора. Если их вовремя не запечатлеть, то они забудутся через секунду, возможно навсегда.

Тогда мы должны задаться вопросом: насколько много можно не увидеть в суматохе?

Едва замечая особенности близ проходящих людей, путаясь в их лицах, мы не успеваем оценить достоинства. Стоит ли оспаривать утверждение, что проступающий из-за спин пейзаж, на фоне которого происходит наше столпотворение, остается совсем неоцененным. Пейзажа просто нет в нашей жизни.

Сами чувства столь же искроподобны — возникают на мгновения, и запечатлеть их практически нет возможности. В таком случае, как мужчина увидит идеальную для него женщину? Как женщина сумеет обратить на себя внимание мужчины? Загадка.

Загадка — есть всё, что нас окружает. Люди и взаимоотношения, вещи и явления. Мы же отгораживаемся от пейзажа, спасая наш тщательно лишенный загадочности мирок. Распределяем время лишь между решением насущных задач — на продолжение бега с толпой.

Мы безропотно ожидаем столкновение судеб, не имея возможности это спланировать. Нас отталкивает непостижимость вещей. Но что если «обратить внимание» — значит наполовину постичь?

Пусть нам некогда изучать звезды и восхищаться их великолепием. Но что нам звезды? Что нам взрывы звезд? Важнее травинка, растущая перед своим домом — вот, что стоит замечать, чтобы стать счастливым. Ведь особенности малозаметных вещей вносят капельку мистики в наш практичный мир.

Мистическую сторону повседневной реальности большинство людей не замечает, а значит, не успевает удивиться, восхититься или задуматься о ней.

Не замечать новое, не реагировать, жить, словно ничего не произошло — это наша способность. Особенность, позволяющая без новых, тревожащих эмоций двигаться в уже известном направлении. Пока вы не окажетесь готовыми задуматься о смысле происходящего. Когда вы не сможете найти смысл жизни в семье, делах и удовольствиях. В тот день вы вынуждены будете начать поиск: на другом конце света или за собственной спиной, в вековой книге или в еще нерассказанной истории.

Истории, как дожди: своими каплями они сметают даже многолетний слой пыли и обнажают истинный вид вещей. Так может быть, чтобы увидеть мир, сначала стоит послушать историю о нем?

Кстати, именно с дождя и начинается наше повествование.

Глава 1. Сокрытые в дожде

В книгах мы жадно читаем о том,

на что не обращаем внимания в жизни.

Эмиль Кроткий

Небесная вода хлынула еще сильнее.

Благо до дверей «Берега» Сергею теперь уже было рукой подать. Мыслей укрыться лучше, чем натянуть ветровку на голову, ему не пришло.

— Эх, — внутренне сокрушался он, — Ничего не поделаешь, рубашка-то всё равно мокрая.

Выглядывая из кафе через полуоткрытую, стеклянную дверь, посматривая по сторонам, на входе курила девушка.

Проскочив, мимо блондинки, внутрь, Сергей, прежде всего, огляделся. Пару секунд глаза привыкали к приглушенному освещению, которое как нельзя лучше сочеталось с ненастными потемками клонящегося к вечеру дня. Атмосфера стояла прямо-таки сумеречная.

— Отлично, — почти прищелкнул языком от удовольствия Сергей.

К этому времени Игорь уже заметил вошедшего. Сам он сидел за дальним столиком у окна, развалившись и положив локоть на невысокую спинку своего же стула. Перед ним стояла начатая бутылка светлого пива.

Через минуту Сергей всё-таки смог протиснуться между сплетением столиков и весело гудящей за ними молодежи.

— Здорово, Серега!

— Привет!

Последовало рукопожатие.

— Выбрал же ты денек вытянуть меня, — по-доброму начал ворчать Игорь. — Вот почему не вчера? Такая погодка стояла! Посидели бы где-нибудь на улице.

— Так получилось, — оправдался его собеседник, стягивая с себя ветровку.

— Это тебе повезло, — не унимался Игорь, — Что я второй день не на работе, отдыхаю.

— Да уж вижу по щетине, что второй.

— Всё-то ты увидишь, — Игорь чуть смущенно почесал щеку и продолжил. — И родаки[1] ничем не успели нагрузить, а то так бы точно не свиделись.

Сергей про себя отметил правдивость слов Игоря — виделись они редко. Их трудно было назвать друзьями, уж скорее приятелями по месту учебы. Жили они в соседних городах. Интересы и те были разные: Сергею нравилось писать, а Игорь тратил свободное время на то, что барабанил на ударной установке.

Когда он вышел из задумчивости, рядом уже стояла молоденькая официантка.

— Пива закажете? — сходу произнесла она, но потом посмотрела на Сергея и добавила, — Или кофе?

— Нет-нет, лучше какао, — не поднимая глаз, ответил он и принялся заправлять мокрую рубашку в брюки.

Она, молча, кивнула и растворилась среди посетителей.

— Какао? Серега, ты как всегда! — начал подсмеиваться Игорь.

— Что не так-то?

— Ну, смотри: разве обычная девчонка пойдет гулять с парнем, который заказывает какао? — подтрунивал над приятелем Игорь.

— Пойду с необычной, — буркнул Сергей и повернул голову к окну.

Там капли изо всех сил пытались пробить стекло напротив его лица.

— Я тоже на работу устраиваюсь, — с максимально мужской серьезностью произнес Сергей, но фраза из его уст всё равно прозвучала по-детски.

— Молоток[2], — с суровой одобрительностью кивнул Игорь, — Что за кантора?

Сергей с досадой отметил, что одобрение Игоря прозвучало серьезнее его собственной фразы.

— Сам еще не понял. Лаборатория какая-то. То ли анализами занимаются, то ли вакцинами. Одно ясно — контора богатая. Когда на собеседование ездил — оценил, какой цивильный у них ремонт.

— Так и что: ты анализы будешь собирать? — съехидничал приятель Сергея.

— Скажешь тоже! Данные в компьютер заводить, бумаги разбирать. Вроде того.

— Не по специальности значит.

— По специальности! Ага, сейчас! Как будто ты смог психологом устроиться. Сам-то вон — на стройке. Оказывается, без опыта работы никуда не берут. Спрашивается, как его тогда можно заполучить?

Сергей, как и каждый человек в свое время, недавно сделал это известное открытие.

— Думаю, пора взрослеть, — вновь в серьезной манере продолжил он. — Через год университет заканчиваем.

— Вот-вот, скорее бы, — услышав приятную весть, Игорь даже оторвался от бутылки. — Эх, тогда заживем: ни лекций, ни экзаменов. Как представлю сколько времени у меня будет! Начну еще в одной группе играть, парни с Третьего микрорайона давно звали…

Сергей непроизвольно поежился. На самом деле ему вовсе не хотелось, чтобы студенческая пора заканчивалась так быстро. Подобно птенцу уже жаждущему свободного полета он пока даже боялся представить: как именно этот полет начать? Боязнь самому принимать решения сковывала разум, не давая ощутить свободу. Зато взамен она оставляла зыбкое чувство защищенности от ошибок. Поэтому сначала Сергей, неосознанно, дождался упреков отца, чтобы избежать ответственности за само решение трудоустройства.

Когда принесли какао, Игорь, отчаянно жестикулируя, всё еще вел рассказ.

— … и этот болван, Саня Кирпич, вылазит на сцену, — ухохатывался Игорь, — И посреди песни пытается сказать в микрофон, что да — это он написал текст, а сам ели на ногах стоит. Я показываю нашему гитаристу: давай соло! Бросаю установку и бегу вроде танцевать с Кирпичом, а сам хватаю его под руку и кругами-кругами утаскиваю за сцену!

Игорь хлопнул ладонью по столу и расхохотался от души.

— Умора, — вставил Сергей и разулыбался, отвлекшись от тягостных мыслей.

Он прослушал начало истории, но успел ухватить соль.

Внезапно, раскат грома вспорол, словно ножом, все звуки: и мелодию дождя за окном, и разномастный людской гомон в кафе. На какую-то секунду стало тихо.

— На миг человек услышал природу, — подумалось Сергею.

Стараясь не забыть мысль, он потянулся во внутренний карман ветровки, сохнущей на спинке стула, достал блокнот и, склонившись над ним, сразу начал писать.

По окончании, он поймал вопросительный взгляд Игоря.

— Как раз об этом я и хотел тебе рассказать, — чуть взволновано произнес Сергей.

— О чем? — не очень-то заинтересовано отозвался его приятель.

— Понимаешь, я этим летом начал заметки делать. Завел блокнот и пишу туда, когда мысль интересная пришла или что-то неприметное увижу вокруг. Помнишь, нам очкарик по социологии что-то такое втирал однажды на лекции: человек на деле очень мало подробностей замечает о других людях, о мире и себе самом.

— Нет, не помню, — на секунду задумался Игорь. — А у нас была социология?

— Вообще-то, да. На втором курсе.

Игорь пожал плечами.

— Ну, смотри, — Сергей перелистнул несколько страниц, — Ездили мы к родственникам в начале лета. Живут они в деревне. Ну, за рекой там чуть подальше, ты знаешь. Постучали в ворота. Собака лает, но никто не открывает. Сели на лавку около ворот, ждем. Мой младший брат первый не выдержал: давай маму дергать, поехали, мол, домой. А она ему: сейчас автобус будет следующий — поедем. А до автобуса главное еще дойти нужно, он же на трассе за поворотом останавливается. Я уже тоже не хотел ждать и говорю маме язвительно: здесь-то точно не стоит ждать, сюда к лавочке он не подъедет.

К этому времени Игорь слегка прищурил правый глаз — явное доказательство его заинтересованности.

— Только договорил, смотрим: из-за крайнего дома выруливает автобус! Как он развернулся, повернулся там — ума не приложу! Автобус же длиннющий, а улочки в деревне узкие и петляют из стороны в сторону, едва легковушки протискиваются. Так он ведь подъезжает и напротив нас останавливается, да еще и двери открывает! Я с открытым ртом стою, брат хихикает.

— Ха, прикол, — наконец уловил нить рассказа Игорь и даже по такому случаю оторвался от пива, — Так и что в конце серии оказалось?

Игорь часто так и говорил — «в конце серии», вместо «в итоге».

— Оказалось у соседей напротив похороны. Это они автобус через предприятие заказали, чтобы потом всем на кладбище ехать.

— Ясненько. Позитивная история, ничего не попишешь, — заключил слушатель Сергея.

— Понимаешь, родители никак не отреагировали. Их это не удивило! Может, в их возрасте я тоже ничему не буду удивляться, но произошедшее в тот день меня зацепило. И я подумал: может быть, вокруг есть еще какие-то мелочи, на которые я не обращаю внимания.

— Так и что это за мелочи?

— Если начну перечислять их, ты скажешь — это бред.

— Я и так скажу, что бред, — весело съязвил Игорь.

За столиком возникла пауза.

Упоминание о младшем брате друга Игорь услышал чуть ли не впервые. Даже сама рассказанная семейная история являлась редкостью в устах молчаливого парня. Распространенная подростковая отстраненность затянулась для Сергея на годы, создавая барьер при общении не только со знакомыми, но и с семьей.

— О, вспомнил! Хотел тебе еще кое-что показать. Сейчас, — загадочно произнес Сергей, поднялся, и неуклюже стал протискиваться между соседними столиками по направлению к кассе.

— Мне тоже возьми!

Игорь неспешно сделал несколько последних глотков хмельного напитка и посмотрел через плечо. Его приятелю отсчитывала сдачу брюнетка с красной лентой в волосах. Сам же он в это время, казалось, сосредоточено вчитывался в этикетку бутылки, которую держал в руках.

Вернулся Сергей с маленькой бутылкой минеральной воды «Vita Aqua» в одной руке и пивом в другой.

— Знаешь что это?

— Ну, ты даешь! — Игорь снисходительно посмотрел на собеседника. — Минералка.

— Да, но какая! Читай, «вит аква».

— И? — Игорь отпил своего напитка и сделал вопросительный жест свободной рукой.

— Переводится: живая, чудодейственная вода. А прикол в том, что именно так в Европе раньше традиционно называли водку! И фраза-то пришла оттуда, только смысл исказился. Минеральную воду называют водкой!

— Ха! — хмыкнул Игорь, уже успевший всерьез приняться за принесенное Сергеем пиво.

— Еще есть Байкальская минералка с таким же названием. И до сих пор люди внимания на эту путаницу не обращают!

— Ладно, ладно, я понял, — благоразумно успел прервать рассказчика Игорь. — Ты вот лучше держи за пивасик[3], пока я не забыл.

Он вытащил из джинсов мятую пятидесятирублевую купюру и передал её собеседнику. Сергей сразу начал перетряхивать содержимое карманов в поиске сдачи.

— Ой, да брось ты, — протянул Игорь, в котором алкоголь уже явно начал пробуждать добрые чувства, — Десять рублей — не деньги.

— Ну, да, а десять минут — не время, — заключил Сергей и положил на стол монеты.

Оба от души рассмеялись.

Вновь восстановившееся молчание спряталось за бытовым шумом длинного зала «Берега»: звоном посуды, лязгом отодвигаемых стульев, шелестом людских разговоров и смехом больших компаний. Чуть погодя Игорь уже весело отстукивал какой-то ритм пальцами по столешнице. Среди соседей громко рассказывали анекдот. Сергей сосредоточено перегибал салфетку.

— Иногда недостаточно смотреть, чтобы увидеть, — наконец произнес он.

— Что?

— Много ли ты видишь, Игорь?

— Пока не набрался, вижу достаточно, — поглаживая бутылку, расплылся в улыбке он.

— Да нет. Вот закрой глаза и попытайся восстановить картину вокруг. Ты мало что сможешь, зато поймешь, что кое-какие мелочи обстановки уже обратили на себя твое внимание.

— Зачем мне это?

— Чтобы не скучно жить! Редкие события интересны, правда? Как история с автобусом или путаница с названием минералки. Вот я и подумал, а что если вокруг постоянно можно видеть мелочи, которые удивляют.

На последних словах у Сергея запершило в горле, и он принялся за какао. Игорь же насупил брови, и, казалось, действительно пытался что-то малозаметное рассмотреть в заоконном пейзаже.

Там стихия, словно играя с людьми, иногда чуть угасала, даря надежду застигнутым врасплох прохожим добраться до дома. Её возвращающаяся ярость позволяла добежать лишь до ближайшей подворотни. Поэтому перед окном и поодаль, на другой стороне улицы, периодически пробегали фигуры.

Сергею нравилась непогода. Он чувствовал себя в такие дни более уверенным в себе. Ведь когда люди спешат под дождем до укромных мест, то никому и дела нет до твоей персоны. Никто не обращает на тебя внимания, и ты волен совершать поступки менее всего ожидая вмешательства другого человека. Замкнутый на свой внутренний мир, стеснительный, Сергей всегда страшился некой внешней силы или даже внешнего контакта.

— Ну, смотри, — Сергей поставил локти на стол, обхватив свои плечи руками, — Вот мы сейчас в этой забегаловке словно сокрытые от окружающих.

Запьяневший приятель Сергея недоверчиво оглянулся по сторонам и даже себе за спину.

— Мы вроде здесь, заметь, у окна сидим, — продолжил он и посмотрел наружу, сквозь струящиеся воды, омывающие стекло «Берега», — Но люди проходят мимо, нет, даже пробегают. Да, и в кафе никто нас не замечает.

— Хм… что-то не пойму к чему ты клонишь.

Сергей с минуту сосредоточено покусывал губу и барабанил пальцами себе по плечу.

— Если подумать, — его голос наконец-то обрел твердость, — Похоже, мы вот также не замечаем окружающую действительность. Мы все — просто промокшие прохожие. И чем дольше мы под дождем, тем торопливее шаг, тем сильнее нам хочется лишь добраться до конца пути. Тут уж не до мелочей, встреченных по дороге. А зря. Что скажешь?

— Скажу, — Игорь сделал театральную паузу, — Что тебе нужно попробовать вести социологию.

Они вновь рассмеялись.

— Игорь, как тебе удается так просто ко всему относиться? Вот бы мне такое понимание найти! Хочу, наконец, открыть этот мир, — заключил он, заканчивая мять очередную салфетку.

— Да, ладно! Девчонку тебе надо найти, а не понимание, и поменьше заумных фильмов смотреть.

— Не умничаю я, — немного смутился Сергей. — Хотя, может ты и прав. Разберу бардак в голове, и будет мне счастье.

Девушки у Сергея, и в самом деле, не было. Он как раз находился в той поре, когда только посматривать на них — было уже явно мало. Однако в отличие от половины своих сверстников, крутивших романы во всю, Сергею на эту тему пока нечем было похвастаться.

— Короче, расслабься, — резюмировал Игорь.

Затем он отодвинул очередную пустую бутылку на край стола и, с умиротворенным видом, стал смотреть в окно. Там самые отчаянные прохожие уже брали приступом образовавшиеся лужи.

Сергей допил свой какао до последней капли.

Дождь закончился.

— Что-нибудь еще? — прозвучал рядом женский голос.

— А? Не, не, всё, — Сергей, не поднимая глаз, торопливо пододвинул девушке, с красной заколкой в виде бабочки, свою чашку и несколько изрядно измятых салфеток.

— Маршрутка скоро, — улыбнувшись, констатировал он.

Пришла пора надевать сырую ветровку.

— Серега, вот ты говоришь: закрытые мы тут, в дожде…

— Сокрытые. И что?

— Ну, она-то тебя, это, увидела, раз чашку пришла забирать, — выговорил Игорь, кивнув в сторону уже удаляющейся девушки.

— Да, ты прав, — заключил Сергей и посмотрел в ту же сторону, но в сутолоке посетителей ничего не увидел. — Подумаю об этом.

Он поднялся и попрощавшись с собеседником, думая о чем-то своем, рассеянно стал пробираться между столиками. Эти зигзаги привели его к одной из дальних стен, причудливо раскрашенной и покрытой вычурной лепкой. Она осталась в память о прежнем использовании помещения — творческой мастерской. Протискиваясь вдоль стены, Сергей машинально протянул руку и надавил на один из украшающих её выступов. Блеснул свет, и открылась дверь. Сергей, в задумчивости смотря лишь себе под ноги, вышел и закрыл за собой сокрытую в стене дверь.

Игорь, оторвавшись от только что вытащенного из кармана рукописного расписания репетиций, удивленно посмотрел на стену. Сколько раз он посещал кафе, но никогда не видел, что здесь есть еще один выход.

Девушка, которая обслуживала их столик, кажется, была еще больше удивлена. Она даже чуть приоткрыла рот от изумления.

Больше никто из посетителей и персонала «Берега» в тот вечер не заметил ничего необычного.

* * *

Мысль петляющая, откуда ты взялась? Секунду назад тебя еще не существовало. И меня вместе с тобой словно не существовало. Теперь же обзорно, панорамно пробегаешь ты по последним дням моей жизни, останавливаясь на ярких моментах — восторгающих или угнетающих — заполняешь ими мое сознание, пробуждаешь его, закладываешь входные данные для поведения в новом дне.

И раз, и два, и — включается восприятие слуха.

— И блинчики готовлю. Слышишь? — произнес родной женский голос.

— Да, мама, — ответил Сергей почти автоматически.

— Так что давай вставай.

Наконец-то услышав от сына-студента первые слова, Галина Александровна почувствовала, что её утренний материнский долг выполнен.

Привычно пружинит край кровати. Раздаются столь же привычные, мягкие, удаляющиеся шаги.

Глаза Сергея уже открыты, видят вокруг пятна предметов, присутствующих всяк на своем месте. Вверху темноватая полоса шкафа, слева пол, справа потолок с одинокой лампочкой, посередине зашторенное окно, наконец, внизу стол в бумагах.

— Колыбель моих дум, — сразу вздохнул Сергей, бегло вспомнив длинный список неоконченных учебных и творческих дел, — А вот и мой главный мотиватор — листок на стене над столом с надписью «продолжать пытаться». Кажется, это Игорь посоветовал держать надпись перед глазами, якобы она помогает достигать целей. Собственно, когда я решил поступать в университет, то я вычертил подобную надпись где-то внутри своей головы. Не отличаясь скоростью мышления, большим умом или сильной памятью, при решении различных учебных заданий мне только и оставалось «продолжать пытаться», чтобы проявить знания достаточные для начала большого профессионального обучения.

Надпись мотивировала Сергея к действиям, вызывала на борьбу уже сейчас, когда он еще расслаблен и даже не поднял головы. А борьбы в его жизни, как у любого подростка, хватало.

Мужской мир недружелюбно принимал Сергея, сколько он себя помнил. Отец, бывший прапорщик, а нынче слесарь никогда не проявлял достаточного интереса к сыну. Он держался особняком, не подпуская к себе Сергея, выбрав роль скорее строгого надзирателя, чем воспитателя, помощника или друга. Наиболее сильное мужское отторжение проявилось в школе — основном поле действий для приобретения друзей и врагов, поиска своего статуса среди сверстников. В средних и старших классах отношения с одноклассниками у Сергея не ладились. Заставляя себя идти в школу, Сергею каждый день приходилось представлять, что вчерашних дней — насмешек, обид и падений — не существовало. Он подходил к группе ребят из своего класса, в том числе и своим обидчикам, и протягивал руку для пожатия, как ни в чем не бывало. Трюк срабатывал. Все ребята отвечали на жест, повинуясь негласном мужскому правилу — пожимать протянутую руку даже недругу. В эти несколько минут Сергей чувствовал себя частью большой мужской компании, однако часто к концу уроков отношения с одноклассниками вновь оставляли желать лучшего.

Когда ты слабый подросток, противостоящий нескольким обидчикам, то внешне у тебя почти нет шансов достойно ответить им, зато у тебя есть ценная возможность продолжать ковать характер внутри себя. В конечном счете, после окончания школы Сергей мысленно благодарил даже самых жестко относившихся к нему одноклассников. Впоследствии способность начать день с чистого листа положительно отразилась на мотивации в учебе и бытовых делах: заслуги предыдущего дня не дают тебе право не добиваться новых заслуг.

Женский мир для Сергея и вовсе оставался загадкой. Он обращал внимание на женщин на улице, читал о них в книгах и смотрел за их поведением по телевизору, но никак не мог уловить какие они в жизни и как с ними себя вести. Полноценно общаться со сверстницами не позволяла стеснительность и рассеянность. Ко всему прочему Сергей не считал себя сильным, красивым или весёлым. Тогда что он мог предложить прекрасному полу?

Когда Сергей начал ездить в университет, то крупицы общения с девочками — преимущественно с однокурсницами — начали появляться в его жизни. Однако эти случаи нисколько не рассеивали густого тумана непонимания. Будучи впечатлительным, он всякий раз оставался почти шокированным после общения с девочками.

Сергею достаточно было припомнить пару случаев знакомства, чтобы оценить пугающую откровенность слабого пола, вступающую в контраст с часто загадочной, кроткой внешностью.

— Лена. Рак. И это не знак зодиака, — шепнула Сергею на ухо, на вечере посвящения в студенты, плаксивого вида девушка — известная на курсе любительница распространяться о своих болезнях и преувеличивать их.

— Если честно, мне больше нравиться смотреть на кровь, — отвергла предложение Сергея сходить в перерыве между парами посмотреть на рыбок в соседнем зоомагазине, новая, тихая соседка по лекции.

Наконец, Сергей закончил размышлять и поднялся с кровати. Понедельник неотвратимо звал его на семинар по психологии личности, а потом на работу в лабораторию. Для семинара он полночи готовил доклад, собирая воедино выписанные вчера в библиотеке заметки, и теперь чувствовал себя разбитым и не выспавшимся. Сказывалась выработанная четырьмя годами студенческая привычка — откладывать дело на последний момент, чтобы затем в авральном режиме, доискиваться до сути проблем, экономя время для других дел и испытывая экстремальный азарт. Из-за частых недосыпаний и крепкого утреннего сна, он давно не помнил мелодию на своем будильнике.

— Утро нового дня: что оно принесет, что он принесет? — играл словами студент, собираясь мыслями к докладу, пока шел до места учебы.

В институте успеваемость Сергея относительно сверстников значительно выросла по сравнению со школьными безуспешными годами. По общим гуманитарным и специальным психологическим предметам он считался вдумчивым умником, поэтому при необходимости сделать несколько докладов к какому-нибудь семинару группа всегда могла рассчитывать, что один из докладов возьмет на себя Сергей.

На третьем ряду аудитории как всегда обнималась и целовалась парочка. Максим и Алёна недавно перестали скрывать, что встречаются, чем вызвали оживленные толки среди своих менее удачливых сверстников.

Казалось, что более всего новоявленной счастливой парочке завидует преподаватель психологии личности — нервная особа средних лет, всегда с чистыми ногтями, но грязными каблуками, неразлучная со своим тёмно-зеленым, плотным, несуразным костюмом, за который и носила среди студентов прозвище Зелёнка.

— Черт вас возьми, вы на паре находитесь или где, — заходя в аудиторию, доцент сразу наградила вниманием парочку.

Максим и Алёна на секунду приняли приличный вид, а затем их проявления нежности продолжились ниже уровня парты, вне досягаемости поля зрения доцента.

Сергей по традиции группы выступил первым.

— Недавно одной крупной американской газетой был проведен любопытный эксперимент, — начал он докладывать собранную информацию по выбранной теме — «Фрагментарность восприятия информации», — На одной из станций метро человек играл на скрипке около часа. Больше тысячи человек прошли мимо музыканта за это время. Лишь немногие из них нашли время задержаться ненадолго. Нескольких заинтересовавшихся детей родители почти силой заставили двигаться дальше.

Результат незамеченного выступления оказался удивительным, ведь исполнителем являлся один из самых талантливых современных музыкантов в мире, сыгравший одни из самых сложных и прекрасных частей музыкальных произведений, на одной из самых дорогих скрипок в мире. Вопрос, который поднимался экспериментом: способен ли человек сам в повседневной жизни, в неподходящий час заметить нечто прекрасное.

Доклад продолжался еще около пяти минут, после чего Сергей остался стоять за кафедрой, ожидая оваций раскрытой теме невидимой красоты. Однако в аудитории никто всерьез его не услышал.

— Видно, что вы старались, — смерила докладчика взглядом доцент, — Или по ошибке скачали реферат по философии. Мы же тут психологию изучаем. Вам, молодой человек — четыре. Кто следующий?

Сергей вернулся на свое место раздосадованный. Научный подход, притянутый с помощью фактов, к идее Сергея о незаметных мелочах явно не сработал.

— Ты классно выступил, — послышался за правым плечом шепот Валентины, которая всегда старалась проявлять участие.

— Видимо, недостаточно классно, — оглянувшись, улыбнулся ей Сергей, а потом шутливо добавил, — Придется книгу написать, чтобы быть услышанным.

— Нормально тему задвинул, Батан, — подал голос слева Игорь, — Просто Зелёнка не в духе.

Сразу после окончания семинара старшекурсники разбегались кто куда. Повзрослевшие, отягощенные трудовыми, общественными или семейными обязанностями они уже не имели возможности надолго собираться вместе, неспешно обсуждать учебные и личные дела, наслаждаясь беззаботной, молодой жизнью. Торопился и Сергей. Привычная экономия на проезд в общественном транспорте вынуждала его добираться до места работы быстрым шагом. При входе в лабораторию он спросонья и в спешке едва успел убрать руку, из-под захлопнувшейся двери.

— Эй, мальчик, осторожнее! — отстранил Сергея молодой мужчина в вельветовом пиджаке, вновь открывая дверь и заходя внутрь.

Двери с давних пор таким способом, норовят пригласить нас в другой мир, пробудить внимание к происходящему. В этом мире наша жизнь на время меняется. Получив дверью по пальцам, мы ощущаем боль, от чего восприятие становится острее. Если повезет и дело дойдет до гипса, то изменения будут сильнее: можно встретиться с новыми людьми — с работниками медицинских учреждений, на несколько дней или недель изменить устоявшийся уклад собственной жизни.

Сергей даже знал человека, которому открылась такая дверь в другой мир, правда, открылась ненадолго.

С Юрой он познакомился еще в возрасте восьми лет. После переезда в новый дом их квартиры оказались на одной лестничной клетке. Довольно быстро ребята познакомились и часто играли вместе во дворе. Родители Юры большую часть года проживали в частном секторе, наведываясь в квартиру только от случая к случаю. Подобное нерегулярное общение привело к неоднозначным отношениям. С одной стороны, Сергей считал Юру другом, однако с уточнением — другом детства. По мере взросления и уменьшения регулярности общения друзьям всё меньше удавалось общаться. В те годы Сергей уже начал учиться в университете на психолога, а Юра только начал задумываться о профессии.

В этот период, о котором вспомнил Сергей, Юра подрабатывал в цеху столяром. Фирма, которой принадлежал цех, занималась производством дверей и окон, впрочем, не гнушалась и другими заказами.

Однажды вечером Юра, с парой других рабочих, задержались в цеху, чтобы выполнить сверхурочный заказ — клиент приехал из другого города и договорился, чтобы дверь по его требованиям закончили к исходу следующего дня. На черта ему нужна была дверь со столь нестандартными размерами останется неизвестным. Однако именно указанное обстоятельство вынудило Юру включить циркулярную пилу и приняться за корректирование размеров заготовки. Сказалась усталость или рассеянность, а может, выпитое перед делом пиво, но проводя очередной раз доску через пилу, Юра не заметил сучок. Левая рука дернулась и на мгновение коснулась мчащегося лезвия. Этого оказалось достаточно, чтобы лишиться безымянного пальца.

Не Бог весть, какая потеря, но уже в первые месяцы после события с дверью разительные изменения произошли с Юрой. Прежде всего, он совсем перестал притрагиваться к алкоголю. С подавленным настроением он распространялся среди друзей о никчемности жизни в их городишке. Очень скоро весёлой компании стали надоедать подобные разговоры. Тогда Юра стал больше уединяться, часто приезжая в родительскую квартиру. На вопросы о себе он отвечал, будто у него открылись глаза. После неудачных попыток смириться с изменением количества пальцев на руке, он обратил внимание не на себя, а на окружение. Переживания сменились мудрыми рассуждениями, критическим отношением ко всякой вещи. Он вновь заговорил о поездке в Красноярск — его мальчишеской мечте начать новую, самостоятельную жизнь в большом городе.

Окончательно съехав от родителей в пустующую квартиру напротив квартиры Сергея, сначала он целыми днями только и делал, что смотрел телевизор. Потом к нему в руки попали кисти и краски — он стал рисовать.

Прошло около полугода. Юра вновь стал прикладываться к бутылке. Мечта уехать в Красноярск, чтобы начать новую жизнь поблекла, превратившись в несбыточную. Его мама вновь стала регулярно приезжать, чтобы убираться в квартире, где Юра жил почти безвылазно. Сергей к тому времени с утра до вечера пропадал в университете, поэтому виделись соседи редко. От происшествия с дверью и дальнейшего пробуждения всего-то хорошего и осталось, как желание рисовать. Новых же происшествий в жизни не почти не выходившего из квартиры Юры не происходило.

— Интересно, — подумалось Сергею, — Сколько раз нужно отрубать человеку по пальцу, чтобы он добрался наконец до своей мечты?

К тому времени как размышления закончились, он уже добрался до своего рабочего места. Ничего впечатляющего трудовые будни, занятые преимущественно перекладыванием бумаг, не сулили, разве что случайно встретить в коридоре менеджера из соседнего отдела — Анжелику, отдающую предпочтение блузкам с глубоким декольте. Назвать этот интерес влюбленностью будет неправильно. Если бы Сергей задумался, например, над цветом глаз Анжелики, то вряд ли бы он их припомнил.

С Анжеликой он ни разу не решился заговорить, поскольку с любыми людьми он находил общий язык с трудом, особенно с красивыми девушками. Многие сотрудники лаборатории ходили в белых халатах, что еще больше затрудняло знакомство и нормальное общение, поскольку Сергей, обычно сосредоточенный на своих мыслях, никак не мог запомнить: с кем уже здоровался сегодня, а кого видел впервые. Чтобы не попасть в неловкую ситуацию, здороваясь с одним и тем же коллегой по несколько раз за день, он вовсе опускал глаза, делая вид, что не видит человека. Зато довольно скоро нашелся неожиданный выход: смотря под ноги, Сергей стал легче, чем по лицам запоминать с какой парой обуви он уже здоровался. В такой комичной ситуации люди ему казались каким-то неудачным приложением к собственной обуви.

Сегодняшний день являлся серым и не запоминаемым, кроме двух моментов. Во-первых, при выходе из подъезда дома, он встретил непривычно рано проснувшегося Юру, который стоял около почтовых ящиков с задумчивым видом. После приветствия тот показал вытащенную из ящика короткую записку.

— Помнишь Катю? — унылым голосом спросил Юра, — Мы с ней летом дружили. Думал, вот-вот отношения станут серьезными. Две недели назад поссорились, а теперь — вот.

Сергей окинул взглядом записку: уезжаю, если и вернусь, то зимой 2006 года.

— Всё, конец мечтам. Куда она уехала? Полтора года ждать нереально — она наверняка кого-нибудь встретит за это время.

Сергей понимал, что художественная натура соседа обязательно обратится за помощью к бутылке, чего не хотелось наблюдать вновь. Поэтому ему пришла в голову идея: поведать о своем давнем наблюдении.

— Ждать осталось недолго. Ты в курсе, что в каждом году две зимы: январская и декабрьская?

Юра удивленно посмотрел на соседа.

— Мне кажется, Катя не могла надолго уехать, поэтому написала тебе, что вернется через четыре месяца — январской зимой 2006. Я замечал, что в серьезных книгах обычно не пишут: зимой такого-то года. Всё потому, что зимы в году две!

Сергей сам не до конца разобрался с вопросом двух зим, но ему очень хотелось выглядеть перед соседом всё понимающим психологом, поэтому он, играючи, однозначно интерпретировал записку девушки. Юра сразу повеселел и поблагодарил Сергея, на чем они и распрощались.

Во-вторых, сегодня Сергею приснился хорошо запомнившийся набор ощущений. Он очутился на далекой, жаркой, чужой земле, полнившейся ненавязчивым трепетом, словно добраться сюда стало возможным только через суровые жизненные испытания. Вчера закончилось последнее из них, даровавшее дальнейшую безграничную свободу. Кроме того, в этом первом дне новой жизни ощущалось присутствие кого-то еще, трогающее, создающее восторженную ломоту в сердце.

В целом, содержание сна оказывалось настолько далеким от реальности, что Сергею оставалось только расстроено вздохнуть и вернуться к своей несвободно серой и незаметной жизни одинокого, подрабатывающего студента из мало обеспеченной семьи в маленьком сибирском городке. Ничто из его настоящей жизни не могло пробудить в нем настоящий интерес. Он жаждал проснуться, но пока не понимал как.

Учеба в этом году только началась, и нерегулярное расписание еще позволяло Сергею посвятить два-три дня в неделю работе по договору в лаборатории — преимущественно сортировке медицинских документов с анализами — основному нерядовому событию его замкнутых на учебу будней. До событий, вынудивших его ум вступить в контакт с внешним миром, оставалось около двух недель.

[1] Т.е. родители (молодеж. сленг). Здесь и далее прим. автора.

[2] Т.е. молодец.

[3] Т.е. пиво.

Глава 2. Неприкасаемая помеха

Начиная с определенной точки, возврат уже невозможен. Этой точки надо достичь.

Франц Кафка

Шла третья неделя осени. После занятий в институте, Сергей, как чаще всего и случалось, один побрел в сторону автовокзала. Путь был не близкий, но он никуда не спешил.

Периодически он оглядывался по сторонам, ненадолго выходя из привычного для него состояния отчужденности. Когда что-нибудь достаточно сильно привлекало его внимание — он тянулся в карман за блокнотом. Доставал его и небольшой карандаш, а потом спеша, словно стесняясь прохожих, что видят его за этим занятием, делал краткие заметки. Из-за спешки почерк получался мало разборчивым даже для него самого. Причиной же новоявленного хобби стал интерес к несуразности поведения или разговоров людей, к любой мелочи, выходящей за общепринятые, ожидаемые рамки. Признаться, примечательного попадалось мало.

Дорога пролегала мимо небольшого продуктового магазинчика, при котором был кондитерский отдел. Там Сергей покупал эклеры с взбитыми сливками. Студенческие финансы многого не позволяли, но, к счастью, желания совпадали с возможностями.

— Один эклер, вот этот, пожалуйста, — важно сообщил Сергей продавщице, чуть полноватой женщине средних лет.

— Спасибо. Да, — воскликнул он, вспомнив про просьбу мамы — по дороге домой купить сахар, и начал оглядывать полки за спиной женщины, — У вас сахар-песок есть или только кубиками?

— Только такой.

— А насколько он дороже песка, подскажите?

— Ой, кажется рублей на десять, — ответила женщина и чуть более грустным тоном добавила, — А вообще, не знаю: сахар не ем, мне нельзя…

— М… бывает, — только и нашелся, что сказать Сергей.

Он вышел на улицу и первым делом записал в блокнот только что состоявшийся диалог. Другой человек, скорее всего, вовсе не обратил бы внимания на него, но для Сергея это и было хобби.

Когда прошедшим летом он начал впервые систематизировать свои заметки, то он даже дал название подобным диалогам — короткие пути к душе. Ведь некогда ему уже приходилось с удивлением обнаруживать их.

Как тот сумбурный разговор длинной в минуту с одногруппницей Валентиной, среди студенческой пирушки в знак окончания второго или третьего курса.

— Привет еще раз! Всё хотел спросить, а вот что тебе нравится? — улучив минутку, он отвлек её от всеобщего весёлого возлияния.

— Дай подумать… Стихи, природа, дельфины, — почти не задумываясь, ответила она.

— Дельфины? — словно почувствовав нечто скрытое за её словами, он решил спросить именно об этом. — Интересно! Может быть, ты видела, касалась их?

— Да! И плавала с ними.

— Почувствовала что-нибудь?

— Их язычки. И… душе лучше, — произнеся это, она вдруг почти перестала улыбаться.

— Еще бы! Такое необычное, мудрое животное, — не зная, куда выведет нить столь странного разговора, осторожно добавил он.

— Да. Они меня спасают, — вокруг было шумно, но она уже, казалось, слышала только его голос.

— Веришь в их силу? — сказал он, как ему показалось в полной тишине.

— Когда умерла мама, они меня спасали. Мы ведь с ней часто вместе к ним ходили.

— Понял… Ей они тоже нравились? — окончательно серьезным голосом спросил он.

— Да.

— И если станет плохо, то, — он сделал паузу, подбирая нужные слова, — То ты знаешь куда идти. Я понял тебя, — он помолчал еще немного. — Желаю, чтобы не стало.

— Спасибо!

Разговор не привел к более близкому знакомству, но на тот вечер оба чувствовали смущение и неожиданно возникшее доверие к почти не знакомому человеку.

Пока Сергей перебирал в памяти подробности того необычного разговора, он свернул на аллею, где корни тополей постепенно превращали асфальтированную дорожку в лесную тропинку.

— Удивительное дело: вот так спросишь у человека безделицу, а узнаешь о нем нечто серьезное, — раздумывал Сергей, на ходу с аппетитом поглощая свое сокровище со сливками.

— Эй, чувачек! Сиги[1] есть?

Он так глубоко задумался, что даже не сразу услышал, как к нему обращаются проходящие мимо парни.

— Что? А, нет, — Сергей поскорее отвернулся от них и ускорил шаг.

— Смотри, какой чудила! — засмеялись позади него парни, верно почувствовав, что он их побаивается.

Чувствуя спиной, что молодые люди еще могут смотреть ему вслед, Сергей решил пойти другой дорогой и свернул в первый попавшийся переулок.

* * *

Пожалуй, в каждом городе России хоть в одном месте на проезжей части есть помеха движению в виде постороннего предмета, находящегося здесь «с начала времен».

Люди, которых упомянутый факт должен касаться, даже не задумываются о нем, потому что помеха находится словно вне поля их зрения.

Водители всех мастей, дорожные службы, постоянные прохожие воспринимают это излишество как часть пейзажа.

Даже советские времена, нависавшие над различными учреждениями и предприятиями тёмной тучей ответственности за участки автодорог и трасс, не смогли полностью избавить нас от этих баловней судьбы, пред которыми иные должны преклоняться — сторониться и объезжать.

Они остаются незамеченными, словно неприкасаемыми.

Остаются таковыми до особых событий.

* * *

Когда Сергей вышел из переулка на улицу Ударников, он увидел, что по левую сторону, на перекрестке толпится народ.

Трудно было не поддаться соблазну и не разузнать — что там произошло. Мимо проехал эвакуатор, увозя на себе останки красного легкового автомобиля. Банальность произошедшего стала Сергею ясна.

— Авария, — без выражения констатировал он.

Однако он не особо спешил домой, да и мужское любопытство к около автомобильным происшествиям взяло над ним верх, и он решил подойти поближе.

Оказалось, что и женскому любопытству здесь нашлось место.

— Вы видели? — женщина в фирменном зеленом фартуке обратилась к случайной соседке по толпе, — Такая молодая женщина вела машину.

— Что вы говорите! — сразу поддержала разговор та.

— Да! И главное, ведь никто ей не мешал, — затараторила первая, — Я на мороженном работаю: мне всё было видно.

И для убедительности она показала рукой в сторону холодильника на колесах под зонтиком. Сергею же оставалось лишь не закрывать уши, чтобы узнать всё из первых уст.

— Ехала она, мне показалось, не очень быстро, — сходу дала экспертное заключение продавец мороженого, — Просто на пустом месте — раз! — и уже в столб втемяшилась.

— Может наркоманка? — предложила её новоиспеченная подруга. — Нынче молодежь — безголовая. Накупят дорогих машин, а потом людей на них сбивают.

Экспертных заключений стало уже два.

— Это не дорогая машина, — немного помолчав, парировала продавец. — У моего зятя похожая…

Сергею даже не пришлось расспрашивать зевак о случившемся. Даже наоборот: чтобы услышать свои мысли ему пришлось подальше отойти от говорливых собеседниц.

Побродив пару минут вокруг, Сергей присмотрел свободную скамейку. Он устроился на краю и достал блокнот.

— Машина. Женщина. Перекресток, — попытался нагнать на себя волну вдохновения он.

Прислушавшись к себе, он с сожалением обнаружил лишь чувство голода. Ни одной стоящей мысли в голову не шло. Чтобы не держать без дела на весу карандаш, он принялся штрихами изображать перекресток. Сначала он очертил деревья и дома, затем дошла очередь и до более мелких деталей: скамеек, ограждений тротуара и мелких обломков, оставшихся на проезжей части.

Тем временем уличное движение вступило в свою силу. Машины, скрепя шинами по осколкам, уже прокладывали себе дороги на все четыре стороны. По своим делам отправились и зеваки. Событие исчерпало себя.

Когда листок оказался весь покрыт штрихами и всё еще не получил ни одного слова, блокнот был захлопнут. Мысли у Сергея остались только про ужин. Встав, он начал заталкивать блокнот обратно в карман.

События нескольких следующих минут, разворачивающиеся на перекрестке, оказались особыми.

На только-только затихшем перекрестке послышался визг тормозов. Сергей рефлекторно вскинул глаза и увидел красную машину, вошедшую в юз. Всё что он успел разобрать — это сверкнувший лучами заходящего солнца метал и крик продавщицы мороженого. К тому мгновению как он смог воспринимать и другую информацию, он понял, что машина уже лежит на боку. Сам же он стоит на полусогнутых ногах.

Два-три мужчины побежали к перевернувшейся Тойоте. Поддавшись разуму толпы, Сергей тоже выбежал на перекресток. Там самые активные из подоспевших уже доставали водителя. Им оказалась молодая женщина. На её светлых волосах проступила кровь. Она была без сознания.

Несколько женщин вокруг то и дело кричали и причитали на все лады. Ничего нельзя было толком разобрать. Вдруг один крик заглушил все остальные. Это была женщина в фартуке. Сергей подошел ближе и узнал разговорчивую мороженщицу. Она выглядела как помешавшаяся: глаза её расширились и остекленели. Она прикрывала рот руками, поэтому было видно, что её руки дрожат.

— Её ведь уже увезли, — твердила она. — Её уже увезли…

...