Любовь обещает всё – то есть, буквально ничего, она обещает покрыть весь горизонт будущего и стабильно не справляется с этим обещанием; обещание дружбы же – ограниченно, в этом его надёжность.
Ругать капитализм легко и приятно (если, конечно, хватает воображения вообще осознавать его как искусственное состояние, а не естественное и безальтернативное положение вещей): его появление было закономерно, но не неизбежно, и это действительно довольно чудовищный режим, не только обгладывающий плоть с социального эндоскелета, но и фактически приведший к шестому массовому вымиранию живых видов и климатическому кризису, что делает его некрополитику, угрожающую живым существам, глобальной.
Бермана, который описывает модерность как последовательный процесс расколдовывания (или разочарования – disenchantment) мира без существенных альтернативных процессов; это приводит к отчуждению людей друг от друга и от природы, вымыванию осмысленных связей и возникновению невротической тревожности. Берман разочарован расколдовыванием, по его мнению, оно не приносит человечеству ничего, кроме постоянного разочарования; он приходит к выводу, что миру нужен процесс ре-околдовывания или ре-очарования. Мусял подытоживает, что ре-очарование (которое на самом деле уже происходит) необходимо для закрытия трёх дыр, просверленных расколдовыванием в современном мире: недостатка понимания, недостатка безопасности и контроля, а также недостатка смысла.
Мусял цитирует таких учёных, как Ваутер Ханеграфф, Марсель Мосс, Эмиль Дюркгейм, Люсьен Леви-Брюль, Эрнст Кассирер, Клод Леви-Стросс, чтобы проследить эволюцию отношения к магии (как части культуры) и магическому мышлению (как способу думать о мире и принимать решения) в науке 19 и 20 века. Спроси любого сциентиста сегодня – и он скажет, что магическое мышление, мифы и религия – это ранние стадии человеческого образа мыслей, характерные для «примитивных обществ»; так думали колонизаторы, уничтожающие и порабощающие коренное население: у них нет огнестрельного оружия (технологий) и они совершают ритуалы (признак магического мышления) – значит, они отсталые и нуждаются в оцивилизовывании; примерно так же думали и учёные/этнологи/антропологи где-то до конца 19 века, считавшие модерновый западный способ мыслить универсальным, а магию – его ранней стадией, полной ошибок, заблуждений и нелогичностей. В 20 веке ситуация меняется с появлением новых антропологических и этнографических данных: в частности, в работах Кассирера и Леви-Брюля возникает качественное, а не количественное отличие магического мышления от рационального; они подчёркивали эмоциональный и аффективный аспект, важный для магического мышления, а также то, что европейские дуализмы неприменимы к синкретическому характеру магии. Уже в шестидесятых Леви-Стросс приходит к выводу, что магическое мышление не является ни примитивной стадией человеческого мышления, ни качественно отличным способом мыслить наравне с рациональным; он пишет, что магия и магическое мышление включают в себя большинство важнейших элементов «современного способа мыслить»: абстрактные концепты и чисто интеллектуальные классификации. Наконец, в девяностых и нулевых учёные вроде Сьюзен Гринвуд с её книгой The Anthropology of Magic описали подход, согласно которому магическое мышление обнаруживает себя повсеместно в западных «рациональных обществах» и оно необходимо, чтобы закрывать потребности, не реализуемые сциентизмом. Мусял цитирует несколько исследований, на протяжении десятилетий обнаруживающих практики магического мышления у взрослых граждан западных обществ, которые заявляют о себе как о строгих рационалистах. Сциентисты придерживаются идеи о линейном прогрессе: с возникновением науки начался процесс расколдовывания мира, он безостановочно шёл 400 лет и продолжается сейчас силами таких гениев, как Билл Гейтс и Илон Маск, которые изо всех сил противостоят экстрасенсам, гадалкам и феминисткам из тиктока, раскладывающим Таро. Эта идея давно критикуется с разных сторон; можно вслед за Бруно Латуром повторить, что мы на самом деле никогда не были современными и процесс расколдовывания произошёл только в теории; или посмотреть на «одномерного человека» Герберта Маркузе, описывающего зомби индустриального общества в погоне за счастьем (в центре «одномерного общества» у Маркузе как раз технологический проект, призванный поработить природу). Мацей Мусял цитирует историка Морриса Бермана, который описывает модерность как пос
