Глава 1

Астарта

Свет и тьма сольются воедино, даруя миру новый порок.

Сладко потянувшись в кровати, я замурлыкала и, опустив руки на подушку над головой, посмотрела на восходящее солнце. Прохладный шелк простыней приятно скользил по оголенному телу. Зевнув, прикрыла рот ладонью и, откинув одеяло в сторону, встала с кровати. Дриады-мужчины, которые подрезали кусты во дворе, как один подняли взгляд и уставились в окно, наблюдая за тем, как я медленно начала надевать янтарный халат, перекидывая густые смоляные волосы назад.

После того как Вреклинг перешел во власть дриады, она смогла воссоздать новую ветвь существ – теперь дети природы рождались и в мужском обличье. Их магия была слаба, но вполне сгодилась для выполнения мелких поручений – обработка сада, лечение умирающего дерева, которое поразила неизвестная хворь, иссушающая корни. Дриады-мужины выглядели как обычные смертные – единственным отличием было то, что вместо кистей – ветви, и часть лица украшала кора.

Накинув халат, я повязала его поясом и помахала садовникам, лучезарно улыбнувшись и обнажив белоснежные клыки, которые чуть выступали над нижней губой. Мужчины, завороженные зрелищем, приоткрыли рты и подались телом вперед, будто желали прикоснуться и вдохнуть аромат, исходящий от моего тела. Их вожделение тонкой багровой стрелой пробивалось сквозь приоткрытое окно и растворялось во мне, отчего я шумно выдохнула и прикрыла глаза, непроизвольно сжав бедра.

Стук в дверь заставил оборвать магию, которая осыпалась пеплом на пол.

– Черт, – шикнула я и быстро зашторила окна, на цыпочках добежав до кровати и рухнув на нее. Укрывшись с головой, провела по лицу левой ладонью, меняя облик.

– Войдите.

Ласковый мелодичный голос разлетелся по комнате. Тотчас дверь распахнулась, и на пороге появился отец, зорким взглядом изучая комнату. Задержавшись на мне, он свел брови на переносице и, зайдя, шумно захлопнул дверь. Я вцепилась руками в одеяло и старалась придать лицу выражение страха.

– Отец, что-то случилось?

– Что ты опять натворила?!

– Отец…

– Астарта, не играйся со мной. Почему садовники не сводят каждое утро взгляда с твоего окна? Какого черта ты тут вытворяешь?!

Ярость, которой был напитан голос отца, могла уничтожить Пранту своей мощью. Я откинула одеяло, встала с кровати и неслышно подошла к мужчине, сжимавшему и разжимавшему кулаки. В его глазах я видела собственное отражение – голубые глаза, румянец на бледном лице, зауженный нос, пухлые губы и глубокая ямочка на подбородке, как у брата. Сквозь темный халат пробивались бирюзово-золотистые крылья, которые подрагивали в такт дыханию.

Прикоснувшись к груди отца, я посмотрела на него из-под ресниц и проронила слезу, едва скрывая улыбку от того, как маска ярости дает трещину на лице мужчины. Шумно задышала и приоткрыла рот, изобразив нехватку воздуха. Отец, напрочь забыв о цели своего визита, обхватил мои трясущиеся от рыданий плечи и попытался найти взгляд, который я всячески отводила.

– Астарта, прости, ради всех мойр, прости, я не должен был… дочь…

Я демонстративно пару раз всхлипнула и вытерла тыльной стороной ладони дорожку слез, шмыгнув носом.

– Отец, ты же знаешь, я бы никогда… эти мужланы… они только и ждут момента, когда смогут надругаться надо мной…

Выбравшись из хватки отца, я отвернулась к нему спиной и судорожно вздохнула, стараясь скрыть улыбку под черными волосами. Стыд, напоминающий прокисшее молоко, окутал собой всю комнату, не давая возможности сделать полноценный вдох.

– Мне больно осознавать, что ты мог поставить мою целомудренность под удар. Разве не доказывала я из года в год, что достойна твоего уважения? Что без колебания исполню любой приказ и просьбу? И это все, чем ты можешь мне отплатить – ежедневные упреки и обвинения в обольстительстве?

– Астарта…

– Имя играет большую роль в судьбе чудовища. Вы с мамой решили назвать меня в честь демоницы похоти и разврата в отместку брату? Чтобы доказать, что существо с чистой душой и адским клеймом может возродиться ангелом назло тьме, что витает вокруг имени, не так ли?

– Твой брат, он…

– Я желаю его видеть.

– Чт…

– Я желаю его видеть, – повторила я, вложив в голос всю боль и страдания, которые только знала моя душа.

– Это невозможно, – грубо отрезал отец и попытался приобнять меня со спины, на что я резко распахнула крылья в подобие щита, не позволив ему это сделать.

– Если ты не сделаешь этого, я сбегу. Отстрою бордель на собственные сбережения и стану там единственной женщиной, ублажающей мужчин. Такой судьбы ты хочешь для своего дитяти, отец?

Отец молчал, прекрасно зная, что в словесной борьбе ему никогда не выиграть. На все мои приказы и манипуляции поначалу он реагировал остро – запирал в комнате, ставил в угол голыми коленями на едва остывшие угли, заставлял повторять законы падших богов, которые, на его взгляд, должны наставить заблудшую душу на путь истинный. Но после того, как я стала сбегать, агрессивно реагировать на его ярость, решил сменить тактику и начал идти у меня на поводу.

Я знала, на какие болезненные точки надо надавить, чтобы отец сдался.

Папочка, мама сильно расстроится и сляжет с головными болями на несколько дней. Ты же не хочешь ее расстроить, правда?

Папочка, твой ангелочек хочет поиграться с этим мальчиком. Можно? Иначе я буду очень сильно плакать и страдать из-за отказа.

И сейчас, продолжая строить из себя обиженную дочь, знала, что он сдастся и выполнит просьбу.

– Мама была бы так счастлива увидеться со своим первенцем…

Тяжкий вздох отца за спиной, и улыбка, которая расцвела на моих устах.

– Сделаю все, что в моих возможностях. Но ты должна понимать, что я не всесильный… наше общение с Мулцибером…

Я не хотела выслушивать воспоминания отца. Сложив крылья за спиной, я вскинула руку вверх, призывая его замолчать.

– Просто приведи его домой. О большем не прошу. Утро только началось, а я так устала… отец, оставь меня одну.

Мужчина пытался сказать что-то еще, но я громко вздохнула, легла на кровать и укрылась одеялом с головой. Слышала его ворчание с минуту, а затем все звуки стихли. Приоткрыв обзор, я увидела захлопнутую наглухо дверь. Отец покинул комнату, оставив меня одну. Хищная улыбка появилась на моем лице. Откинув одеяло в сторону, я провела по щеке правой рукой, чувствуя, как зудит кожа. Осторожно выглянув из-за шторки, встретилась взглядом с молодым садовником, который шумно сглотнул и облизнул пересохшие от солнца губы. Поманив его пальцем, я с упоением наблюдала за тем, как он что-то начал судорожно объяснять товарищам и через мгновение скрылся из виду.

Спустя минуту в дверь постучались – сначала робко, затем удары стали настойчивее. Бесшумно пробежав по комнате, я распахнула дверь и подмигнула садовнику, чьи руки-ветви судорожно сжимали темные штаны, колени которых были окрашены в зеленый цвет от травы, которую, должно быть, он полол и поливал несколькими минутами ранее.

Обхватив мужчину за воротник серой от работы с землей рубашки, я потянула его на себя, коснулась сухих губ языком и улыбнулась, услышав сладостный стон.

– Я видела, как ты подглядывал в окно, как нашкодивший мальчишка… нравилось то, что увидел сквозь окно?

– Д…да, – заикаясь, произнес мужчина и шумно сглотнул, когда я обвила его за шею одной рукой, а второй прикрыла дверь, задвинув засов, чтобы никто не смог войти в комнату. Зарывшись пальцами в его волосы, чуть сжала их на затылке, встретившись с садовником взглядом.

– Как сильно ты хочешь меня?

– Намного сильнее, чем кого-либо.

– Моя госпожа.

– Простите?

– Называй меня – «моя госпожа».

– Да… моя госпожа.

Взгляд мужчины остановился на моих губах, деревянные руки осторожно скользили по талии вдоль халата, начав развязывать пояс. Чувствовала, как похоть и страх, что я могу оттолкнуть, овладевают его нутром. Проведя большим пальцем по губам мужчины, я чуть надавила на них, заставляя приоткрыть рот.

Отойдя на несколько шагов назад, я скинула развязанный халат, который упал к ногам. Откинула волосы назад, оголяя грудь и позволяя мужчине рассмотреть каждый сантиметр тела. Его руки дрожали, кадык дернулся, когда я сжала свою грудь руками и глухо застонала, встретившись с затуманенным от желания взглядом мужчины.

– Моя госпожа…

Запрокинув голову назад, я прикусила губу и дернула бедрами вперед, почувствовав, как желание мужчины проникает в мое нутро, заставляя дрожать от предвкушения.

– Хватит медлить. Просто сделай то, о чем я прошу.

Простонав, сильнее сжала грудь, почувствовав, как она болезненно запульсировала. Мужчина подошел ко мне, обхватил талию деревянными пальцами и, приподняв над полом, понес в сторону кровати. Осторожно положив поверх одеяла, он принялся покрывать шею и ключицы мимолетными поцелуями, царапая кожу деревянными руками. Я вцепилась пальцами в его волосы, заставляя опускаться ниже. Мужчина одной рукой начал водить по низу моего живота, а второй судорожно начав расстегивать пуговицы на штанах.

– Без проникновения, – прохрипела я, выгнув спину от прикосновений горячего языка мужчины к клитору. Он посмотрел на меня поверх моего живота и едва заметно кивнул.

– Как пожелает моя госпожа.

Я хищно улыбнулась и запрокинула обе ноги на плечи мужчины, продолжая направлять его голову своими руками. Багровая дымка желания заполонила собой всю комнату, преломляя солнечные лучи, проникающие сквозь зашторенные окна. Все мое нутро ликовало, когда магия, довольно заурчав, пробудилась ото сна.

Глава 2

Мулцибер

Боль – портал в будущее, которое ты заслужил.

Я

услышал приглушенные перешептывания и, встав с кровати, тихо подкрался и приложил ухо к стене, прислушиваясь. Женские всхлипы, тихий плач, шипение, которое проскальзывало в одном из голосов. Осторожно ступая по половицам, я вышел в коридор, где стояла гробовая тишина. Все звуки разом смолкли, лишь размеренное уханье лесных сов эхом отражалось от стен.

Дойдя до комнаты Джойс, я тихонько постучал и, к своему удивлению, не услышал характерного для нее «войдите». Поняв, что ответа не последует, повернул ручку и зашел внутрь, вглядываясь в темноту. Шторы колыхал ветер из распахнутого окна, небольшой стул и стол стояли напротив застеленной кровати. Джойс нигде не было.

Мой взгляд зацепился за небольшой сверток, лежавший на столе. Схватив его, я судорожно вцепился пальцами в бумагу, пробегая глазами по написанному.

Мой мальчик, когда ты найдешь это письмо, меня уже не будет в живых. Прости, что не смогла сказать всей правды в лицо. Прости за страдания, на которые обрекаю, но этот нарост, что отравляет твою душу, надо сорвать и позволить будущему наступить. Я хочу, чтобы ты знал одно – даже после Смерти буду оберегать и молиться мойрам, чтобы они позволили тебе познать всепоглощающую любовь.

Мое единственное желание – твое счастье. Молитвы были услышаны. Я загадала, чтобы в твоей жизни появился человек, с которым ты сможешь быть самим собой без прикрас и тайн.

Фея – твоя судьба. Запомни, мой мальчик, одну простую истину – счастье надо заслужить, его надо вырвать из цепких лап сомнений и недоверия. Вам предстоит пройти долгий и мучительный путь, но в конце оба будете вознаграждены. Любовь – величайший дар всего живого, но не каждый имеет силы и смелость сохранить это чувство на протяжении всего пути, отведенного нам Жизнью.

Твой дар бессилен против любви, – ты сам должен будешь ее заслужить – словами, поступками. Это чувство не ведает границ. Оно делает влюбленного непобедимым.

Заслужи любовь феи, стань счастливым и даруй ей свою верность и истинное чудо.

Мне не удалось сохранить свою любовь, так сделай это ты.

Прости, мой мальчик, и прощай.

Если ради твоего счастья мне придется умереть еще сотни раз, я буду готова.

Закрой свое сердце от боли и обид и распахни двери для будущего, которое уже наступило.

Навеки твоя, Джойс.

Посмертно твоя, Жизнь.

Я прочитал письмо три раза, в глубине души надеясь, что это шутка. Что сейчас в комнату ворвется Джойс, крепко обнимет, как тогда, в детстве, и скажет, как сильно любит. Ее ласковые объятия служили единственным пристанищем, куда я отправлялся, когда на душе становилось невыносимо. Джойс разделяла мою боль, прижимала к груди и покачивала, словно младенца, нашептывая слова, которые исцеляли сердце от многочисленных ран и страданий. Я засыпал под ее сказки, чувствуя сквозь сон, как женщина проводила горячей ладонью по моему лбу, убирая волосы с лица. С Джойс я всегда чувствовал себя ребенком. Она делала все, чтобы я ни на минуту не сомневался в ее любви. Слова… кому они нужны, если чувства можно выразить жестом? Нежные, едва ощутимые касания, от которых по телу пробегала дрожь, взгляд, полный милосердия, проникающий в самые глубины сломленной души. А я не смог даже сказать ей, что люблю… она умирала здесь, в этой комнате, не тая обиды за то, что последний ее вздох достался не мне.

Я рухнул на колени, продолжая удерживать письмо в дрожащих руках. Крепко сжал губы, стараясь сдержать рвущиеся наружу крики отчаяния. Слезы, которые текли по лицу, скапливались на подбородке и падали на мягкий ковер. Сквозь пелену я всмотрелся в звездное небо, где ярко светили две звезды. Мне отчаянно хотелось верить, что Джойс счастлива среди множества ярких созвездий, таких же светлых душ, которые могли отыскать свой рай после смерти. Тыльной стороной ладони я стер дорожку слез и, поднявшись, подошел к окну, попутно разрывая предсмертное письмо. Шумно сглотнув, я втянул прохладный воздух, пропитанный запахом собственного отчаяния и боли. Вцепившись руками в подоконник, сжал его так крепко, что тот пошел трещинами, начав крошиться в моих ладонях.

Ярость от собственного бессилия обуяла нутро. Я взревел и отшвырнул часть подоконника в стену, где осталась глубокая дыра. Магия, что таилась внутри, нашла выход – багровая дымка стремительно разрасталась на поляне перед дворцом. Я слышал звук ломающихся веток и шей птиц, которые по злой воле судьбы остались ночью в своих гнездах, а не улетели на охоту. Их маленькие тела не выдерживали демонического натиска, буквально взрываясь в воздухе, оставляя после себя лишь оперения и намотанные на сучья деревьев кровавые останки.

Развернувшись, я в пару шагов подошел к столу и, схватив его одной рукой, отшвырнул. Гул, треск ломающейся древесины и крики эхом отражались от стен, которые служили единственными свидетелями моего горя. Стол, разломившись пополам, лежал грудой щепок. Я со всей яростью стал бить по нему стулом. С каждым ударом моя злость становилась все сильнее. Крылья, распахнувшись за спиной, выбили стекла и дверь, украшая пол осколками и опилками. Кровь из глаз, гонимая избытком магии, стекала по лицу, оседая на губах металлическим привкусом.

В этот момент не было ничего вокруг – лишь я, мое отчаяние и брешь в груди, которая разрасталась с каждым ударом все сильнее. Мышцы горели, но я не остановился ни на мгновение, пока от стола и стула не остались лишь щепки. Обернувшись, я устремил взор на кровать. Ступая босыми ногами по стеклу, впивающемуся в кожу до крови, остановился около изголовья и провел по нему ладонью. Прикрыв глаза, я впитал страх и безысходность, ставшие последними эмоциями Джойс перед тем, как Смерть забрала ее с собой.

Я закричал и окутал кровать магией, которая подняла ее над полом и отшвырнула в противоположную стену, услышав звук ломающегося дерева. В дверном проеме показалось несколько силуэтов. Они о чем-то переговаривались и пытались пробраться сквозь разрушения и хаос, творящиеся в комнате. Я воссоздал вокруг себя заслонку, которая отрезала меня от внешнего мира. Демоническая сущность взяла верх, оттесняя все человеческое, – рога удлинились, кости начали прорывать плоть, острые шипы выступили вдоль позвоночника, кожу украсили шрамы в виде рун, активировавших магию.

Мне было тесно в этой комнате. Воспоминания душили, уничтожая все то, что так усердно возрождала в моей душе Джойс – сострадание, любовь, милосердие. Разум затуманился, стирая все грани, которые удерживали от края пропасти. Я безвольно рухнул на колени, обводя комнату безжизненным взглядом – груда обломков, содранная краска и множество трещин и дыр в стене. Чуть повернув голову, зацепился за светлый силуэт, пытающийся пробиться сквозь толщу багровой магии. Рядом с ним находился кто-то еще, ниже ростом, но он не вызвал во мне должного интереса.

Тьма всегда тянется к свету – простая истина всех миров, которую смертные никогда не смогут постичь. Чтобы обрести гармонию, надо принять обе стороны своей души, что воссоздают поистине прекрасное – тебя.

Я не мог отвести взгляда от женского силуэта, бившего руками по багровой заслонке. Звуки, отражающиеся от стен, наполнялись бессильной злостью и горечью, которые оседали на языке, подобно пеплу. Я воссоздал небольшую брешь в магии, чтобы позволить свету проникнуть во мрак.

Страх, исходящий от девушки, медленно растекался по комнате, подобно утреннему туману в полях. Мои губы тронула улыбка, когда она вошла в брешь и медленно начала подходить ближе, словно к дикому зверю, готовому напасть в любой момент. С каждым шагом ее силуэт становился четче – золотисто-бирюзовые крылья подрагивали, светлые волосы были забраны в низкий хвост, лишь пара прядей обрамляла круглое лицо, изумрудного оттенка глаза ни на миг не отрывались от меня.

Фея.

Я пару раз моргнул, пытаясь вернуть контроль над разумом. Тело перестало слушаться. Оставалось только безвольно сидеть на полу и наблюдать за тем, как девушка остановилась в метре от меня. Ее кулаки сжимались и разжимались, выдавая внутреннюю борьбу. Я слышал звук сердца, которое билось о ребра, чувствовал, как светлая магия излучала тепло и нежность, согревая душу. Девушка села рядом со мной на колени и протянула руку к лицу, задержав ее в воздухе, будто спрашивая разрешения.

Я едва заметно кивнул. Фея судорожно выдохнула и прикоснулась прохладной ладонью к моей щеке, проведя по ней большим пальцем. Я смиренно склонил голову набок и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом девушки. Демоны, из которых создана моя душа, заскребли когтями, желая большего, но мне хватило сил, чтобы подавить их желание познать страх светлого существа.

Тепло прикосновений феи сменилось на прохладу. Я распахнул глаза. Девушка, стоя на коленях, протянула ко мне руки.

– Позволишь?

Мое молчание она приняла за согласие. Царапая колени об пол, девушка оказалась рядом и, обхватив мои руки, положила одну на свою талию, а вторую под грудь, где бьется сердце. Свои ладони она положила на мое лицо, вглядываясь в глаза.

– Мулцибер…

Ее голос, такой нежный и трепетный, пробил первую трещину в защите. С каждым ударом сердца моя защита рушилась, обнажая истерзанную душу. Шипы втянулись, крылья сложились за спиной, кровь перестала течь из глаз, оставив после себя лишь алую дорожку. Разум начал проясняться, позволяя прийти в себя.

– Мулцибер…

Что-то внутри щелкнуло, сломалось. Я встретился взглядом с девушкой, черты лица которой наконец-то начал вспоминать.

– Смелая… – хрипло произнес я и улыбнулся, когда девушка тихо засмеялась, пытаясь заглушить слезы, рвущиеся наружу.

– Да… да… ты узнал меня?

– Да…

– Хорошо… я сейчас отпущу тебя…

Я мотнул головой и схватил девушку, прижав к своей груди. Оцепенение спало, стоило только фее сказать последние слова. Одной рукой я сорвал жгут с волос девушки и зарылся в них пальцами. Второй обвил талию, уткнувшись носом в шею феи. Она пискнула, но с места не сдвинулась.

– Касандра…

Пробовал ее имя на вкус, пытаясь понять, какие эмоции оно вызывает. Я позвал девушку еще два раза, но она молчала, застыв в моих объятиях, словно каменное изваяние.

– Касандра, прошу, не бойся меня. Я никогда не причиню тебе вреда. Я не он. Ни одного прикосновения против твоей воли.

Касандра шумно выдохнула и, освободившись от хватки, уперлась руками мне в грудь. В ее глазах стояло понимание.

– Я не боюсь… и доверяю тебе, правитель.

– Мулцибер…

Уголки ее губ дрогнули. Касандра нежно обхватила меня за шею. Я осторожно сел на пол и усадил ее к себе на колени, поглаживая спину ладонями.

– Спасибо, – едва слышно произнесла она. Мы остались сидеть в тишине, оказывая немую поддержку друг другу прикосновениями, в которых не было места похоти и желанию. Звук удаляющихся копыт эхом отражался от стен.

Продолжая удерживать Касандру, я отполз назад и прислонился спиной к стене. Рассеянно поглаживая фею, наблюдал за тем, как на пол медленно оседает пепел.

Глава 3

Йенс

Не каждый сможет прожить в золотой клетке эгоизма.

Я не выходил из хижины неделю. Частые стуки в дверь сменились на удушающую тишину, солнечный свет, который ласкал стены, теперь не мог проникнуть сквозь забитые окна. Я сделал из хижины тюрьму, откуда не хотел сбегать и покидать ни на минуту. Было хорошо, когда тьма ласкала в своих объятиях и шептала множество способов, как расквитаться с демоном. Я молчал, но разум впитывал в себя все, что казалось манящим – вырванное сердце, пытки, после которых можно оставить ненавистника гнить в яме, вспороть брюхо и сломать все ребра, чтобы каждый вздох давался с адской болью. Но даже это не заглушало страдания, клубившиеся в глубине души, расползаясь по нутру ядовитыми плетьми.

Касандра… Я не мог объяснить, что случилось со мной в то утро. Умело скрывал столько лет свою одержимость, переступая через принципы и гордость, давая ей право выбора. Вспоминая все прожитые годы, я понял, где допустил главную ошибку – позволил фее вести игру. Дал возможность делать собственный выбор, который погубил все. Я должен был подчинить, привязать насильно к себе, чтобы она следовала по пятам, желая получить хоть толику внимания и грубых ласк по ночам.

Чем больше я давал ей свободы, тем сильнее она от меня отдалялась. И в этом винил только себя, что не предугадал, чем это все может закончиться.

Женские голоса послышались на пороге, но я громко рыкнул и, услышав испуганный возглас и удаляющиеся шаги, сглотнул горькую слюну и прислонился головой к стене, пару раз об нее ударившись.

– Дурак, дурак, дурак!

Затылок начало ломить от ударов. Согнув одно колено, я положил на него локоть и свесил кисть. Пальцами свободной руки провел по воздуху, где летали пылинки и мелкая стружка, вырисовывая имя, которое так любил и ненавидел.

Касандра.

Каждый день, проведенный в этой клетке, я задавался только одним вопросом – почему она? Взбалмошная, не умеющая идти на компромиссы дикарка, которая всегда все делает наперекор и вопреки. Но будто какая-то часть моей души решила укорениться в теле феи, заставляя следовать за ней подобно верному псу.

Все то время, когда мы не общались, я следил за всем, что она делает и с кем общается, будь то житель поселения или заплутавший купец с соседнего континента, который направлялся на ярмарку в столицу. Касандра всегда со всеми была мила, дружелюбна, ее сердце не знало злости и ненависти, нутро подпитывало все вокруг своей лучезарностью и теплом, которое может сравниться с объятиями матери в зимний вечер.

Я яростно мотнул головой, прогоняя морок. Сжав кулак, рассек им воздух, услышав характерный свистящий звук. Привстав на трясущихся ногах, облокотился ладонью об стену, чтобы не упасть. Сделав пару шагов, споткнулся о разбросанную одежду, которую разорвал, как только Касандра покинула поселение с демоном. Все рубашки и штаны пропахли феей, несмотря на то что заходила она всего пару раз. Но ее запах – лимон и вишня – плотно засел в памяти и не собирался исчезать, каждый день напоминая о потере. Уцелевшее зеркало на стене встретило искаженным видением меня самого – серая кожа, потрескавшиеся губы, темные круги под глазами и отломленный клык.

Может, если я избавлюсь от них, она вернется? Уберу метку орка, которая отталкивает всех вокруг.

Приоткрыв рот, я шикнул, когда сухая кожа треснула в уголках губ, кровь мелкой струйкой потекла вниз, падая на пол, образуя неровную лужицу. Голова закружилась от голода и обезвоживания. Облокотившись ладонями о стену по обе стороны от зеркала, я опустил голову вниз и сделал глубокий вздох, чтобы унять поднимающуюся тошноту.

– Соберись, ничтожество.

Взревев, я продолжал удерживаться одной рукой о стену, а второй вцепился в целый клык, начав тянуть на себя. Боль прошлась по лицу, подобно разряду тока, рот наполнился металлическим привкусом крови, но я продолжал истреблять то, что делало меня схожим с орком. Клык разломился пополам. Сплюнув слюну под ноги на пол, я приподнял голову и всмотрелся в зеркало затуманенным от боли взглядом. Провел дрожащей рукой по остовам, которые едва виднелись сквозь приоткрытые губы. Я сжал руку в кулак и начал водить клыком по зубам, стирая и выравнивая. Кожа царапалась, смешиваясь с кровью. Спустя пару минут я безвольно опустил руки и рухнул на пол, рвано выдохнув.

– Противно смотреть на тебя, рогоносец.

– Уйди отсюда.

Посреди разрушенной хижины стояла Смерть и скребла длинными ногтями по бревенчатым стенам, соскабливая мою запекшуюся кровь. На ее лице отражалась плохо скрываемая улыбка.

– Не надоело скалиться каждый раз?

– Ради тебя и твоей нервозности – нет.

Смерть повернулась ко мне, положив руки на тонкую талию. Ее лицо приняло человеческий облик – ни черепа, ни плоти, которая свисала с лица неровными лоскутами, вызывая лишь одним своим видом рвотные позывы. Хлоя сжала на талии желтоватого оттенка платье, что выражало ее недовольство. Встретившись со мной взглядом, она едва заметно мотнула головой и тяжко вздохнула.

– Ты совершаешь ошибку за ошибкой, Йенс. Почему я должна убирать за тобой из раза в раз? Если мне не изменяет память, я не нянька.

– Брось, твоих нравоучений еще не хватало.

Отмахнувшись от Смерти, как от назойливой мухи, я оперся об стену и встал, пытаясь унять головокружение.

– Когда ты последний раз ел, пил? – мимолетно спросила Смерть, но в ее голосе прозвучала едва заметная тревога. Я посмотрел на нее исподлобья и, не ответив, прошел мимо девушки и рухнул на то, что некогда служило мне кроватью – одинокий матрас, сплошь утыканный следами от кинжала и ножа, лежавшего в углу хижины. Перевернувшись на спину, вытянул ноги и услышал характерный звук расправляющихся позвонков. Одну руку вытянул вдоль тела, другой прикрыл глаза, которые нещадно щипало.

– Ты же знаешь, что голодовкой себя не убьешь. К чему весь этот фарс?

– Прошу, уйди. Какого черта ты приперлась именно сейчас?

Смерть молчала. Неслышно она подошла ко мне и присела на край матраса, обхватив руку, которая лежала вдоль тела, своей прохладной ладонью. Пальцами другой она убрала отросшие пряди волос с моего лица, затем очертила контуры и едва ощутимо коснулась нижней губы, где прежде виднелись клыки.

– Такие жертвы, и ради чего? Ради той, для которой ты просто бывший друг, пытавшийся взять ее силой.

– Я не… – убрав руку, я широко распахнул глаза и привстал на локтях, замерев, чтобы голова перестала кружиться. – Повтори, что ты только что сказала.

– А что я сказала? – невинным тоном произнесла Смерть, но я заметил, как дернулся уголок ее рта в издевательской усмешке. Она пригладила подол желтого платья руками и, скрестив руки на коленях, воззрилась на меня, ожидая дальнейших действий.

– Ты не хуже моего знаешь, что я бы ни за что не сделал подобного с Касандрой, – тихо взревел я.

– Надо же, какая досада, – уже пытался сделать.

Смерть, сидевшая на матрасе напротив меня, щелчком пальцев воссоздала золотистую нить, которая струилась и извивалась между ее пальцев. Девушка кинула на нее добродушный взгляд и, чуть склонив голову набок, крепко сжала душу в кулаке, отчего та забилась в объятиях Смерти.

Я схватился за грудь и закашлялся, пытаясь сделать полноценный вдох. Но каждое движение отдавалось болью во всем теле. Без того затуманенный взгляд не мог сфокусироваться, сердце будто вырвали из груди, оставляя разорванные лоскуты плоти кровоточить.

– Знаешь, Йенс, я очень ревностно отношусь к тем душам, которые погрязли в собственных грехах. Люблю коллекционировать их гниль, напоминающую о том, что ничтожные, низко павшие люди и чудовища продолжают существовать, когда же те, кто взращивает вокруг себя добро и любовь, вынуждены бороться за жизнь каждый день. На моей памяти таких душ было так чертовски мало, что хотелось сохранить и укрыть под семью замками, чтобы в момент отчаяния открывать клетку и любоваться, как они поглощают друг друга. Пороки так манящи – лишь прикоснись к ним, и почувствуешь их всепоглощающую силу. Сделав шаг навстречу, сделаешь еще сотню, лишь бы вновь испытать эйфорию, что дарит тьма глупым. Твоя душа – мой трофей, который я готова ждать сотни лет.

– Ты… ты… никогда… не получишь… ее…

Прохрипев, я закашлялся так, что из горла хлынула кровь, окропляя собой матрас.

– Никогда… Какое растяжимое понятие… Для тебя “никогда” может означать сотни лет, а для меня – всего лишь краткий миг длиною в вечность.

Смерть разжала кулак. Золотая нить, заскулив, уменьшилась в размерах и стремглав улетела, пробивая себе путь на свободу. Пары толчков в деревянную крышу хватило, чтобы душа устремилась на небеса, выжидая своего часа.

Я со свистом втянул воздух, чувствуя, как расправляются легкие. Тело жгло, словно от ударов железным раскаленным кнутом, изо рта продолжала течь кровь, которую принялся вытирать тыльной стороной ладони. Неровные клыки, сровнявшиеся с зубами, царапали кожу, вызывая лишь отвращение.

– Задумался, для чего ты это сделал, не так ли?

Я проигнорировал вопрос Смерти. Стук сердца отдавался гулом в ушах. Руки, которые были по локоть в крови, подрагивали.

– Когда поймешь, что фея никогда не станет твоей, всем станет жить легче. Переключи свою жажду на другую, кто согласится стать безвольной куклой для утех. Но она… она рождена не для тебя, Йенс.

– Убирайся.

– Йенс…

– Убирайся!

Взревев, я подался телом вперед, чтобы схватить Смерть за шею и задушить, с наслаждением наблюдать за тем, как огонь жизни медленно угасает в ее глазах. Бессмертная тварь, сломавшая столько судеб. Но ей не удастся уничтожить мою. Когда руки сомкнулись на шее Смерти, она просто испарилась в воздухе, оставив после себя черное воронье перо, которое медленно покружилось в воздухе и осело на матрасе. Ухватив за заостренный конец, я поднес его к лицу и пристально всмотрелся в темную дымку, обволакивающую подарок девушки. В отличие от других перьев, оно было в красных крапинках, напоминающих разбитые кровоточащие сердца. Отшвырнув его в угол, я рухнул обратно на матрас и забылся глубоким сном.

* * *

За спиной перо, подаренное Смертью, вытянулось и приняло форму – темная вязкая жидкость с вытянутыми руками и ногами, покачиваясь, направилась в сторону Йенса. Распахнутый в агонии рот не издавал ни звука, вместо глаз – две зияющие дыры, где виднелись проклятые души, бьющиеся по ту сторону Забвения в жалких попытках освободиться. Существо вытянуло изуродованные руки, которые теперь напоминали клешни, и провело вдоль тела орка, едва касаясь.

Ни прикосновение, ни шорох, разрастающийся в хижине, не смогли разбудить мужчину. В воздухе закружились еще три пера, принимая форму твари, которая нависла над Йенсом.

На лице одной – грусть и печаль, низко опущенные уголки губ и прижатые смоляные культи к груди, где вместо сердца был завядший цветок, бутон которого осыпался на пол. Вторая стояла и проводила руками по животу, опускаясь ниже и издавая приглушенные стоны, напоминающие крики израненного животного сквозь толщу воды. Глаза твари были прикрыты, рот распахнут в блаженном экстазе, оттуда вылезали пауки, заполняя собой пол. Третья сидела на полу и пожирала насекомых, издавая чавкающие звуки и облизывая пальцы.

Четыре порока, которые были присущи Йенсу. Пройдена была черта, за которой лишь один выход – Смерть.

Глава 4

Клерс

Спаси сломленную душу, пока не стало поздно.

Когда посреди ночи в оглушающей тишине я услышал звук разбивающегося стекла и треск мебели, то быстро вскочил с кровати и, протерев заспанные глаза кулаками, резво побежал на звук. Каково было мое удивление, когда в коридоре я увидел фею, что спас несколькими днями ранее. Насколько мне было известно, она сбежала под покровом ночи, поскольку ранним утром в постели Мулцибера ее не было. Я встал как вкопанный, наблюдая за тем, как девушка накидывала шелковый халат на хрупкие плечи, прикрывая золотисто-бирюзовые крылья. Непристойные выражения слетели с ее языка, когда фея зацепилась ногой за край ковра и чуть не упала, между бровей залегла глубокая складка, кулаки сжимались и разжимались. Издав победный крик, она сделала пару быстрых шагов и, увидев мой силуэт в ночи, вскрикнула и прижала руку к груди.

– Какого черта, ради всех мойр!

Не дожидаясь от меня ответа, она схватила меня за руку и потянула за собой, словно я был мешком с картошкой. Цокая копытами и тяжело дыша, я едва поспевал за испуганной феей, первая ночь во дворце которой проходила под аккомпанементы ужасающих звуков. Я, как обычно, не вовремя, задыхаясь, спросил:

– А ты помнишь, что было тогда, в лесу?

– Нет, – резко дернув на себя, холодно произнесла фея, ускоряя шаг.

– А я помню…

– Прекрасно, поговорим об этом позже. А пока побыстрее перебирай копытами, будь так добр.

– Для феи ты не слишком любезна и чересчур свободно ведешь себя с жителями дворца.

Девушка ничего не ответила, но я чувствовал, как дрожит рука, которой она схватила меня за запястье. Ее аура, следовавшая по пятам, вся в изломах и ссадинах, кровоточила, но все это можно было подлатать.

– Прости… но если что-то случилось с Мулцибером…

– Он живучий, эдакий гад. К тому же – что за переживания за правителя? Неужели он уже и тебя охмурил?

– Он меня спас. И, если понадобится, я отплачу тем же.

Фея замерла, резко затормозив. Я врезался в нее и чертыхнулся, но как только сделал пару шагов в сторону, судорожно выдохнул – багровый туман окутывал комнату Джойс, извиваясь щупальцами и руша все на своем пути. Девушка заглянула внутрь и плотно поджала губы. Я не решался посмотреть и поэтому подтолкнул фею ладонью в спину. Та шикнула, выпрямившись, сделала пару шагов и остановилась, будто прислушивалась к внутренним ощущениям. Барьер, который воссоздал Мулцибер, отрезая себя от внешнего мира, едва заметно дрогнул, когда Касандра коснулась его ладонью, а затем пару раз ударила кулаком. Ее магия белоснежной стрелой пробила брешь, образовав небольшой зазор, где я смог увидеть силуэт демона – он сидел на коленях, всматриваясь безжизненным взглядом в темноту, что окутывала комнату со всех сторон, смешиваясь с багровым туманом. Мулцибер принял истинное обличье, не справившись с магией – массивные крылья подрагивали, изогнутые вверх рога удлинились, острые шипы выступили на теле, кожа покрывалась тонкой сеточкой темных вен, напоминающих магические символы.

Фея сделала еще пару шагов, продолжая протягивать руку в умоляющем жесте. Другую она прижала к груди, наверняка пытаясь унять бьющееся о ребра сердце. Я нервно перебирал копытами, стараясь не спугнуть девушку и демона, который смотрел на нее, не мигая. Хотел было что-то крикнуть фее, но мотнул головой и начал отходить к дверному проему, перепрыгивая опилки и щепки. Не выдержав, сел на пол и принялся нервно постукивать костяшками пальцев по деревянному настилу, стараясь унять нервную дрожь во всем теле.

Фея почти что вплотную подошла к Мулциберу и присела перед ним на колени, не разрывая зрительного контакта. Демон внимательно изучал ее лицо, взгляд его прояснился, дрогнули уголки губ, когда девушка провела ладонью по щеке мужчины. Она общалась с ним на языке жестов. С каждым прикосновением Мулцибер принимал человеческие черты, когда белоснежная магия феи туманом скользила по полу, воссоединяясь с силой демона. Это не была борьба – это был танец, смысл которого был известен только этим двоим. Свет и тьма, лаская друг друга, не шипели и не искрились, а нежились в объятиях друг друга.

Я судорожно выдохнул, когда Мулцибер осторожно приподнял фею и усадил к себе на колени, начав поглаживать спину массивной ладонью. Его рога уменьшились, сеточка темных вен исчезла, равно как и шипы, но крылья продолжали дрожать – не то от перенапряжения, не то от близости девушки.

Я шумно сглотнул, встал и, стараясь ступать как можно тише, покинул свое укрытие, посчитав лишним находиться здесь и стать невольным свидетелем минутной слабости друга. Направившись в свою комнату, почувствовал слабое прикосновение – поднеся ладонь ближе к лицу, увидел, что на кожу сыплется пепел.

* * *

Встав наутро, я первым делом направился в бывшие покои Джойс. Ее комната была полностью разрушена – мебель и дверь грудой обломков лежали по углам, разодранные стены, выбитые окна. Прокашлявшись, чтобы привлечь внимание, я заглянул внутрь и удивленно выгнул бровь, раздосадованно заметив, что в покоях никого не было. Добравшись до комнаты Мулцибера, увидел ту же картину.

Цокая копытами, я быстро пересек расстояние до комнаты феи и негромко постучался. Дверь через мгновение отворилась, и на пороге меня встретила девушка – растрепанные длинные белокурые локоны собраны в низкий хвост, темные круги под глазами и пересохшие губы делали ее похожей на мертвеца. Даже золотисто-бирюзовые крылья не подрагивали, лишь безвольно свисали за спиной.

Фея молча отошла, пропуская меня в комнату. Кивнув в знак благодарности, я вошел внутрь и первым делом увидел Мулцибера, который лежал на кровати, укрытый пледом. Между его бровей залегла глубокая складка, он тихо стонал во сне, вероятно, видя ужасы прошлой ночи. Кадык демона нервно дернулся, когда тот шумно сглотнул.

Фея, прикрыв дверь, молча прошла мимо меня и села на стул, который стоял около кровати. Поправив плед, она коснулась ладонью лба Мулцибера и мотнула головой. На полу около ее ног стоял железный таз с прохладной водой и мокрым полотенцем. Отжав его, девушка приложила компресс ко лбу демона. Выждав пару минут в полной тишине, она поднялась со стула и подошла ко мне, мягко обхватив за локоть и увлекая в сторону.

– Если ты что-то хотел, то скажи сразу. Я безумно устала.

– Сколько ты спала? – обеспокоенно спросил я, сам от себя того не ожидая. Что-то было в фее такое, что вызывало доверие. Ее беспомощность на могиле отца до сих пор стояла перед глазами, заставляя испытывать своего рода стыд за то, что еще пара мгновений – и я мог бы опоздать, застав лишь мертвое тело.

Фея не ответила на мой вопрос, лишь прикрыла глаза на мгновение, затем вздрогнула, будто очнувшись ото сна, и тихо прохрипела:

– Я не могла уснуть. Боялась оставить его одного.

– Почему?

Фея удивленно выгнула бровь, но на ее усталом лице это выглядело мучительно.

– Ты бы хотел, чтобы твой правитель умер сегодня ночью? – резко спросила фея, но затем осеклась и добавила уже более мягким голосом: – Хоть он и демон, но… кажется, не причинит вред. Мулцибер меня спас, и хотя бы в благодарность я должна была это сделать.

Я кивнул, не став расспрашивать фею, какой именно удар отвел от нее демон. Осторожно коснулся ее руки своей ладонью и чуть сжал в знак безмолвной поддержки.

– Иди отдохни, а я посижу с ним… если что-то понадобится, попрошу тебя разбудить.

Фея открыла рот, чтобы возразить, но я едва заметно мотнул головой, призывая к молчанию. Девушка сопротивлялась недолго – подавив зевок, она кинула взгляд на Мулцибера, который спал уже теперь спокойным сном.

– Обязательно разбуди, если ему станет плохо…

– Хорошо… и да, раз уж мы перешли на «ты». Клерс.

Я протянул мохнатую лапу фее, в глубине души опасаясь, что она не ответит на жест. Улыбка тронула лицо, когда ее теплая нежная ладонь пожала мою, чуть сжав пальцы.

– Касандра.

У той даже не нашлось сил улыбнуться в ответ. Я мягко, но настойчиво вывел девушку за дверь и показал, как добраться до моей комнаты. Та, спотыкаясь, зевая и протирая глаза кулаками на ходу, добрела до покоев, и через пару секунд я услышал, как заскрипел матрас и тихо засопела Касандра.

Прикрыв дверь в покои, чтобы ненароком ее не разбудить, я прислонился к двери, заведя руки за спину и чуть вскинув голову вверх, не в силах скрыть нарастающего ужаса. Душа Мулцибера представляла собой множество разбитых осколков, которые собрать воедино было почти что невозможно. Они крошились, откалывались и грудой падали на пол, лишаясь крупиц радости. Процокав до демона, я забрался на кровать и прислонил ладони к его груди, чтобы почувствовать, как бьется сердце Мулцибера. Медленно, рвано, будто что-то заставляло его совершать удары против воли.

Продолжая удерживать одну руку на сердце, вторую я прислонил ко лбу, перед этим скинув на пол мокрое полотенце. Во сне было легче проникнуть в сознание Мулцибера и понять причину такого всплеска магии.

Письмо. Горечь утраты. Сказки. Разочарование. Смерть.

Я отшатнулся, будто от пощечины, едва сдерживая слезы обиды за демона. Судьба будто сама ему говорила – сделай шаг вперед, и я отброшу тебя на десяток назад.

Шумно сглотнув, я прикрыл глаза и, начав вырисовывать узоры в воздухе, принялся латать разум демона, чтобы сохранить хоть жалкие крохи его прежнего. Он метался по кровати, стонал и покрывался капельками пота, когда лихорадка, сжирающая Мулцибера изнутри, извивалась, подобно червю, пытаясь ухватиться за душу. Но я умело рвал ее нити, которые обвивали сердце демона, соединяя осколки между собой. Некоторые вставали криво, недостающие элементы осыпались калейдоскопом на пол, но я упорно продолжал свою работу.

За каждую душу ты должен расплатиться непрожитыми годами.

Когда последний осколок встал на место, я почувствовал слабое сопротивление, которое отзывалось по ту сторону.

Расплата. Содеянное требовало расплаты.

– Пять лет, – произнес я в тишину. И в этот же момент что-то зарычало по ту сторону осколков, позволив соединить последний.

Плата принята. Мои непрожитые пять лет перешли во власть Забвения.

Глава 5

Касандра

Разговоры после грани между жизнью и смертью – самые искренние и трепетные.

Призови, и я приду. Прикоснись, чтобы смог раствориться в тебе. Пусть последним, что почувствуешь, – будут мои ласки. Позволь показать, что это такое – любовь.

Я широко распахнула глаза и подскочила на кровати, рвано хватая ртом воздух. За окном уже стояла ночная прохлада, диск луны освещал небосвод и изломанными лучами отражался от стен. Сердце бешено колотилось о ребра, готовое вот-вот вырваться из груди. Крылья подрагивали, будто хотели сказать, что они здесь, рядом, и не дадут в обиду, защитят, укроют.

Я приложила ладонь к горлу и прокашлялась, почувствовав запах гари и жженой кожи, который тонкой дымкой проникал в приоткрытое окно. Невесомые шторы колыхались на ветру, даруя некую таинственность в каждом движении. Звук трескающейся древесины донесся откуда-то с улицы, и я, встав с кровати, на дрожащих от переутомления ногах подошла к окну. Отдернув шторы в стороны, чуть подалась, выглядывая.

– Что-то хочешь увидеть?

Я вскрикнула и прижала руку к груди. Пошатнувшись, чуть не упала, но багровая магия Мулцибера подхватила меня в последний момент и плавным движением отнесла обратно на кровать. Следом на ноги легло одеяло, подушка чуть приподнялась, позволяя спине ощутить приятную мягкость. От испуга меня всю трясло, но, медленно вдохнув и выдохнув, негромко произнесла, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Я не знала, что вы здесь. В таких случаях принято стучаться или приходить тогда, когда собеседник уже проснулся.

Мулцибер негромко ухмыльнулся, но я так и не смогла определить, откуда шел источник звука.

– Так я и пришел, когда ты проснулась. Услышал шорох простыней и твой крик.

Я кинула беглый взгляд на приоткрытое окно и едва заметно мотнула головой, осознав, что Мулцибер наверняка пробрался через окно.

– Ты не только смелая, но и догадливая. Удивительная смесь, приправленная демонической красотой.

– Вам… уже лучше? – ненароком спросила я, пытаясь обернуть разговор в другое русло.

– Да. Благодаря тебе, – хриплым низким голосом произнес Мулцибер из темноты.

Я обхватила одеяло и крепко прижала его к груди – платье, в котором легла спать, изрядно помялось и съехало на одно плечо – сколько бы его ни поправляла, рукав все равно оказывался на сгибе локтя.

– Почему вы не покажетесь мне?

– А ты хочешь меня видеть, фея?

Я оставила вопрос без ответа. Слышала лишь ровное дыхание Мулцибера, которое пронзало тишину. Прошла минута, две, прежде чем демон издал звук, напоминающий злой рык, и медленно вышел из своего укрытия – видимо, он не привык, что его вопросы так нагло игнорируют.

Мои глаза, которые никак не могли привыкнуть к сумраку вне леса, не сразу увидели, как темный силуэт отделился от стены, распахнув массивные крылья. Мулцибер, одетый в темные штаны, не сводил с меня глаз, светящихся в ночной тьме подобно звездам. Багровая магия струилась вокруг его тела, как опытная любовница, зная каждый потаенный участок. Чем ближе подходил Мулцибер, тем больше меня охватывал трепет, граничащий с ужасом перед Высшим – каждое его движение было отточено, ни один мускул на лице не дрогнул, когда он протянул мне свою ладонь. В области сердца я заметила несколько неровных шрамов, опускающихся ниже, скрываясь под штанами. Каждый из них по форме напоминал плеть или тонкий кожаный ремень, от удара которого остаются такие ужасающие следы.

Мулцибер не дернулся, когда я привстала на кровати и подползла на коленях ближе. Он не возразил, когда провела кончиками пальцев по его груди и животу, вторя узорам шрама. Не отвел взгляда, когда магия, видимая сейчас только мне, накинулась на тело демона и начала подсвечивать, затягивая многолетние уродства, оставляя лишь гладкую загорелую кожу. Но он улыбнулся уголком губ, когда свободной рукой приподнял мой подбородок и провел по нему большим пальцем, хрипотцой голоса прорезая тишину.

– Ты слишком добра, фея. Когда-то это сыграет с тобой злую шутку.

– Я уже говорила, что мне нечего терять. Смерть, если подумать, – это пристанище заблудшей души, которое еще надо заслужить и не омрачить пороками, присущими каждому из нас.

Мулцибер ничего не ответил, лишь склонил голову набок и убрал руки от моего лица. Присев рядом на кровать, он опять протянул ладонь и выжидающе посмотрел на меня. Страх, который заполнял нутро, медленно отступал, даруя некое освобождение и возможность дышать. Разум порой может исказить действительность, показать видение того или иного действа под другим углом. Я сама себя убедила, что передо мной просто мужчина, который имел свои слабости и пороки, достоинства и силы. Он не опасный зверь, что будет преследовать по пятам, дожидаясь, когда ты без сил рухнешь на землю и будешь молить о пощаде.

Несмотря на то что демон чувствовал мою нерешительность и страх, он не давил, не угрожал, не переубеждал, что он не причинит вреда, лишь молча сидел рядом и просил лишь об одном – протянуть ладонь в ответ.

Я осторожно коснулась своими пальцами шершавой ладони демона. Он молча наблюдал за моими действиями, поблескивая глазами в темноте. Крылья Мулцибера распахнулись еще шире, воссоздав подобие щита, чтобы ни один смертный, ни одно чудовище не увидело наших робких прикосновений.

Когда моя ладонь обхватила его, демон едва заметно улыбнулся, натянув ужасающие шрамы около рта. Большим пальцем Мулцибер провел по моей коже.

– Спасибо, – хрипло, едва слышно произнес демон. Наклонившись, он коснулся губами моей руки и вдохнул аромат кожи, отчего его глаза загорелись еще ярче.

– За что? Я же ничего не сделала.

– Ты спасла меня.

Положив мою руку обратно на край кровати, Мулцибер встал и втянул крылья в тело, шикнув. Его силы восстанавливались быстро, но, видимо, остались где-то физические раны, над которыми нужно поработать.

– Завтра, если не против, я покажу владения и дворец. Тебе нужно осваиваться в новом доме.

Осваиваться в новом доме.

Сердце заныло от осознания, что он просто пришел сказать спасибо очередной своей игрушке, которую вскоре выбросит на произвол судьбы. Доказательств жестокости и легкомыслия Мулцибера у меня не было, но что еще можно ожидать от демона, которому ведомы желания и страхи других? Может, он просто пробуждает мои пороки, чтобы напитать свои.

Крепко сжала кулаки, что не ускользнуло от внимания Мулцибера. От открыл рот, чтобы возразить на мои мысли, о сути которых наверняка догадался, но я процедила сквозь зубы:

– Спокойной ночи, правитель. Прошу меня извинить, но я слишком устала. Завтра я с радостью составлю вам компанию и осмотрю окрестности. Рада, что вы так быстро восстановились. Можно мне, пожалуйста, немного поспать?

В темноте увидела, как дернулся кадык Мулцибера – не то от злости, не то от неожиданности моих слов. Не дожидаясь, когда он покинет комнату, легла на кровать и укрылась одеялом с головой. Это выглядело так по-детски глупо и наивно, но я не могла иначе – слезы подступали к глазам, готовые вот-вот прорвать плотину воспоминаний. Крепко зажмурилась, чтобы перестать плакать, но это не помогало. Крики и всхлипы рвались наружу, но я заглушала их, пока в комнате находился Мулцибер. Я устала.

– Спокойной ночи, Касандра.

Я услышала звук прокручивающейся дверной ручки и шагов по деревянному полу.

– В слезах нет ничего постыдного. Если захочешь перенести встречу, дай мне знать. Я буду ждать любого твоего решения.

Когда дверь с тихим скрипом захлопнулась, я вцепилась зубами в одеяло, чтобы заглушить крик, который рвался из самой глубины души.

Глава 6

Смерть

Даже та, что давно потеряла человеческий облик, может скучать и любить.

Я нервно постукивала пальцами по подлокотнику кресла и ждала, когда же души покинут мои покои. Призраки стали вести себя агрессивно с тех пор, как умерла Жизнь, как бы лирично это ни звучало. Сестра, осыпавшись пеплом в той злосчастной комнате, воссоединилась с сыном на небесах, ожидая нашей встречи.

В комнату снова постучались. Закатив глаза и недовольно цокнув языком, я выкрикнула, приложив пальцы к вискам, начав их массировать:

– Да входи ты уже, мойры тебя побери!

Дверь со скрипом растворилась, открывая вид на моего непрошеного гостя. На пороге стояла душа, которая своими темными как смоль конечностями оперлась о косяк и подергивалась, не решаясь сделать шаг.

– Дай угадаю – пришла просить перерождения?

Изуродованный рот изогнулся в восторженной улыбке, две темные дыры, засветившиеся ярким демоническим огнем, вспыхнули, подтверждая мои слова.

– Нет, – холодно отрезала я и жестом приказала душе покинуть комнату. Та, задрав вверх морду, пронзительно закричала и вцепилась конечностями в дверной косяк, не желая покидать покои без моего одобрения на перерождение. Я подняла усталый взгляд на существо и, достав кинжал из кармана лилового платья, швырнула его в изуродованную душу. Орудие попало в глотку чудовищу – то захрипело и, пошатнувшись, рухнуло на колени, пытаясь конечностями достать кинжал. Я медленно поднялась с кресла и, стуча каблуками по деревянному полу, подошла к существу, презрительно посмотрев сверху вниз. У него даже не было сил, чтобы поднять на меня голову – аура души медленно расщеплялась и опадала пеплом, предзнаменуя конец. Она не заслужила шанса на перерождение, самостоятельно предрешив исход своей никчемной жизни.

Я нагнулась над существом и с силой дернула из глотки кинжал, что вышел из плоти с чавкающим звуком. После смерти грешники принимали физическую оболочку, как при жизни, чтобы испытывать боль снова и снова, как это делали их жертвы. Душа, которая обросла своими темными пороками, словно смоляным щитом, рухнула на пол, растекаясь комком