— Ну, народ! — восклицал купец. — Ни одного слова по-русски… А еще, говорят, образованные немцы!
То-то жена его расцарапается от зависти, прочитав это письмо!
Покупай такое платье, чтобы бык забодал, чтобы все наши знакомые дамы в Петербурге в кровь расчесались от зависти!
Сергей Степанович Передрягин
Как приеду домой, сейчас первым делом в баню! Шутка ли, сколько времени не был.
Ах ты, рогатая, рогатая! Признавайся: многих ли сегодня забодала? Глаша! Переведи по-французски.
Из одной ноги бифштексы, из другой бефстроганов, из третьей какой-нибудь там антрекот, — шутил Николай Иванович.
Видела я раз, как ты, пьяный, в Петербурге у татар в ресторане поспорил с приятелями на пари и у живого налима голову отгрыз.
Запахло, по выражению Гейне, не имеющим ничего общего с одеколоном.
«Сидя на вершине Эйфелевой башни, пьем за ваше здоровье. Вокруг нас летают орлы и дикие коршуны и стараются заклевать нас. Ветер ревет и качает башню из стороны в сторону. Сейчас один орел вцепился в шляпку Глафиры Семеновны и хотел сорвать, но я убил его зонтиком. Находимся на такой ужасной высоте, что даже днем звезды на небе видны, хотя теперь солнце. Каждая маленькая звезда кажется здесь аршина в три величины, а луна так больше Гостиного двора, и на ней видны люди и разные звери. Спускаемся вниз, потому что уж больше невтерпеж сидеть. Прощайте. Будьте здоровы».
