Сидишь в ихнем трактире и думаешь: «Батюшки! Не накормили бы лягушкой…» Поешь — сон тебя так и клонит. Тут бы прилечь да всхрапнуть, как православному человеку подобает, а ты опять бежишь, бежишь неизвестно куда, в какие-то театры…
Выпитая кружка пива раздразнила еще больше жажду Николая Ивановича и Глафиры Семеновны.
— Господи! Хоть бы чайку где-нибудь напиться в охотку, — говорила Глафира Семеновна мужу. — Неужто поезд так все и будет мчаться до Берлина без остановки? Где же мы пообедаем? Где же мы поужинаем? Хоть бифштекс какой-нибудь съесть и супцу похлебать. Ведь нельзя же всю дорогу сыром и икрой питаться. Да и хлеба у меня мало. Всего только три маленькие булочки остались. Что это за житье, не пивши, не евши, помилуйте!
«Фу, выпутался», — подумал Николай Иванович
, выпутался», — подумал Николай Иванович,
я тебе хорошее шелковое платье куплю. Шестьсот французских четвертаков жертвую, даже семьсот… Покупай такое платье, чтобы бык забодал, чтобы все наши знакомые дамы в Петербурге в кровь расчесались от зависти!
О, о, мужья не ценят своих жен! Настоящая любовь только до брака. Это проповедуется во всех романах. Как только женщина делается женой, муж перестает ее любить и становится подчас невыносим. Правду я говорю?
Как женатые мужчины, так и замужние женщины — несчастные люди. Это я по опыту знаю, — поддакивала раскрасневшаяся мадам Баволе. — Вот я теперь вдова и ни на что не променяю свою свободу.
Тебе только рестораны и замечать. На что другое тебя не хватит, а на это ты мастер.
— Да ведь не выколоть же, душечка, себе глаза.
Сами на испуг повели, а потом лечить хотите.