Глава 1. Шепот Сломанного Механизма
Мир проплывал мимо сквозь мутное стекло. Не стекло даже, а скорее — пелену. Мир за ней был размыт, словно кто-то небрежно провел по нему гигантской кистью, стирая краски и оставляя лишь бледные, дрожащие тени. Я видел расплывчатые силуэты спешащих людей, серые контуры домов, мутно-голубое пятно неба. Все это существовало где-то за гранью, куда мне, кажется, никогда не добраться.
Моя жизнь протекала внутри стеклянного куба. Точнее — внутри стерильной больничной палаты. Но стены ее казались мне прозрачными, как и все вокруг. Я был заперт здесь, в своем хрупком теле, словно бабочка в стеклянной банке. Бабочка с большими крыльями надежды, бьющимися о невидимые преграды.
Шестнадцать лет. Смешной возраст, правда? Другие в это время штурмуют вершины, влюбляются, дерзят миру. А я… Я слушал шепот собственного сердца. Слабый, прерывистый ритм, похожий на тиканье старинных часов, которые вот-вот остановятся навсегда.
Не нужно так, Антош, — голос мамы всегда действовал успокаивающе, даже когда она говорила из другого конца палаты. — Доктор Иванов говорил, что тебе нужен покой.
Мама… Её любящий взгляд, морщинки у глаз, всегда чуть влажные от слез. Она старалась быть сильной, но я видел, как дрожат её руки, когда она поправляла одеяло на моей груди. Она знала. Знала, что время утекает сквозь пальцы, словно песок. Знала, что надежды почти не осталось.
Мам, я не хочу покоя, — прошептал я, чувствуя, как слова обжигают губы, — я хочу жить.
Мама опустилась на стул у кровати, взяла мою руку в свою. Её прикосновение было теплым и настоящим в этом призрачном, зыбком мире.
Ты живешь, Антош. Мы все живем.
Не так, — я отвернулся к стене, чувствуя, как жжет глаза. — Не так. Как все.
Мама ничего не ответила. Она просто гладила мою руку, а в тишине раздавался лишь шепот моего больного сердца.
Доктор Иванов был человеком из стали. Характер у него был под стать фамилии
— твердый, несгибаемый, как сталь. Впрочем, как и его руки. Руки хирурга, привыкшие держать скальпель, делать то, от чего у других бежали мурашки по коже.
Антон, — доктор говорил коротко, четко, словно отдавал приказы невидимой операционной бригаде. — Мы получили разрешение.
Разрешение? — я не понял, нахмурившись.
На операцию.
Слово повисло в воздухе, гулко отдавая
