Оглавление

1. Записки вечного студента, или С приветом из 80-х
2. От автора
3. День рождения Васи
4. Общага
5. Жесть
6. Кровать
7. Мастер
8. Имена
9. В. Мельников
10. Еловских
11. ССО (студенческие строительные отряды)
12. День донора
13. «Военка»
14. Мишка
15. Магнитофон
16. Киселев
17. Космос
18. «Серый кардинал»
19. Будни
20. О творчестве
21. Лазарет
22. Космос (Продолжение)
23. О спорте
24. Ограбление века
25. «Дралоскопище»
26. Казино
27. Практика
28. Дембель давай!
29. Служба!
30. Случай на гарнизоне
31. Сидоров
32. Броня крепка…
33. Гиря
34. Преподаватели
35. Уточнение
36. Про чудо

35-летнему юбилею окончания Металлургического факультета
Уральского Политехнического Института им. С. М. Кирова
г. Свердловска посвящается

Я очень надеюсь, что пока будут дышать хотя бы двое из нас, шоу будет продолжаться. И оно должно продолжаться. Наши редкие встречи и нечастые созвоны будят память и не позволяют уйти в забвение истории, свидетелями и участниками которой мы были. А когда уйдет последний наш персонаж, может быть, эти записки станут для кого-то тонкой нитью, сталкером в те далекие годы, когда мы были молоды, счастливы, и все еще только начиналось. The show must go on — Шоу должно продолжаться!…

От автора

Где-то глубоко, в глухих закоулках памяти, таятся яркие воспоминания о давно минувших днях нашей студенческой молодости. Они завалены терабайтами информации, накопленными за десятилетия после тех золотых времен, поэтому не очень простая задача вынуть их из этих закоулков, встряхнуть, отфильтровать и выдать на общий суд максимально приближенными к действительности, лишь слегка освежив и приукрасив. Огромное спасибо Сергею Гилеву — идейному вдохновителю, сумевшему подтолкнуть к созданию этих записок, принявшему посильное участие в их написании, реально всколыхнувшему и приподнявшему завесу времени. Благодарность тем, кто сумел откликнуться на призыв поделиться своими воспоминаниями, явившимися ценным материалом, вошедшим в сборник рассказов: Аркадию Михайленко, Дмитрию Еловских, Алексею Киселеву, Сергею Ладыгину, Сергею Харькову, Дмитрию Артемову.

Мои юные друзья! В душе мы по-прежнему остаемся теми же свердловскими студентами из 80-х, изрядно видоизмененными, но от того не утратившими молодой задор и преданность студенческому братству. Эта книга — посвящение всем нам, свято хранящим память о нашем общем времени и веру в своих друзей. Уж нет с нами некоторых из нас, тех, для которых время остановилось на взлете. И пусть книга эта станет, в том числе, напоминанием о них, живущих в наших сердцах и навсегда остающихся живыми участниками всех описываемых событий.

Желаю вам приятного прочтения и мягкого погружения в историю. И если вдруг возникнет жгучее желание поделиться своими воспоминаниями, то знайте — точка в нашей истории еще не поставлена. Продолжение следует…

День рождения Васи

«Рабфаковцы». Особая каста «абитуры»[1]. Думаешь сейчас: пацаны, 20-и лет от роду, после службы в советской армии на льготных условиях поступившие в институт. Но это — сейчас. А тогда! После армии! Серьезные дяди! Институт, конечно, не армия. Никакой муштры, «упал-отжался». Но авторитет «рабфаковцев», по определению, имел место быть среди младших товарищей. Особенно на первых порах, пока все еще не познакомились поближе, не сплотились и в едином строю не двинулись к победе над высшим образованием.

Отплясав и отпраздновав зачисление в Уральский Политехнический Институт, вся «абитура» в принудительном порядке была откомандирована в подшефный институту совхоз «Косулинский» Белоярского района помогать аграрному сектору вершить уборочную страду на бескрайних морковных полях.

Расселили нашу группу, тогда еще МТ-115, в одном из многочисленных фанерных домиков на территории деревни Косулино. Представлял из себя тот дом зрелище вполне убогое: с улицы попадаешь в тесный квадратный коридорчик с печкой в углу и вбитыми в стены гвоздями (а-ля вешалки для верхней одежды); из коридора — две двери: прямо — в большую комнату, где поселилась малолетняя «абитура», и направо — дверь в комнату поменьше, где особнячком от прочего гегемона, обосновались «рабфаковцы». В обеих комнатах вдоль стен плотненько друг к другу стояли двухъярусные панцирные кровати. Из обстановки это было все.

Из воспоминаний Сергея Ладыгина

Сбор урожая моркови — дело, конечно, нужное, можно сказать, государственное. Но — ужасно муторное и скучное. Когда ни свет ни заря тебя вынимают из постели и, накормив в столовой чем-то непотребным, невзирая на мерзкую погоду, гонят в поле. И там ты обязан, хочешь — вприсядку, хочешь — на карачках, выполнять норму: собрать и упаковать по ящикам морковку с целой грядки до самого горизонта. Рядом копошатся такие же промокшие, чумазые товарищи, выковыривая из склизлой земли заветные корнеплоды, и только мышки-полевки бойко снуют в зарослях бесконечной морковной ботвы. Но мне крупно повезло, когда Алексея Соминского, в качестве художника-оформителя, назначили выпускать стенгазету, типа, боевого листка. И, хотя у меня вообще нет никаких способностей к рисованию, он настоял перед руководством, чтобы взять в помощники именно меня. А все потому, что были мы земляками и неплохо знали друг друга со времен, когда еще учились в одной средней школе №32 в Первоуральске. Газета носила агитационный характер — о высоком статусе процесса уборки урожая моркови и бравых настроениях задействованных в нем студентов! И ничего, что Алексей взял на себя исполнение всей художественной части работы, а я был только при нем, зато в течение нескльких дней нашего кропотливого, созидательного труда мы были напрочь освобождены от полевых работ! Бинго!

И вот как-то в один из дней, наполненных унылой рутиной шефской помощи при поддержке постоянно моросящего знобливого осеннего дождика, прошелестела стрекозою юркой весть, в одночасье всех взбодрившая: у одного из «рабфаковских», Севастьянова Василия, юбилей намечается! Аж 25 годков мОлодцу стукает!

К слову сказать, среди «рабфаковцев» был Вася фигурой заметной: за 180 см ростом, здоровяк, тот еще бройлер, бицепс, что твоя голова в обхвате. И при этом внешности ангельской: лицо розовое, волосы белые, кудрявые, щеки с ямочками, глаза голубые, распахнутые. Короче, ангел во плоти, а не к. м. с. по самбо, коим он, между прочим, являлся.

И не корысти ради, и не подхалимажа для, а из побуждений чисто гуманных захотелось нам устроить маленький праздник: и человечка отметить, с юбилеем поздравить, и самим походу встряхнуться. А какой же в 1980 году на просторах Косулинских отыскать сюрприз на потеху вновь рожденному? Но-таки, нашлось.

В комнате, где размещались служивые, на верхнем ярусе кровати, стоящей вдоль стены напротив двери, в позе «по-турецки» восседал юбиляр. Ватагой, дружною гурьбою ввалились мы в апартамент. Подарок — 3-х литровая, обвязанная бантиком, банка парного молока из-под местной коровы и большой белый батон из местного сельпо. Вручили имениннику. Радость! По коечкам набилось «рабфаковских», а мы с гитарой наперевес исполняли музыкальную часть поздравления юбиляру. Картина маслом: на сцене — под гитару горланящий хор с поздравительным плакатом над головами, в партере — зрители, а в правительственной ложе — «малыш Гаргантюа», Василий Николаевич, искренне радующийся нашим песням, прихлебывая при этом молочко из 3-х литровой банки, держа ее одной рукой, как стакан, а в другой руке — батон, покусывая его, словно обычный кусок хлеба. Задел для праздника удался!

Общага

Общага — это отдельная планета и целый мир, твое тавро на всю оставшуюся жизнь. Кто прошел те пять лет, прочувствовал биение ее пульса и натяжение нервных струн, получил ожог от страстей, кипящих и фонтаном бьющих по каждому, попавшему в ее обшарпанные жернова, уже давно не боится ничего, готов ко всякому и понимает многое. Общага вывернула наизнанку всю твою сущность как твари земной. И тут так: либо ты принял ее всю безусловно, окреп, заматерел и возлюбил всеми фибрами многогранной души своей и неуемного таланта, либо ты изгнан, не принят и не востребован. Но это лишь в одном случае — если ты говно. К счастью, среди наших такого нет! А если кого и прогнали, то по причинам чисто административным, как-то: неразрешимых разногласий с правилами социалистического общежития или слегка аморального поведения, что воспринималось соплеменниками с пониманием и не порицалось.

Железное правило общаги — два раза не предлагать. Чего ни коснись, и по нынешней жизни это правило работает. Как в вопросах профессиональных, личных, так и, например, в воспитании детей. Здесь самое главное — вовремя сделать паузу после своего заявления. А уж потом уточнить, что второго подхода не будет. И уже на уровне безусловного рефлекса любое поступившее тебе деловое предложение просчитывается в голове быстро, и решение принимается так же, поскольку понимаешь, что гражданин, сделавший посыл в твой адрес, тоже мог в свое время пройти пятилетню обкатку в студенческом общежитии.

Жесть

(из воспоминаний Сергея Гилева)

На первом курсе нас поселили в общежитие электро-технического факультета, «электрофака» — корпус №14, что на улице Коминтерна, 1а. В общаге была не коридорная система, как в «шестерке» или в «девятке»[2], где нам еще предстояло пожить, а секционная.

Жили мы в комнате вчетвером: Леха Соминский, Сергей Ладыгин, Серега Пильщиков и я — все первоуральские. Чуть позднее в нашей комнате на нелегальном положении подживал Андрюха «Гома» Меньшиков. За какие-то проказы он уже на старте официально был лишен теплого места в общежитии.

Пережили по тихой грусти первый семестр, первую сессию, долгую холодную зиму — и вот пришла весна! Потеплело, из земли полезла трава, а из щелей наших комнат полезли эти кровососы. Клопы!

Я спал крепко и от укусов этих сволочей не просыпался. Но просыпался от звуков увесистых шлепков тапком по стене. Это Леха бил гадов.

Со временем даже установилась некая норма: проснемся среди ночи, убьем штук по десять — и дальше спать. Пытались как-то спасаться от них: отодвигали кровати от стен, установив ножки в банки с водой — не помогало. Гома, спавший посреди комнаты на двух сдвинутых столах, надевал на ночь подштанники и футболку с длинными рукавами, а на руки — чистые носки (чтоб кровопийцы не пролезли в рукава). Помогало, но не кардинально. Эти кровожадные твари действовали как десантники — заползали на потолок и оттуда пикировали прямо на спящие жертвы. Причем, в нашей комнате они активизировались только ночью, днем прятались, а в комнате, где жили наши соратники Миша Ваулин и Витя Прохоров, они и днем преспокойно барражировали по стенам.

Кровать

Это была странная кровать. Из 4-х, стоящих в комнате, она отличалась особыми интерфейсом и легендой. Прежде всего, она никогда не заправлялась: волны вздыбленных простыней вперемешку с голубым покрывалом, промятый матрац и подуха с изжеванной, наполовину съехавшей наволочкой — это было ее обычное, нормальное состояние. Да! Смена постельного белья в общежитии проводилась регулярно. И