Чжуан Цзы советовал своим ученикам: «Если сомневаешься, делать тебе что-либо или не делать, – лучше не делай».
Чжуан Цзы советовал своим ученикам: «Если сомневаешься, делать тебе что-либо или не делать, – лучше не делай».
– Вы должны немедленно доставить меня к начальнику питерской контрразведки.
Молодцов поднял сигарету с земли и сунул ее обратно в рот. Покурил, раздумывая.
– Ладненько, – принял он наконец решение. – Поехали. Но гляди, дорогуша, попытаешься удрать – застрелю. Усекла?
– Усекла, усекла.
Мы сели в полицейскую машину.
– Заводи колымагу, – приказал Молодцов водителю. – И гони в Большой дом.
«Большим домом» в Питере называли здание на Литейном проспекте, где находилась служба безопасности.
Словно поплавок, я вынырнула из воды, судорожно ловя ртом воздух.
– Вот она! Вот она! – послышались крики со всех сторон.
Я огляделась.
Обе набережные были забиты полицейскими машинами. На мосту толпились автоматчики. В небе кружили два военных вертолета.
А ко мне несся здоровенный катер.
На носу катера стоял Молодцов с мегафоном в руке.
– Сдавайся, Мухина! – кричал он в мегафон. – Ты окружена!
Меня прямо смех разобрал. Честное слово.
– А вот и не сдамся! – закричала я в ответ.
Катер сбросил скорость. В руке суперопера вместо мегафона появился пистолет-пулемет.
– Руки вверх, дорогуша! – приказал Молодцов.
Я демонстративно подняла руки вверх и стала погружаться в воду.
Два оперативника мигом подхватили меня и втащили на палубу. Я как ни в чем не бывало, принялась выжимать волосы.
Мотор взревел. Катер полетел обратно к набережной.
– Ну что, Мухина, попалась?! – торжествовал суперопер.
– Да попалась, попалась…
– Отвечай, куда дела труп Немухина?!
– Съела.
На берегу помимо автоматчиков нас поджидала еще и куча снайперов. Все они целились в меня из снайперских винтовок.
– Сейчас тебя отвезут в тюрьму, дорогуша, – с угрозой сказал Молодцов. – И там, в камере, ты сразу перестанешь шутить.
– А я в камеру не тороплюсь. Мне еще с вами, Григорий Евграфыч, поговорить охота.
– А красной рыбы с черной икрой тебе не охота? – усмехнулся он, закуривая сигарету.
– Зря вы так, Молодцов, – холодно произнесла я. – Речь пойдет о безопасности нашей страны.
У суперопера даже сигарета изо рта вывалилась.
– О чем речь пойдет?!
– Когда все отойдут, я вам объясню. С глазу на глаз.
– Ладненько… Отойти всем на шесть метров, – распорядился Молодцов.
Снайперы и автоматчики отошли, продолжая держать меня под прицелом.
– Ну говори, Мухина.
Понизив голос, я сказал:
– Дело в том, Григорий Евграфыч, что я тайный агент секретной службы.
– Какой еще секретной службы?! – заорал было Молодцов.
– Тихо! – прикрикнула я на него. – Чего вы орете?! Секретной службы России, конечно.
Суперопер несколько понизил голос.
– Если ты агент спецслужбы, то почему тогда от нас удирала?
Я сделала таинственное лицо.
– Так надо было, Григорий Евграфыч. Понятно? Так надо.
– Хм. – Он не знал, верить мне или нет. – И что дальше?
– Вы должны немедленно доставить меня к начальнику питерской контрразведки.
Сунув указательный палец в отверстие, я попыталась определить калибр пули. При моем прикосновении череп отвалился от скелета и поплыл. Я его поймала и сунула в кожаную сумку, плавающую здесь же.
Воздуха в легких почти не осталось.
Быстро заработав руками и ногами, я выплыла из катера и рванула кверху. На свидание с Григорием Молодцовым
Ну хорошо, а что делать потом, когда можно будет открыть дверь? Наверное, придется всплывать и сдаваться.
И тут меня озарило… ой!.. то есть осенило!
Как это сдаваться?! Ведь я же тайный агент секретной службы! Ведь у меня же есть пароль для связи с начальником питерской контрразведки!.. «Идиотка! – обругала я себя. – Зачем ты тогда убегала?!» Видимо, у меня уже в привычку вошло от всех удирать… И почему самые умные мысли приходят в голову самыми последними?..
Мне и нужно-то было всего-навсего потребовать от Молодцова, чтобы он доставил меня в питерскую контрразведку. Впрочем, это еще не поздно сделать.
Я мигом успокоилась и огляделась. Раз уж я под водой, надо хотя бы ознакомиться с подводной флорой и фауной.
Я прижалась носом к ветровому стеклу, словно к стеклу аквариума. Но вода была такая грязная, что я ровным счетом ничего не увидела. Тогда я попробовала зажечь фары. И представьте себе, они зажглись. Теперь можно было кое-что разглядеть. Если, конечно, как следует приглядеться.
Я как следует пригляделась и увидела… катер. Да, да, затонувший катер. Он лежал на боку и был покрыт толстым слоем ила.
Я была бы не я, если б тут же не решила исследовать свою находку.
Набрав в легкие побольше воздуха и открыв дверцу (она без труда открылась), я выплыла из кабины. Несколько энергичных движений – и я у катера. Ухватившись за поручень, я стала продвигаться к корме, где увидела надпись «АННА». Рядом с надписью я обнаружила большое отверстие.
Я заплыла в это отверстие и оказалась, по всей видимости, в кают-компании.
Под потолком плавал сломанный стул, еще какие-то предметы. А посредине каюты лежало несколько больших ящиков.
Сдерживать дыхание становилось все трудней. Надо срочно всплывать.
Я уже хотела покинуть катер, как вдруг увидела под иллюминатором… человеческий скелет. Кости, череп, две дырки вместо глаз… То есть три. Ничего не понимаю. Я подплыла поближе и обнаружила, что третья дырка – пулевое отверстие.
Судьба подбрасывала мне очередную загадку.
Впрочем, я уже начинала к этому привыкать. Одной загадкой больше, одной меньше… Какая разница?
Сунув указательный палец в отверстие, я попыталась определить калибр пули. При моем прикосновении череп отвалился от скелета и поплыл. Я его поймала и сунула в кожаную сумку, плавающую здесь же.
Воздуха в легких почти не осталось.
Слева показался Смольный, чуть дальше Смольный собор. А впереди текла Нева и стоял мост Петра Великого.
Бах!.. – раздался выстрел, за ним другой: бах!..
«Ну что за жизнь, – с тоской подумала я. – Бандиты стреляют, полиция тоже стреляет…»
– Кто стрелял?! – завопил в рации Молодцов.
– Старший лейтенант Кандыба!
– Под суд захотел, Кандыба?! Я же сказал: «Огонь не открывать!»
– Дак ведь уйдет же, Григорий Евграфыч!
– Не уйдет! Я приказал мост развести!
– Блин! – с досадой воскликнула я. – В Питере же мосты разводятся!
Обратной дороги уже не было. Машина неслась по мосту. Разводная часть начала медленно приподниматься. Я выжала из машины все, что только смогла.
– Ух ты! – ахнуло сразу несколько голосов в рации. – Она хочет прыгать!
Да! Я решила на скорости перескочить разводную часть моста, надеясь, что «уазик», словно кузнечик, перепрыгнет с одной стороны на другую.
Фиг попало!
Полицейский драндулет перевернулся и полетел в Неву. Ну и я, естественно, вместе с ним.
Бултых! – шлепнулась машина в реку.
И пока я разбиралась, где у меня руки, а где ноги, «уазик» пошел ко дну. Во все щели кабины хлынула вода. Дневной свет померк. Машина быстро опустилась на дно; здесь ее тут же подхватило подводное течение и поволокло, будто щепку.
Рация, как ни странно, продолжала работать.
– Где объект?! Мы его потеряли! – Это, видимо, кричали вертолетчики.
– Мухина перескочила через мост?!
– Нет, упала в воду!
– Надо срочно вызывать катера!
– И спецназовцев!
– Каких спецназовцев?! Водолазов!
Рацию залило водой, и она вырубилась. Машина увязла в тине. Вода в кабине продолжала стремительно прибывать. Но я не дергалась. Однажды мне уже довелось побывать в подобной переделке, и я знала, что надо подождать, пока зальет всю кабину. Тогда давление воды снаружи и внутри машины сравняется, и дверца без труда откроется.
Захлебнуться я тоже не боялась. Оставшийся в машине воздух не даст воде заполнить кабину. Должна остаться воздушная подушка или прослойка, не знаю уж, как она там называется.
Ну хорошо, а что делать потом, когда можно будет открыть дверь? Наверное, придется всплывать и сдаваться.
И тут меня озарило… ой!.. то есть осенило!
Оперативники едва успели отскочить в сторону.
Я выехала на улицу и мигом вклинилась в поток мчащихся машин.
Чтоб никто не мешал мне удирать, я врубила мигалку и сирену. Вау-вау-вау!.. – завыла сирена. Я неслась по дороге, не обращая внимания ни на светофоры, ни на машины. А куда неслась, сама не знала. Лишь бы подальше от Молодцова и его Ударной группы.
Рация в кабине была включена, и через минуту я услышала знакомый голос суперопера:
– Говорит Молодцов! Всем патрульно-постовым службам! Девочка-убийца захватила мой «уазик». Не пытайтесь ее остановить; преступница, скорее всего, вооружена. Приказываю двигаться за объектом и сообщать маршрут следования…
И вот я мчалась по улицам Питера, а рация, словно экскурсовод, рассказывала мне, где я проезжаю:
– Объект пересек Тучков мост…
– Объект движется по Среднему проспекту Васильевского острова…
– Объект свернул на Шестнадцатую линию…
Все было верно. Я свернула на Шестнадцатую линию и неслась в сторону Большого проспекта, затем выскочила на Университетскую набережную, перемахнула Дворцовый мост, промчалась по Дворцовой площади, распугав многочисленных туристов, нырнула под арку, и вот я уже на Невском…
– Объект выехал на Невский проспект, – сообщила рация.
– Правильно, дружок, – сказала я и понеслась в сторону Александро-Невской лавры.
На хвосте у меня уже сидела целая куча полицейских машин. Да, денек обещал быть веселым. Я свернула налево, да так лихо, что покрышки завизжали.
– Объект повернул на Суворовский проспект, – услужливо произнесла рация.
– Спасибо за информацию, – поблагодарила я.
– Перекрыть все боковые улицы и переулки! – вновь возник в рации голос Молодцова. – И свяжитесь с вертолетчиками. Пускай сверху ведут наблюдение!
«Похоже, охота на Эмку Мухину перешла в новую стадию», – подумала я про себя.
– Огонь не открывать, – продолжал командовать суперопер. – Живой Мухину возьмем.
– Объект направляется к мосту Петра Великого, – раздался в рации еще чей-то голос.
– А с той стороны моста есть наши люди?
– Да кто его знает, Григорий Евграфыч.
– Что значит «кто его знает»?! – заорал суперопер. – Да я вас тра-та-та-та-та!.. Да вы у меня тра-та-та-та-та!..
«Ничего себе, – подумала я. – Каких только слов нет в русском языке».
Слева показался Смольный, чуть дальше Смольный собор. А впереди текла Нева и стоял мост Петра Великого.
Спустившись, я оказалась в узком коридоре. Крышка люка задвинулась. Я зажгла фонарик и пошла. Коридор скоро закончился круглым помещением. Луч фонарика выхватил из темноты множество изогнутых труб. Все они уходили в узкий тоннель. Наклонив голову, чтобы не удариться о низкий каменный свод, я тоже вошла в тоннель.
Запах здесь стоял, как на помойке в жаркий день. Тоннель круто шел куда-то вниз. «Поздравляю, Эмка, – сказала я себе, уходя все глубже и глубже под землю, – опускаешься ниже уровня городской канализации…» Вонь становилась невыносимой. К горлу волнами подкатывала тошнота.
Может, рискнуть и вылезти наверх?.. Не успела я так подумать, как обнаружила над собой решетчатый люк. Через него виднелось серое небо.
Я поднялась по лесенке, уперлась плечами в крышку люка и слегка ее приподняла. Я увидела пешеходную дорожку, детскую площадку… Видимо, это какой-то дворик. А, была не была! Я сдвинула крышку в сторону и выбралась наверх.
И где, вы думаете, я оказалась? Во дворе дома Канализацына! И не просто во дворе, а рядом с полицейским «уазиком».
Хорошо еще водитель смотрел в другую сторону.
Нет, все же я типичная неудачница!..
Я уже приготовилась дать деру, а тут новая невезуха. Во дворе имелся всего один выход. И у этого выхода покуривали два оперативника. Я их сразу узнала; значит, и они меня могут узнать.
Пока я лихорадочно соображала, что делать, дверца «уазика» распахнулась и из кабины выглянул водитель. К счастью, это был не тот водила, который вез меня в отделение полиции.
– Эй, соплячка! – грубо крикнул он. – Ты чего торчишь у машины?!
Я не обиделась. И не такое еще слыхала. Тем более что в этот момент у меня появилась отличная идея.
– Дяденька, – сказала я, подойдя к грубияну, – это не ваши сто евриков у колеса валяются?
– Мои, мои, – мигом вылез он из кабины. – У которого колеса?
– Да вон, у заднего.
Водитель бросился к заднему колесу, а я молниеносно плюхнулась на его место. Драндулет заводить не пришлось, двигатель и так работал на холостом ходу. Я надавила на газ, машина рванула, я крутанула руль и погнала к выезду из двора.
Оперативники едва успели отскочить в сторону.
Я выехала на улицу и мигом вклинилась в поток мчащихся машин.
Не отвечая, я бросилась в комнату и посмотрела в окно. Хоть квартира и находилась на первом этаже, но зато за окном невдалеке стоял знакомый «уазик». В кабине сидел шофер. Нет, через окно не уйти.
– Ах, я старый дурак! Совсем забыл!..
Я оглянулась. Игнат Матвеич скатывал ковер, лежащий на полу. А под ковром оказался… канализационный люк.
Старик сдвинул крышку люка.
– Полезай, деточка. Этот ход ведет в городскую канализацию.
Я полезла в люк. Гафчик сунулся было следом, но я его не пустила.
– Останься, Гафч… Игнат Матвеич, пусть собака у вас побудет. А когда мои заморочки кончатся, я ее заберу.
– Хорошо, хорошо, – ответил добрый старик и протянул мне фонарик: – Держи… Да, и запомни мой телефон. – Он назвал номер.
– Спасибо, Игнат Матвеич…
И я стала быстро спускаться по железной лесенке.
