Однако Кевин и Артур не стремились изменить мир, как хотели того предыдущие поколения. Они лишь наблюдали за его разрушением и пытались найти свое место в надвигающейся катастрофе.
— Не знаю! И мне плевать! Я — писательница! Как Юрсенар, Бовуар, Саган! Они были освобождены от вычетов? — Не могу вам сказать. Я не занималась их досье.
Артур вспомнил пассаж из «Анны Карениной», где Левин, богатый и праздный помещик, приходит в экстаз, весь день проведя на покосе с мужиками. Почему бы и ему, Артуру, не испытать катарсис за косьбой?
Однокурсники Кевина на полном серьезе обсуждали все это, а сам он не мог понять: то ли они просто прикидываются, что верят в эту чушь, то ли и правда каждый вечер, ложась спать, думают о своих софтскиллах.
безликий слуга капитализма, довольствующийся крохами с барского стола и компенсирующий заурядность своего профессионального положения уверенностью в том, что он работает на благо социального прогресса.
Он твердо намеревался ни от кого и ни от чего не зависеть: ни от мужчины, ни от женщины, ни от учителя, ни от начальника, ни от кумира, ни от какой-либо идеологии.
Эпиктет, Сенека, Марк Аврелий — раб, политик, император. Пожалуй, три наименее завидных для человека положения: никакой власти, мало власти, слишком много власти. И постоянное одиночество. Неудивительно, что все трое искали способ избавиться от страданий, как телесных, так и душевных.
