Дмитрий Петрунин

Дух Огня

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Дмитрий Петрунин, 2018

В глубокой древности мир раскололся, и из Истока возникли бесчисленные миры. Миры, где падали с небес алмазные дожди, и миры, где с тех пор не затихала буря. Но были и иные. Те, куда пришли люди. И драконы. Миры с ограниченным доступом, замершие на краю собственной гибели. В которых ученик Академии путешествует из нашего мира в свой, а слуга Дракона готовит ритуал, чтобы вернуть своего господина к жизни. И где из сердца упавшей звезды выкован меч, который ждёт своего часа. И час этот пробил.

18+

ISBN 978-5-4490-4776-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Дух Огня
2. ПРОЛОГ
3. ЧАСТЬ 1. Вода
   1. ГЛАВА 1. Охотники на гарпий
   2. ГЛАВА 2. Переход
   3. ГЛАВА 3. Академия
   4. ГЛАВА 4. Ратаэштар
   5. ГЛАВА 5. Ночь над городом
   6. ГЛАВА 6. На даче
   7. ГЛАВА 7. Валтасар
   8. ГЛАВА 8. Кай
   9. ГЛАВА 9. Гроза
   10. ГЛАВА 10. Подозрения и сон праведника
   11. ГЛАВА 11. Кай в панике
   12. ГЛАВА 12. Второе чудо
   13. ГЛАВА 13. Пасынок крови
   14. ГЛАВА 14. Владыка Дракон
   15. ГЛАВА 15. Лой Эней
4. ЧАСТЬ 2. Огонь
   1. ГЛАВА 16. Зодчий
   2. ГЛАВА 17. Столкновение
   3. ГЛАВА 18. Алая Базилика
   4. ГЛАВА 19. Заговор в Аше
   5. ГЛАВА 20. Орден Вазишт
   6. ГЛАВА 21. Эмпирей
   7. ГЛАВА 22. Дом
   8. ГЛАВА 23. Чёрный дым
   9. ГЛАВА 24. Пожар
   10. ГЛАВА 25. Йима Ассо
   11. ГЛАВА 26. Обратная сторона
   12. ГЛАВА 27. Эмпирей в осаде
   13. ГЛАВА 28. Дело Валтасара
5. ЧАСТЬ 3. Серые башни
   1. ГЛАВА 29. Последняя ночь
   2. ГЛАВА 30. Последний приют
   3. ГЛАВА 31. Башня
   4. ГЛАВА 32. Дракон
   5. ЭПИЛОГ. Изгнанники
      1. КОНЕЦ

Можно пройти путём, Который стережёт текущая река; Один только путь непроходим — Безжалостного Вайю
Можно пройти путём, Который стережёт дракон, толщиной с быка, Нападающий на коней, нападающий на мужей

Мужеубийца безжалостный;

Один только путь непроходим — Безжалостного Вайю.

«Авеста»

ПРОЛОГ

Плач слышен был издалека и человек, идущий широкими и быстрыми шагами, услышал его ещё у реки, не смотря на шум воды, скатывающейся вниз с гор, называемых Гиперборейскими. Теперь человек скакал по камням, пробираясь между ветвей елей и тонких стволов сосен, которые росли вокруг. Иногда он останавливался и прислушивался, не сбился ли с пути. Плач не стихал ни на секунду, и это облегчало дело. В очередной раз человек остановился, замер, весь превратившись в слух, определяя направление. Здесь, среди скал, где завывал то и дело ветер, и обманчивое эхо подхватывало любой звук, немудрено было и ошибиться, пойти куда-нибудь не туда… А для его дела требовалась спешка. Он чувствовал, что женщина вот-вот придёт и второго шанса у него может не быть. Нужно сделать всю работу до её возвращения.

Тяжёлый, подкованный железом сапог ступил на присыпанные сухой хвоей камни и те вдруг заскользили из-под него. Человек на секунду утратил равновесие, тяжёлый меч, пристёгнутый к поясу, потянул его вниз, но он взмахнул руками и удержался.

Ухватившись за ветку сухого деревца, которое тут же предостерегающе затрещало, он взглянул вниз и перевёл дыхание. Совсем чуть-чуть, совсем немного ему не хватило, для того, чтобы сорваться… Он бы не погиб, но дело в таком случае могло остаться невыполненным.

Краем глаза человек заметил движение за собой, как будто кто-то шёл за ним следом, но не хотел, чтобы его видели. Так оно и было на самом деле — слежку он заметил давно, около трёх дней назад… Он мог оторваться, если бы хотел, мог просто исчезнуть, но в том-то и было дело, что человек хотел довести до места и своего преследователя. Он нужен был ему там, хотя сам преследователь, конечно же, об этом не подозревал.

Человек направился дальше, слушая плач. Он становился всё громче и громче, и теперь уже можно было сказать, что слышен он оттуда, где поднялись на бурых камнях несколько сосен. Человек остановился, перевёл дыхание — всё-таки в его возрасте такие путешествия пора бы и прекращать… Он с удовольствием послал бы кого-нибудь другого вместо себя, если б не знал, что никто другой не способен справиться. К тому же человек полагал, что лучше уж всему оставаться в тайне… Только своему преследователю он мог доверить эту тайну.

Он пошёл дальше, теперь двигаясь осторожнее. Ему не хотелось, чтобы женщина, если бы вдруг она оказалась неподалёку, услышала его и поспешила назад. В таком случае не избежать драки. Сейчас она на нервах, она думает, что её преследуют, чтобы убить, потому что не убили там, в Сером Ущелье. А человеку вовсе не хотелось вступать в драку. Он не боялся её, хотя и знал, что женщина вооружена. Просто она тоже не должна была ничего знать.

Он добрался до сосен, и теперь плач раздавался уже рядом. Казалось — вот он, источник этого плача, лежит под сосной. Но ничего не было. Человек в замешательстве оглянулся и тут заметил у корней одной сосны что-то светлое. Он направился туда быстрым шагом, и только подойдя почти вплотную, увидел, что маленький кулёк практически похоронен здесь в опавших ветках и хвое.

Мастерски спрятано, подумал человек и улыбнулся, но судьбу всё-таки не проведёшь…

Он смахнул мусор и из раскопанного в корнях углубления достал младенца, завёрнутого в домотканое полотенце, которое было когда-то белым, но теперь всё оказалось перепачкано грязью. Ребёнок замолчал, прекратил реветь и уставился на человека огромными глазами. Затем он всхлипнул и вновь заголосил.

— Амон! — крикнул негромко человек, — что ты там встал, иди сюда!

За его спиной послышались шаги, и сердито пыхтя, перед ним возник молодой человек, со светлыми взъерошенными волосами и со шрамом, пересекающим левую щёку. Одет он был в охотничий костюм, как и тот, кого он преследовал.

— Зачем ты за мной шёл, Амон? — спросил человек, задумчиво глядя на ребёнка.

На лице Амона задвигались желваки.

— Когда вы меня заметили? — вместо ответа спросил он.

— Тогда же, когда ты начал за мной следить, — ответил человек.- Ты догадываешься, зачем мы здесь?

Амон помедлил, а затем произнёс, продолжая смотреть на человека волком.

— Не знаю. Если б я знал вас хуже, я бы мог предположить, а так я не знаю.

Человек пожал плечами.

— Ну что ж, сейчас ты узнаешь. Для тебя, кстати, тоже найдётся дело.

— Какое?

— Отнесёшь ребёнка в город и отдашь туда, где о нём позаботятся.

Амон мрачно взглянул на пищащего младенца. Его явно не вдохновляла перспектива несколько дней нести его в город.

— Может лучше отдать его Балу? Я слышал, у него недавно убили всю семью в горах… Пусть хоть кто-то будет.

— Нет, — покачал головой человек, — Балу скоро сопьётся… Эх, а был хороший поэт, что с ним стало. Жаль. И ребёнка ему теперь доверить нельзя. Ты знаешь, куда его лучше отнести.

Амон склонил голову.

— Я сделаю всё так, как вы говорите, Ролан.

Ролан кивнул.

— Отлично. Послушай, Амон, ты слышал когда-нибудь историю о царе Соломоне?

— Я не знаю такого царя, — мрачно отозвался Амон.

— А жаль, — сказал Ролан, — это провал в образовании. Так вот, однажды к царю Соломону привели двух женщин с одним живым ребёнком, и одним мёртвым. Каждая женщина твердила, что живой ребёнок — её, а мёртвый — её подруги. Знаешь, как он решил эту проблему?

Амон покачал головой. История, очевидно, не была ему интересна.

Ролан бросил на младенца в своих руках последний задумчивый взгляд, и как будто сразу забыл то, что хотел рассказать.

Он положил ребёнка на землю рядом с сосной (Словно само дерево и породило его, — промелькнула в голове Ролана мысль), распеленал и коснулся пальцем крохотного носа.

— Ну что ж, приступим…

Ролан поднялся, вздохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и легко выхватил из ножен тяжёлый двуручный меч.

— Что… Что вы собираетесь делать! — воскликнул Амон, и в голосе его был ужас.

Ролан не ответил. Он ухватил меч поудобнее, и вскинул его над головой. Лезвие вспыхнуло синим огнем, и Амон отшатнулся от него, хотя жара не было.

Меч замер на секунду в воздухе, а затем с силой обрушился на младенца, оставив в воздухе шлейф голубого пламени.

ЧАСТЬ 1. Вода

…За дальной цепью диких гор,

Жилища ветров, бурь гремучих,

Куда и ведьмы смелый взор

Проникнуть в поздний час боится,

Долина чудная таится…

А. С. Пушкин «Руслан и Людмила».

ГЛАВА 1. Охотники на гарпий

Под ногами шуршала тёплая, сухая хвоя. Над обломками светло-бурых скал поднимались высокие сосны, поблёскивающие от смолы, под горячим полуденным солнцем. С берегов сыпались мелкие камешки прямо в воду крохотной речушки. Вода спускалась сюда с горных ледников, играла в маленьких водопадах, в которых кувыркались упавшие шишки. Вдали синели пики гор, среди которых к самому солнцу тянулись длинные иглы притягательных и страшных серых башен. И ни постороннего звука, ни шороха.

Во время охоты на гарпий важна тишина. Это крайне осторожные существа и иногда можно неделями бродить в предгорьях и не увидеть ни одной даже издали. Ещё важная вещь — терпение. Терпение просто необходимо. Тот, кто охотился на гарпий всю свою жизнь даже у себя дома, у тёплого очага обретал спокойствие, присущее лишь каменным стенам, укрывая за этими стенами свои эмоции и чувства. Люди эти становились внимательными, с цепким взглядом, выхватывая даже мелочи из того, что их окружало, но с завидным упорством не замечали самых очевидных вещей. Не то, чтобы и леса не видели за деревьями, но отсекали всё лишнее, не относящееся к охоте. Впрочем, терпением Кай обладал незаурядным, можно сказать — абсолютным. Он мог по нескольку часов лежать, не шевелясь, в засаде. Главное здесь было — разминать немного мышцы ног и рук, чтобы они не затекли. Он напрягал и расслаблял их потихоньку, не производя постороннего (и такого непредусмотрительного) шума. Вот и сейчас время шло час за часом, а он не двигался с места. Другое дело, что слабым звеном в их коллективе был Лой — он то и дело, по поводу и даже без, шевелился, ёрзал и «отлучался на пару минут по неотложному делу». Это раздражало Кая, но не сильно, в конце концов, к выходкам друга он давно уже привык.

Однако сегодня ситуация была иная. Лоя в засаде не было. Вернее он был, конечно, как всегда (поскольку горел непреодолимым желанием поймать первую гарпию собственноручно), но далеко — в паре километров. Идея разделиться и охотиться отдельно, давно бередившая ум Кая, озарила и предприимчивого Лоя. Кай не безосновательно полагал, что из этого может выйти толк.

Из снаряжения при нём было — самострел, заряженный стрелой вроде тех, что используют для охоты на птиц — с маленьким шариком вместо наконечника, кинжал, если зверь попадётся слишком крупный и придётся его добивать, и кожаный колчан.

Высокие стволы сосен покачивались над головой, размахивая своими колючими кронами, где-то дятел упорно долбил дерево, а в кустах с разных сторон доносился по временам слабый шорох — пробегала то ящерица, то мышь, а то и ещё кто-нибудь.

На большом, обточенном водой камне по середине речушки, где калька образовала широкий брод, лежала приманка. Без приманки ни как нельзя. Приманка необходима, потому что можно целую вечность дожидаться, пока какая-нибудь из неосторожных гарпий приземлится сюда, чтобы попить воды. С таким же успехом Кай мог просто сидеть дома и ждать, когда гарпия сама залетит в окно. Конечно, эти существа любили воду. Гарпии происходили от земноводных рептилий, и не было для них большей радости, чем приземлиться на камне у воды и нырять вниз головой за рыбой. Кай видел их тушки и знал, что на зобу у них находятся маленькие полоски жабр. После охоты гарпии, как правило, задерживались ещё немного, чтобы почистить чешую, избавиться от надоедливых паразитов или принять солнечные ванны. Но они предпочитали высокогорные реки в местах, часто недоступных человеку, где испокон веков никто никогда их не тревожил. Поэтому самое разумное было приготовить приманку и смотреть, чтобы её не склевали птицы.

Как правило, забивали гуся или курицу, давали им немного протухнуть и тогда уже шли на охоту. Почему-то гарпии видели в чуть подпорченной пище невероятно вкусный деликатес. Конечно, это было накладно — попробуйте-ка каждый раз раскошеливаться на домашнюю птицу, без всяких гарантий успеха, которую потом, через два дня придётся всё равно выкинуть, потому что даже ни одна гарпия на неё больше не позарится.

Охота эта имела, к тому же, ещё множество тонкостей, которые делали её недоступной для большинства людей, и только небольшая каста избранных, настоящих любителей и фанатиков своего дела ей занималась. Кай принадлежал, конечно, к первой, а не второй категории, и иногда ему удавалось выцарапать немного из своих скромных доходов. Тогда вместе с Лоем они набирали провиант, прихватывали с собой плащ-палатки и шли в лес дня на четыре. Как правило, всё оборачивалось в итоге простым походом с поджаренным на костре хлебом, потому как удача им не особенно благоволила и ни одной гарпии они так пока и не поймали.

Часа через три упорного лежания на подстилке из хвои и камней, не смотря на все процедуры, тело затекло и стало болеть, а рельеф под ним уже, кажется, на всю жизнь отпечатался на животе. Кай решил, что потерпит ещё немного. Ну — полчаса, не больше… Конечно, то же самое он уже обещал себе и получасом раньше, и даже час и два назад, но он решил, что выдержит ещё немного. На этом и строилась вся его выносливость. Он каждый раз обещал себе, что это последние минуты, что он потерпит, пока тень от во-он той сосны не достигнет во-он того камня, а затем продлевал собственную экзекуцию ещё до того камня и до следующего. Что-то в нём было от рыбака, который часами сидит с удочкой, отвлекаясь только на то, чтобы убить кусающего руки или шею москита. Но рыбалкой Кай никогда не увлекался, считая её на редкость пустым и бессмысленным занятием, эдакой разновидностью мазохизма — в конце концов, на что-то же придуманы сети и, следовательно, удочки можно выбросить… Но гарпии — гарпии, это совсем другое дело. Прекрасная стройная гарпия, с переливающейся на солнце чешуёй, со вкусным нежным мясом, не смотря на личные гастрономические пристрастия, была достойной наградой за проявленную выдержку.

Кай мягко коснулся лежащего рядом с рукой самострела, тетива которого была туго натянута. Он специально проводил очень много времени, практикуясь в стрельбе из лука. Потом, когда сам смастерил самострел, стал стрелять уже из него. В оружейных палатах Академии находился большой тир, и он обожал проводить там вечера, стреляя по развешенным на стенах мишеням или вытачивая стрелы. В конце концов, смотритель, который и сам считал себя заядлым охотником, хотя попадал в цель только один раз из десяти (и то только по чистой случайности), проникся к нему такой симпатией, что позволял оставаться допоздна. Правда, втихомолку, когда всем ученикам уже полагалось спать. Кай нередко захватывал с собой флягу с пивом, и когда смотритель, исчерпав свой запас на вечер жизненных историй, из которых половину сочинил, уходил-таки спать, оставив ему ключи с наставлением запереть потом все двери, немного пригублял. Со спиртным в Академии было строго, а потому Кай не брезговал такой возможностью. Пожалуй, это даже и не сильно сказывалось на его меткости.

И, тем не менее, удача отказывалась оказать ему поддержку и только дразнила порой, когда ему казалось, что в кронах он увидел переливающийся блеск чешуи. При этом Кай отказывался верить, что то была вовсе не гарпия, а, скорее всего, просто листья кустарников и кроны сосен, пропускающие солнечный свет, что казалось свечением. Со временем он должен был превратиться в маниакального преследователя — утверждал Лой, и, откровенно говоря, был не так уж далёк от истины.

Сверху послышался шум крыльев, пальцы Кая непроизвольно стиснули приклад самострела, а сам он устремил вверх полный надежды взгляд. Но то была только птица. Кай выругался сквозь зубы и стал внимательно смотреть, куда это она намылилась. Птица приблизилась и оказалась на поверку простой вороной. Впрочем, опыт показывал, что вороны как раз нежеланные гости — они не брезговали той тухлятиной, что была приготовлена для гарпий. И действительно, эта ворона, похоже, уже совсем собралась пообедать, потому как уверенно и бесцеремонно приземлилась на камень, где была выложена приманка. Если бы это была гарпия, то она просто ухватила бы мясо в узкую зубастую пасть и попробовала унести его с собой — на этот случай оно было примотано к камню тонкой и прочной воловьей жилой. Но то была ворона, а потому она приземлилась рядом и принялась отрывать от приготовленной тушки куски. Кая охватила ярость. Не то что бы это был праведный гнев, просто он уже начал потихоньку соловеть от неподвижного лежания, от колючей хвои, щекочущей бок, и от нескончаемой череды охотничьих неудач.

Кай приподнял самострел, прицелился (причём целился он чуть ниже, чем надо, потому что неизбежная отдача всё рано направила бы стрелу вверх) и дёрнул спусковой крючок. Самострел рванулся в руках, стрела коротко пропела в воздухе, и ворону тут же сшибло с камня в реку.

Кай злорадно улыбнулся и почувствовал себя сразу почему-то отдохнувшим. Наверное, сказалась небольшая эмоциональная разрядка. Он немного подвигал плечами, разминаясь, и тут же услышал над головой тонкий пронзительный свист.

Ох, сколько же историй про этот свист он наслышался в своей жизни! Конечно, каждый рассказывал о нём чуть по-своему, давал самые разные сравнения, но так или иначе, а свист гарпий Кай не мог перепутать ни с чем, пусть никогда в жизни его и не слышал.

Он медленно поднял голову, всматриваясь вверх, но это оказалось лишним, потому что гарпия тут же спикировала вниз сверкающей серебряной стрелой, и резко выйдя из пике над самой водой, взмахнув перепончатыми крыльями, приземлилась на камень.

Кай несколько секунд просто смотрел, завороженный ею. У гарпии была длинная лебединая шея, покрытая маленькими чешуйками, которые отливали на солнце всеми цветами радуги, длинное же змеиное туловище, маленькие цепкие лапки и колыхающийся в воздухе хвост с острым шипом на конце. Этот шип был самым грозным оружием гарпий, потому как у его основания находились ядовитые железы. Каю доводилось видеть раны, нанесённые таким оружием. Они затягивались долго и болезненно, и даже зажив, оставляли страшные шрамы, которые по временам беспокоили своих обладателей.

Кай приподнял самострел, стараясь даже не дышать, направил на гарпию, стал прицеливаться… И в этот момент вдруг вспомнил, что стрелы в нём нет. Вид гарпии, внезапное её появление, совершенно выдули из его памяти этот очевидный факт. Он моментально позабыл, что только что израсходовал стрелу на ворону.

Кай сдержал рвущийся наружу хрип и медленно, очень медленно и аккуратно достал из колчана другую стрелу.

Гарпия в это время схватила приманку зубами, потянула на себя, слегка подбросила, хватая её поудобнее, оттолкнулась лапами от камня и попыталась взмыть в воздух. Естественно, у неё из этого ничего не вышло. Воловья жила натянулась, гарпию дёрнуло вниз, и она издала сдавленный, обиженный писк.

Кай почти уже натянул тетиву, даже не глядя на оружие. Вниманием его целиком завладел объект охоты. Сердце Кая бешено колотилось, в кровь ударил адреналин. Ему не терпелось поскорее расправиться с этой тетивой, которая вдобавок ещё зацепилась за что-то, и выстрелить.

Момент выстрела он представил себе совершенно отчётливо, и у него перехватило дыхание. Он уже видел, как гарпия повалится мертвая, и он подойдёт к распластавшемуся на воде существу.

Раздражённо Кай взглянул на заклинивший механизм и увидел, что туда просто попала маленькая веточка. Он нервно всхрапнул, ему захотелось со злости разбить самострел о камни, но он только достал веточку и, вполглаза наблюдая за гарпией, натянул тетиву до упора.

Охотничий азарт целиком захватил Кая. Он уже совершенно ничего не замечал вокруг.

Кай подтянул самострел к плечу. Прицелился.

И спустил стрелу как раз в тот момент, когда чей-то силуэт возник рядом.

Кай успел только дёрнуться, отводя уже сработавшее оружие в сторону. Стрела понеслась вперёд, ломая ветки кустарников.

Чья-то тень за кустами вскрикнула, дёрнулась, и повалилась на землю.

Кай резко вскочил на ноги и, тут же позабыв и про гарпию и про охоту, кинулся вслед за стрелой, продираясь через множество покрытых зеленью веток. Он выскочил на берег, поскользнулся, когда камушки поехали у него под ногами, но не упал, оперевшись о землю рукой. Кай выпрямился и быстро оглянулся.

Рядом, у самой воды лежал человек в кожаном походном костюме. Он слегка стонал и держался за бицепс правой руки окровавленными пальцами. Кай почувствовал, что на него накатывает нервная дрожь. Он быстро пошёл к человеку и звук собственных шагов, хруст кальки под подошвами сапог, казался ему громом среди ясного неба.

Этого не может быть, — подумал Кай, — я же только что стрелял в гарпию. Я стрелял в гарпию, я не стрелял в человека. Это, должно быть, кто-то другой.

Маленькая коричневая стрела валялась рядом со своей жертвой. Стрела с шариком вместо наконечника. Это была, конечно же, его стрела для охоты. Кай вдруг вспомнил про гарпию, оглянулся на камень, но её там не было, только лежала покусанная утка. Кая охватила досада, и он раздражённо посмотрел на человека, который уже не стонал и даже поднимался на ноги.

Кай припомнил все впившиеся в пузо камушки, все часы ожидания и на него накатил гнев.

Ну какого аспида ему тут было надо, а? Ему дела другого нет, только выскакивать перед носом в самое неподходящее время!

Раненый поднялся, всем своим видом демонстрируя, что ему очень больно.

Всё сильнее и сильнее распаляясь, Кай подошёл к незнакомцу.

— С тобой всё… — начал он резко, но договорить не успел.

Незнакомец развернулся и ударил его в скулу — и достаточно сильно. Кай рухнул на кальку, так что камешки больно впились в филейную часть.

— Во-первых, — с хрипотцой сказал незнакомец и поморщился, поведя плечом, — не «с тобой всё», а извини, пожалуйста.

Голос его был спокоен, но один раз всё-таки дрогнул — похоже, что Кай своей выходкой здорово его напугал, что, в общем-то, неудивительно.

— Потому что со мной не «всё», не дождёшься. А во-вторых, скажи сразу — это ты стрелял?

Кай испуганно смотрел на него снизу вверх, не в состоянии здраво оценить ситуацию.

Никто не умер, — решил, наконец, он, — это уже хорошо.

— Это ты стрелял? — повторил незнакомец голосом, в котором звенел весь холод ледников наверху.

Даже лицо его было белым, как снег — явно от испуга. От испуга — и только. Во всяком случае, серьёзного ранения видно не было.

Первым порывом Кая было тут же заявить о своей непричастности — вроде «ничего не знаю, проходил мимо, прибежал на крик». Но затем он подумал, что отпираться и врать глупо, да к тому же ничего страшного и не случилось… Вот если бы стрела угодила человеку в затылок, то вполне возможно проломила бы череп, а так — только чиркнула по руке.

— Да, я, — сказал Кай и сам поразился своему недовольному ворчливому тону.

Человек стиснул кулаки, лицо его потемнело, и он решительным шагом двинулся на Кая. Вряд ли он мог действительно избить его, потому как был явно легче — сильная худоба не предполагала мощной мускулатуры. Кроме того, он был ровесником Кая, что делало шКайы последнего более внушительными.

И, тем не менее, Кай вскочил на ноги и отступил назад.

— Я тебя не видел, какого чёрта ты выскочил! — быстро сказал он.

Человек остановился и почесал раненную руку.

— Будет ушиб, — сказал Кай.- Ничего страшного.

— Ничего страшного? — хмыкнул незнакомец и в его голосе прорезались стервозные нотки.

— Детская царапина, — добавил Кай. Он действительно так считал — детская царапина.- Покажи руку.

Незнакомец какое-то время медлил, а потом закатал рукав и продемонстрировал окровавленное посиневшее плечо. Судя по выражению лица, ему было действительно больно.

Что там, это ещё не боль, подумал Кай, у него действительно ушиб — болеть будет уже потом.

— Кожа содрана, — сказал он, — я же говорю — ерунда.

— Ты здесь один? — спросил вдруг незнакомец.

Кай хотел было ответить утвердительно (в конце концов, Лой был далеко и можно сказать, что он не в счёт), но вдруг понял, что вопрос ему не нравится. Не то чтобы он что-то почувствовал в тоне, в нём ничего не было — слова звучали буднично. Просто это был неправильный вопрос в данной ситуации. В данной ситуации этот вопрос таил в себе привкус угрозы.

— Нет, — сказал Кай, и незнакомец кивнул.

— Понятно, понятно… Деньги есть?

— Не таскаю с собой деньги в лес, — сухо сказал Кай, — видел где-нибудь рядом торгашей?

Незнакомец пожал плечами — мол, может, и видел, а может, и не видел.

— Ладно, ты в обучении?

Кай решил, что подход у его случайной жертвы деловой и внутренне этому порадовался.

— Да, — сказал он.- Академия Аши.

— Это хорошо, — глубокомысленно сказал незнакомец.- Сейчас пойдём в город — прямо сейчас и разберёмся, что с тобой делать. Короче, я подумываю о компенсации.

— До города два дня пути, — напомнил Кай, и в голове его тут же зародилось подозрение — а что этот человек здесь делает? Он хорошо одет, как обычно одеваются те, кто находиться в обучении у мастеров-бехдинов. Мастера как правило не жалеют денег на своих учеников — в разумных пределах, конечно — чтобы показать всем какие они щедрые ребята. Ну, и заодно завлечь новых подмастерьев, которые сами первое время будут платить мастеру за обучение, а потом ему ещё достанется навар с их работы в мастерской.

И, тем не менее, незнакомец никоим образом не напоминал подмастерье. Если уж он таковым и был, то подмастерьем какого-нибудь дева или лесного духа. Видно было, что человек этот провёл немало времени в лесу, промышляя охотой. О последнем свидетельствовали обереги незнакомца — зубы хищников, из которых он сделал широкое ожерелье и бедренная кость за поясом, превращённая в топорик — явно что-то вроде тотема. Кроме того, на поясе его, на красных шёлковых бечёвках болталось два копыта.

Каю стало неуютно — мало ли кто ошивается в этих лесах, не зря ведь первое правило охотников гласит, что самый страшный на земле хищник — это человек…

— Ничего, пройдёмся, — сказал незнакомец, — я думаю, три драхмы меня устроит…

Кай быстро, как будто это был случайный взгляд, посмотрел на ремень нового знакомого. Он ожидал там увидеть оружие — охотничий нож или гладис — короткий меч, который был в ходу у лесной братии, но ничего не обнаружил, и это ему не понравилось. Охотник без оружия — это не охотник. А значит, где-то неподалёку у него либо лагерь, где он всё и оставил, либо он тут не один, что плохо. Всякие люди бывают, и Каю вовсе не улыбалось столкнуться с целой шайкой, которая не ровен час, решит устроить над ним самосуд. Конечно, у человека был ещё топорик, но эта игрушка в расчет не шла. Впрочем, игрушка, не игрушка, а убить ей вполне можно…

Надо бы быть поаккуратнее и не поворачиваться к нему спиной, решил Кай, так будет безопаснее. А ещё надо быстрее найти Лоя — вдвоём они вполне с ним справятся, если что-нибудь пойдёт не так.

— Хорошо. Если ты хочешь, пойдём в город. Но может, тут сочтёмся — у меня есть кинжал, он стоит драхму… Ну, и мы поймали кой-кого… Наберётся, я думаю…

На самом деле Кай думал, что последствия не стоили такого шума — ничего же не стряслось, в конце концов. К тому же ещё надо разобраться со степенью его вины. Это ведь скорее просто несчастный случай…

Человек хмыкнул.

— Мне нужны деньги.

Кай покорно кивнул — деньги, так деньги, вопросов нет. Вот только он вовсе не горел желанием тащиться сейчас обратно, когда ещё так жив охотничий азарт и когда у него из-под носа ускользнула встреченная впервые за долгие месяцы гарпия. А ещё ему, конечно, не хотелось бы, чтобы кто-то узнал о его проступке, потому как в Академии его непременно настигнет наказание, а у него там и так проблемы с учёбой. Одним словом, всё сложилось очень уж неудачно и так не кстати…

Впрочем, могло ли это быть кстати?

— Пошли, где там твои друзья, захватим их и пойдём.

У Кая вдруг мелькнула надежда, что, может, у Лоя найдутся эти треклятые драхмы, тогда можно будет рассчитаться прямо здесь. Но это вряд ли — тут же одёрнул он себя. Так же как и Кай, Лой с собой на охоту денег не таскал… Да у него такой суммы в принципе быть не может — добавил про себя Кай. Деньги у него долго не задерживаются.

Он положил в колчан выпущенную стрелу и бросил последний тоскливый взгляд туда, где ещё пару минут назад сидела гарпия. Да, теперь ему придётся менять насиженное место. Сюда гарпии, скорее всего, больше не сунутся.

Незнакомец, морщась, опустил рукав кожаной куртки, и они пошли туда, где прятался в своём убежище Лой.

Лес был большим — он тянулся вдоль гор, образуя вместе с ними почти правильное кольцо вокруг огромного плато. Пожалуй, предгорья были самым красивым местом во всём обитаемом мире. Почти всё плато покрывала сухая равнина, устланная только прелой травой и пылью, где не было ни лесов, ни рощ. Реки здесь были малы и неполноводны, за исключением одной, впадающей где-то в центре равнины в обширное — до самого горизонта — озеро. Там тоже должно быть красиво — думал Кай — пахнет свежестью и озёрной водой, чайки летают над прибрежными скалами, и плачут, как здесь плачут в вышине гарпии, а на берегу раскинулись цветущие виноградники. Он никогда в жизни там не был и, в общем-то, не предполагалось, что когда-нибудь побывает. Для Лойя это было вполне реальным, потому что он был сыном ветра, а Каю — всего лишь пасынку зимы, пришедшему из-за Гиперборейских гор — это не светило.

Но, если хорошо подумать, он вовсе и не стремился туда. Прежде — да, это была его мечта, так что лет в двенадцать он даже мечтал удрать туда с каким-нибудь караваном. Это было, конечно же, простым мальчишеством и очень скоро он избавился от таких идей. Но не взросление, позволяющее принимать реальность такой, какая она есть, повлияло на него, а то, что ему открылся новый, удивительный и шокирующий мир. Именно он перевернул в Кае всё с ног на голову, или может наоборот, вернул на свои места.

Впрочем, всё это сейчас не важно — важно то, что пару минут назад он чуть не убил человека…

Но ведь не убил же, — зло подумал Кай, — почему меня должна мучить совесть, в конце концов, он сам передо мной выскочил, и я просто не мог с этим ничего поделать. К тому же он испортил мне всю охоту, почему ему необходимо было лезть туда именно в этот момент? Что, его кто-то звал что ли?

Его вновь охватила ярость на внезапную помеху, на то, что вышло всё так несправедливо… В конце концов, я заслужил этой добычи, я терпел столько дней, недель и месяцев, что просто должен был подстрелить эту гарпию.

Аспидов сын! — выругался Кай.

И, тем не менее, всё получилось именно так, как получилось, и качать права было уже поздно.

Кай подумал, каким же дураком он себя почувствует, если сейчас застанет Лоя с подстреленной гарпией, празднующего свою маленькую победу. И что он ему скажет? Очень рад за тебя, но у меня проблема, я думал, что стреляю в гарпию, а выстрелил в этого вот человека, и теперь нам нужно немедленно возвращаться в город, потому что я должен выплатить ему компенсацию…

И они, конечно же, пойдут — Лой не устоит перед тем, чтобы немедленно вернуться и похвастаться всем своей добычей. Да, а он, Кай, великий охотник, проведший в тире столько времени, окажется в луже.

Конечно, зависть, это не самое лучшее чувство. В общем-то, это и вовсе не хорошее чувство, если выходит за рамки здорового соперничества, но Кай ничего не мог с собой поделать. Он был раздосадован, обижен и зол.

Поэтому он даже обрадовался, когда обнаружил Лоя, всё так же лежащим в своей засаде.

Ветки цветущих акаций и поднявшихся на тонком слое грунта пышные папоротники скрывали его почти целиком, но Кай почему-то сразу понял, что Лой самым бессовестным образом дрых, мирно при этом посапывая. Ну прямо-таки настоящая идиллия…

Кай тихо подобрался к нему сзади и, даже не смущаясь присутствием постороннего человека, заорал хриплым басом.

— Подъём, чёрт! Быстро встал!

На Лоя было любо-дорого посмотреть. Он вздрогнул и быстро вскочил на ноги, тараща испуганные сонные глаза и пытаясь отмахнуться от полезших ему в лицо веток. В руках его был разряженный самострел, которым он целил Каю куда-то в правую руку.

— Ты чего? — ошалело прошептал он, когда не только увидел, но и узнал его.- Какого аспида ты тут орёшь? Охоту испортишь, баран.

Кай оглянулся по сторонам озабоченным взглядом. У самого у него нервы здорово пошаливали, и отсюда возникла потребность вдруг шутить и кривляться.

— Охоту? Какую охоту? На кого это ты тут охотишься? Никак на прекрасных нимф в сладком сне, а?

Лой равнодушно-устало пожал плечами, как бы отмахиваясь таким образом от его шуток. Он явно не жалел, что прикорнул немного, и тем более его это нисколько не смущало.

Но тут Лой увидел кое-кого ещё, что тут же окончательно выдуло сон из его головы.

— Здоро́во, — сказал он неуверенно.

То ли охотник, то ли аспид его знает кто такой (А может, он сектант какой-нибудь? — подумал Кай.- Всякое ведь можно встретить здесь чудо…) мрачно кивнул головой в знак приветствия.

— Меня зовут Валтасар, — вдруг представился он.

— Эммм, — протянул Лой, погружаясь в лёгкую задумчивость, — очень приятно, чем обязаны?

— Мне бы хотелось попасть в Ашу. Твой друг вызвался меня проводить.

— Да ладно? — Лой покосился на Кая, — вызвался… Это потому что ты ранен? У тебя кровь на руке, кстати, какое животное тебя так?

— Лой, это я виноват… Стрела, ты понимаешь…

Лой посмотрел сначала на Кая, потом на Валтасара и тут же всё понял.

— Кай, я был не прав. Прости. Ты не баран. Ты осёл.

Кай смолчал.

— Мы бы конечно с радостью, — сказал Лой Валтасару, и в голосе его послышалось лёгкое раздражение.- Но у нас есть свои дела. Если хочешь, можешь подождать — завтра с утра мы как раз собирались вернуться…

Во вроде бы безобидных словах Лойя чётко читался намёк — иди-ка лучше своей дорогой. Не надоедай.

Валтасар это почувствовал, и на лицо его легла тень.

— Если вы научитесь отличать людей от животных и не стрелять, когда этого не нужно делать, вы можете возвращаться назад тогда, когда вам заблагорассудится. А пока вы этого не умеете, умейте хотя бы отвечать за свои поступки.

Лицо Валтасара ещё более помрачнело.

— Что ж, все добродетели делятся на три части — благие мысли, благие слова и благие дела. Ты, Кай, я вижу, решил из меня сделать праведника.

Кай не был так силён в знании добродетелей, как Лой, потому только горестно вздохнул. Иногда ему казалось, что Лой, который был и успешнее его в учёбе и превосходил в родословной, считает себя старшим братом. Кая это злило. Старших над собой он терпеть не мог.

Валтасар скрестил руки на груди.

Лой тяжело вздохнул и попросил Валтасара показать рану. Тот закатал рукав, и сын ветра презрительно хмыкнул.

— Это же царапина, — врать сын ветра умел и делал это порой с явным удовольствием.- Хорошая такая царапина — в чём проблема, я не понимаю?

— Я могу решить этот вопрос с вашим ректором, — запросто приступил к угрозам их новый знакомый.

Кай с Лоем переглянулись.

— Делать благие дела — признак верного бехдина, — мрачно сказал Лой.

На этом вопрос был исчерпан. Лой, впрочем, долго ещё ворчал, но в целом это было в его манере. Они собрали вещи, перекусили, сидя на вещевых мешках (кроме гарпий для прокорма они ловили самую разную живность, и в этот раз им повезло поймать в силки кролика и пару уток, что в изобилии плавали в верхнем озере — это полтора километра в сторону гор).

Валтасар вёл себя спокойно, перевязать царапину — хотя это было значительным преуменьшением, ранка оказалась довольно глубокой, а к вечеру по руке расползлась опухоль — отказался. Кай не переставал вполглаза наблюдать за ним — неожиданный попутчик ему не нравился. В нём было что-то мрачное, потому что он всё время молчал, а на вопросы отвечал либо коротко, отрывисто, либо кивками. Если бы он ещё оглядывался по сторонам, хотя бы иногда, украдкой, то Кай непременно пришёл бы к выводу, что незнакомец здесь не один и где-то поблизости целая шайка. Но ничего не было. Он наблюдал только за костром, где пламя ласкало поленья, потом за углями, в которых запекался их обед.

Кай утратил последнюю надежду понять, кто же такой этот Валтасар. Хотя, не исключено, ему вовсе и не надо этого понимать. Главное просто добраться с ним быстрее до Аша, расплатиться, а потом пусть идёт своей дорогой. Вычеркнуть его из памяти, как неприятный инцидент. Эта мысль показалась заманчивой, и Кай решил ни над чем не задумываться, а сделать всё именно таким образом.

После обеда они с Лоем собрали все выставленные силки и ловушки, затушили самым тщательным образом костёр. Лесной пожар был бы им обоим очень некстати, а потому они натаскали воды из ближайшего пруда — благо таких тут вообще было немало. Скалы очень медленно ползли вверх, и часто в разломах и просто углублениях скапливалась ледниковая вода, стекающая вниз множеством ручьёв.

Затем они двинулись в путь. До города Аша было действительно два дня пути, но в принципе это не имело ни для Кая, ни для Лоя особенного значения. Они отдыхали от душных давящих академских стен. После таких вылазок в лес эти стены даже не казались такими уж душными и давящими, что шло только в плюс. Путь их шёл под незначительным уклоном, но это не было заметно глазу — местность казалась просто неровной от торчавших из земли скал, корявых их обломков, и множества углублений и рощ там, где толщина грунта это позволяла.

Они двигались достаточно резво — путь куда-либо вообще кажется значительно более длинным, чем возвращение назад, но на этот раз Лой действительно взял просто-таки спринтерский темп. За день он прошли почти столько же, сколько раньше преодолевали за полтора. Ну, или за один и одну третью. Сначала Каю хотелось урезонить его, но потом он заметил измученное лицо Валтасара и тоже зашагал веселее. Ему не хотелось доставлять больше страданий человеку, которого, как ни крути, он всё-таки подстрелил. Просто ему хотелось со всем этим покончить скорее. К тому же ночь приближалась… и опять же — разные люди разгуливают в предгорьях, ох разные… А их попутчик вовсе не выглядел добродушным охотником на лис или уток.

А может далеко не всё так плохо, — подумал Кай, — может это действительно не охотник за утками, а охотник за жизненными удовольствиями? И в самом деле — люди из предгорий охотно тянулись вниз, на равнину, где была настоящая цивилизация, где можно было при наличии денег отдохнуть так, как нереально это было сделать в неприветливых предгорьях… Что ж, в идее этой было здравое зерно…

За весь день они сделали три привала, а потом на скалы опустилась ночь. Как всегда это заняло минут пятнадцать. Сначала небо стало стремительно темнеть, а потом горизонт заполыхал закатом — ярко-красным, с золотым отливом. Словно яркая вспышка пламени прокатилась по небу, но вскоре всё погасло, и над миром заблестели ледышки звёзд.

На ночь Лой определил устроиться между трёх могучих сосен, уходящих кронами высоко в ночную синеву, где землю покрывало мягкое полотно мха. Небольшой пятачок в центре полянки от него, впрочем, был очищен. Сын ветра и пасынок зимы натаскали камней, после чего ими был разведён костёр. Ночью в этой части скал почти никогда не бывало холодно, напротив, они отличались ласковой теплотой, да и хищники здесь практически не встречались. Но разве можно отказать себе в удовольствии заснуть под слабый треск поленьев и прыгающего на них огня. К тому же им обоим было от этого спокойней. Те же ли чувства испытывал Валтасар — неизвестно, поскольку сам он об этом не высказывался.

Поужинав остатками кролика, запив всё отваром из собранных листьев они, наконец, улеглись спать.

Кай ещё спросил у Валтасара как там его рука, но тот лишь огрызнулся в ответ, и стало ясно, что без особой необходимости его лучше не трогать. Ни плащ-палатки, ни чего-либо ещё у Валтасара не было, а потому он просто положил под голову свёрнутую в кулёк куртку и так заснул.

А вот Кай заснуть не мог долго.

Он лежал на спине, устремив взгляд в чистое ночное небо, синее, как купол Софейской Базилики. На нём не было видно ни единого тёмного размытого пятна облаков, и звёзды мерцали, как самоцветы.

На западе Кай увидел спрятавшуюся за кронами почти полную луну, называемую Необеей, где видны были следы от ног богов. Луна была тоже синей и холодной, так что Кай сразу почему-то вспомнил, как в детстве мучался вопросом — как жители верхнего мира могут ходить по ней, не застудив ног. Тогда он, кажется, решил, что они шьют себе сапоги из шкуры яков. Впрочем, сейчас Кай уже не очень верил легендам — во всяком случае, части из них.

Заснул он с мыслью, что скоро со скорбного лика луны полностью сойдёт земная тень и тогда она предстанет пред миром во всей красе.

То будет ночь полнолуния.

ГЛАВА 2. Переход

Разбудил Кая кто-то настойчиво трясущий его за плечо.

Кай открыл глаза, но увидел перед собой лишь темноту. Тогда он перекатился на спину, и на фоне уже начавшего светлеть неба увидел тёмный силуэт. Впрочем, было уже достаточно светло, чтобы ничего не терялось за призрачными тенями, и он почти сразу разглядел в силуэте завёрнутого в плащ Гая.

Кай резко поднялся на локтях и бросил встревоженный взгляд на своих попутчиков.

— Спят как барсуки, — шёпотом сообщил Гай — сын земли.

— Ты чего? Что тебе надо?

Сын земли выпрямился и посмотрел на Кая сверху со строгим покровительством.

— Разговор есть. Пошли, отойдём, а то этих разбудим.

И он, не вдаваясь в подробности, скрылся за стволами сосен. Кай протёр лицо ладонями, вылез из плащ-палатки, ёжась от утренней прохлады, захватил с собой куртку и устремился вслед за попутчиком.

Гай дожидался его у склонённых к земле ветвей высокой чёрной ели.

Он остановился перед сыном земли, напяливая куртку.

— В чём дело? Как ты меня нашёл?

Гай скромно пожал плечами.

— Работа такая.

Второй вопрос действительно был глупым — попутчики, когда им надо, находят всех и везде. Он ведь и сам был попутчиком, хотя только начал постигать премудрости этого дела. Но вот второй вопрос оказался открытым — зачем это он вдруг мог понадобиться Гаю ни свет ни заря?

Тот неуверенно потоптался на месте, но почувствовав нетерпение Кая всё-таки начал.

— Рустам Тимурович просил тебе пока не говорить об одной вещи, ну… — он замялся.- Ты знаешь, я думаю, раз уж ты с нами, то должен знать… Имеешь право. Дело в том…

— В чём? — автоматически сказал Кай.

— Видишь ли… Есть версия, что кто-то проходит серыми башнями без нашего контроля.

Кай весь превратился в слух — все, что касалось перехода и серых башен его всегда интересовало. Ну, или, во всяком случае, те полгода, что этот новый мир открылся его глазам.

— Ну и?..

— Но тут не всё так просто… Знаешь что, давай-ка поговорим в другом месте.

— Там что ли? — многозначительно спросил Кай.- А если Лой проснётся, а меня нигде рядом не будет — как я потом это всё объясню? Что я сомнамбула и гуляю во сне?

— Никто не проснётся, ни Лой, ни этот ваш новый знакомый. Я об этом позаботился.

Кай успел удивиться, что попутчик так быстро оценил ситуацию и уже знает о Валтасаре, но потом подумал, что ничего удивительного в этом нет. Вот Рустам Тимурович — тот откалывает по-настоящему сумасшедшие штучки.

Онс вздохнул.

— Ну ладно, пойдём.

Попутчик кивнул безо всякого интереса на лице, и Кай не смог интерпретировать это его выражение.

— Идём, — сказал он.

И они пошли.

Кай запрокинул голову, раскинул в сторону руки, представил что летит. В этом приёме не было никакой необходимости — только ему самому было от этого как-то проще. Как будто уходит он сам, а не серые башни затягивают его с непреодолимой силой.

Мир загудел, задышал беззвучно — Кай чувствовал каждым миллиметром своего тела этот гул и это протяжное дыхание, точно воздух набухал и истончался вокруг, позабыв как-то сразу всю институтскую физику. Он был плотен и в то же время прозрачен, иллюзорен… Он затягивал в себя.

Он затягивал Кая и всё вокруг. Тугая перепонка между реальностью и тем, чему Кай не мог подобрать названия, лопнула, взвыл рядом с ним сильнейший вихрь, но видно было, что ни одна веточка вокруг не шелохнётся от этого шквального ветра. Потому что он существовал только для двоих попутчиков. Ветер загрохотал по скалам и оторвал Кая от земли, словно ледяная колесница, словно что-то очень знакомое, но давным-давно забытое. Он полетел вперёд и вверх с такой скоростью, что мир вокруг растаял, оставив лишь вдали горные склоны и могучие серые башни на них. Для других, если бы нашёлся в скалах поражённый зритель, Кай растворился в воздухе, но на самом деле мчался стремительно через весь обитаемый мир, через всё плато туда, где башни своими шпилями царапали лазурь небосвода.

Ему казалось, что безумные снежные кони несут его, и ледяной ужас прокатывается свинцовым шаром от головы до самых кончиков пальцев ног. И ледяное дыхание рядом. И ночь. Словно всё это было уже однажды.

Но вот он достиг цели — серая башня налетела на него, как гарпия на добычу, и на короткое мгновение Кай увидел перед глазами покрытые слоем льда каменные блоки. Он заорал от ужаса — Каю ещё не удавалось ни разу сдержать крик — ему казалось, что сейчас он разобьётся о камни, и страх этот не было возможности вывести ни чем — ни время, ни привычка не были над ним властны.

Но он не разбился. Камни превратились в серую пелену в самый последний момент, и мир вокруг просто погас.

А потом кто-то с силой стиснул его плечо.

Кай почувствовал, как ноги коснулись земли, холод обдал лицо и руки. Он моргнул, мотнул головой, пытаясь прогнать темноту в глазах.

— Тут и правда темно, — хрипло сказал Гай, отпуская его плечо.- Лампочку вывернули.

Голос отразился от стен, и он понял, что находится в подъезде Гаева дома. Каким-то невероятным образом попутчикам удавалось уходить именно туда, куда было необходимо. Пока Кай не овладел этим искусством, путь ему настраивал рату, да и, откровенно говоря, он не думал, что самому ему это когда-нибудь удастся. Ученик из него получился из рук вон плохой.

— Сейчас, — Гай принялся рыться в карманах, что было ясно по звуку, — куда же… а, вот!

В подъезде щёлкнуло и дверь квартиры Гены Иглова, которым был в этой жизни попутчик Гай, осветилась белым кружком света.- Подержи, — он вручил Каю фонарик и принялся тормошить карманы кожаной куртки в поисках ключей.

Сам Кай оказался в толстой «аляске» синего цвета и вязанной лыжной шапочке. Здесь же зима, вспомнилось ему, поэтому и одежда такая. Да, на дворе, а если быть точным, на маленьком московском дворике стояла холодная, трещащая от мороза зима. Мир не любил, когда люди гуляют как по бульвару между его частями, но более всего он, по-видимому, не терпел проникновения любых предметов. Потому они претерпевали изменения согласно внешним условиям или заменялись аналогами при переходе. Менялись и сами люди. Исчез у Кая бронзовый загар — кожа стала даже не смуглой — просто белой, потяжелели черты лица, посветлели волосы, а глаза из карих стали почему-то пепельно-серыми.

Но вот связка ключей звякнула в руках Гены, и он отпер свою квартиру.

— Уроды, — первым долгом сообщил попутчик, когда переступил порог.- Постоянно то вывернут, то разобьют. Мелкая шпана какая-то тут шастает…

Кай вошёл следом и закрыл за собой дверь. Ему вдруг вспомнилось, как он в первый раз полгода назад попал сюда.

«Я такого места никогда не видел», сказал он тогда, оглянувшись.

«Повезло тебе, — безо всякого выражения отозвался Гена и Кай в первый раз не понял, что он имеет в виду.- Ну что же, — он захлопнул дверь, и холод подъезда отрезало как ножом, — как говорится — милости прошу к нашему шалашу».

«Ничего себе шалаш, — искренне поразился Кай».

«Да ну тебя, это такое выражение. Образное».

Тот день был днём рождения Толика — другого попутчика, так что Кай попал сразу «с корабля на бал». Теперь это двойной день рождения. Потому что тогда Кай родился для этой жизни.

«Здесь меня зовут Гена, и не думай даже называть меня Гуном или что-нибудь говорить про Ашу… Потом из психушки тебя доставать замаешься. Фамилия Иглов. Отчество — Викторович. Ты… ну, для начала… Саня Ленин, — Гун почему-то фыркнул.- Если с кем-нибудь столкнёшься, разговоров не заводи — ты будешь очень замкнутый и необщительный, усёк?»

«Что сделал? — растерялся Кай».

«Усёк», значит «понял». Понял?»

«Усёк».

«Молодец, быстро схватываешь. Тебя и Рустам Тимурович хвалил».

«А Рустам Тимурович это кто? — спросил Кай, который тогда чувствовал себя как во сне, и поражался какой это сон реальный и необычный. Впрочем, он уже тогда знал, что не спит, но ещё не хотел с этим соглашаться. На это ему нужно было хотя бы какое-то время».

«А Рустам Тимурович, это… ну, как тебе сказать… Он знает всё. Он тебе поможет тут освоиться, устроиться как-то на первое время».

«Не нужно, — запротестовал вежливый Кай, которого такая забота, честно говоря, немного испугала.- Я тут всё равно надолго не задержусь».

«Открою тебе глаза на страшную истину, — вздохнул тогда Гена, — ты думаешь, что сам научился „уходить“, а это не так. Мир тебя выталкивает. Ты вырастаешь из него, тебе становиться тесно в нём. Мир как операционная система, которая не справляется со слишком много весящей программой. Программа — это ты, и твой мир уже не может тебя переварить, он тебя не вмещает».

Кай не знал тогда, что такое программа и операционная система и потому великий изобразительный талант Гены лишь потряс воздух. Кай уловил только одно слово — «тесно»…

«А почему? — спросил он».

«А по кочану, — безразлично ответил Гена, — не знаю. Спросишь у Рустама Тимуровича. Мне все эти тайны мироздания до лампочки».

«Что такое лампочка? — спросил не в меру любопытный в тот день Кай»…

Тогда в Москве было лето, часы с маятником на стене показывали полдень, и солнце нещадно жгло гигантский город. Жар опускался сверху, пыль поднималась от земли и люди задыхались, исходили потом в пробках по дороге загород.

Гена скорчил мученическую мину.

«Ну, как с тобой разговаривать? — посетовал он. Встал, подошёл к торшеру, вывернул из него лампочку, продемонстрировал Каю.- Вот, пожалуйста — лампочка Ильича».

«Ух ты, — восхитился Кай, которому лампочка напомнила колбу в химических лабораториях Академии, — а что она делает?»

«Горит, — мрачно сообщил Гена, — ладно, забудь…»

Но Кай почему-то не забыл. Наоборот — воспоминание необычайно ярко полыхнуло в голове. Как будто это было вчера. Или минуту назад. Очень непростую минуту, ушедшую на тяжёлые раздумья. И главное, всё здесь было как тогда. В квартирах у холостяков никогда ничего не меняется. Всегда здесь царит некий упорядоченный беспорядок, если конечно хозяин непедантичен. Может быть, Кай и не был опытен в таких вопросах, чтобы судить (сам-то он всю сознательную жизнь прожил в общежитиях Академии, где за порядком следил суровый, похожий на мумию комендант), но он так думал.

— Ген, давай сейчас быстро разберёмся, что ты мне хотел сказать, — в настоящем времени произнёс Кай, отделавшись от секундного, промелькнувшего в голове воспоминания, — и я пойду уже.

— Хорошо, хорошо… Деловой ты наш.

Эта присказка «ты наш», которой могло предшествовать «деловой», «умный» и многое другое, передающее сарказм и заботу одновременно, перекочевала к Гене из старого советского кино «Гараж», где неоднократно повторялась Валентином Гафтом. Фильма Кай не видел, но об этом ему сообщила Карина, дочь Рустама Тимуровича, которая претендовала на роль психолога и хозяйки-покровительницы всех попутчиков.

Гена прошёл в комнату. У него была небольшая двухкомнатная квартира, обставленная весьма скупо. Каждому вошедшему сразу бросался в глаза бок широкого дивана, который открывался за узким коридором, в комнате. За диваном на подоконнике в гжелевом кувшинчике стояли жухлые цветы, неизвестно кем принесённые, а часы, которых сразу оттуда же видно не было, по-прежнему мирно тикали.

— Ты проходи, садись.

— Разговор будет длинный? — сказал Кай зевая. Его вдруг сразу стало клонить в сон. Наверно подействовали тепло и уют московской квартиры Гены. За окнами было черно, и виден был только снег, занёсший снизу стекло. А внутри было хорошо натоплено, ярко горел свет, а на журнальном столике стояла бутылка пива и статуэтка.

— Нет, почему… Сейчас по-быстрому разберёмся, — Гена зачем-то взял со стола медную статуэтку — мужика, пытающегося сделать вид, что он есть божество античности.- Ты знаешь что-нибудь о мироздании? — неожиданно спросил он.

Кай хмыкнул, изучая неудачную статуэтку глазами.

— Это риторический вопрос?

— Нет. Обычный.

— Ничего себе, обычный. Нет, я ничего не знаю о мироздании… То есть, конечно, знаю, что со времён Магеллана Земля круглая. До этого она стояла на черепахе и трёх слонах.

— Ага. Я, собственно, вот о чём. Тебе Рустам Тимурович рассказывал о мире?

— Есть мир Аши, а есть мир планеты Земля. Между этими мирами стоят серые башни и только через них можно переходить из одного мира в другой.

Гена покачал головой.

— Неправильно. Ты же умный человек и должен понимать, что мир только один. В конце концов «мир» это только понятие, определение для всего того, что есть. То, что окружает нас — моря, океаны, континенты. Планеты, вселенные, в конце концов… И эта планета и твоя — это мир. Один, цельный и нераздельный.

Кай, успевший уже было задремать, приоткрыл сонные глаза. В глазах этих, впрочем, промелькнула искра не затуманенного дремотой разума, и даже доля заинтересованности.

— Земля — это одна, а Аша вторая часть нашего мира. Они разделены границей горного кряжа, где тысячи лет назад были возведены серые башни. Кем возведены и когда — не знает никто. Эта тайна похоронена во тьме веков, хотя кое-кто и говорит о неких Зодчих… но, мало ли, о чём рассказывают легенды. Обычным путём — по земле, карабкаясь по скалам, героически преодолевая ущелья и горные реки, попасть туда нельзя.

Нельзя? Но он же попал? Впрочем, Гена не знал этой истории. Кай и сам её толком не знал, потому что когда он очнулся после почти недельной лихорадки, память его не сохранила ровным счётом ничего. Кроме того, что теперь он воспитанник Академии, поскольку брать под крыло несчастных сирот — это благо.

— Башни это… Ну, как тебе сказать — что-то вроде параллелей и меридианов на глобусе. Они есть, но только в нашем воображении.

— А почему тогда все могут видеть эти воображаемые башни? — быстро спросил Кай, пока Гена не успел углубиться в дремучие дебри собственной философии в которых сам чёрт ногу сломит.

— На глобусе всё тоже видно, — нелогично ответил Гена. Однако попутчик, похоже, был занят совсем другим и плевал на такие мелочи.- Тысячи лет эти башни стоят нетронутыми, пока однажды не зарождается в их глубине искра жизни. Тогда начинает расти древо. Башня оживает. Эта искра — человек, наполняющий всю башню. Он становиться её единственным хозяином, единственным владельцем. И только он может пересекать горы, даже больше этого — уходить в другую половину мира, пересекать меридиан. Только он один — больше никто.

— И у каждого из нас есть своя башня, я это знаю, — сказал Кай, — Рустам Тимурович мне рассказывал.

— Да. Вот как раз в этом-то и заключается основная проблема… Ладно, сначала продолжим. Ты знаешь, что люди делятся на тех, кто однажды пересечёт меридиан и тех, кто не сделает этого никогда…

Кай опять задремал, навёрстывая свой прерванный предутренний сон, сполз и утонул в кресле. Гена настырно тряхнул его за плечо.

— Ладно, давай я буду говорить покороче. Дело вот в чём. Это в первый раз заметил Серёга. Тогда было его дежурство — волшебник хотел поставить Толика, но у того личные трудности, он отпросился… В общем, кто-то пересекает черту так, что мы не в состоянии его вычислить.

Кай бессмысленно посмотрел на попутчика.

— Ты же говорил, что вы всё держите под наблюдением, что ничто не способно пройти башнями так, чтобы вы этого не заметили…

— Да, был такой разговор… Видишь ли, в чем дело — наша работа просто сопровождать тех, кто вдруг понял, что может переходить из одной половины мира в другую. Этим людям всегда нужна помощь, чтобы они не сошли с ума… Хотя, что я тебе говорю, ты сам знаешь. Мы не наблюдаем за ними самими — тогда пришлось бы следить за миллиардами людей Земли и сотнями тысяч Аши, мы смотрим за башнями. Когда башня оживает, мы узнаём, что кто-то вот-вот отправится в путь. Тогда мы идём вместе с ним… Вот как раз по этой самой причине и возникла такая ситуация, что мы не можем найти этого человека. Башня принадлежит только одному, вернее так должно быть и так всегда было, но теперь что-то изменилось… Теперь в скалах гудит ветер. Горы начинают рушиться, и я боюсь, что Ашу скоро постигнет изменение климата, причём очень серьёзное… Короче, кто-то пользуется чужой башней для перехода.

— Но это же невозможно.

— Невозможно. Или, во всяком случае, раньше было невозможно. Как ты метко подметил, до Фернана Магеллана Земля стояла на трёх слонах и черепахе, плавающей в мировом море. Потом всё изменилось. Ничто не постоянно в подлунном мире — только небо… и то умудрились продырявить.

— Что-то изменилось? — старательно фокусируя мысли, сказал Кай.

— Климат меняется, — повторил Гена.

— Э-э?

— Не мы выбираем башни, а они нас — мы лишь наполняем их. Причём наполняем самими собой. Они притягивают и пугают нас одновременно. Башни — это портал, коридор между мирами, пройти которым способны единицы. Даже те, кому не суждено переступить черту чувствуют это. Вот как ты думаешь, почему люди напридумывали про башни столько страшных легенд… И притягательных?

— Потому что не могут объяснить, откуда они — всё необъяснимое требуют рациональной оценки… Или иррациональной, если слабо… — вспоминая какую-то лекцию, глубокомысленно объяснил Кай.- В то же время всё это порождает страх и трепет, а всё, что страшно и заставляет трепетать притягательно. Все любят острые ощущения — это как наркотик.

Гена выслушал внимательно, не перебивая, но комментировать выступление Кая ни как не стал. Самому Каю казалось иногда, что он его попросту игнорирует.

— Когда башня цепляет человека, — продолжил прерванную умным Каем речь попутчик, — начинается притяжение физическое и его невозможно преодолеть — человек становиться над ним не властен. Но башня всегда цепляла одного. Всегда. Это как закон природы — как снег зимой и солнце летом. Башня индивидуальна, и её индивидуальности хватает только на одного.

— Ну и…

Гена оценивающе посмотрел на Кая, как будто его очень волновала реакция начинающего попутчика. Но Кай не подавал никаких признаков волнения, изумления и прочего, а просто слушал и поэтому Гена закончил.

— Кто-то использует твою башню, чтобы совершать переход.

Лой проснулся довольно-таки рано, хотя и не в четыре утра, когда вскочил Кай. Он подошёл к попутчику и тихо потряс его за плечо. Кай, который не смыкал глаз с тех пор, как вернулся обратно, притворился разбуженным и посмотрел на Лоя фальшивым сонным взглядом.

— В чём дело, ты чего?

— Тс-с-с, — прошипел Лой, — шёпотом давай, шёпотом…

— В чём дело? — повторил Кай шёпотом, как было велено.

— Этот, как его там… ну, тот, которого ты вчера подстрелил…

— Валтасар?

— Да, Валтасар. Я проснулся ночью… Короче, приспичило меня… Прохожу мимо, смотрю — а этого нет.

Кай сразу перестал притворяться сонным, откинул плащ-палатку, вскочил на ноги. В стороне, рядом с потухшим костром мирно спал Валтасар. Хотя, впрочем, мирно, это не совсем точное определение — решил Кай — Валтасар спал мёртвым сном. Лицо его было белее снега и казалось лицом каменной статуи. Кай на секунду подумал было, что с ним и правда что-то случилось, но увидел, что Валтасар дышит и успокоился.

— Сейчас он здесь, — быстро зашептал Лой, — вернулся…

Кай посмотрел на сына ветра недоумённым взглядом.

Лой ответил напряжённой полуулыбкой.

— Но самое странное, — сказал он, — когда я пошёл к тебе, чтобы сказать об этом, тебя тоже не было.

Кай не нашёлся с правдоподобным ответом — он просто по-прежнему смотрел на Лоя, не меняя выражения лица. Ясно, по крайней мере, было одно — Гена серьёзно опростоволосился.

— Знаешь, что я подумал в первую очередь? Что этот утащил тебя куда-нибудь, там убил и скинул в пропасть. Я даже думал, что сейчас он вернётся за мной и мне горло перережет или проломит череп своим томагавком… Потом сходил по делу, совсем стало невмоготу, смотрю — вы оба тут. Ты мне честно скажи — мне приснилось или нет?

— Не знаю, — сказал Кай. Врать он не умел, и когда нужно это было делать, вечно лепетал что-то невразумительное.

Лой смотрел на него с подозрением и некоторой нервозностью.

— Вы куда-то ходили поболтать? Друзья этого раненого, что ли, приходили?

— Никто не приходил. Тебе приснилось, — сказал Кай, надеясь хотя бы пока не влезать в объяснения.- Спи.

— Нет уж, я теперь не засну. Мало ли кто тут рядом шляется…

— Да никого тут нет, — зло прошипел Кай, — хватит, дай человеку поспать! Без тебя тут… Ладно, спи, спокойной ночи…

— Спокойного утра, — мрачно сказал Лой.

Он отошёл к своей плащ-палатке, лёг на неё, заложив руки за голову.

Кай тоже устроился поудобнее и опять притворился, что спит. Вот ведь незадача — когда он разговаривал с Геной, его упорно клонило в сон, а теперь последние остатки сонливости напрочь выдуло из головы. На самом деле — куда это мог отлучаться этот странный товарищ? Туда же куда и Лой? Да хорошо бы, вообще-то, если так… Когда сам Кай уходил — он ещё был на месте, а вот когда вернулся… А вот когда Кай вернулся, он как-то не удосужился посмотреть, на месте ли их новый знакомый… Честно говоря, ему в тот момент было не до этого. В сторону спящих Лоя и Валтасара он не бросил и взгляда… Да было и темновато. Пропала за стянувшимися облаками неполная пока ещё луна, попрятались звёзды.

Кай перевернулся на спину, притворяясь, что ворочается во сне — почему-то ему не хотелось демонстрировать сыну ветра, что он не спит. Он стал смотреть в небо, стараясь не думать больше о Валтасаре и о том, кем он может быть на самом деле. Зачем забивать голову ерундой, когда ни один грабитель не позарится на бедных подмастерьев? На самом деле — какой в этом резон? Нападать на них нет никакого смысла — можно только нажить проблем. Вряд ли в городе кто-то поверит, что двое молодых людей, не единожды совершавшие такие вылазки вдруг пропали без вести… Не то чтобы их судьба кого-то очень сильно заботила, просто разбойников в одном-двух днях ходьбы от города никто видеть не желает. Вполне возможны поиски, а если найдут тела, то пехлеваны армии Совета, которые называют себя Золотой или Огненной Тысячей, наверняка облазят все предгорья и вздёрнут на ближайшей сосне всех подозрительных индивидуумов без суда и следствия. Такие облавы хоть и редко, но проводились Советом Дастур. Так, для профилактики…

Успокоенный этими мыслями Кай почувствовал себя в безопасности. Откровенно говоря, ему вовсе не доставляло удовольствия чувствовать себя в опасности там, где он уже привык ощущать себя хозяином. Так близко к городу люди со спокойной душой могли ночевать под открытым небом. Тут даже и крупных хищников-то не водилось. Нет, инциденты, конечно, всякие бывали. Мало ли кого может пригнать сюда голод или более сильный грозный охотник. Как-то, когда Кай ещё был только на втором году обучения в Академии, ходила по городу история, что некоторые охотники видели крупного зверя Уро, заросшего с ног до головы длинным подметающим землю мехом. Кто-то доказывал на пьяную, должно быть, голову, что лично знаком с человеком, чей знакомый слышал, как его знакомый наблюдал этого зверя Уро в лесу и как тот поймал за задние ноги яка, а потом перекусил его надвое. Скоро, правда, Совет на всякий случай стал искать свидетелей сих необычайных событий, но так никто и не выискался.

А потом все эти разговоры наскучили и сами собой сошли на нет.

Теперь Кай почувствовал в груди холодную ледышку страха, как будто зверь Уро крадётся где-то поблизости, водит в предутреннем воздухе носом, ищет себе добычу… Но всё это была, конечно же, ерунда, никакого зверя Уро нет в природе, а если есть, то пусть отрежут мне мой язык. Это такая же сказка, как и темные следы богов на полуночном лике луны — даже двух лун — Азиры и Необеи. Всё мифы — ложь. Лишь тени после рассвета и перед наступлением дня.

И только длинные иглы серых башен далеко на востоке, так что их не видно отсюда — правда… и не те они, что о них говорят лжецы. Они поднимают тех, кого выбрала судьба, тех, чей благой дух фраваши повлёк в этот необыкновенный путь. И вот уже бренное тело истаивает в воздухе, поднимается вверх, словно и тела уже нет, а есть только душа и фраваши, ведуший душу к её предназначению. Они идут в ночной тьме. Башни манят и зовут. Слышно их влекущую песню, в которой путник теряет самого себя, а потом понимает, что слов в этой песне нет, как и мелодии. Что это только мелкая дрожь той тонкой грани, что разделяет его и мир меридиана. Но когда он понимает — уже слишком поздно и он уходит… Каждый раз зная, что однажды уже не возвратится никогда.

Так люди умирая, уходят в другой мир, но они умирают лишь раз, а не постоянно, в ожидании своего последнего перехода… Кай беззвучно усмехнулся своим мыслям. Пять за ораторское искусство. Жаль учителя в Академии его не слышали.

Он заворочался и понял вдруг, что за всеми этими мыслями его всё-таки повлекло в сон. А потом глаза сами собой закрылись, и он уснул, видя лишь какие-то обрывки сновидений, которые сразу растворялись в памяти.

Проснулся он от громких разговоров Лоя с их новым знакомым. Валтасар больше не огрызался, а вёл себя великодушно-снисходительно. Про свою руку сам он даже не вспоминал. Кай сначала не хотел просыпаться, голоса над ухом казались чем-то неприятным, а потом сонливость разом свалилась с него, и он с наслаждением потянулся.

— Ты бы листья какие-нибудь вчера приложил, — вспомнил подобревший Лой.- Опухоль снять.

— Ничего, если сильно болит, то руку всё равно нужно резать, — то ли серьёзно, то ли в шутку сказал Валтасар, — а если терпимо, то ладно…

Кай поднялся. Мысль об отрезанной руке сразу ему не понравилась и испортила всё настроение. К аспиду такие шуточки с утра пораньше, — подумал он.

— Проснулся, барин? — елейно обратился к Лой.- То-то твои холопы заждались. Пора в путь-дорогу, пора, барин.

Кай от него отмахнулся, встал, сложил плащ-палатку в тюк и потащил себя умываться. Рядом бил родник с чудесной ледяной водой, искрящейся на солнце. Кай набрал пригоршню в подставленные ладони, терпя прокатывающуюся по телу дрожь, умылся, резко плеснув себе в лицо. Потом стащил с себя рубашку, окатил всю голову, плечи, спину, вздрагивая, отфыркиваясь, но получая необыкновенное удовольствие.

Умывшись, он вернулся к их стоянке. Оказалось, что Лой уже успел развести заново костёр и запечь в углях лепёшки. Интересно, а он всё-таки уснул сегодня или сон оставил сына ветра? Может и так. Всё может.

Кай подумал, что самое время придумать какое-то оправдание насчёт его вчерашнего отсутствия, но ничего в голову не лезло. Вчерашнее враньё показалось неловким и неудачным. Как теперь отвираться, интересно знать? Не скажешь же на самом деле, что вот, мол, покинул пределы мира видимого и побывал в мире невидимом, яки дух благой перелетев по небу?

Но Лой вопросов пока не задавал, хотя это можно было объяснить всего лишь присутствием Валтасара, с которым тот хоть и вёл непринуждённые беседы, но наверняка по-прежнему его опасался.

Валтасар со вчерашнего дня стал выглядеть заметно лучше. Рукой двигал свободно, словно никакого ушиба там в помине небыло, смеялся, улыбался — вполне себе крепкий и здоровый молодой человек. Кровь с молоком. Видно крепкий и здоровый сон оказал на него такое целебное воздействие и вохуфриан — благодружественный огонь, горящий в телах людей, и дарующий им жизнь и здоровье запылал веселее.

Взгляд Кая вновь скользнул по диковатым оберегам загадочного знакомого, которые навесить на себя мог только человек не бывающий в городах или же попросту их презирающий. Нет, не правильный это был человек… Одежда скорее городского кроя и не такая уж поношенная… Бросились в глаза и другие детали, которые при встрече ускользнули от внимания Кая — шерстяные нити, на которых болтались обереги, коими был обмотан для красоты топор. Они были выкрашены в яркие цвета и не успели потускнеть. Кроме того, некоторые пигменты так же не изготовляются охотниками. Тут можно строить догадки. Вообще-то километрах в двадцати к югу, по слухам, находятся могилы ещё эпохи Чёрной Империи. Причём не какие-нибудь там прорубленные в скалах пустые пещеры, а с наваленным туда богатством, как тогда хоронили знатных, успевших наворотить на своём веку дел персон. В те годы могилы не грабили — там была приставлена специальная охрана, которая, впрочем, сама-то мародёрством не брезговала… Уже позже, в эпоху упадка, когда империя рухнула, и к власти пришёл Совет, все было разграблено до основания. Кай был уверен, что там остались одни только кости, но кое-кто промышлял и по сей день. Вокруг захоронений возникли даже маленькие деревни, человек по десять-пятнадцать, которые только тем и жили. Так может, их новый знакомый, этот Валтасар как раз оттуда? Кай непроизвольно почувствовал к нему презрение. В городе с малолетства приучали презирать расхитителей могил, и кроме скупщиков никто с ними не знался и не подавал при встрече руки. По закону в пределах города каждый такой мародёр обязан был носить на голове чёрную повязку, и если вдруг обнаруживалось, что кто-то проник и приторговывает без неё, то провинившиеся наказывались плетями.

Вот будет

...